Багровый пик

      — Не могу понять, ведь до меня были десятки девушек, которые совершенно не уступали в красоте друг другу, — Юи остановилась, пристально всматриваясь в узорчатые рисунки высоких чёрных ворот. Она уже успела выучить эти рисунки, каждый изгиб и каждую грань препятствия, державшего её здесь.       — И правда, одна красивее другой, — Аято усмехнулся и подошёл ближе к девушке. — Ворота высокие, а шипы очень острые. Даже не думай, глупая.       — Разве никто из них не смог сбежать?       — Пытались, но переоценивать свои силы — огромная ошибка! И для многих эта ошибка стала последней, — Сакамаки тяжело вздохнул и осмотрел всё вокруг.       Гулять вечером — одно удовольствие. Цветущий сад с пышными розами, сделанные с изыском арки и давно неработающий фонтан с выгравированной надписью «S A K A M A K I» в самом центре. И если для Аято этот парк — воспоминания, длящиеся всю его долгую жизнь, то для Юи — самое красивое, что она когда-то видела. В этот сад можно было бы влюбиться и проводить в нём целые дни, если только не знать ничего о его хозяевах. В какой-то степени каждого члена семьи Сакамаки можно сравнить с прекрасным и вечно цветущим садом, ведь, подобно ему, каждый из них имеет притягивающую красоту; каждый хранит в себе секреты и всю историю этого поместья, давно проклятого местными жителями.       — Долго они здесь жили? — жили, конечно. «Существовали» здесь подойдет куда лучше.       Вечер располагал к себе: у Юи было много вопросов, а Аято был не против ответить на них — всё равно никуда не убежит, всё равно никому не расскажет, а, может, будет бояться и остерегаться участи её предшественниц.        — Все по-разному: кто-то мог не продержаться и месяца, а кто-то находился несколько лет.       — Почему такая разница? — на лице Сакамаки пробежала легкая ухмылка.       — Кто-то задавал слишком много вопросов, глупышка, — Аято осмотрелся вокруг. — Видишь те розы? Каждая из них, если их сломать, продержится разное количество времени. Каждая из этих роз будет по-разному резать твои руки шипами, но чем прекраснее и красивее роза, чем больше ты привяжешься к ней, тем сильнее ты будешь стараться, чтобы она осталась с тобой намного дольше, и даже если все твои руки будут изрезаны. Понимаешь, о чём я?       — Да, — Юи склонила голову. — Тогда почему ни одна…       — Не стала чьей-то женой?       — Разве за несколько столетий никто из вас не смог полюбить?       — Говоришь о любви, хотя ничего не знаешь о ней, — Аято закатил глаза и склонил голову вправо. — Не всегда всё зависит от любви, Юи.       Настала та самая неловкая пауза, от которой всем становится некомфортно. Настоящее увядание такого живого диалога всего из-за одной фразы. А ведь Аято прав: Юи действительно ничего не знает о настоящей любви, но смело говорит об этом. Конечно, любовь вампира и человека — явление почти нереальное, и именно поэтому невест в конечном итоге превращают в себе подобных. Для того, чтобы прожить со своей любовью всю свою долгую жизнь. Но, зачастую, присылают откровенных дур, которые даже не понимают, что происходит. Они или кричат целыми днями, а затем от них избавляются, или же просто сходят с ума. Бывают, конечно, сообразительные невесты, но первые мысли, которые приходят им в голову — бежать. Смириться с этим — почти невозможно. И здесь уже не говорится о любви вампиров к людям, скорее наоборот — может ли девушка полюбить монстра?       — Пойдём, — Аято хватает девушку за руку и тащит ближе к старому зданию, которое находится недалеко, но заходить туда простым смертным — нельзя.       — Что ты хочешь показать мне?       — Ответы на каждый из твоих вопросов, — Сакамаки улыбается и толкает старую деревянную дверь, ужасный скрип от которой разносится эхом.       Отпуская Юи, Аято проходит вглубь помещения. Перебирая пальцами по старым книжным полкам, он находит пыльный кожаный блокнот, на обложке которого виднеется герб семьи Сакамаки.       — Здесь только часть, — Аято раскрывает блокнот, а затем поворачивает к Юи.       Это заставляет девушку задуматься: неужели и её фотография, имя, годы жизни и годы пребывания в семье Сакамаки будут всего лишь страницей. Руки начинают трястись, и тонкие пальцы не спеша перелистывают каждую страницу.       — Они правда красивые, — фотографии здесь ещё старые, начало прошлого века. Все совершенно разные: разного возраста, нации и происхождения.       — Церковь довольно давно посылает нам девушек, сама прекрасно знаешь это, — Аято немного притих. — Но были времена, когда церковь не имела влияния на горожан, а слишком частые отправления девушек, даже простых сирот, приводили бы к негодованию.       — Но перерыва не было, верно?       — Боясь расправы, даже самые богатые и обеспеченные семьи отдавали своих младших дочерей нам.       Почувствовав лёгкое дрожание девушки, Сакамаки снял свой пиджак и накинул на хрупкие плечи Комори, совершенно не осознавая, что ей совсем не холодно.       Этот блокнот был заполнен не до конца, и мысли о том, что скоро её фотография окажется здесь, начали очень быстро и въедчиво подкрадываться к Юи. И всё бы ничего, но последняя в книге графа девушки не была заполнена, только выведенное чернилами имя — Мива Акияма — и аккуратно вырезанная фотография. Юи с удивлением посмотрела на эту страницу, а потом на Аято, явно задумавшись о чём-то своём.       — Это очень длинная история, глупышка, — Сакамаки тяжело вздохнул и посмотрел в янтарные глаза его собеседницы, явно желавшие узнать всё до мелких подробностей.       — Ночь только началась.