Всё под небесами

«Смерть — не поражение, Осквернение после смерти — это поражение!» Затонувшие города. Паоло Бачигалупи

«Как интересно, — подумал Вэй Ин — Кто-то крупно просчитался!» Мысль эта возникла не на пустом месте. Несколько лет назад Хуайсана избрали Верховным Заклинателем только потому, что младший Не, рохля и трус, был безвреден и безопасен. Казалось, им будет так легко управлять! Казалось, амбиции Незнайки — всего лишь веера да стихоплетство. Но Вэй Ин смотрел на Хуайсана и видел совсем другое. У Не Хуайсана из-под черной монашеской шапки сегодня проглядывали большие амбиции. — Действительно, ты много знаешь для Верховного Заклинателя, — усмехнулся Вэй Ин скорее своему открытию, чем заявлению Главы Не. — Значит, я правильно сделал, что пришел. Добавил: — Когда я говорил, что у меня к тебе дело о расшатанном здоровье — я не имел в виду травника Ю. На лице Хуайсана застыла рассеянная улыбка, словно он не проявил к откровению Вэй Ина видимого интереса. Его голова, словно по волшебству, повернулась в сторону куска стигийского металла, который призывно поблескивал поверх бумаг. Глава Не зачарованно разглядывал причудливые завитки, потом потянул к ним пальцы: — Не надо, — Вэй Ин выкинул руку вперед, спрятал Печать в ладони. — Разве твой Фо не предупреждал, что трогать Печать голыми руками опасно? Сказанное скользнуло по поверхности сознания Не Хуайсана, как плоский камешек по поверхности воды, едва коснувшись. Он подумал: «Что за нелепица!» Вслух бесцветно парировал: — Не знаю, о чем ты. — Сделал над собой невероятное усилие, чтобы оторвать взгляд от ладони Вэй Ина. Но неожиданно слова проигрались в его голове вновь, проникли глубже, коснулись чего-то важного, показались обидными. «Что значит не предупреждал?» Хуайсан давно научился выбирать слуг так, чтобы те не преподносили неприятных сюрпризов, а Вэй Ин одним вопросом поставил эту способность под сомнение. «Когда есть о чем предупредить, действительно важном, Фо всегда предупреждает! Иначе это был бы не Фо». Хуайсан почувствовал, как неприятный жар опалил ему затылок. «Разговор заходит куда-то не туда». — Что значит «не знаю»?! — фоном этих размышлений звучал голос Вэй Ина. — Только не начинай опять! Подожди... ты не знаешь, что печать опасна? Но Фо... Очень странно. Я тут подумал, что мне надо поговорить с этим Фо. Он высокий, но неприметный, говорит с акцентом, на хорошем счету среди адептов Не и Су. И он подарил юной Ю заколку с мечами и драконами. Даже твой адепт узнал этот оттиск. Так что он служит тебе, но уж больно он ушлый! «Да что Усянь прицепился к Фо? Лучше бы беспокоился о том, что сотворил с заклинателем металла. Я-то думал, что он раскаиваться пришел. А он… Неужели стал ничем не лучше остальных тупиц: глав малых, средних и великих орденов? Хочет посеять смуту, считает меня размазней? Даже он?!» Хуайсану захотелось хоть раз сбросить маску. Он еле сдержался, чтобы не выдохнуть прямо в лицо бывшему другу: «Не держи меня за идиота!» Но вовремя нащупал спрятанное в веере острие боевого ножа, надавил на подушечку мизинца. Боль охладила его внезапный порыв, заставила сосредоточиться на потоке слов Вэй Ина: — Так вот… Фо, как я понял из Сопереживания, много знает о Печати. И, кажется, намного больше, чем ты. Сдается мне, что он знал и не сказал тебе, что Сюэ Ян всегда надевал прошитые духовной силой перчатки, когда работал с Печатью. И что Гуанъяо хранил ее в мешочке цянькунь, чтобы не касаться ее кожей! А знаешь почему? Хуайсан насторожился, чуть было не стиснул зубы, но сдержался. Фо действительно много знал: когда был совсем еще ребенком, по приказу Цзинь Гуаншаня работал с Сюэ Яном над непростительными вещами, много знал о Печати и о ее силе. Хуайсан был уверен, что Фо передает ему все эти знания, но подробностей, о которых болтал Вэй Ин, Хуайсан от него не слышал. Желваки на скулах Хуайсана чуть побелели — Глава Не не любил что-то не знать — но он продолжал слегка растягивать губы в растерянной улыбке. Жар с затылка начал медленно сползать на плечи. Хуайсан спросил: — Почему? — Потому что ни Сюэ Ян, ни Гуанъяо не хотели рисковать. Стигийский заговоренный металл дается в руки только… — Вэй Ин поискал слово, на ум пришло «избранный», он гоготнул про себя, выбросил слово из головы, — … только тем, у кого есть что-то с ним родственное. Прочих может выпить залпом, как я сосуд с Улыбкой Императора. Как запрещенные талисманы выпили духовную силу артефактора! А теперь давай поговорим о расшатанном здоровье. Говорят, рука благородного Фо похожа на ветку засохшего миндаля, если вовремя не нанести на нее чудесную мазь мастера Ю. Разве это не из-за Печати? Хуайсан вскинул на Старейшину блестящие от сдерживаемого гнева глаза. Или Вэй все правильно понял и продолжил: — Так значит, он тебе и про больную руку не рассказывал? Втихомолку решил проверить, есть ли у него сродство к Печати?! — не унимался Вэй Ин. — Почему? А может быть, он тебе еще что-то не рассказал? Или, может быть, наоборот! Наговорил лишнего? Устрой мне встречу с этим Фо! Вэй Ин говорил и не терял надежды усмотреть на миловидном лице Хуайсана тень беспокойства. Тень, которая могла бы стать подтверждением правильности его догадок. Но вместо этого ловил лишь легкую досаду и непонимание. Ни один мускул не дрогнул на этом лице. Словно Хуайсан полностью контролировал каждый из них. И это было недалеко от истины. Он так много времени провел рядом с Гуанъяо, что теперь мог изображать безразличие, недоумение и доброжелательность при любом каверзном разговоре. Или почти при любом. Но нож методично прокалывал один палец за другим, и бумага веера пропитывалась горячей кровью. Потому что Вэй Ин своими нападками выводил его из себя, раздевал взглядом, бесцеремонно снимал костюм лицемерия, к которому Хуайсан так привык после смерти Минцзюэ. Одна часть Хуайсана противилась натиску Вэй Ина, другая уже начинала анализировать и сопоставлять факты. Пока медленно. Нерешительно. Через силу. Хуайсан отстраненно разглядывал мрачнеющее лицо Старейшины, его горящие нехорошим глаза, притворно расслабленное тело, готовое к драке; думал: «За кого Усянь меня принимает? За того Хуайсана-неженку, что учился с ним в Гусу? Жаль. Того Хуайсана больше нет, он похоронен под свинцовой крышкой гроба Бася». Когда Вэй Ин замолчал, он устало произнес: — Зачем ты стравливаешь меня с благородным господином Фо? Я знаю, что его рука в полном порядке. Я мог бы тебе устроить с ним встречу, чтобы ты лично убедился в этом, но его сейчас нет в ордене. Поэтому встречи не будет. — Ты не хочешь, чтобы я поговорил с человеком, которому ты заказал переплавку Печати? Или ты не хочешь, чтобы я поговорил с человеком, который по твоим рисункам изготовил запрещенные талисманы? — Что? — Хуайсан не поверил своим ушам. Это уже было чересчур. Это уже была не простая болтовня, не сказочки про Печать, чтобы посеять недоверие между ним и Фо. Это был меткий выпад, от которого поздно было уклоняться. — Я и талисманы?! Невозможно! Я ничего такого не знаю! — Хуайсан впервые за много лет не играл, и вокруг его поджавшихся от досады губ появились нелепые морщины. — Ага. Значит, про переплавку ты знаешь? «Это промах. Но не проигрыш», — собрался с мыслями Хуайсан. Удивительно, что Вэй Ин так опасно и близко подобрался к правде, так беспардонно разворошил то, что Глава ордена Не старательно прятал. Ловко, быстро, незаметно. Хладнокровно. Хуайсан почувствовал в Вэй Ине почти родного человека. На сердце стало тепло, впервые за много лет. Захотелось вновь подпустить Вэй Ина к себе, возобновить дружбу. Неожиданно для самого себя Хуайсан улыбнулся. Невольно подумал, что если когда-нибудь, кому-нибудь он решился бы раскрыть душу — это был бы Вэй Ин. Только ему он смог бы рассказать об ужасе той ночи, когда в нескольких шагах от спальни нашли тела приближенных адептов. О том, как он рухнул без сознания, когда схватили и показали ему отделенную от тела демоническую руку, пропитанную злобой и отчаянием. Тогда все решили, что Хуайсан лишился чувств по слабости характера, но это было лишь отчасти правдой. Он узнал эту руку. Ту самую, что трепала его волосы в детстве, что давала подзатыльники за промахи и похлопывала по плечу перед сном. Руку, которая сулила безопасность, от которой по всему телу разливалось тепло. Ту самую руку, что позже его обнимала уже по-взрослому. Из-за которой он пролил столько горьких слез, от которой неловко уклонялся во время тренировок. Руку Минцзюэ. Только Вэй Ину Хуайсан мог бы рассказать о том, что когда очнулся — все, что было им прежним, умерло, расчленилось, распалось на части: мозг, сердце, голова, Золотое Ядро. О том, как новый Хуайсан собирал себя из этих частей по крупицам, переделывал, перекраивал. Так, чтобы искаженная Ци больше не имела над ним власти. Чтобы неистовство не поднялось до Небес и не превратило кровь в раскаленную лаву. Учился заново смотреть, говорить, понимать… учился владеть каждым цунем своего тела, каждой эмоцией. Учился лицедействовать. И мстить кому-то очень дорогому и близкому. Потому что над братом был произведен ритуал, и организовал его тот, кто входил в самый ближний круг братьев Не. И Хуайсан отомстил. Теперь вот носил черную монашескую шапку Гуанъяо. Самого Гуанъяо носил в голове, а Минцзюэ хранил слева. Думал, что понял, что такое справедливость, и научился ей пользоваться. А вот ведь, попал впросак. «И над этим можно было бы посмеяться с Вэй Ином, — тоскливо подумал Хуайсан. — А после можно было бы сесть рядом и выпить, а не пригубить, Улыбку Императора». Можно было бы, если бы не одно обстоятельство, от которого становилось еще тоскливее. Хуайсан закусил щеку, чтобы не выдать разочарования. Сглотнул слюну напополам с кровью, сказал: — Как ты узнал про переплавку? — голос показался хриплым, губы сухими, но на безобидном лице не дрогнул ни один мускул. — Про место обмена? Почему пришел сюда как ни в чем не бывало? Хочешь доказать мне, что ты не убивал? Что ты ни при чем? Не думаю, что у тебя это получится. Справедливость требовала покарать Вэй Ина за применение запрещенных талисманов. Немедленно наказать так, чтобы остальным было неповадно. Но Небеса свидетели, Хуайсану этого не хотелось. «Зачем он это сделал? — свербило в мозгу. — Почему не сдержал свои больные порывы? Почему не кается? И зачем пытается сейчас свалить вину на Фо? Это так на него не похоже!» Хуайсан продолжал разговор, отчасти чтобы потянуть время, все надеялся, что ситуация как-нибудь разрешится сама собой. Без его непосредственного участия. Но Вэй Ин словно нарочно только усугублял: — А я попробую. Всему виной дурное стечение обстоятельств. Лань Чжань и я пришли в Ланьлин только ради нефритовых коробочек. А потом… потом… — голос Вэй Ина стал необычно низким, от него по спине побежали мурашки, ладони вспотели, и Хуайсан чуть не выронил свой веер. — Понимаешь, Хуайсан, я три раза умирал и три раза возвращался под эти Небеса… это… как бы поточнее тебе сказать… это что-то делает с восприятием. После такого начинаешь слышать некоторые вещи, чувствовать некоторые энергии… по-другому. Случается такое очень редко. Но когда случается, то очень трудно… отстраниться и сделать вид, что все нормально. В Ланьлине я услышал Стигийский зов, Хуайсан. Представляешь?! После стольких лет! Я должен был понять, откуда он. Я не мог пройти мимо. Понимаешь? Я должен был узнать, что происходит, но вместо этого тут же оказался обвиненным в убийстве. Что нам с Лань Чжанем оставалось делать после этого? Только убегать и прятаться. Только искать настоящих виновных. Думаешь, мне хотелось вмешиваться в твои дела, Хуайсан? — невесело усмехнулся Вэй Ин. — Нет! У меня полно своих! Но мне очень захотелось посмотреть в глаза человеку, который хранил Печать все это время. Человеку, который ее переделал. — Считай, что посмотрел, — Не Хуайсан досадливо хлопнул веером по раскрытой ладони. — Одного не понимаю. Как это у тебя получилось? Фо был уверен, что никто… — Тоже по стечению обстоятельств. Сопереживание привело меня к травнику Ю, а оттуда ниточка потянулась в орден Не. Память у меня в этом теле никудышняя, но я ненароком вспомнил, как ты просматривал рукописи в библиотеке Гусу. Там были узоры, очень похожие на эти, — Вэй Ин разжал руку и показал Печать. Хуайсан почувствовал, как сердце у него застыло, дыхание перехватило. Он не видел ее уже почти год, с тех пор как поручил Фо найти заклинателя по металлу и отдал артефакт. Только сейчас осознал, что соскучился по ней как по живому существу. Стигийский зов? Ему показалось, что он его слышит. — Я подумал, — Вэй Ин заметил, что Хуайсан побледнел, но решил не обращать на это внимания. — Я подумал, что только ты интересовался рисунками, рунами, знаками, силовыми линиями Ци. Остальные интересовались мечами, мудрами, практиками укрепления Золотого Ядра. Кроме тебя, Хуайсан, я не знаю никого, кто мог бы воспроизвести эти узоры по памяти и заклясть Печать заново. Тем более что рукописи погибли в пожаре еще в моей прошлой жизни. Я пришел сюда, к тебе, чтобы ты это подтвердил. И ты подтвердил. Логично предположить, что и талисманы — твоих рук дело. Хуайсан как-то весь съежился. Вэй Ин говорил так, словно вел очень личный разговор, и каждое слово кололо иглами. Словно наказывал. Хуайсану, как в юности, захотелось спрятаться за веером. От прошлого. От того, что было утеряно безвозвратно. Но он удержал руку. Только прикрыл глаза и тихо сказал: — Ты, наверное, забыл, Вэй Ин, что эти рукописи изучал не только я. Твои талисманы для привлечения духов — они тоже родом оттуда. Разве ты не мог, воспользовавшись старыми знаниями, изготовить новые талисманы? Сильнее и опаснее прежних. — Зачем мне это? У меня сейчас другой Путь. — Кто хоть раз стоял на вершине, тот захочет туда вернуться, Вэй Ин. И отомстить. Ты мстишь, Вэй Ин. Обвиняешь Фо. Потому что он когда-то служил ордену Вэнь, а потом ордену Цзинь. Всем тем, кто тебя предал, из-за кого ты погиб. — Не суди меня по себе, Хуайсан. Во всем, что произошло после Аннигиляции солнца, я могу винить только себя. Кому я хотел отомстить — я уже отомстил. И не очень-то этим горжусь. Не я изготовил талисманы, которые выпили всю Ци из старого артефактора. Даю тебе слово. Но кто-то очень хочет выставить меня крайним. Да еще и бросить тень на Лань Чжаня. Так не пойдет, — последние слова Вэй Ин произнес с нажимом. Хуайсан посмотрел ему в глаза. Страха в них не было. Не было и желания увильнуть в сторону. Добрый знак. Но тогда почему Фо считает, что убийство — дело рук Вэй Ина? Хуайсан что-то упускает из виду. Что-то очень существенное. Травник Ю? — Так ты говоришь, что Фо лечился у семьи Ю? Не создавал новую мазь, а лечился? Это от девы Ю ты узнал о его хвори? — Вот видишь, Хуайсан, ты уже начинаешь сопоставлять факты. Маленькая тайна всегда влечет за собой большие подозрения. У меня от тебя нет тайн. Я тебе не вру. А вот насчет Фо я не уверен. Хуайсан подумал над этими словами в течение трех ударов сердца. Ему хотелось верить Вэй Ину, но по собственному опыту он знал, что заклинатели — нервный и полный коварства народ. То, что братья Лань — исключение, еще ничего не доказывало. Сичэнь был слеп в отношении Гуанъяо. Ванцзи мог быть так же слеп в отношении Вэй Ина. Усянь мог изготовить талисманы у него под носом, как Гуанъяо плел свои козни на глазах Сичэня. Но, с другой стороны, с Фо тоже что-то не сходится. Но в конце концов, главное — получить Печать. Только она имела реальное значение. Глава Не увидел, что линии судьбы пересеклись на Старейшине Илина и поставили его в центр событий. Небо превратило Вэй Ина из того, кто приносит проблемы, в того, кто может все их разрешить. С минимумом усилий со стороны Хуайсана, но с максимальной выгодой для ордена Не. Превратности судьбы, — подумал Хуайсан, а вслух подытожил: — Можешь считать, что я твоему слову верю, но мне надо что-то большее, чем слово. — Доказательства? — Вэй Ин расслаблено потянулся, сцапал недопитую пиалу, опрокинул остатки вина в рот. Улыбнулся. — Мы с Лань Чжанем хотим найти место, где изготавливались эти талисманы, — в голосе послышалась гордость, радость, обожание и еще целая гамма оттенков, от которых Хуайсан отвык, которые аукнулись где-то у него в животе. — Лань Чжань проведет Расспрос, и у тебя будут доказательства! Но все можно сделать проще и быстрее. Дай мне поговорить с Фо. — Не думаю, что он от меня что-то утаивает, Вэй Ин. — Хуайсан попробовал воспроизвести те же нюансы интонаций, но голос прозвучал привычно бесцветно. — Он со мной давно, почти сразу после смерти брата. Он исполнителен, но никогда не проявляет инициативу. А запрещенные талисманы я не приказывал ни применять, ни изобретать. — Если в этом деле не замешан ты, значит в нем замешан он! С твоей ли проницательностью этого не понимать! Чего ты боишься? Почему так ему доверяешь? Он ведь тоже знал о месте передачи Печати? Он ведь был там? — Прекрати. Не думаю, что позволю тебе допрашивать своих людей, — голос Хуайсана стал острым и обжигающим. Он наконец показал Вэй Ину сталь, которую прятал тщательно под своей пугливостью, как прятал боевые ножи под мягкостью бумаги и шелка своих вееров. — Ты сказал, что не хочешь вмешиваться в дела моего ордена. Вот и не вмешивайся. Фо я расспрошу сам. Или ты мне не доверяешь? — Если бы не доверял, у нас не было бы этого разговора. — Вот и отлично. — Хуайсан тоже позволил себе наконец расслабиться. Голос его перестал резать воздух, в нем опять появилась вялая мягкость. — Господин Фо будет на совете кланов. Я спрошу его о событиях в Ланьлине. — Хорошо. Но Лань Чжань будет вести расследование со своей стороны. Он должен найти того, кто выдает себя за Старейшину Илина и творит бесчинства с запрещенными артефактами. У нас будет свобода действий? Хуайсан кивнул. — Я буду сохранять нейтралитет. Потому что если открыто приму твою сторону — ослаблю свой орден. Тебя не любят. Но я не поставлю на голосование совета вопрос о твоем заключении в тюрьму и лишении всех привилегий. Забуду это сделать по рассеянности, — усмехнулся он. — У тебя и Ханьгуан-цзюня будут развязаны руки. Это справедливо. И Хуайсан посмотрел на Вэй Ина вопросительно. Он ждал. Вэй Ин подбросил Печать в руке: — По-хорошему, ее надо бы отдать в Гусу. Но и там она будет приносить одни беды. Сделаем так. Если я найду того, кто сделал запрещенные талисманы — я отдам ее тебе. — Ты отдашь ее мне? — вопросительно повторил Хуайсан, точно не мог поверить в сказанное. — Так просто? — Кто-то же должен владеть этой штукой. Ее все равно нельзя уничтожить. — И ты отдашь ее мне? — Себе я ее точно не оставлю. Я уже наигрался. Но ты должен дать мне слово. Ты не будешь использовать ее. Иначе нам придется вмешаться. Ты же знаешь Лань Чжаня. Хаос и все такое. — Я буду использовать ее… только если у меня не будет выбора, Вэй Ин. Такое слово тебя устроит? Вэй Ин кивнул. — Хорошо, — Хуайсан кокетливо поднял веер, входя снова в роль Незнайки, раскрыл, подставил под послеполуденное солнце насыщенный, как грозовое небо, темно-синий цвет. Бордовые разводы стали почти черными и походили на продуманный гипнотический рисунок. — А теперь мне пора. Через двое суток совет кланов. Мне надо подготовиться. Будет много вопросов. Вэй Ин ловко поднялся с циновки, без лишних слов стал спускаться по ступенькам беседки. Он был доволен разговором. Хуайсан дал им с Лань Чжанем свободу. Это главное. А то, что ему не удалось прижать Фо — ерунда. Если Фо нет в Нечистой Юдоли — а сомневаться в словах Хуайсана больше не было оснований, — тот вполне может появиться в городе травников. А там-то уж Лань Чжань его не упустит. Но Печать придется отдать… «Только если у меня не будет выбора?» Вэй Ин обернулся: — Твой брат ненавидел обтекаемые фразы, Хуайсан. — Я слишком долго был рядом с Гуанъяо, — эхом отозвался младший Не. Вэй Ин ничего не ответил. У каждого свой Путь. Махнул рукой и поспешил назад в Тайюань. Он уже соскучился. Здесь, рядом с бесконечно одиноким Хуайсаном, делать ему больше было нечего. «Пришел, как ветер, пошумел, как ветер в вершинах сосен, и ушел — как ветер, легко», — подумал Хуайсан с облегчением, снова садясь за бумаги. Через два дня на совете кланов он должен быть безобидным, ничего не знающим. Его актерство должно усыпить, настроить заклинателей на беспечный лад. Они будут говорить при нем без опаски, расскажут все секреты. Будут отличными мишенями для будущих атак. Для будущих компромиссов. Теперь, когда справедливая месть осталась в прошлом, Хуайсан все решительнее строил планы на будущее. Все чаще начал задумываться над словами «победа», «поражение», «слава» и «честь ордена». Когда-то это были просто красивые лозунги на красивых знаменах. Но Хуайсан хотел придать им блеск и смысл. Он начал делать записи об обустройстве нового справедливого общества, в котором убийство уравновесит подлость. Ученость — тупость. Щедрость — жадность. Если подойти к этому с терпением и умом, то от клана Су будет больше пользы, чем от Гусу Лань. А Печать… Хуайсан повторил вслух: «Печать», — словно позвал. Покатал слово на языке. Печать нужна для подстраховки… чтобы избежать неудачи из-за человеческой глупости, ревности, отсталости, любви к устаревшим привычкам. Он получил власть, потому что сумел подчинить свои чувства. Печать, если у него не будет другого выхода, поможет ему подчинить чувства других. Хуайсан сжал в кулаке пустоту. «Фо. Мне надо будет задать тебе несколько вопросов».