Posttraumatic

      Кто бы сказал Юнги раньше, в той жизни «до», что он будет спокойно смотреть на процесс плетения косы, Мин точно бы прописал хук справа этому человеку. Но вот он, Мин Юнги, сидит в номере гостиницы с двумя кроватями, следит взглядом за движениями рук Прим и счастливым выражением лица Йевон и абсолютно не чувствует раздражения.       Его состояние сложно назвать спокойным, потому что тревога из-за неизвестности не отпускает, но пока он сделать ничего не может. Остаётся только ждать.       — Ей нравится, — довольная результатом, Прим разворачивается к Юнги и подскакивает к нему, садясь рядом.       Йевон же рассматривает своё отражение в зеркале и поправляет подол нового сарафана, улыбаясь. Такая мелочь, а как поднялось настроение у девушек. Юнги всегда это поражало, как иногда мало им нужно, чтобы стать чуточку счастливей.       — А тебе нравится? — Мин переводит взгляд на Прим, и та активно кивает.       — И с размером угадал, — она расправляет юбку своего сарафана солнышком вокруг себя.       Прим милая, добрая и заботливая. Если откинуть её настойчивость, то она даже не раздражает, а если присмотреться, то Юнги не может не отметить красоту расцветающей юности.       — Прим, сколько тебе лет?       Юнги понимает, что не знает этого. Он просто уже привык, что девушка всегда находится где-то на периферии, поэтому даже не задавался вопросом о её возрасте. Зачем ему такая информация о совершенно постороннем человеке?       — Восемнадцать, — Прим смотрит на Йевон и подзывает её к себе, чтобы зажигалкой, взятой у мужчины, убрать торчащую нитку с подола сарафана.       Восемнадцать. Жизнь только началась, а уже испорчена появлением в ней Юнги. Мин Юнги — неукротимый пожар, после которого остаётся только пепелище и выжженная земля, и ему очень не хочется, чтобы девушка сгорела в его огне. Но пока он не может гарантировать безопасность Прим, если та просто вернётся домой. Хотя если не бандиты, то её семья точно доведёт до конца начатое и сживёт Прим со свету. Юнги у неё, конечно, не спрашивал — не его дело, — но слухи слышал, поэтому знает, что к Прим в семье относятся больше как к прислуге, чем члену семьи. И он отчасти может понять, почему девушка так просто ушла с ним, не задавая вопросы и не стремясь вернуться домой. Она даже ни разу не заикнулась о том, чтобы сообщить родным, что с ней всё в порядке.       — Это на тот случай, если меня не будет рядом и что-то случится, — когда Йевон тоже садится у столика, Юнги кладёт на его поверхность телефон. — Там вбито два номера: мой и моего друга, и написано одно сообщение. Если я не выйду на связь, нужно отправить его ему. Вам помогут. Понятно?       Прим кивает, задумчиво пощипывая губу, слушая, как мужчина объясняет то же самое на другом языке, и потом спрашивает:       — Кто были эти люди? Почему мы убегаем?       Мин хмыкает поражëнно, насколько хватило выдержки у Прим. Он, наверное, сразу же всё попытался узнать, а она — нет. Почему?       — Тебе только сейчас это стало интересно?       — Нет, — она переводит взгляд с Йевон на него, — я тебе доверяю, просто волнуюсь.       Доверяет. Зря. Юнги ей много раз говорил, чтобы она перестала лезть к нему, объяснял, что он плохой человек и вообще! Но никакие слова, никакая грубость не помогла. Мину нельзя доверять. Неизвестно, чем это может закончиться. Но Прим в итоге здесь, сидит по правую руку и вроде бы не беспокоится из-за всего происходящего.       — Я не знаю, кто были эти люди и почему они пришли за ней, — мужчина кивает на внимательно смотрящую на них Йевон, — но из опыта могу сказать, что не просто так.       Юнги, кроме сменной одежды девушкам, купил себе несколько футболок и отдал две им, чтобы Йевон и Прим спали в них. На рынке рядом с гостиницей выбор невелик, да и они не в том положении, чтобы бегать по городу и искать пижамы для сна. И вообще, сам факт того, что Мин подумал даже об этом — уже странно. Но им нужно как можно меньше привлекать внимание, а в рваной одежде со следами гари это очень трудно. Так что Юнги успокоил себя этой рациональной мыслью.       Когда на улицу опускается ночь и девушки уже собираются ложиться спать, у Мина звонит телефон. И Прим, и Йевон вздрагивают от неожиданности, и только Юнги спокойно берёт мобильный и выходит на балкончик. Он осматривается, чтобы никого не было на балконах поблизости, и, только удостоверившись, что он один в начавшийся пару минут назад дождь додумался сунуть нос на улицу, отвечает на звонок.       — Что смог, я узнал, но не могу сказать, поможет ли тебе эта информация, — Чимин протяжно зевает.       — Тэхён так и не вышел на связь? — Юнги немного удивлëнно выгибает бровь, потому что это совершенно не похоже на его друга.       — Ну, не то чтобы, — загадочно тянет Пак, — его доставили ко мне в больницу.       — Что случилось?       — Стреляли. Но не переживай, он жив, отделался парой царапин и ушибами. Спас его, как бы смешно ни звучало, телефон, на который ты ему звонил: пуля застряла в корпусе. Но он сказал у секретаря всё спросить и передать тебе.       — Что у вас там, блять, происходит? — Юнги поражается ещё сильнее.       — Такая хрень ещё с тех пор, как, — Чимин спотыкается, — ну ты понял. Сейчас хоть не в крови весь приезжает, и на том спасибо. Тэхëну тоже не просто.       Юнги молчит. Он достаёт из кармана шорт сигареты и закуривает.       — Я знаю, — это всё, что он может сказать.       Юнги прекрасно понимает, что эта жизнь поимела не только его, но и всех, кто был когда-либо с ним рядом: друзей, родных, коллег, если их так можно назвать.       — Но о деле, — Пак прочищает горло, — Сычëн сказал, что о пропаже Ким Йевон, подходящей по описанию, не заявляли, но было двое девушек, покинувших страну.       — И одна из них в Тай?       — Именно, — подтверждает Чимин, — Ким Йевон, двадцать три года, уроженка Инчхона. Она?       — Если бы я знал, — Юнги выпускает облако дыма, морщась, когда где-то рядом гремит гром, и оглядывается на стеклянную дверь, через которую видно, что Прим включила телевизор и что-то показывает Йевон, — а семья?       — У неё только мать, информация об отце отсутствует. Но та в Корее находится, так что…       — Понял, спасибо. Можно набрать, если что?       — Конечно, — Чимин не думает ни секунды, — Тэхёну сейчас есть, чем заняться.       — А кто стрелял, он знает?       — Я так понял, что догадывается, но мне не говорил ничего, поэтому точно не могу сказать.       — Ладно, я понял. Услышимся тогда.       Что ж… Из-за новой информации легче не становится. Даже наоборот, вопросов лишь больше. Если Йевон сама приехала в страну зачем-то, то что здесь могло пойти не так, раз Юнги её выловил из реки? Вопросов много, а решение, видимо, одно. И от этого Юнги тоже нихрена не легче.       Он возвращается в комнату слегка намокшим и застаёт девушек за странными манипуляциями с телефоном, что он дал Прим ранее.       — Что вы делаете?       — Переводчик! — Прим с довольной улыбкой от уха до уха поворачивает мобильный экраном к мужчине. — Мы теперь можем общаться!       Так как своего телефона у Мина не было давно, он даже забыл о такой функции.       — И что вы наговорили, пока меня не было? — Юнги разминает ушибленное в пожаре плечо, которое уже почти вторые сутки ноет, и садится на кровать.       — Хотела узнать, сколько Йевон лет, но она не помнит точно, — Прим немного сникает.       — Двадцать три, — говорит Мин и повторяет на корейском, — Йевон, тебе двадцать три года, родилась в Инчхоне.       Девушка смотрит на него, будто в первый раз видит, тянет телефон из рук Прим и набирает тут же, в окошке переводчика: «Откуда ты знаешь?»       — Попросил друга узнать что-нибудь о тебе, — мужчина трëт лоб, — ты вроде бы сама сюда прилетела. В Корее у тебя осталась мать, об отце нет информации.       Йевон губами шевелит, повторяет слово «мама» и хмурится, снова набирая вопрос: «Что будем делать?»       Будем. Она так уверена, что Юнги её не бросит на произвол судьбы… Хотя он так точно бы сделал раньше, но не сейчас. И не известно, что в нём вдруг заговорило: жалость, сострадание или ещё что-то, но Мин хочет помочь Йевон. И Прим. В нëм всё ещё клокочет гнев, когда он цепляется взглядом за уже почти зажившую ссадину на скуле.       — Прим поедет домой.       — Что? — девушка смотрит на Юнги, не понимая, почему так внезапно. Она, естественно, не знает, о чём говорили эти двое, потому что мужчина отвечал по-корейски. — Почему? А вы?       — Мы поедем в Корею.       — Я с вами, — она растерянно переводит взгляд с Юнги на Йевон и обратно. — Я не вернусь одна.       — Прим.       — Кун, я не вернусь одна! Я поеду с вами!       — Это не обсуждается! — Юнги тоже повышает голос и встаёт. Прим смотрит на него обиженно исподлобья, но не двигается. — С нами может быть и, скорее всего, будет опасно.       — Я. Поеду. С вами, — чеканит девушка с присущим ей упорством.        — Я сказал нет.       — Ты не понимаешь! — Прим всплëскивает руками. — Я не хочу и не могу туда вернуться!       — Да почему? Почему, блять?! — Юнги, кажется, впервые за столько времени срывается.       Он наступает на девушку, но тут вмешивается Йевон, сидящая до этого тихо. Она встаёт между ними и прикрывает собой тайку. Смелая.       — Да потому! Меня уже почти два дня не было дома, ты тоже пропал из посёлка, и мой отец не дурак, он сложит два и два! Меня убьют за то, что я сбежала с мужчиной и никого не будут волновать обстоятельства!       — Я тебе сказал, что ты поедешь домой, дождёшься моего возвращения и я там всех разъебу!       — Мин Юнги!       Прим впервые называет его полным именем. И это звучит как пощёчина. Юнги замирает. На мгновение ему показалось, что перед ним стоит возмущëнная Дженни, которая в высшей степени недовольна им, и это слышится в её голосе. Но он моргает несколько раз и понимает, что перед ним стоит Йевон, за ней Прим, вытирающая лицо от слëз, и Мин вспоминает, что больше всего на свете он ненавидит бабские слëзы.       Отборно выругавшись, Юнги обходит девушек и хлопает за собой дверью в ванную. Он опирается руками на раковину, умывается, трëт лицо и смотрит на своё отражение. Он решает принять душ и лечь спать, а думать уже завтра, потому что сил уже нет.       И когда он выползает из ванной с грязной и влажной от дождя футболкой в одной руке и небольшим полотенцем в другой, видит, что Прим уже спит (или делает вид), завернувшись в одеяло и отвернувшись к стене. Йевон сидит рядом, одетая в его футболку, и переключает каналы, но, заметив мужчину, перестаёт бесцельно листать программы и следит за тем, как он выключает верхний свет, оставляя лишь лампу на тумбочке у кровати, и ложится на соседнюю кровать, вытирая мокрые волосы полотенцем.       Она недолго колеблется и перебирается к нему, что весьма удивляет Юнги. Но он не прогоняет, ожидая, что же сейчас напишет ему девушка. А пишет она долго, стирая и набирая текст вновь, хмурясь и прикусывая губу, но в итоге заканчивает и протягивает телефон мужчине.       Мин вздыхает, увидев размер послания, и сразу понимает, что это далеко не хвалебная ода. И действительно, Прим всё объяснила Йевон и, ожидаемо, девушка осталась не в восторге от содержания их диалога и того, как Юнги вëл себя. На этом моменте он хмыкает. Дальше следует отповедь по поводу того, что Прим всё же права и если она вернётся домой, то, кроме проблем с роднёй, на неё могут свалиться и те, кто преследуют их, ведь они видели Прим. И тут трудно не согласиться, но тащить с собой двоих, когда нет никаких документов…       — Что ты хочешь от меня? — Юнги устало вздыхает и отдаёт мобильный обратно.       «Сядь прямо для начала», — пишет девушка, и он не понимает, зачем. Однако выполняет просьбу.       Йевон отходит к комоду под телевизором и достаёт оттуда аптечку, копошится недолго, что-то проверяет в телефоне и возвращается на кровать Юнги. Тот всё ещё не надел другую футболу после душа и сначала хочет отстраниться, когда видит, как Йевон выдавливает мазь на палец и тянется к его плечу, но получает удар по другому и не двигается.       Она аккуратно втирает прохладный гель в заметное пятно от ушиба и, когда касается подушечками пальцев заходящих на плечо шрамов, подвисает на доли секунды, но Юнги замечает это, несмотря на то, что она быстро продолжает втирать лекарство.       «Это от ушибов, я проверила».       «И давай возьмëм Прим с собой? Её правда прибьют».       — Я подумаю об этом завтра, — тихо ворчит Юнги и уходит на балкон, чтобы покурить.       И Йевон думает, что это уже не категоричный отказ, как раньше. Значит, хорошо.