***
Машина Алека — подержанный Джип Вранглер черного цвета, подарок на восемнадцатилетие от родителей, которые каким-то образом ухитрились выкупить его сами у себя. Обитый искусственной кожей салон был заметно покоцан за несколько лет, тут и там виднелись расхристанные шовчики на креслах, подпалины от игр с зажигалками — следы Джейса, на заднем сидении на пмж обосновалась спортивная сумка с грязными вонючими вещами, с которой Алек ходил в зал, и пустая банка энергетика. Короче говоря, не будь это машина ее брата, Изабель бы ни за что в нее не села. Алек свое потасканное ведро любил и не позволял кому бы то ни было лезть к нему с советами. Имел право: его джип всегда был на ходу, ни в одном дтп не значился, а водил Алек очень осторожно, ни единого штрафа на нем не висело и, вероятно, не повиснет. С братом как в бронетранспортере — и в огонь, и в воду. Но машина все равно полный отстой. Изабель пристегнула ремень, — с правилами безопасности в Алековой машине спорить было бесполезно, — сбросила туфли и устроила скрещенные лодыжки на центральной панели, гордо демонстрируя облепленную пластырями пятку в лобовое стекло. — Как дела у моего любимого старшего братца? — Ты спрашиваешь это каждый день, — отозвался Алек, перегнувшись назад, чтоб без потерь вырулить с подземной парковки. Джейс окончательно затух в своем коллцентре и на обед позвал их к себе, как он по обыкновению делал раз-два в неделю, но в этот раз без особого энтузиазма. Изабель и Алеку пришлось отпроситься пораньше, дабы закупиться фасфудной дрянью и успеть пересечь полгорода на выручку приемному брату. — И буду продолжать спрашивать, пока что-нибудь не изменится, — согласилась Изабель. Провела пальцами по губам, на которых ничего не осталось (ее новая матовая помада просто шикарная!), и взяла на заметку обновить макияж чуть попозже, когда они будут подъезжать. Возможно, на нее действовала атмосфера хозяина машины. Сам Алек одевался в исключительно крысиную одежду, прятавшую все те прелести, над которыми он работал в зале, и только раз в полгода навещал парикмахера. Но пахло от него всегда приятно, этого не отнять. Не то что от его сумки. — Спешу сообщить — ничего не изменилось, — без выражения сказал Алек, выезжая на дорогу. Изабель бросила в него обертку из-под конфеты от кашля, притаившуюся в кармашке на двери. — Ох, да ладно! Какая муха тебя укусила? Ты опять оттоптал Черчу хвост и он в акте мщения нагадил тебе в кроссовки? — Там было темно. — Алек поморщился, подтверждая ее теорию. — Я не… Я не специально! Просто этот кот — клубок сущего зла. Изабель тоже так думала какое-то время, когда Черч подрал ее кожаные туфли от Джимми Чу. А потом она научилась не забывать прятать свою обувь на верхнюю полку в шкафу. Теперь больше страдали дорогущие расписные колготки, но они и так Изабель долго не служили. Макса Черч избегал, помня таскание за шкирку и прочие издевательства, пока тот был маленьким, а то, что можно было назвать лаской, он выражал только Джейсу. Глупые старые коты и их неразборчивый вкус. — И что, это все? Я, конечно, понимаю, что такой сюрприз с утра пораньше не может порадовать, но ты менял мелкому Максу подгузники и даже в лице не менялся. Ни за что не поверю, что тебя погрузила в уныние парочка какашек. — Это все, — утомленно ответил Алек, а сам вздохнул так драматично. Все-то из него надо клещами тащить. Изабель озадаченно скривила губы. Сказала осторожно, понимая, что брат этот тон ненавидит, но иначе было просто никак: — Ты же знаешь, что я только хочу тебе помочь. — Да уж, — неожиданно взъелся Алек. — Помощница из тебя та еще. Тебе только скажи, что кто-то заскучал — потащишь в клуб, напьешься и благополучно свалишь с каким-нибудь хмырем. А мне потом ездить, искать тебя по всему городу. Прям в момент решит все проблемы. Спасибо, обойдусь. Ну ты и мудак, Алек. Изабель вытащила из сумки косметичку и в угнетенном молчании стала подкрашивать брови карандашом. Пальцы со злости подрагивали, обводя слишком жирно, зля ее еще сильнее. — Иззи, я не хотел… — Ты и так уже много наговорил, тебе не кажется? — невозмутимо протянула Изабель, глядя в круглое карманное зеркальце. Она облизнула палец, стерла с лица все лишнее, захлопнула зеркало и швырнула его в сумку. — И я определенно не та, кого можно задирать со скуки, ты, сучара. — Знаю, просто… — Да-да, было темно, это случайность и далее по списку. Я это уже слышала. За дорогой смотри, а не свою непутевую бухающую сестру. Алек громко сглотнул и потерянными глазами послушно уставился вперед. Обычно у Изабель заскребло бы в животе от того, как легко было вертеть старшим братом, но такой гадости от него она не ожидала. Конечно, у всех были плохие дни, но это ни хрена не значило, что срываться можно именно на ней! Да и шутки про ее «алкоголизм» давно не в почете. Это было забавно лет с пятнадцати до семнадцати (ах, эта мятежная юность испорченной золотой молодежи!), а потом превратилось в оскорбление, которое швыряли в нее все, кому не лень. Как будто Изабель можно винить в сомнительном выборе средства борьбы со стрессом. Кому-нибудь другому, может, и можно, но уж точно не Алеку. На улице жара, а он в черной кофте с длинными рукавами. Сам ни разу не лучше. — Суицидник, — буркнула Изабель, хоть как вымещая обиду. Алек укоризненно зыркнул на нее, но ничего не сказал. В коллцентре — о, чудо! — впервые за много месяцев никто не дебориширил (Джейс делал это только к их приезду, Изабель проверяла), и они сперва решили, что перепутали адрес. Но нет, Джейс обнаружился на своем законном месте, отчаянно залипающим в телефон и игнорирующим клиента на проводе. Они обосновались в офисной кухоньке и что-то немыслимое под аккомпанемент несчастно хлюпающего лапшой Алека продолжало происходить — Джейс все еще не выдал ни одного саркастичного комментария. — Эй, Джейс. Джейс, я купила себе красные стринги. — М-м. Мне не стоит надеяться, что ты повесишь их на люстру? И это все?! Что сегодня за день такой?! — Он рыжей пишет, — сказал Алек. — Рыжей? Что за рыжая? — тут же включилась Изабель. — Фрэй. Ее мать у нас дизайнером фрилансит иногда. Рекламщица, короче. Ее дочь заходит иногда обед занести, ключи там от дома. Изабель прищурилась. — Ты-то откуда знаешь? Следишь за ней? Понравилась, что ли? Алек ожидаемо подавился лапшой. — Да я… Да у нее комп шалит периодически. Я так, видел иногда… Услышав это, Джейс соизволил оторвать зеньки от экрана телефона. — Если ищешь богатенькую мамочку, которая будет подкидывать деньжат, — позвони своей. Джослин, между прочим, замужняя женщина. Уж постыдился бы, жиголо доморощенный! А на Клэри роток не раззевай. Смазливых красавчиков, атакующих ее телефон, ей вполне хватит в лице неподражаемого меня. Алек, конечно же, слышит только то, что хочет слышать. — Ты меня сейчас красавчиком назвал? Господи, Изабель-то надеялась, что он давно из этого вырос. Ну сколько можно, в самом-то деле, уже и из шкафа вышел, и парня голого видел (это был парень Изабель, но все же). Пора уже повзрослеть! Джейс наградил его откровенно высмеивающим взглядом и фыркнул. Алек не обиделся — привык. Что за мазохист… Еще ни одна пассия Джейса не поглощала все его внимание так жадно. Изабель ждала каких-нибудь забавных фактов об их личной жизни или ее семье, как было с Келли Уайтвиллоу, когда Джейс узнал, что она не бреет подмышки и красит их в зеленый, и угарал еще, наверное, неделю, делясь причиной своего веселья со всеми желающими. Но в этот раз Джейс помалкивал и самозабвенно насиловал телефон сообщениями, изредка прерываясь на подкрепиться. Изабель в непривычной обстановке кусок в горло не лез, так что она отдала свой едва ли наполовину съеденный удон с курицей Алеку, который тот принял за прощение. Рано порадовался. На обратном пути Изабель врубила Джастина Бибера на всю громкость (из ее собственной коллекции «Включить, когда Алек сказал каку») и с мстительным наслаждением подпевала. В офисе оживления так же не наблюдалось. Магнус говорил с ней исключительно на деловые темы, а когда Изабель, в силу сволочного характера, отказалась тащить ему кофе, с видом умирающего лебедя пошел за ним сам. Ей все равно пришлось пообещать, что завтра захватит для него стаканчик молотого по пути на работу. Мама на Бейна возлагала большие надежды, а надежды, если они не собираются быть неоправданными, требовали вложений. Во время перерыва Изабель спустилась в курилку, которую раньше можно было смело назвать «Курительной комнатой экстра класса». Места мало, но шик был заметен: мягкие кожаные диваны, стол с башенкой из «Космополитена», стопка игральных карт, кто-то даже умудрился впихнуть старенький кикер. Там подслушивались самые свежие сплетни и устраивались самые жаркие разборки. Несколько месяцев назад, мама, как она сама сказала, «решила урезать спонсирование вредных привычек рабочих кадров», и приказала вынести все удобства. От былой роскоши осталась только деревянная скамья и пуфик, что уменьшило популярность курилки у офисного контингента до двух человек — Изабель и Алин Пенхаллоу. Две непокорные души, не сдавшиеся на радость шефскому произволу. Про их одержимость никотином, ради которой они жертвовали комфортом, пять раз в день запираясь в задымленной каморке, ходили легенды. Алин, как обычно, подпирала спиной стену, листала ленту новостей в твиттере и уничтожала пачку синих Пэлл-Мэлл. Изабель курила свои Лаки Страйк и пускала струйки дыма в тусклую гудящую лампу. Мир и покой. — Классная юбка, — сказала Алин. — Спасибо. — Изабель, наученная, изобразила правдоподобную улыбку. Алин пожала плечами, ее косуха издала приятный скрип, какой издают все добротные вещи из натуральной кожи. Род ее деятельности в компании оставался таким же плавучим, как и у Изабель. Ее, готического вида панк-суфражистку, не слышавшую об офисном дресс-коде, можно было видеть разносящей бумаги или разбирающей бардак в архиве, хотя она давно могла бы уйти работать к матери и строить даже политическую карьеру. Что ее тут держало — непонятно. Изабель тем более не бралась рассуждать. Их общение после «Техаса» (до него их общения не существовало в принципе) ограничивалось только столкновениями в курилке, где они из женской солидарности попеременно одаривали друг друга ничего не значащими комплиментами. И, разумеется… — Будешь шоколадку? …да, предложениями заделиться углеводами. Каждый. Чертов. Раз. К чести Алин, вкус ее ежедневного Риттер Спорта не повторялся. Ну или просто Изабель давно бросила обращать на это внимание. Сегодня все шло как-то не так, так что она не взяла шоколад даже из вежливости. — Нет, спасибо. Я, э, на диету села. Изабель сдержала ехидное замечание, что и ей бы стоило, потому что это тупо и попахивало детским садом. В любом случае, увлечение Алин какао-бобами никак на ее фигуре не сказывалось. И неужели ей так нравится заедать привкус табака шоколадом? Мерзость же. — На диету? — Алин вздернула бровь с серебристой штангой и прищурилась, рассматривая Изабель. — У тебя же все отлично. Цветешь и пахнешь. Льюис себе чуть шею не свернул, когда ты на летучку заскочила. Льюис, хм. Кто это? — А ты? — улыбнулась Изабель, делая долгую затяжку. Алин с усмешкой закатила глаза. Над Алеком и его ориентацией не похохочешь — хохоталку оторвет. Понимающая и по-азиатски невозмутимая Алин для слива радужных шуток подходила идеально. — А я не слепая, но при девушке. Так что поверь мне на слово. При девушке… И Джейс по уши в амурных делах. Ладно Алек, по нему уж сколько лет монастырь плачет. Да даже маме поди кто-то постель греет. Все парами ходят, гады, хоть и не весна давно. Надо бы и Изабель развеяться, опрокинуть пару шотов текилы, снять мальчика на ночь. Да, любовь в воздухе так и витает… — Говоришь, там Льюис чуть шею не свернул?..***
Ее изящный упругий зад успешно состыковался со столом Саймона Льюиса, обнажая бедро чуть ли не до белья. — Приветик, — мурлыкнула Изабель. Саймон до смешного широко распахнул глаза за стеклами очков и спешно свернул вкладку с пасьянсом. Фигурка девушки в ведьминском колпаке на мониторе шокировано качнула головой, уставившись на Изабель (э-э, Гермиона Грейнджер?). — Э-э, привет. — Чем занят? — Эм, составляю статистику за месяц. Младший менеджер, а такой работяга. Старательность так и прет. — Ой, я так люблю циферки! — преувеличенно бодро отозвалась Изабель. Саймон смотрел на нее с замешательством и еле сдерживаемым ужасом, как противник вакцин на шприц. Ну, а что он хотел, она без парня почти месяц, пришлось даже три пуговицы блузки расстегнуть, чтоб наверняка. — Слушай, а ты не хочешь куда-нибудь сходить после работы? Кофе выпить, например. Или… — Или содовой, — задушено предложил Саймон. Виски с колой, отличный выбор. А он ей нравится! — Или содовой. Он, вообще-то, не совсем в ее вкусе. Обычный такой заморыш из Нью-Йорского гетто, в кислотно-зеленой футболке с идиотским принтом, с очками, видимым задротством и, кажется, излишком еврейской крови в генах. Но она не прочь с ним погулять, если он не зажмет пару баксов и угостит ее коктейлем. Мыслительный процесс на лице Саймона сказал все за него. — Не соглашайся, если не хочешь, — мягко сказала Изабель, рассматривая свой обветшалый маникюр. Блин, пора бы уже выкроить время и навестить мастера, а то, думается, дальше с опекаемым Бейном совсем по времени прижмет. — Я не обижусь. Да, не обидится. Просто будет морально опускать его ниже плинтуса каждый раз, как увидит. В крайнем случае — спустит на него Алека, а тот умеет быть пугающим, когда надо защитить сестринскую честь. Изабель от кого-то подобного отказ переживет, а вот сам отказывающийся — вряд ли. — Не-не. Я, это, всеми лапами за! — Как же низко пали ее стандарты в выборе спутника на вечер! — Прогулка — звучит просто улетно… Ты же имела в виду прогулку, да? Просто, если хочешь, можем сходить куда-нибудь, в музей или театр. Черт, по чем сейчас билеты в театр? Мне друг рассказывал, что там цены крышесносней, чем сам спектакль… — Изабель терпеливо ожидала, пока он родит что-то связное, и втихую умилялась. Дурачок такой, да и студент, судя по всему. — Ты любишь хот-доги? Саймон, милый, посмотри на ее рубашку от кутюр и сам подумай, нравятся ли ей хот-доги. Изабель нагнулась, заглядывая ему в глаза и открывая удобный обзор на свою грудь, сказала низким голосом, который девственники принимают за метафорический отсос: — Просто обожаю. Саймон откинулся на спинку кресла и протяжно выдохнул. Метафорически кончил, так сказать. — Супер, — прошептал он. Изабель подрыгала ногами и поскребла ногтем стопку зеленых стикеров в форме головы какого-то ушастого чувака, давая пареньку малость передохнуть. Метафорические оргазмы отнимают отнюдь не метафорические силы. Не то что бы Изабель знала. — Так когда ты свободен? — После семи я весь твой, — очаровательно и совершенно нелепо улыбнулся Саймон. Изабель улыбнулась в ответ, стараясь не выглядеть слишком удивленной, потому что она навела справки и знала, что его рабочий день кончается в восемь с половиной вечера. Беда у тебя в конторе, мам. Бегут все, как крысы с корабля (о том, что Изабель ловко драпает тоже, стоило тактично промолчать). — Ладушки. — Изабель легко спрыгнула со стола. — Тогда после семи я тебе позвоню, обговорим где встретимся и куда пойдем. Ориентировочно лучше быть готовым к девяти. — Я не давал тебе свой номер. Я бы точно запомнил, — нахмурился Саймон. Он вдруг посерьезнел, новым взглядом осмотрев ее всю, скрестил на груди руки и глянул со смиренной глухой злостью, как все крепыши-ботаники, над которыми Изабель нещадно стебалась в школе до самого выпуска. — Ты хоть знаешь, как меня зовут? Изабель Лайтвуд — сука. Это в школе знали все. Саймон не знал, но чувствовал, ибо сучья аура с годами не тускнела. Но убедиться в этом он сегодня не сможет, ведь именно сегодня Изабель намерена поразвлечься без потерь с обеих сторон. — Саймон Льюис, — она ухмыльнулась. — Вот как тебя зовут. Коронная ухмылка эффекта не произвела. Для парня, который забыл о потребности в кислороде только из-за ее голоса, его устойчивость к заигрываниям была слишком хаотичной. И откуда столько самомнения? — Да ради всего святого, — не выдержала Изабель. — Я не прикалываюсь, ясно? И спор не проигрывала. Зову тебя на свидание от всего своего чистого сердца и с каждой секундой убеждаюсь, что херня идея. — Чистого сердца, — повторил Саймон и вроде как осуждающе (ага, конечно) бросил взгляд на ее декольте. Да, глубоковато для такого профана, но и он там, извините, не нефть ищет. — Лучше скажи спасибо, что разрушаю твои устаревшие стереотипы. Благие намерения не всегда подаются в волонтерской футболке и юбке до колен. Саймон покраснел и смущенно кашлянул, когда понял, куда именно посмотрел. — Только не говори, что ты зазываешь меня в новый вид протестантской церкви. — Я — посланница Ангела, — охотно подыграла Изабель. — Присоединяйся к нашим рядам и стань частью святого войска. Саймон рассмеялся, глядя на нее с теплым удивлением. Сучья аура с подшучиванием у тебя не вяжется, хах? — Если ты… Если бы ты дала мне свой номер, я бы позвонил… Заехал бы за тобой. Изабель представила его машину, наверняка одолженную у друзей. Какой-нибудь старый фургончик с наклейками, насквозь пропахший травкой и потными ногами. Вот уж нет. — Я сама позвоню, — она подмигнула и ушла восвояси. Так у нее хотя бы будет время подобрать одежду и навести марафет без всяких «девчачьих сборов на три часа», недовольство которыми все время читалось на лице ее ухажеров. Добравшись до своего рабочего места, Изабель стала свидетельницей преинтереснейшей пантомимы. Перед заходом к Льюису она написала Алеку разобраться с компьютером Магнуса. Подключить вай-фай, скинуть ключи от офисной сети, ну и всякие цифровые штучки-дрючки, в которых она ничего не смыслила. Магнус, скорее всего, управился бы самостоятельно, но в отместку помотать брату нервы было делом чести. Сам Магнус куда-то отлучился. Если Изабель правильно истолковала початую пачку сигарилл на столе, то курить. На улицу, наверное. Слабак! Алек чертыхался и влез под стол, выпячивая задницу, потому что комп был древний и от процессора все время отходили провода. И вот в таком виде Магнус его и застал. Изабель наслаждалась зрелищем со своего места в приемной, радуясь, что до того прозорливо приподняла жалюзи, а хозяин кабинета дверь за собой закрыть не соизволил. Магнус отложил пиджак на диванчик-софу, обошел стол и заинтригованно уставился на Алеков зад, удобно устроившись ровно за ним. Он поймал взгляд Изабель, вопросительно поднял брови и указал на ползшие на ползадницы братские джинсы. Изабель понятия не имела, о чем таком он спрашивал, поэтому просто кивнула. Магнус приложил ладони к щекам, сморщил подбородок и опустил уголки губ, довольный по самое не хочу. Такую гримасу состряпал!.. Пока Изабель сдерживала смех, Магнус выкинул новый финт: примерил по размеру ладонь к ягодице Алека и так и норовил от души шлепнуть. То кривлялся, то сосредоточенно щурил глаз, как гольфист со стажем. Даже кепку невидимую поправлял, чтоб солнце в лицо не лезло. Господи, помилуй. Алек принялся вылезать в самое не подходящее время и буквально угодил Магнусу в загребущие лапы. Подскочил на месте, судя по звукам, от души приложившись затылком о столешницу, развернулся к нему лицом и в панике едва на стол не забрался, лишь бы оказаться (прикрыть тыл) от него (его рук) подальше. — Э-э-эм, — испуганно издал Алек. Изабель принялась считать про себя. Три, два, один… И брат не подвел — вспыхнул, почти как любое горючее, попавшееся на Джейсу на глаза. Магнус вскинул руки в жесте капитуляции и просиял, испытывающий, видимо, странное влечение к гипертоникам. — Боже мой! Прошу прощения! Просто у меня был очень сложный день, — сказал он в оправдание. Улыбался с весельем, но больше — с искренним интересом. Алек, очевидно, не знал, как лапанье за неприличные места помогает разгрузить трудовые будни (об этом секрете и впрямь знали лишь единицы), и быстро пробормотал в ответ, перебиваясь на вздохи: — О, ладно… В смысле, не ладно, то есть, я хотел сказать… Кхм. В-вы у нас новенький. Надеюсь, вам все тут нравится. — Милый, я в полнейшем восторге. — Магнус прикусил губу и опустил глаза на его ноги, затянутые в джинсы в облипку. Ох и не зря же Изабель настаивала на их покупке! — Ага, класс. Ну, я пойду. — Погоди-погоди! — Магнус преградил ему путь, поставив свои длинные руки по обе стороны от его бедер. — Я Магнус. А как тебя величать, красавец? Алек с отчаянием зажмурился, собираясь не то заплакать, не то звонить копам. — Алек. Меня зовут Алек. Можно я пойду? Магнус, слава Богу, отступил, позволяя Алеку пулей выскочить из кабинета и остановиться только около хихикающей до икоты Изабель. — Ты видела! — прошипел красный как рак брат, словно наличие глаз уже было веским поводом для прилюдной казни. Изабель с улыбкой такой широкой, что заболели скулы, приподнялась над столом. — Я не просто видела, дружок, я это организовала. Хотя и не думала, что итог будет именно таким. Но ты превосходишь все ожидания! — Да ты просто… — Алек взмахнул рукой и убежал. — Да ладно! Зато я больше не обижаюсь! Ну Алек! — Хорошо зная старшего брата, она прикрыла рот ладонью, силясь не хохотать слишком громко. — Не бейся сильно об стену, шишка будет! Магнус с томным вздохом прислонился к дверному косяку, все еще под впечатлением. — Такой лапочка. — И не говори. — Изабель приманила его пальцем и дождалась, пока он подойдет. Заговорщическим шепотом поведала: — Это мой брат, кстати. Алек Лайтвуд. Сечешь? Разочарованное лицо Магнуса окупило все крики Алека и оставило щедрые чаевые. — Ты намерена оставить меня без секса, маленькая дьяволица. Старого, одинокого и изголодавшегося по теплу молодого тела. — Для секса поищи кого-нибудь другого, — наказала она деловито. — А мой брат любит фаршированные перчики халапеньо, дневной сон и клишированные романтические комедии, чтобы ему было что раскритиковать. Сечешь? Магнус присел на стол, отодвинув в сторону органайзер с блестящими ручками, и сочувственно посмотрел на нее. — Вкус в этой семье достался тебе одной, да? Изабель с облегчением кивнула. — Ты сечешь.***
Алек, скоропостижно сваливший на вечерние пары, новость об ее уходе с работы воспринял… своеобразно. Вроде как «м, понятно». Даже не спросил, нужно ли прикрыть ее перед мамой. — Ты все еще дуешься? — Нет, я не дуюсь, — выдохнул брат. — Просто ты засранка. — В женщинах ты разбираешься. Умничка, — похвалила Изабель. — Жаль, что это тебе не пригодится. Алек застонал в ответ и сбросил звонок. Хренова королева драмы. Магнус выглянул из-за монитора. Его макияж подрастерся, а оживленный блеск в глазах потух. Если кого-то дома и ждал стакан Рэд Лейбла перед сном, то точно Его Сиятельство. — А не рано ли ты домой собираешься? — Сегодня твой первый рабочий день, расслабься. Считай, я избавляю тебя от своего назойливого всевидящего глаза. Можешь свободно чесать яйца, ковыряться в носу и не притворяться джентльменом. Но сводку о расходах я все равно гляну, так что на дорогих проституток и кокаин не рассчитывай. — Твоя мать явно не имеет представления о «первом рабочем дне», — пробормотал Магнус, покосившись на стопки папок и бумаг. — Как и ты — о пристойном поведении в рабочем коллективе. — Приму это как комплимент. — Изабель перебрала сумочку, убеждаясь, что ничего не забыла, и послала ему воздушный поцелуй. — Все, я побежала. Не скучай и не писай в фикус за углом, он уже натерпелся. Дорога домой в компании постанывающей из наушников Бейонсе оказалась необыкновенно короткой даже при учете снова слетевшего с ноги пластыря и давки в метро. Бомжеватого вида мужик тронул ее за бедро в автобусе и сразу же получил по ребрам — дневная норма выполнена. (Алек какое-то время ругал ее откровенные наряды и говорил, что хочет встречать ее с клубов целиком, а не расфасованной по пакетам, потом успокоился и купил перцовку. Да что он понимает, правда?). Родимый дом, здоровенная двухэтажная вилла в прованском стиле с нестрижеными кустами живой изгороди и пушистыми клумбами бело-розовых садовых гвоздик, встретил ее как всегда радушно — полумраком и включенным телевизором. Значит, Макс дома. Его вообще старались не оставлять одного надолго, хотя ингаляторы и пихали ему во все карманы, что младшего брата, только-только ступившего на опасную тропу пубертата, ужасно раздражало. — Привет, чувырла, — ласково пропела Изабель Черчу, выглянувшему из сумрака и трущемуся о ее ноги. Она потрепала его по серой спине, наслаждаясь перекатыванием мышц под мягкой шерстью. — Опять загадил Алеку кроссы? Чего тебе неймется? Черч пискляво мяукнул. — Макс, ты кормил кота? — Кормил, — последовал односложный ответ со второго этажа. Ой-ей. Кто-то не в духе. — Полнолуние сегодня, что ли, — буркнула Изабель, разуваясь. Будучи неунывающим светочем вся семейства Лайтвуд, она удивлялась, как ей удалось вырасти и не потерять врожденного оптимизма. Лица ее братьев и в самые светлые времена не шибко убеждали в хорошем положении дел (когда умерла их бабушка Софи, Изабель была не в курсе произошедшего, пока папа не сказал, что они едут в крематорий). Лицо Алека, чаще нейтральное или взвинченное, говорило о том, что ему нужно поговорить с психологом, но психолог — это он сам. Джейс определенно скрывал депрессию и комплекс неполноценности с помощью постельных похождений, сарказма и ссылок на поэтов, которых он не знал. На лбу Макса, в силу того же самого Лайтвудовского (худшего на свете) характера, шрифтом Таймс Нью Роман в 120 пт читалось: «Отъебись или я откушу тебе нос. Я не знаю, как я это сделаю, но, сука, с носом ты от меня не уйдешь». По словам того же Джейса, ленивая улыбка Изабель гласила: «Будь изобретательным в оскорблениях, у меня был насыщенный вечер». Тот факт, что это было лучшим, что она слышала от приемного брата за всю жизнь, полностью описывал их отношения. Взаимная неприязнь и чу-у-уточка уважения. Еще бы он не разбрасывал по углам свои биохимические бомбы в виде носков — Изабель бы решила, что они родственные души. День уборки по графику Алека был назначен на пятницу (домашней прислуге мама, по понятным причинам, больше не доверяла), так что Изабель без лишних остановок с грацией лани перескочила через темные пятна на лестнице и убежала к себе в логово. Сборы обещали быть долгими: поиск подходящего по настроению плейлиста, подбор наряда к случаю, лазанье с фонариком под шкаф, куда укатился хайлайтер. Когда Изабель закончила рисовать себе лицо, пришло сообщение от папы, диалог с которым она нечаянно открыла. Теперь не получится сказать, что она его не видела. — Вот блять, — прошептала она. Папа, видимо, вернулся с отдыха и теперь звал ее на обед. Несмотря на испорченный в тринадцать лет образ порядочного мужчины и психологическую травму на этой почве, Изабель была единственным ребенком, кто чаще всего с ним контактировал. Джейс оставался верным себе — ни во что особенно папу не ставил, Алек не желал его видеть из-за отрицательной реакции на свой каминг-аут, а встречи с Максом, после скандала, когда папа без спросу забрал его со школы, происходили по договоренности с мамой. То есть раз в несколько месяцев. Папа знал о маминой напористости (читай: злопамятности) и поэтому не сопротивлялся. Ему оставалась только Изабель, которая когда-то его очень любила, и теперь виделась с ним больше из жалости, чем в дань прошлому. Папа, конечно, много извинялся, говорил, что ему очень жаль, что все так вышло, но какой в этом смысл? Неловкие ужины или обеды, где они скомканно делились своим положением в мире, было всем, что их теперь связывало. Ее личный котел в Аду имел бы вид ужина с отцом, где она бесконечно бы пыталась ему объяснить, почему Алек не отвечает на его звонки. Чертов кошмар. Изабель назначила встречу на пятницу и спешно отбросила телефон, чтобы не дать неприятным мыслям окончательно убить настрой. Сегодня только вторник. Целая вечность пройдет, прежде чем она окажется в капкане папиного сожаления. Макс приоткрыл дверь и протиснул голову в комнату. Поморщился в Алековой манере, заметив розовый ободок на ее голове и разбросанные вещи. — Ты куда-то собираешься? — На свидание. Что автоматически значило, что Изабель вернется домой вдрызг и за полночь или, что более вероятно, вообще не придет. Иногда ей становилось стыдно, что Макс об этом знает, но только на мгновение. Каждому свое, ага? — А, точно. Давненько ты по парням не шлялась. — И сказал это еще с такой интонацией, что просто… Угрх! Изабель покрепче сжала в руке расческу, чтобы не дать ею братцу по прыщавой морде. — Макс, иди уже к себе, — выплюнула, с трудом удерживаясь от грубости. — Маловат еще, чтоб мне морали читать. Макс закатил глаза и хлопнул дверью. Ну вот почему все и всегда цепляются именно к ней? С чего они решили, что Изабель — главное разочарование в их жизни? Ей и так хватает впечатлений, спасибо, что спросили! — Что вы вообще о себе думаете, — гневно начала причитать она вслух, выдирая себе волосы под видом причесывания. — Я вам нихуя не кукла для битья, я и по роже могу вдарить. И да, сюрприз, у меня тоже есть чувства! — Она кинула расческу в подушку и быстро проморгалась. Не хотелось бы испоганить почти-идеальные смоки из-за тупой выходки тупого младшего брата. Изабель пробивала донья во многих вещах, но так низко она ни за что не опустится. — Чтоб вас всех бездомные съели, псы плешивые. Самую малость, но полегчало. В какой-то злобе на мироздание Изабель выбрала красный топ с открытыми плечами и светлые узкие джинсы, обнажающие стройные щиколотки, — она хочет упиваться завистливыми взглядами, а не слушать нотации, — и набрала Саймона. По правде говоря, она завязала с интрижками на работе. Она решилась на такую установку после Себастьяна Верлака, дальнего родственника Алин, милого носатого олуха, что водил ее по дорогим ресторанам, катал на своем мерседесе и неприлично громко смеялся над всем, что она говорила. Теперь, как подозревала Изабель, она шла на свидание с милым олухом классом пониже. Ну, посмотрим, какие там у пролетариата развлечения. В любом случае все не может быть слишком уж плачевно — Изабель умеет разбавлять собой любое, даже самое тухлое мероприятие. — Надеюсь, ты надел свою лучшую футболку на выход и как следует подумал над тем, куда мы направимся, потому что я намерена отлично повеселиться!***
Это проеб. Иначе не выразиться. Тотальный, бесповоротный, просто жопошный проеб по полной программе. Изабель прикрыла лицо под видом задумчивого почесывания лба, скрывая в тени шок последней степени. Друзья Саймона — его собственная рок-группа, рок-группа, Господи, — со сцены вещали о том, как прекрасна первая любовь, сопровождая это метафорами о корнеплодах (корнеплодах?), через все преграды прорастающих на истощенной черствой земле человеческого сердца. Изабель могла совершить многое, чтобы раскачать эту тусовку, но здесь и сейчас, без разрешения на убийство, она попросту бессильна. — Обычно, — сконфужено сказал Саймон, стараясь перекричать это надругательство над рифмой и поэзией в целом, — они выступают по субботам, но сегодня… я попросил их, что, в общем-то, не очень умно… Они должны были петь другие песни. Клянусь. Другие. Страдание в его глазах заставило Изабель натянуто рассмеяться. — Это все равно очень мило, — смех перерос в истерическое хихиканье. Она обернулась на соседний столик, где парень в окружении пустых пивных бокалов качал головой в такт и даже ловил какой-то извращенный кайф. — Не принесешь еще выпить? Саймон кивнул и с виноватым видом поплелся к барной стойке. Коктейли тут были, прямо сказать, такое себе, Изабель мурыжила свою Маргариту уже минут двадцать, когда как обстоятельства так и упрашивали опрокинуть стакан за раз. Хотелось попробовать местное пиво, хоть чем бы уже надраться, но поцелуи с хмельным вкусом не были ее фаворитом, а сам Саймон, зараза, тянул только апельсиновый сок. Изабель определенно рассчитывала на поцелуй (до постели, как она уже поняла, дело не дойдет — музыкальное сопровождение напрочь отбивало все плотские желания, кроме немедленного самоубийства). Хотя бы в качестве извинений. Или Саймон так над ней прикалывался, не поверив в искренность ее интереса, и решил устроить самое стремное свидание в истории? Просто гениально. Тогда у него отлично получается. Блин, вот бы Алек позвонил и вытянул ее из этого паршивого места. Время близилось к одиннадцати, брат уже в десятом часу начинал названивать, интересуясь, вернется ли она ночевать, а если да, то откуда ее забрать или куда заказать такси. Может, Макс сказал ему, куда она ушла, и потому решил ее не дергать… Да когда такое было? Он же всю жизнь как курица-наседка! Саймон вернулся с двумя стаканами: клубничным Дайкири и — вау, кто бы мог подумать! — апельсиновым соком. Только в этот раз от его бокала ощутимо веяло водкой. Такая музыка и трезвенника споит, правда же. Изабель глотнула Дайкири — слишком много сахара и мало рома, и без спросу взяла Отвертку Саймона на пробу. Скромненько как-то у них с алкоголем. — Бармен не очень тебя любит, да? — Ронни вообще никого не любит. Каждый раз спрашивает документы, хотя видит, что я тут уже час сижу и не один. Изабель прикрыла глаза. Ну что она говорила, дурачок как есть. Не тусовщик — и это еще очень мягко сказано. Вот какая нелегкая ее сюда принесла? Внимания захотелось? Челкастый солист завыл противное «Е-е-е», срываясь на фальшь. Изабель стрельнула в него взглядом, телепатически умоляя заткнуться. Хоть вешайся, честное слово. — Они, эм, еще долго будут петь? Саймон поправил очки на переносице и улыбнулся, будто перед этим отужинал битым стеклом. — Эрик прихватил с собой сироп от кашля. Улыбка Изабель дала здоровенную трещину, являя миру спрятанный глубоко внутри ужас. Рот неистово сопротивлялся, пока она с силой выталкивала из себя следующие слова: — А-а… Классно. Ну, поют они. Классно. Очень. Да. Кошмар, кошмар, кошмар! — Мы можем уйти, если хочешь, — и с грустью, и с облегчением предложил Саймон. Озвученная идея свалить отсюда — вот это настоящая песня! Изабель набрала побольше воздуха, готовая уже радостно крикнуть: «Конечно!». А потом… Ей, если судить по сделанным выводам об их первом свидании, незачем снова встречаться с Саймоном. С таким не перепихнешься по-быстрому в туалете, а если в его кровать и поступит приглашение, то только через одобрение от родителей, сестры и домашнего питомца. У Изабель просто нет времени на это. Она не хотела отношений с зачуханным пареньком с работы, с зачуханным пареньком она хотела секса. (Черт бы побрал ее натуру экспериментатора!) Это свидание, несмотря на скоро польющуюся из ушей кровь, следовало дожать окончательно. Сама сюда притащилась. За язык же ее никто не тянул. — Знаешь, давай еще посидим, — заявила Изабель смело. — Биты у них хорошие, глядишь, дальше так вообще все супер будет. В подтверждение своих слов она принялась ритмично качаться под музыку. Саймон, кажется, усомнился в ее психическом здоровье. Спросил, не кружится ли у нее голова, и подозрительно понюхал ее стакан. Что за вечеринка да без стимуляторов! Вечер пошел легче, алкоголь усвоился, а новые порции больше не казались такими противными. Когда группа пошла на перерыв, видимо, сжалившись над аудиторией, им даже удалось немного поболтать. Саймон учился на химбио (ого!) на заочке, а у них в офисе зарабатывал деньги на оплату кредита за учебу, который оформила его мама, и подменял вышедшего в отпуск младшего менеджера. В свободное время он тусовался со своей подругой детства, студенткой школы искусств, и вон с теми ребятами, что за кулисами наверняка закидывались самый ядреной дурью в Нью-Йорке. Изабель, как она обычно делала, сказала, что находится в активном поиске себя и параллельно помогает в родительской фирме, формируя свой собственный трастовый фонд. — Точняк, — шепнул Саймон с горящими глазами. — Ты же Лайтвуд. Ты в «Идрисе» как принцесса почти. Изабель прыснула со смеху и поправила его очки, взявшись за дужки. — И года не прошло. Браво, мистер Льюис. Саймон после этих слов конкретно завис, взглядом разрываясь между ее губами и грудью. Как бы косоглазие себе не заработал. Все-все. Они оба пьяны. Теперь пора танцевать! Изабель соскочила с места ни разу не пошатнувшись (надеть кеды было верным решением) и подцепила его за руку, утаскивая на танцпол. Ребята Саймона закончили с насилием слуха общественности и теперь поставили ремиксы популярных песен, оставив красавчика-басиста, томно перебирающего струны в тени, за главного. Ремиксы тоже были какого-то психоделического типа, но желания убиться не вызывали. Возможно, потому что они уже были убитыми. Частично. — Ты должен спросить у своих друзей номерок их диллера! — крикнула Изабель, подпрыгивая на месте. — Я просто обязана попробовать эту дурь! Может, и она в себе откроет талант поэта. Будет разъезжать по стране с гастролями и ни о чем, ни о чем не печалиться. Саймон, криво изображающий танец робота, яростно кивал, в реве музыки явно не разбирая ни слова. — Саймон! — на пробу выдала Изабель. — Возьми мне Бентли в кредит! Снова кивки. Захохотавшая Изабель запуталась в ногах и налетела на него, всего пышущего теплом и ароматом подвыветрившегося одеколона. Саймон подхватил ее за талию, недостаточно низко, чтобы это не укладывалось в приличия, но осторожно и ненавязчиво, как самую красивую девочку на школьном балу. Его дыхание пахло водкой. Светло-карие глаза мерцали в свете скудных огней, зрачки были как блюдца. Изабель приопустила веки, медленно подавшись к его губам, дабы сорвать свой обещанный поцелуй. Музыка закончилась, дав прекрасный момент для них двоих, такое некое крещендо, долгожданный финал, оглушительно звучащий в наступившей тишине… Их прервало лягушачье квакание. Квакание! Изабель совсем (не) расстроенно хмыкнула, отстраняясь, чтобы Саймон достал из кармана телефон. Облезлая серебристая раскладушка-моторола с яркими наклейками и брелком в виде щита Капитана Америка. Как в аниме, которые смотрит Макс. Святый Боже. Она собиралась поцеловать тринадцатилетку! Опьянение разом слетело с лица Саймона, пока из колонок вновь полились медленные романтичные мотивы. Его рука, оплетавшая Изабель за талию, нервно сжалась на линии джинсов. — Мы потанцуем еще немного или… — взгляд Изабель опустился на экран, — мама срочно зовет домой? Красный от выпитого Саймон покраснел еще сильнее. Он все порывался что-то сказать, но их окружили танцующие парочки, так что вечер официально закончился его предложением «выйти на воздух». На улице он принялся перебирать кошелек, запоздало вспомнив, что оставил все деньги в баре. Ясненько, сегодня без такси. — Я провожу тебя до дома, — расстроенно пробормотал Саймон. По пути он понуро объяснял: — Я просто обычно не задерживаюсь так долго, сегодня же вторник, завтра на работу, а мама волнуется… В смысле. Блин. Я бы не хотел, чтобы ты думала, что я маменькин сынок или что-то такое, хотя сомневаюсь, что могу в твоих глазах упасть еще ниже. — Он самокритично рассмеялся, пиная по тротуару камушек. Изабель с грустной улыбкой проводила взглядом упавший в сток камушек и посмотрела на Саймона. — А зачем тогда согласился? — Как будто меня часто зовут развлечься горячие красотки. Ставлю свою правую руку, — а ты уже наверняка поняла, насколько я ей дорожу, — что девушки зовут тебя на свидание куда чаще. Изабель вспомнила вечер в баре, где они с Джейсом традиционно отмечали конец рабочей недели текилой с лимоном. Тогда к ней подкатила девушка, миловидная шатенка, и звала с кататься по ночному Нью-Йорку на лимузине. Изабель в шуточной форме отказалась, сославшись на то, что она тут с парнем, что было полуправдой. Заметно расстроившаяся девушка пожелала ей удачи и посоветовала как можно скорее присоединиться к лесбийскому сестринству, поскольку «мальчишки так разочаровывают!». И как же она, мать ее, права. — Ну вот, я же говорил. Изабель поддела Саймона плечом, чтоб не ныл. Наверное, ей все же стоит выбросить телефон в Гудзон, найти ту девушку на лимузине и податься в радужные бега. Когда высотки сменил местный поселок богатеев, Изабель замялась у одного дома, поправляя пластырь на побитой каблуками пятке, слишком пьяная, чтобы скрывать дискомфорт. Тут-то Саймон и решил, что они добрались до пункта назначения, пробормотал благодарения за чудесный вечер и. Пожал. Ей. Руку. Просто пожал руку. И ушел. Изабель застыла у мусорного контейнера. Он пожал ей руку на прощание! Так ее еще не отшивали. И кто — этот зануда! — Ну и пошел ты на хуй, Саймон Льюис, — спокойно сказала она, подтянула джинсы и вразвалочку пошла домой, кивнув вышедшему на позднюю прогулку с собакой старику. Старик окинул ее брезгливым взглядом и отвернулся. Не очень-то и хотелось, знаете ли. — Старый пердун, — буркнула Изабель. Она достала из сумочки сигареты (из-за астмы Макса дома старались не курить), прикурила и только-только сделала почти сладкую, весь вечер желанную затяжку, как в отдалении прогрохотал гром. — Серьезно? Первая крупная капля намочила сигарету, а через пару секунд во всю хреначил ливень. Изабель стояла посреди улицы, вся такая нарядная и насквозь мокрая, с наверняка потекшим макияжем и потухшей сигаретой, как самая распоследняя дура. Охуительный денек. Кеды уже мерзко хлюпали, когда она добралась до дома. Рывком стянув мокрую обувь, Изабель прошла в гостиную, откуда, как обычно, кричал телевизор. Из-за вечерних светильников и сраного апокалипсиса снаружи гостиная выглядела необыкновенно тепло и уютно. Так и хотелось завернуться в плед перед телеком и напрочь забыть об этом дне. Изабель такое счастье не светило. Светило кое-что другое. — Ну и видок у тебя, — лучезарно ухмыльнулся Джейс с дивана. Прям солнышко во плоти. И до сих пор с телефоном в руках. Техно-дрочер. — Как там погодка? — Вот сам бы сходил и проверил. — Ни к чему отвечать с такой злобой. Мне-то дождь пол лица не смоет. Я по-прежнему буду неотразим. Изабель глазами постаралась передать все, что она думает об этой его неотразимости. — Ты, кстати, чего так рано? Макс сказал, ты на свиданку сорвалась. На эпиляцию лобка денег не хватило? — Изабель привычно проигнорировала издевку и взяла с полки в кухне полотенце, чтобы вытереть лицо. — Скажи хоть, за кем охотилась в этот раз! — Да так, — протянула она, вытирая плечи, кажется, все еще в шоке. — Лошок один с работы. — Твое отчаянное желание прыгать по чужим постелям однажды доведет тебя до венерологического диспансера. Половина знакомых Изабель искренне ей этого и желала. Своеобразное последствие чересчур частого посыла на хуй. На пьянках подобный ответ всегда становился причиной драки, а видео ее боевых побед до сих пор болтались где-то на просторах ютуба. (Она иногда пересматривала их, чтобы поднять себе настроение). Изабель вернулась в гостиную и швырнула полотенце с черными разводами от ее когда-то-великолепных смоки в Джейса. — Уж чья бы корова мычала. Сам чего тут забыл? Джейс отплевался и бросил полотенце в другой конец дивана, глядя на него, как на утку (да, этот здоровенный желтый щегол боялся своих собратьев по классу, такая придурочная фобия — под стать хозяину). — Я здесь живу, если память тебя внезапно подвела. Альцгеймер, кстати, не лечится. — Ты же раньше часа ночи не возвращаешься. Джейс закатил глаза. — Ну ладно-ладно. Я надеялся провести вечер в приятной компании самого себя и, желательно, без созерцания твоего растекшегося лица. Но вселенная, — он откинулся на спинку и в глубочайшем расстройстве прикрыл глаза рукой, — так ко мне несправедлива! Изабель иногда всерьез жалела, что их расписание в школе вообще не совпадало. Вот просто интересно, когда Джейс в очередной раз не делал домашку, его учителя получали в ответ хоть что-то подобное? Это бы объясняло, почему половина преподавательского состава внезапно чувствовала себя плохо и быстренько уходила домой, когда Джейс объявлялся в школе. — Если ты собирался вздрочнуть на фотки своей рыжей, то должен помнить, где находится твоя комната. — Изабель уперла руки в боки и внимательно осмотрелась. Чего-то не хватало. Такой мрачной и занудной вспышки черного на краю поля зрения. — Где Алек? Джейс, уже было погрузившийся в замечательный мир своего смартфона, резко поднял на нее глаза. — Я думал, он поехал за тобой. Она осторожно присела на диван, будто тот мог внезапно взорваться, и принялась заламывать пальцы от накатившей нервозности. — Он только говорил, что на пары поедет. Он уже должен был вернуться. — Алек никогда не задерживался так поздно. Где его носит, черт побери? — Так, ладно, не волнуемся. Как думаешь, еще рано звонить в полицию? — Вы с Алеком — два сапога пара, — поморщился Джейс, убавив громкость на телевизоре. — Оба херовы паникеры. Может, у парня наконец личная жизнь появилась, а ты ему всю малину обламываешь. — Если бы у него появилась личная жизнь, — прошипела Изабель, спешно набирая брата, — я бы узнала об этом первой. Джейс наградил ее странным темным взглядом. — Уж ты-то можешь, да. Алек не брал трубку. Изабель оставила два длинных и щедро сдобренных матами голосовых сообщения и попыталась позвонить маме. Ее личный телефон, как часто это бывало, оказался отключен. Наверняка снова разрядился, а просить помощи у сотрудников мама считала ниже своего достоинства. Не стоило Изабель уходить с работы, вот не стоило! Без нее же все наперекосяк всегда идет! — А вдруг он попал в аварию? Сейчас же такой ливень, не видно ни черта… А вдруг его убили?! — Разве что приняв его за грабителя, — отозвался Джейс. Изабель недовольно рыкнула. — Ну что? Он сам как укурок одевается. Еще небось ствол под кроватью прячет… В смысле, пистолет, а не то, что ты подумала… Тьфу, Боже, как теперь избавиться от этой мысли?! Фе-е-е! Пока Джейс у себя в голове боролся с картинками преимущественно фаллических форм, Изабель расхаживала по коридору, раз за разом атакуя телефонную линию Алека. Через пятнадцать минут со стороны гаража раздалось знакомое урчание автоматических дверей, а еще через две минуты (Изабель засекала) — в прихожую ввалился Алек, слегка промокший, взъерошенный и с какой-то яркой хренью на шее. — Ты в какой жопе забыл свой телефон? — с ходу набросилась Изабель на брата, старательно пряча в кулаке желание как следует ему врезать. — И где ты шлялся? Алек раздраженно сцепил зубы, отряхнул свою ветровку от воды и повесил ее на крючок. — Почему именно в тот день, когда меньше всего это надо, ты решила до меня докопаться… Изабель задохнулась от возмущения и скрестила руки на груди, чтобы не показывать, насколько эта фраза ее задела. — Ты дебильный? Мы всегда так делаем. Присматриваем друг за другом. Звоним, когда кто-то задерживается. — Кто — мы? — угрюмо сказал Алек, прищурившись. — Ты, что ли? Или Джейс? Это я всех всегда обзваниваю, бегаю тут как умалишенный, места себе не нахожу, пока вы где-то развлекаетесь. Не надо на себя перекладывать мои обязанности, я и сам отлично справляюсь. Ладно. Ладно! Он прав. Общими сборами действительно занимается только он (как и большей частью работы по дому). И, может, неправильно так на него кричать, — кто знает, из-за чего именно он задержался, — но Изабель на взводе, потому что хранителя их очага не оказалось рядом. Практически постоянное нахождение Алека дома было такой же константой ее жизни, как когда-то играющие Макс и папа. Знаком мира и обещанием, что все обязательно будет хорошо. Любые изменения в поведении, как показано на практике, значили, что вскоре все перевернется с ног на голову и совсем не в хорошем смысле. И Изабель, как бы эгоистично это не было, не могла потерять еще и его. Не в один из самых худших дней на свете. Так что она проглотила обиду и сдержала рвущиеся наружу колкости. — Где ты был? — Алек не ответил, стряхивая в угол кроссовки. — И чей это шарф? — Ничей, — проворчал Алек, потуже затянув фиолетовый с игривыми цветочками шарф вокруг шеи. — Иззи, не капай на мозги. Иди и занимайся своими делами. Или, — с ироничной усмешкой он осмотрел ее лицо с подтеками туши и теней, — твои дела на сегодня закончены и поэтому тебе очень надо прицепиться к моим? Веселье не задалось? Изабель со свистом втянула воздух и смахнула мокрые волосы с плеча. А вот это он зря сказал. — Это какими же такими делами я занимаюсь? — звонко спросила она, в точности копируя сдержанно-яростный мамин тон. — Ебать жара пошла, — шепнул Джейс, перевалившись через спинку дивана. На звуки разборок спустился Макс и притаился в тени на лестнице. — Ну, знаешь, — сказал Алек, — чем захочешь. Не тем, чем нужно, как обычно. И вообще, в чем проблема? Я забыл бросить твое платье в стиралку? Не отмыл блевоту Джейса с крыльца? Или, может, не успел подтереть кому-то сопли? Что? Что опять? — Чувак, полегче. — Джейс выставил перед собой ладони, вроде как испуганно, но с любопытством. — Тебя что в задницу ужалило? Алек ответил таким взбешенным взглядом, что Изабель подумала, что он кинет в него свой потрепанный дипломат. (Бросаться вещами, видимо, исключительно Лайтвудовская черта, передающаяся по наследству). — Да просто забавно очень выходит. Как только я перестаю прыгать вокруг вас на задних лапках, как только хоть немного уделяю время… — он замялся на секунду, как будто смущенный, глазами пытаясь отыскать нужные слова на полу, — тому, что нужно мне, вы сразу же решаете, что я дерьмовый. Сухость во рту и тяжелая голова напомнили Изабель, что она пила сегодня. Что она очень, очень устала для того, чтобы с иметь с чем-то подобным дело и, особенно, чтобы следить за словами. — Никто и не говорил, что ты дерьмовый! — завопила она. — Тебе надо было просто взять свой ебучий телефон и сказать, где ты! Это что, так сложно?! Я волновалась за тебя! Ну вот почему ты, сука, такой тупой?! Что, блять, со всеми вами сегодня не так?! Алек стоял истуканом в своем сраном шарфике, как типичный радужный педик из гей-бара, в шоке открывал и закрывал рот. Съездить бы по этой челюсти разок, глядишь, и перестал бы молоть такую чушь! Макс резво поднялся обратно к себе и вернулся с коробкой шоколадных конфет. — Вот, — и потянул их Изабель. Та, распаленная усталой злостью, нетерпеливо выгнула бровь, вынуждая данный жест пояснить. — Джейс сказал, что это помогает от истерик при пмс, — скромно сказал Макс и чуть нахмурился. — Что такое пмс? Изабель, может и не вспылила бы снова, не будь Джейс Джейсом. Половина самых безбашенных историй ее жизни никогда бы не случилась, но, честно, именно в этот момент она бы не пожалела. Джейс, конечно же, зычно гоготнул. Обхватил себя за грудь и зашелся в таком громком смехе, что сотряс стены. — Малой, ты красавчик! Алек помалкивал, потому что Макс предложил опробовать чудодейственные свойства конфет и ему тоже. — На хуй, — сказала Изабель и побежала наверх, спотыкаясь о ступени. — Иззи! — Пошли на хуй вы все! Отъебитесь от меня! И только вздумайте, выблядки, подойти! И вот так она поняла, что просто ненавидит вторники. И своих братьев. И вообще парней. Хуеголовые идиоты. Изабель влезла в ванную, включила воду и от души разревелась, то ли давая выход пьяным слезам, то ли просто выпуская наружу весь собранный за день негатив и разочарование. Наверное, все сразу. Она расчесала волосы гребешком над полом, оставив на нем чуть ли не половину своей шевелюры (удачи с уборкой, Алек). Намочила желтое с мотоциклом полотенце и бросила его в корзину с грязным бельем (подотрись своей рубашкой, Джейс). Вылила почти всю клубничную пену для ванны в унитаз и спрятала флакон в дальний шкафчик (расслабляйся как-нибудь еще, Макс). Короче, к себе в комнату она пришла опустошенная и легкая, как пушинка. Месть ведь дело семейное. — Что вообще у вас в голове творится, придурки… — бормотала она, укладываясь в кровать. Влажные волосы противно липли к лицу и намочили подушку, но Изабель лишь сердито засопела, накрывшись одеялом с головой и высунув наружу нос. К черту их всех. Вот просто — к черту. Из открытого окна тянуло озоном и прохладным запахом мокрого асфальта. Она провалилась в сон, слушая, как вдали рычал гром, и мечтала, что это природа гневается на глупых людей вместе с ней.***
Чьи-то громкие ругательства разбудили ее за полчаса до будильника. «Пиздец… Нет, ну это же пиздец! Он что, ебучий вампир?! Эта поеботина даже через белое просвечивает! Чтоб я еще хоть раз…» Изабель оторвала голову от подушки и сонно вгляделась в дверь. Боже, это что, Алек кричит? Он же в жизни не сквернословил… Первым импульсом было встать и посмотреть, что там такое происходит, что настолько выбило Алека из колеи, но Изабель подавила это и спрятала нос в одеяло, возвращаясь к подташнивающей похмельной дреме. Она еще ничего не забыла, ага? Так просто за свои выкидоны у Изабель еще никто не отделывался. Хлопнула входная дверь. Джейс, скорее всего, уже давно смотался, до работы пердохать ему дольше всех, а мама, чтоб он не опаздывал, ввела в наказание не отработку, а штрафы. Только для него. Не то чтобы, конечно, у Джейса была острая потребность в средствах (на попойку деньги он же всегда находит), но неким образом исполнение откровенно неблагодарной работы превратилось для него в дело принципа. Так что им всем в каком-то смысле очень и очень с Джейсом повезло… Изабель фыркнула в подушку, не понимая, как ее ехидные размышления перетекли в дифирамбы неугомонному приемному братцу. Да чтоб тебя твоя рыжая раз за разом динамила, Чудо-мальчик. Она с чувством потянулась, вдоволь назевалась и залипла в телефон, бесцельно листая новостную ленту со смешными видео с котиками. Вылежала в кровати до крайнего срока подъема и побежала собираться. В кухню она спустилась уже умытая, с накрашенными ресницами и почти одетая. Костюм на работу Изабель погладить забыла, благополучно скинув его в кучу к остальным вещам, но для этой беды держала у себя несколько свободных пиджаков. А мятую рубашку вполне можно выдать за своеобразно плиссированную, главное только, чтоб мама ее не видела. Мода на глаженные вещи, по мнению Изабель, давно себя изжила. Макс сидел за столом и с недовольной мордашкой поедал основательно подгоревшие тосты. Понятно. Алек разобиделся и оставил всех без завтрака. Вот говнюк. — Ты бы хоть джема сверху мазнул, — сказала Изабель мимоходом, критично осматривая содержимое холодильника. — А то потом опять забирать тебя из школы с поносом. Просрешься же, как пить дать. Макс посмотрел на нее злыми серыми глазами, полными чисто сестринско-братской ненависти и яда. Ну уж извини, с утреца ты не найдешь приятного человека в сестре, которую вчера окончательно довел. — Отвянь, — помямлил брат, откусил добрую половину тоста и явно с трудом переборол рвотный позыв. Хе. «Можно подумать, ты когда-то забирала меня из школы, идиотка» Изабель, уже нацелившись на мамин йогурт без добавок (гадость несусветная, но выбирать особо не из чего), резко обернулась к брату. — Эй! — издала угрожающе. — Следи за языком. Так будешь своих одноклассниц звать, понятно? Макс, и так не пестрящий красками на коже, побледнел, как полотно. — Да я молчал вообще. «Спилась в край на своих тусах. Зеленые черти еще не мерещатся?» Изабель на секунду опешила, а потом со всей дури захлопнула холодильник, не отводя от Макса глаз. — Я не поняла, ты страх потерял? — Ты больная или что? — Макс резко отстранил от себя тарелку с тостами и вскочил с места, глядя на Изабель, как забитая в углу мышь на кота. Самое время начать беспокоиться, да как бы не так. — Совсем уже крыша поехала, да? Изабель преградила ему путь с одной стороны стола, а потом с другой, нависнув над младшим братом высокой растрепанной башней. Куда это он намылился, дерзила малолетний? «Господи, а если она на меня с ножом кинется?!» — Чего-о-о?! — Ну тебя на фиг! — пискнул Макс и прорвался к выходу, отпихнув от себя Изабель. По лестнице прокатилось торопливое «топ-топ-топ». — Я пошел в школу, а ты — срочно сходи к врачу! У тебя глюки! «Дура психованная!» — Я все слышу! — сказала вдогонку Изабель, вызвав, кажется, новые причитания о своей невменяемости. Во дает. Брешет и не краснеет! Такой маленький, а уже бухгалтер… Тьфу ты. Бухгалтер! Может, братишка прав? С этой работой и с катушек слететь недолго. Но Изабель поклясться может, что слышала, да и так четко, словно специально для нее на ухо говорили… Что за утро. Есть как-то перехотелось. Изабель потупила еще пару минут, провожая взглядом бегущего из дому Макса (он еще что-то бубнил про безумных старших сестер) и почесывая свое плоское подтянутое брюшко, а потом поднялась к себе за расческой и сумкой. Около двери мялся Черч. Заметив Изабель, он распушил хвост и мяукнул. «О, ты встала. Я есть хочу» Изабель ошалело проморгалась и потерла глаза. Черч облизнулся. Молча. Да не… Фух, почудится же… Кот склонил голову на бок. «Чего вылупилась, лысая? Когда пожрать сообразишь?» От визга Изабель с соседних крыш разлетелись птицы.