Тот, кто верил в Деда Мороза

1.

В первый раз Валь увидел Деда Мороза, когда ему ещё не исполнилось шесть. На прогулке он нарочно отстал от других ребят и побежал к рябине у ограды парка, чтобы поздороваться со снегирями. Снегири вспорхнули с ветки крылатыми красными мячиками, а Дед Мороз, стоявший чуть поодаль, за оградой, у огромной ели, даже не шевельнулся. Он был во всём белом - в длинной белой шубе и белых сапогах, и волосы у него были белыми как снег. И сам он был весь белый - белая кожа, бледные тонкие губы... и зубы, Валь был уверен, тоже ослепительно белые. Разве что глаза... Валь не видел, какого они цвета, слишком далеко, но откуда-то знал, что синие. Потом Дед Мороз улыбнулся - холодной, острой улыбкой - и Валь шагнул к нему, зачарованный, без единой мысли в голове. Но тут налетела учительница, обхватила Валя и, громко стрекоча, потащила к остальным. Валь только один раз успел оглянуться: Деда Мороза под елью уже не было. Это случилось утром, а днём на изобразительном искусстве рисовали зиму, и Валь нарисовал Деда Мороза под елью, таким, каким он его увидел и запомнил. - Кто это? - спросила учительница. - Дед Мороз! - уверенно ответил Валь. - Ты, наверное, хотел сказать "Санта-Клаус"? - улыбнулась учительница. Валь почти рассердился на нее за подобную глупость. - Вы что, сами разве не знаете? У Санта-Клауса шуба красная, и толстый живот, и борода, и очки, и красный колпак! Он ездит на санках, запряженных оленями, и привозит детям подарки. - Конечно. - А это - Дед Мороз. Он живет на далёком севере, ходит по лесу в белой шубе и подарки не привозит. Зато может заморозить кого угодно! - Правда? - учительница всё улыбалась той сахарной снисходительной улыбкой, с которой взрослые гладят детишек по голове, когда считают их очень глупыми. - Зачем же он тогда нужен? - Не знаю, - честно ответил Валь. - Наверное, чтобы зима наступала и шёл снег. Иначе всегда будет тепло, везде вырастут пальмы и так разрастутся, что больше ничего не останется. Учительница ничего на это не ответила, только погладила Валя по голове. - Разве у Деда Мороза не должно быть бороды? - спросила вечером мама (учительница отдала ей рисунок). - У этого - не было. - Тогда как ты понял, что это именно Дед Мороз? - мама улыбалась, но гладить Валя по голове не стала, она-то знала, как он не любит, когда его гладят по голове. Валь молчал. Не понять, что это Дед Мороз, было невозможно, достаточно было всего один раз на него посмотреть... но как донести эту простую мысль до непонятливых взрослых, Валь в свои пять с половиной лет ещё не знал. - Лично меня, - сказал отец, - настораживает склонность Валентина придумывать то, чего нет. Сын, ты можешь мне объяснить, почему так делаешь? Валь, который как раз хотел сказать, что ничего он не придумывал, оторопел от такой постановки вопроса. - А зачем придумывать то, что есть? - завопил он в ответ. - Оно же уже и так есть! 2. Отцу по-прежнему не нравилось, что его сын "придумывает то, чего нет", поэтому, когда Валю было двенадцать, он вместо художественного класса оказался в зимнем спортивном лагере - "укрепить здоровье и найти нормальных друзей". Первые несколько дней Валь изучал лагерную жизнь и приспосабливался к ней, и все это время его дразнили и высмеивали. Потом он нарисовал Сержа и Микеля, главных обидчиков и зачинщиков, в таком виде, что смеяться начали уже над ними, и пообещал Джою, третьему главному обидчику, что тот будет следующим. Таким образом, к началу лыжного кросса бывшие неприятели, по-новому оценив друг друга, сложили оружие и готовы были если не подружиться с "этим чокнутым художником", то хотя бы признать, что он "ничё так чувак". А во время лыжного кросса Валь сломал ногу. То есть потом уже, когда его доставили в медчасть, главный врач уверил Валя, что ему показалось, и сломалась всего лишь лыжа, а ногу он растянул и сильно ушиб. Но Валь помнил хорошо, как лыжи зацепились одна за другую и нога под ним подломилась (не лыжа! лыжи-то как раз были целые!), и как он пытался избавиться от лыж и встать, как с ужасом понял, что не может этого сделать, и ту дикую боль, от которой темнело в глазах. Нога лежала на снегу, черная и изогнутая, как кочерга, а Валь плакал в голос и звал, и умолял кого-нибудь помочь, но вокруг не было никого, только он и лес, занесенный снегом. То ли он пропустил очередной флажок и сбился с трассы, то ли остальные уже проехали, но Валь понял, что его никто не спасет и он умрет прямо здесь, в сугробе, от боли, холода и отчаяния. Ночью росомахи растащат его кости, наутро одни только лыжные палки останутся. Где-то на этой мысли все заволокло как будто туманом, и Валь только смутно ощутил, как кто-то очень сильный поднял его из сугроба, и потом - ледяные пальцы под штаниной, ледяные настолько, что сломанная нога моментально онемела до полного бесчувствия, как будто ее вовсе не было. Зато и боль утихла, и это было настолько хорошо и вместе с тем неожиданно, что Валь разлепил все же смерзшиеся ресницы. Он увидел бледное, почти белое лицо своего спасителя, его острый нос и бледные тонкие губы, прядь белых как снег волос падала на лоб, почти такой же белый, а глаза были синие-синие, теперь Валь был уверен, потому что видел их близко-близко. Он хотел сказать что-то, но Дед Мороз положил ледяную ладонь ему на лоб, и все окончательно померкло. Пришел в себя Валь уже в пропахшей антисептиком палате. Перебинтованная нога противно ныла, но сам пострадавший мужественно держался, хотя поныть хотелось ужасно. После того, как врач заверил, что ногу Валь вовсе даже и не ломал, а нашел его тренер младшей группы, он больше ни о чем не спрашивал, а на осуждающе-сочувственные расспросы отвечал односложно. Сам Валь не сомневался, что второй раз в жизни видел Деда Мороза, и что именно Дед Мороз спас его в лесу, но говорить об этом вслух было рискованно. Или решат, что ему все привиделось в бреду, или опять начнут упрекать, что придумывает то, чего нет. Через три дня родители забрали его из лагеря, так что ни с друзьями, ни со здоровьем как-то не задалось. 3. Рождественскую ярмарку устроили в старинной церкви, еще не до конца отремонтированной после пожара. Валь и раньше бывал на ярмарках - в качестве покупателя, но на такой - никогда. Мерцающие гирлянды, протянутые из угла в угол гулкой башни, винтовые каменные лестницы, деревянные стропила только-только отстроенной крыши над головой, веселый гомон толпы под ногами (лотки не только занимали всё пространство огромного зала, но и взбирались на хоры). Под ёлкой - настоящей, живой - играли на волынке и арфе, самый воздух состоял, кажется, из ароматов глёгга, хвои, тающего воска, специй и имбирных пряников. Основной поток желающих немного схлынул, рассосался и рассредоточился по залу, Лис и Элла тоже отправились бродить по ярмарке, бросив Валя на растерзание потенциальным покупателям. Осчастливив двух смешливых барышень расписными ёлочными шарами (той, что с косичками, достался Тауэр-бридж, той, что с кудряшками - Понте Веккьо), Валь снова взялся за кисточку и деревянный фонарь. Совсем немного осталось... - Я возьму это. Валь повернул голову, повинуясь движению руки незнакомца, и глазам своим не поверил. Деда Мороза он нарисовал два года назад, и хотя нынешняя работа выгодно отличалась от предшественницы почти двадцатилетней давности, заинтересовавшийся ею явно обладал своеобразным вкусом. Там не было ни ярких птичек, ни подарков, ни украшенных елочек или кислотных снежинок. От широкоплечего силуэта, пронзительно-белого на темно-синем фоне, тянуло арктическим холодом, а если бы кто-то взял на себя труд присмотреться к припорошенному снегом остролисту, увидел бы, что ягоды - на самом деле замерзшие капельки крови. Да и на ту сумму, в которую оценил ее Лис, картина, по мнению художника, не тянула. - А... да, конечно же. Хорошо. Вам упаковать? - Валь все еще не осознал факта расставания с Дедом Морозом нарисованным, но тут поднял глаза на покупателя и застыл с коричневой бумагой в одной руке и серебристой лентой - в другой. Покупатель был облачен в долгополую белую шубу, шапку ему заменяла копна белоснежных волос. На знакомом остром лице появилась знакомая острая улыбка. Он был почти как на картине, но настоящий. Только арктический холод не ощущался совершенно. Рука Валя дрогнула, когда он вложил сверток в узкую длиннопалую ладонь. Он понимал, что должен отмереть и сделать что-нибудь, немедленно, сейчас же, но мысли будто примерзли к черепной коробке с обратной стороны. На глаза попался фонарик (тот самый, почти законченный), Валь схватил его, не раздумывая, и протянул на открытой ладони. - Это тоже вам, - язык казался мороженым слизнем, но Валь справился с ним. - Подарок. Счастливого Рождества! Валь не запомнил остаток вечера. Поздравления Эллы и Лиса, концерт, закрытие ярмарки - все это было как цветные стеклышки в калейдоскопе. На дне, притягивая и определяя остальное, билось сумасшедше-сказочное "Я видел его! Я снова его видел!" Выходя из церкви, Валь отчаянно надеялся, что это опять случится - не когда-нибудь, а сегодня, сейчас! И дома надеялся, весь вечер и всю бессонную ночь. Это ведь был, как в сказке, заклятый третий раз, когда чудо наконец случается и сбывается happili ever after. Дед Мороз так и не появился. 4. Глупо было ожидать, подумал Валь уже много позже, что чудо, озарившее его жизнь, одним махом изменит ее, превратив в бесконечный волшебный сон. Нет, изменить жизнь можешь только ты сам. В чудо можно верить, нужно верить, но рассчитывать на него не стоит. Такое чудо - всегда мгновение. Мигнет, мелькнет, вспыхнет падающей звездой, обожжет мимолетно сердце и пропадет в темноте ночного неба. Но само небо останется, далекое и близкое, глубокое, живое. Оно никуда не исчезает, мерцает звездами, дышит теплым ветром в макушку... и оно тоже чудо, просто совсем иной природы. И понимаешь это тоже далеко не сразу. Рождество - время, когда возвращается бездумная, всепоглощающая и непреложная вера в чудо, в саму возможность его. Но верить и ждать - одно, а делать - совсем другое. Делать в Рождество Валь собирался то, что у него лучше всего получалось. Родителям он отправил открытку, с друзьями обменялся подарками и поздравлениями вчера, а сегодня компанию ему составляли термос с горячим кофе и этюдник. Рисовать в метель или снегопад Валь бы не решился, но снегопад прекратился часа два назад. Снег лежал смирно, как сахар на блюдечке. Лёд схватился только у берегов, образуя причудливую раму для черного зеркала озера. Валь рисовал глядевшиеся в воду дома и деревья, но вместо домов и деревьев зеркало отражало снежные башни, призрачные замки троллей, темные изломанные силуэты гигантов, далекие скалы... Он сам был сейчас частью замершего в ожидании мира, гораздо ближе к троллям и гигантам, чем к обитателям домов, справлявшим сейчас Рождество за цветными занавесками. Валь не смог бы сказать, в какой момент почувствовал, что не один. Кто-то смотрел через его плечо на башни и замки, но взгляд этот не мешал Валю. Закончив зажигать свечи в стрельчатых окнах, он обернулся. И почти не удивился, когда тот, кого он привык в мыслях называть Дедом Морозом, сложил белый зонт, отделился от корявого черного ствола и шагнул к нему. - Ну вот, - сказал он просто. - Я пришел. Валь ничего не ответил. Он только сделал два шага, чтобы окончательно уничтожить разделявшее их расстояние. Осторожно коснулся руки в белой перчатке, будто пытаясь убедиться в материальности гостя. Рука была прохладной. И настоящей. - Я думал, ты давным-давно забыл меня, - с непонятным выражением в голосе продолжил Дед Мороз. У него, конечно, не было никогда ничего общего ни с каким дедом, просто Валь привык мысленно так его называть. Синие глаза казались черными, как незамерзшая озерная вода, и в них тоже отражались замки троллей и снежные башни. - Нет, - ответил Валь, не отнимая руки. - Не забыл. Они стояли так какое-то время, молча, всматриваясь друг в друга. - Может быть, ты сбежишь без оглядки завтра утром? - Может. А вдруг нет? - усмехнулся Валь, который этот вариант уже рассматривал, но как маловероятный. - Чтобы узнать точно, надо попробовать, не находишь? - И тебя совсем не смущает, что я живу среди вечного снега и льда? - Ммм... можно попробовать жить и там, и тут, - осмелел Валь. - По очереди. Ты, кажется, вполне неплохо... акклиматизировался. К тому же, вдруг я сбегу без оглядки? - А вдруг нет? - Дед Мороз, снежный дух или кто он там был, улыбнулся, широко и очень зубасто, перехватил ладонь Валя твердыми холодными пальцами. В другой руке он все еще держал зонт, сложенный в трость. - Пойдем. И они пошли. 5. - Счастливого Рождества. В этот раз Валь не увидел Деда Мороза, потому что поленился открыть глаза. Ему достаточно было чувствовать - прохладную ладонь поперек груди, щекочущую плечо прядь волос, коснувшееся уха дыхание. Вовсе не ледяное, с чего он взял. - Счастливого Рождества!