Семь смертных грехов

Майкл шел по коридору, а в спину ему летели насмешки и оскорбления. Он давно уже к этому привык и воспринимал это, как данность. Такая уж старшая школа: жалуйся или нет — ничего не изменится. Майкл уже давно это понял и выбрал самый простой путь: игнорировать свои проблемы. А проблем у него было предостаточно: начиная от разногласий в семье и трудностей в школе до общей депрессии. Хуже всего было то, что проблему депрессии можно было бы исправить, если наладить отношения с семьей, но нормально общаться с родителями он не мог из-за своей депрессии. И вот в таком замкнутом круге Майкл находился уже года два, но более того, он воспринимал это нормально. Плюс депрессии был в том, что Майкл воспринимал спокойно абсолютно все. Временами ему даже казалось, что это не депрессия, а пофигизм, но стоило подумать о своей жизни и всё что он хотел, так это забраться в уголок потише и сидеть там подольше. Увы, но Майкл не мог позволить себе такой роскоши, поэтому он просто существовал от дня ко дню. На данный момент он пытался дожить до конца своего очередного адского дня в школе. Прижимая к груди свои книги, Майкл пытался пройти по коридору, где каждый второй считал своей обязанностью толкнуть его, к классу литературы. В классе он занял свое привычное место на задней парте и попытался абстрагироваться от реальности. Получалось плохо, а надпись на крышке парты с пожеланиями ему, Майклу, «счастливых и долгих» лет жизни совсем не помогала. Группа одноклассников-выпендрежников нехорошо посматривала в его сторону, и у Майкла не осталось сомнений, кто именно оставил такую надпись на его парте. Этот день выжал Майкла настолько, что у него не было сил даже на вызывающий взгляд, после которого он обычно огребал по полной. Такое случалось каждый день. То ли потому что Майкл принадлежал к тем ученикам, которые не могут дать отпор обидчикам, то ли потому что он был самым наглым из таких учеников. В любом случае, это нормально, когда тебе четырнадцать, и для половины парней в таком возрасте кулаки — единственный способ решать проблемы, но пугает, когда тебе семнадцать, а синяки на твоем лице кочуют с одной скулы на другую. Единственное, что радовало Майкла, это то, что он умудрился сохранить все свои зубы в бесконечных драках. Хотя, драками, то что происходило, можно было назвать с гигантскими натяжками. Все что Майкл успевал, так это пару раз пихнуть обидчиков, может врезать кому-нибудь, но редко. Удары у него были никудышными и только распаляли участников драки, которых Майкл похоже выводил из себя одним своим видом, поэтому как только за него принимались основательно, он сворачивался в клубок, защищая голову и живот, и принимал пинки. Майкл поменял уже шесть школы (Норман Хай была уже седьмой по счету), а серьезных изменений не происходило. Везде, буквально спустя неделю, понимали, что нормальный отпор он дать не сможет, и Майкл превращался в боксерскую грушу. Нельзя было сказать, что его родителям было все равно, что происходит в школе. Еще в третьем классе Майкл сумел убедить родителей не приходить в школу после каждой драки по двум простым причинам. Первая — тогда бы родителям пришлось бывать в школе каждый день, а вторая — после их посещений ситуация только ухудшалась, Майкла избивали, чтобы он не ябедничал, а Майкл и не ябедничал — его синяки говорили сами за себя. Мама всегда обрабатывала его царапины и синяки, пока он был маленький, а отец пытался научить его драться, но, видя, что Майкл толком не может использовать приемы в драке из-за страха, отец научил его, как закрыть все важные органы, обороняясь от нападающих. Сейчас Майкл понимал, что отец хотел себе сына-бойца или хотя бы сына, который может постоять за себя, а не того, который будет ждать, когда его прекратят размазывать по всем поверхностям школы, но он получил просто Майкла, и не мог винить отца, за то, что тот просто забыл про своего сына. Но для Майкла было невыносимо возвращаться домой и видеть неодобрение на лице отца и жалость на лице матери. Это в буквальном смысле слова вгоняло его в депрессию, из которой он уже и не выходил последние года три. У Майкла было решение проблемы, оно не разбиралось с депрессией, но оно… За своими несчастливыми мыслями Майкл даже не заметил, что урок начался и длится уже двадцать минут, он может и не заметил бы это и до конца урока, но из привычного состояния анабиоза на уроке его вырвал вопрос учителя. Майкл замер, уже все одноклассники пялились на него, не скрывая этого, а он прослушал вопрос. Учитель разочарованно вздохнул и задал вопрос другой ученице, но Майкл все еще ощущал липкие взгляды одноклассников на себе, особенно группы заводил. Он уже даже не надеялся избежать побоища после уроков, а мнение учителей на его счет давно перестало его волновать. Майкл посещал все уроки, но на них его мозг будто отключался, он не мог ответить ни на один вопрос, даже если слышал его. Один раз из-за этого он даже угодил к директору, но тот не сумел добиться от него ничего больше, чем тишины в ответ. Продержав Майкла два часа у себя, директор отпустил его, хотя он никогда никого не освобождал без полного раскаяния со стороны наказанного. Майкл подозревал, что это произошло из-за его свежего синяка под глазом и общего унылого вида. Директор, как и все, решил, что Майкл безнадежен. Через двадцать минут (ровно за пять до конца урока) Майкл очнулся, сделал пару записей в тетради относительно домашнего задания, но все это, не спуская взгляд с часов. За минуту до звонка Майкл запихнул все вещи с парты в рюкзак и уставился на часы, на которых стрелка отсчитывала секунды до его освобождения (или побоев, как повезет). В тот же момент, как звонок с привычным треском зазвонил, Майкл закинул рюкзак себе за спину и рванул со своего места к двери. Игнорируя возмущенный возглас учителя, он распахнул дверь нараспашку и выбежал в быстро наполняющийся учениками коридор, краем глаза Майкл успел заметить, что его преследователи отстают всего лишь метров на семь, не больше. Не медля ни секунды, он помчался ко второму выходу из школы, где было меньше учеников. Да, Майкл понимал, что бег от проблем не решит их, но оставаться и спокойно принимать удары не мог. Он не Капитан Америка бороться с негодяями, особенно, когда от последних частенько прилетало, а прилетало нехило. Все что Майкл мог — это бежать, и чем быстрее, тем лучше. Грустная правда жизни заключалась в том, что пятеро игроков школьной команды по регби бегают быстрее, чем среднестатистический парень с грузом проблем. Поэтому, как только Майкл выбежал на задний двор школы, его догнали и сшибли с ног на землю. Он проехался левым боком по асфальту и, кажется, заработал кучу ссадин на плече и предплечье. Еще утром Майкл решил пойти в школу в футболке (ведь весна в Оклахоме всегда была теплой), а теперь ему придется расплачиваться. Майкл уже на выработанных рефлексах отбросил свой рюкзак в сторону (как бы сильно ему не доставалось, парней никогда не интересовало его барахло) и свернулся в клубок, даже не предпринимая попыток подняться. Первый удар пришелся по ребрам и выбил весь воздух из легких. Следующие удары нельзя было хоть как-то систематизировать, пятеро парней просто пинали его со всех сторон, как футбольный мяч, ведь, насколько Майкл знал, мяч для регби много не попинаешь. Когда Майкл изображал футбольный мяч (или боксерскую грушу, тут по обстоятельствам), он обычно медленно считал про себя, стараясь не отвлекаться на боль. В этот раз он успел досчитать до 140, когда удары стали ощутимо слабее, а на 210 Майкл понял, что удары прекратились, он только услышал «прощальные» крики парней: — Валил бы ты из школы, Диас! Тебе тут не место!!! Майкл продолжал лежать на асфальте, даже когда парни уже уши. Дело было не в том, что он не мог подняться (приходилось бывать в переделках и похуже), Майкл просто не видел смысла встать и продолжать двигаться дальше. Может в некотором парни были правы: Майклу Диасу нигде не было места. Это седьмая школа по счету, а он даже дома чувствует себя лишним и ненужным. Майкл повернул голову правее, так что теперь ему был виден только асфальт под ним. Его глаза были абсолютно сухими. Как бы сильно его не били, Майкл никогда не плакал, он просто находил все меньше и меньше смысла в жизни. Если подумать, то такие мысли привели бы его к суициду уже довольно давно, но он никогда не думал о самоубийстве. Вовсе не потому что считал, что жизнь — очень ценный дар, или потому что хотел бороться дальше, вовсе нет… Майкл однажды был на крыше заброшенной высотки, он просто сидел там и пытался разобраться с проблемами и сам не заметил, как оказался на самом краю. Один шаг вперед и все было бы кончено, тогда промелькнула мысль в голове Майкла, но он представил свой искореженный труп, лежащий на асфальте внизу, и отступил назад. Ему внушала отвращение смерть, поэтому он жил… Майкл с тихим стоном поднялся с земли, у него болели ребра, содранная при падении кожа и синяки на ногах и теле. Он медленно дошел до своего рюкзака, поднял его и побрел домой. Майкл мог бы словить сейчас дежа вю, если бы не каждое его возвращение домой было таким. Кроме тех счастливых дней, когда он успевал сбежать или попадался на глаза своим мучителям реже, чем обычно. Кто-то из нападавших неплохо стукнул его по коленке, поэтому все на что Майкл был способен, так это хромать со скоростью улитки. Дорога домой заняла двадцать минут, хотя он знал, что дойти можно было минут за семь, если ничего не болит. Хуже всего было когда они жили в Боулдоре в штате Колорадо, тогда дорога домой занимала минут тридцать, и там Майкл первый раз ухитрился сломать ребра. Точнее, не он их сломал, а ему сломали, но факт остается фактом, Майкл в тот день думал, что умрет где-то по дороге. Сразу после того, как его выписали из больницы, они опять переехали. Так что сейчас, когда он брел домой, Майкл пытался убедить себя, что сегодня ему досталось в пределах допустимого. Погрузившись в несчастливые воспоминания, он и не заметил, как пришел домой. Преодолеть четыре ступеньки с больной коленкой оказалось довольно сложной задачей, но Майкл, стиснув зубы, поднялся и вошел в дом. На кухне его ждала мама, которая вероятно услышала его возню на крыльце, и поэтому уже достала аптечку. Когда Майклу было девять, и стало понятно, что огребать от всех и каждого — это его предназначение в жизни, мама записалась на курсы первой помощи, и помогала Майклу после драк до сих пор. — Есть что-то критичное? — поинтересовалась она. Таким вопросом Майкла встречали дома уже лет девять. — Нет, сегодня повезло, только колено болит, — Майкл, игнорируя боль, привалился левым плечом к дверному косяку, в попытке скрыть от матери, что стало с его левой рукой. — Смой с себя всю грязь и приходи, я посмотрю, что с коленом, — мама, как и всегда, просекла, что ему досталось хуже, чем он показывает. Возможно все было бы, как обычно, но, похоже, судьба решила, что Майклу мало сегодня досталось, и, прямо в процессе оказания медицинской помощи его многострадальному колену, домой пришел отец. Майкл совсем забыл, что сегодня была пятница, а значит отец, который был тренером университетской команды по американскому футболу, вернется домой раньше. Это было почти иронично, ведь от регбистов Майклу доставалось всегда сильнее и чаще. Еще в детстве отец пытался научить сына играть, но Майкл похоже не был создан для спорта от слова «вообще». Он был мелким и хлипким, бегал медленно и ронял мяч, каждые несколько шагов, а про то, что мяч надо еще и ловить, можно было не говорить. Через три месяца изнурительных тренировок отец махнул на сына рукой, всё чему Майкл научился, так это симулировать болезни и пропускать тренировки. После отец полностью углубился в тренировки других, «более способных» парней, а в Нормане он получил должность тренера университетской команды. — Ну, кто сегодня размазал тебя по земле? Когда же ты научишься отвечать, а не изображать из себя мешок с песком? — отец явно был не в духе, а это не сулило Майклу ничего хорошего. По идее ему стоило промолчать, но когда Майкл действовал правильно? — Пятеро регбистов. То ли я не совсем понимаю их, то ли напасть впятером на парня, который и одному ответить не может, и не делал им ничего плохого, стало нормой в этом виде спорта! — Майкл вложил в последнее предложение максимум яда, но прикусил язык, как только выкрикнул его. Американский футбол был запретной темой, а уж оскорблять весь этот вид спорта точно не стоило, но было уже поздно… Что кричал ему отец в ответ, Майкл не слышал, он опять отключился от реальности. Кажется, там было что-то о том, что Майкл — тряпка, а не парень, что ему давно нужно было научиться отвечать за себя, что он, отец, точно не заслужил такой божьей кары, и много чего еще… Майкл никогда бы не признался, что любое слово отца ранило его куда сильнее, чем самые меткие удары. Наверное, отец ожидал от него хоть какой-то реакции, он сто процентов ждал, что Майкл вспылит и начнет кричать в ответ, и, может, отец именно этого и добивался… Но Майкл принимал удары с молчаливой покорностью, и через какое-то время отцу надоело на него орать: — Ты — позор семьи! Никто из Диасов не мог представить, что такое проклятье постигнет наш род! Ты просто разочаровал меня!!! — с этими словами отец ушел в свой кабинет на втором этаже, оставив Майкла сидеть на стуле в кухне. Как минимум половина того, что сказал отец, было несправедливо, ведь не Майкл решал каким ему родится, и не он намеренно ввязывался в драки 24/7. Мама поставила перед ним на стол тарелку с пастой, одними губами прошептав: — Все образуется… Хуже всего было видеть жалость на лице матери, Майкла не могли пронять бесконечные удары, вопли отца, но сочувствие на лице матери заставляло его чувствовать себя слизняком, бесхребетной лужицей, которую можно было только жалеть, потому что помочь тут не чем. Майкл быстро запихал в себя пиццу и умчался к себе в комнату. Уже захлопнув дверь, он медленно съехал по ней вниз, ему было плевать на больную руку и колено, Майклу просто хотелось исчезнуть, не умереть, а просто исчезнуть будто его никогда и не было на свете. Может, отец и прав, никто не мог бы смирится с таким недоразумением вместо сына. У Майкла был только один вариант решения проблемы, он давно уже готовился к тому дню, когда просто нужно будет уйти. Учитывая, что ему семнадцать, шансов, что что-то толковое получится, было немного, но не попробовать Майкл не мог. Может хоть это докажет отцу, что его сын способен на что-то, способен быть самостоятельным. Когда Майклу исполнилось десять, он начал копить деньги. На что он копит, Майкл сам тогда не знал, но все деньги, полученные от родителей, он хранил в коробке под кроватью. В четырнадцать Майкл начал подрабатывать после школы, и тогда же он понял, на что он будет копить. И сейчас был самый подходящий момент воспользоваться своими сбережениями, поэтому Майкл полез под кровать за заветной коробкой. Они много раз переезжали, но он продолжал прятать коробку под кроватью, как делают все маленькие дети. Майкл быстро пересчитал свои деньги, за семь лет сумма накопилась достаточная для осуществления задуманного. Его ноутбук включился со знакомым звуком, и Майкл быстро набил в поисковике свой запрос. Он собирался арендовать дом в Нормане, желательно поближе к школе, на несколько месяцев, пока не сможет позволить себе купить свой собственный. Он просматривал сайт с объявлениями об аренде и искал подходящее предложение. Чисто случайно Майкл наткнулся на объявление аренды небольшого домика в паре кварталов от его школы. Аренда предлагалась на длительное время и по сравнению с другими объявлениями запрашиваемая сумма была небольшой. Не тратя ни минуты, Майкл написал владельцу дома с просьбой осмотреть дом перед арендой. Ему тут же ответили и предложили прийти хоть прямо сейчас, Майкл согласился и, выскользнув через окно на дерево, а затем спустившись по нему вниз, направился на поиски своего будущего места обитания. Владельцем дома оказалась пожилая леди, которая несомненно решила закрыть глаза на возраст Майкла, она же и провела для него подробную экскурсию по дому. На первом этаже находилась гостиная, рядом кухня, перетекающая в столовую, лестница на второй этаж находилась напротив входной двери, а на втором этаже были две спальни и ванная комната. Аренда даже включала в себя полную меблировку всех комнат. Майкл внимательно присматривался ко всем комнатам, но так и не понял в чем подвох, а он должен был быть, учитывая низкую цену аренды. Под конец, когда миссис Картер угощала Майкла чаем, он спросил о настолько низкой цене напрямую, отметив при этом, что дом ему очень понравился, и он согласен арендовать его на любых условиях. Миссис Картер слегка напряглась и ответила, что никаких особых условий не будет, а цена действительно низкая, потому что ее внуки подарили ей милую квартиру в другом городе, куда она уже переехала и сейчас просто гостила в Нормане у подруги, а этот дом она приняла решение сдать в аренду и даже готова после продать его. Не видя никаких серьезных проблем, Майкл поинтересовался, может ли аренда начаться прямо с этого вечера. Вместо ответа пожилая леди движением фокусника извлекла из сумки документ аренды дома, предложив Майклу не торопиться и внимательно изучить его перед подписью. Но, как бы внимательно он в него не всматривался, это был обычный договор об аренде дома на три месяца без каких-либо немыслимых условий. Майкл подписал его, после чего миссис Картер вручила ему ключи от дома и калитки и, пожелав приятного вечера, удалилась к подруге. После этого Майкл так же через окно пробрался к родителям домой и начал складывать свои вещи по коробкам из чулана. Отчасти ему было жаль маму, которая, наверное, решила, что Майкл просто убирается в своей комнате. Вещей у него было немного: учебники, одежда, техника, заветная коробка из-под кровати и куча старых, но ценных комиксов. Все это он упаковал в семь не сильно больших коробок, решив, что всегда сможет вернуться за забытыми вещами. Так как Майкл не представлял, как будет вылезать из окна с коробками, он просто вызвал такси, чтобы перевезти свои вещи нормально. Пока Майкл ждал такси, он понял, что не попрощаться с родителями (особенно с мамой) будет по-свински, поэтому он отнес все свои семь коробок вниз, и пошел на кухню. Мама уже ждала его с грустной улыбкой на лице, похоже, она поняла к чему всё шло. Не дав Майклу и слова сказать, мама обняла его и сказала, что понимает его решение, и только попросила Майкла навещать ее почаще. Отец так и не спустился из своего кабинета, хотя несомненно слышал всё, даже когда Майкл грузил свои коробки в такси. В новом доме он первым принялся разбирать свои вещи. Из двух комнат наверху Майкл выбрал ту, которая больше. В ней была кровать у стены напротив окна, рядом с окном стоял письменный стол с удобным стулом. Еще в комнате находился шкаф, в который он убрал свою одежду, и низкий пуфик у двери, который больше подошел бы в комнату пожилой леди, чем семнадцатилетнего парня, но Майкл просто передвинул его в угол и оставил там. Когда с разборкой коробок было покончено, Майкл принялся за уроки, просто чтобы убрать все ненужные мысли из головы. Уроки заняли куда больше времени, чем планировалось, и он закончил только в одиннадцать вечера. Майкл не мог сдержать самодовольную улыбку, теперь, когда он жил один, никто не придет укладывать его спать ровно в десять, как маленького. Он только первый вечер был один, а ему уже это настолько нравилось. Ужин Майклу дала с собой мама, поэтому он только разогрел еду в микроволновке, его правда слегка волновал вопрос готовки, так как в семнадцать лет Майкл мог нормально приготовить яичницы, да и то, если не сожжет ее до угольков, но сейчас ему было не до этого. Возможно, Майкл первый раз в жизни чувствовал себя абсолютно свободным, поэтому он не хотел омрачать счастливый момент ненужными мыслями. После того, как он помыл за собой посуду (еще один минус жить одному, но зато посуды не так много), Майкл побрел наверх, в свою спальню. Как он до этого бегал вверх и вниз по лестницам с больной коленкой, Майкл сам не понимал, скорее всего из-за адреналина после ссоры с отцом. Усталость все больше и больше одолевала его, так что Майклу пришлось принудительно отправить себя в душ. После душа он просто провалялся в кровати до полуночи, читая новости в телефоне. В полночь Майклу пришлось признаться самому себе, что с самоорганизацией у него отстойно, поэтому он отложил телефон, выключил свет, оставив дверь в коридор открытой по старой привычке, и лег в кровать, укутавшись в одеяло. Он почти уснул, когда из ниоткуда раздался интересующийся голос: — Кто-нибудь в курсе, мы что теперь принадлежим ему?