Чудеса под Новый Год

POV Таня Лаврова Следовать за Родей было весьма и весьма глупо с моей стороны. Дура, ну зачем? Сидела бы не высовывалась, не обращала бы внимания на этого Долгова. Но поговорить нам действительно стоило, и уже давно. Долгов первый зашёл в комнату, в которой некоторое время проживали мы с Журавлёвой. Я медлила заходить, как могла, оттягивала момент разговора. Но, а фигли оттягивать? Родя присел на кровать, которая уже некоторое время была моей, а я, закрыв за собой дверь, присела на кровать Тани. Несколько минут мы оба молчали. Я пялилась в окно, не найдя в себе сил смотреть на Долгова, ибо всё это было как-то больно. Удивлялась, что он тоже молчал, наверное, тоже тяжело ему. — Ты читала? — речь велась, конечно же, о папке с его диагнозом. — Да, — я всё ещё пялилась в окно. Он явно ожидал от меня что-то больше, чем «да». Надо сказать, что-то сказать. Да, определённо. — Опухоль мозга, которой у тебя нет. — Я просто хотел, чтобы ты забыла обо мне. Вот и всё, — ну да, всего лишь. — Это же так просто, — я ухмыльнулась, всё ещё не сводя глаз с той поразительной и невероятно захватывающей метели, что бушевала за окном. — Больше всего я ненавидел себя за то, что причинил тебе боль, — я опустила глаза и повернула голову. — Извини. Я его понимала, отчасти. Он поступил правильно, но вряд ли я смогу его простить. Я любила его больше всего на свете. Мысль о том, что он нашёл другую, разрывала меня на части каждый Божий день, начиная с того, когда он мне позвонил. Просто позвонил и сказал, что мы расстаёмся. Снова так просто. Понятно, Родя хотел как лучше, но для меня это явно было не «как лучше». — Мы не до конца обсудили условия нашего спора, — обрывок какой-то я кинула в наш диалог. — Что, прости? – он, казалось, потерял мысль. Я всегда умела переводить темы. — Что, если я не соглашусь на твоё предложение в эту новогоднюю ночь? Что ты сделаешь? — как садистка. — Что скажешь. Всё, что захочешь, — он светло улыбнулся и сложил руки, а я продолжала ухмыляться. Думает, что эта игра, дурачок ты мой, Долгов. — Спрыгнешь с балкона? — первое, что пришло в голову. Ужасная мысль. — Ты хочешь? — он поднялся и присел рядом со мной, но присел так интеллигентно. Не слишком далеко, но и не непозволительно близко. — Нет. Я уже говорила, что если бы хотела твоей смерти, придумала бы что-нибудь интересное, — ощущение, что я над ним издеваюсь. — Родь? — Да? — он так оживился, когда я назвала его Родей. Я давно его так вслух не называла. — Ты и правда думаешь, что мы снова можем быть вместе? — не знаю, зачем эти вопросы, дающие надежды. Может быть, самой хотелось всё начать сначала? — Конечно, — он осторожно взял меня за руку, а я и не сопротивлялась, делая вид, что не замечаю. — Ошибки врачей не должны нас разлучать. Я же люблю тебя. Почему-то было сложно сказать то же самое. Я знала, что он смотрит на меня своими большими блестящими щенячьими глазами, а я в это время пялюсь снова в то же окно. Знаю, что ещё люблю, но сказать не могу. — Поехали со мной, — я медленно повернула голову к Роде. С ума схожу от его глаз. — Куда? — В Питер, — он говорил так легко и непринуждённо, будто это секундное дело. — Новая жизнь, начнём сначала. Видела по его счастливому выражению лица — он давно вынашивал эту идею. Я перестала ухмыляться. На моём лице приютилась милая улыбка. Свободной рукой я невзначай и неожиданно для себя провела рукой по волосам Роди, спускаясь вниз по его шеи к плечу и так до ладони. Я посмотрела прямо в его глаза. Такие родные. Я определённо готова была жить только ради его глаз. — Наверное, нет, — это фраза была как тот порыв ветра среди метели. Такая резкая, создавая контраст с милой улыбкой и нежными прикосновениями. Я наблюдали, как уголки губ Роди медленно опускаются вниз. — Прости меня. Понимая, что вот-вот заплачу, я сослалась на то, что к праздничному ужину мне надо переодеться и, не дав сказать Долгову и слова, вывела его за дверь. Оставшись в одиночестве, я легла на кровать. Повернувшись на бок и поджав ноги, я старалась не плакать. Но не плакать не получалось. Слишком много за последние двадцать четыре часа произошло. Этот ком в горле стоял у меня давно. Теперь он превратился в тихие всхлипывания, шмыганье носом и дорожки слёз. Но мои одинокие страдания продлились недолго. Мама, любимая мама. — Тань, почему… — Наверное, хотела спросить, почему я не спускаюсь, но заметила, что у меня тут «давай поплачем, пострадаем». — Что случилось? Она закрыла за собой дверь и присела рядом с лежащей мной. — Всё нормально, — я вытерла рукавом дорожки и шмыгнула носом, пытаясь втянуть все сопли в себя. — Я вижу, — мама видит всё. — Двигайся. Я отползла к стене, и мама легла рядом лицом ко мне. Уместились-таки на одноместной. — А теперь давай, рассказывай, - эх, а смысл от неё скрывать? — Мам, а не понимаю, что мне делать с Долговым. Я вообще не понимаю, что мне надо делать, — мать вздохнула. — Я тоже. Не понимаю, что делать тебе и не понимаю, что делать мне. — А ты чего? — как-то уже я успокоилась и перестала плакать. — Нил Александрович, ты же знаешь… — Я кивнула, понимая, что мама имеет в виду. — Ну вот, а я как-то даже не знаю. — Нил Саныч хороший, — я попыталась улыбнуться, смотря в мамины глаза. Это ещё одни глаза, за которые я готова отдать жизнь. — Никто и не спорит, просто всё так быстро, и я чего-то не хочу. И вообще я запуталась, — растерянная Лаврова Екатерина Андреевна — очень милая картина. Я не нашла ничего лучше, чем прижаться к ней и обнять. — Давай смоемся отсюда. Убежим к чертям, — бежать от проблем — могу, умею. — Я не против, — она усмехнулась, накручивая одной рукой прядь моих волос на свой указательный палец. — Только нельзя. — Почему? — а я как та коала, обнимающая дерево эвкалипта. — Проблемы надо решать, а не бежать от них, — мудрая мама. — А Долгов тоже парень хороший. Он не виноват, прости ты уже его. — Никто и не спорит, — ответила в маминой манере. — Не уверена я просто, что стоит. — Делай так, как считаешь нужным. Для меня главное, чтобы ты счастливая была, — перестав крутить прядь, мама поцеловала меня в макушку. — А для меня важно, чтобы ты была счастлива, — парируя её ответ и действия, я в ответ чмокнула её в лоб. Всё-таки кроме мамы никто так меня не поймёт. Ни Таня, у которой мысли сейчас тоже заняты не тем, чем нужны, ни Малька, которая в отношениях вряд ли разбирается, она лишь колбасу со стола таскает, как Боженька. — Пошли к столу, нас ждут, — мама поднялась с кровати, прервав наше идеальное объятие. — А надо? — Надо, — я не могу отказывать этим настойчивым родным глазам.