Останови меня

С самого начала азиатской ветви тура Чонгук Намджуна избегать перестал, и Рэпмон догадывался, что тут приложил маленькую ручку Чимин. Чимин вообще-то не ангел и не фея — он нечто среднее между Купидоном и змеем-искусителем. Сначала Намджуну промывал мозги, что макне уже не ребенок, теперь ведет о чем-то с младшим долгие разговоры, шепчется, хихикает. Чонгук на него смотрит круглыми глазами, краснеет, но кивает. И к Намджуну снова льнет, как раньше, будто и не было того эпизода в Бразилии. У Намджуна же нет времени не то что отвлекаться на всякую ерунду — даже поесть толком не получается — все урывками между перелетами, репетициями, саундчеками, подготовкой нового альбома, решением кучи организационных вопросов, которые вообще-то решают менеджеры, но он как лидер должен участвовать тоже. Все бантаны просто на время отложили собственные желания, живя в режиме роботов: проснулся, наспех поел, тренировка, репетиция, врачи (потому что травмы и растяжения никто не отменял), еще раз наспех поесть, снова репетировать, спать, концерт, перелет. Тут уже было не до взаимоизбегания — парни вспомнили, что прежде всего они просто семья, и поддерживали друг друга как могли. Чимин и Тэхен висли коалами на тех, кому требовались лечебные объятия. Хоби нес волны позитива, заряжая всех вокруг своей лучезарной улыбкой и бьющей через край энергией. Джин охватывал заботой всех сразу, безошибочно видя, кто и когда готов сорваться, и уводя его с собой для душеспасительной беседы и поглощения запретных вкусняшек. Юнги делал суровое лицо и твердил, как его все заебали, отдавая ноющему Чимину свою куртку на саундчеке, потому что «если он простудится, опять будет ныть оттого, что голос срывается». Чонгук делился едой, что само по себе шокировало, и смешными мемами из твиттера. В таком адском режиме им предстояло существовать до середины лета, но между Гонконгом и Австралией вдруг оказалось, что они летят в Америку. Присутствовать на церемонии Billboard было огромной честью, не говоря уже о номинации, поэтому пришлось стиснуть зубы и запастись таблетками от джет-лагов. Впрочем, бантаны не жаловались — они были более чем воодушевлены. После всех интервью на красной дорожке Намджун чувствовал себя выжатым. Поскольку кроме него английского никто из бантанов не знал (ладно, кое-кто делал вид, что не знает), отдуваться за всех и отвечать на кучу вопросов с подвохом пришлось ему. Парням тоже было не слишком комфортно — улыбаться и кивать, не понимая почти ничего, — это вообще довольно непросто. И если бы у Рэпмона спросили, что происходило на дорожке, кого они встретили и какие вопросы им задавали, он бы, вероятно, не вспомнил, потому что нервничал настолько, что все проходило как в тумане. И только в зале, когда они наконец смогли усесться и расслабиться под чужие выступления, напряжение начало понемногу отступать. Ребята наслаждались музыкой, пританцовывали на стульях и делились впечатлениями, думая о том, как было бы круто однажды тоже выступить на этой сцене. Никто из них не ждал, что они получат награду. Втайне, конечно, мечтали, надеялись, но свои шансы оценивали более чем скромно. Поэтому, когда на весь зал звучит громкое «BTS!!!», они впадают в секундный ступор, все еще не веря. Не верят и поднявшись на сцену, и приняв награду, и после трогательной речи Намджуна, которую он произносит, так же не веря. После награждения они ненадолго уходят из зала — их ждет победная фотосессия и интервью, а Намджуну, помимо всего прочего, нужно в туалет, куда он поспешно и направляется. Он уже моет руки, когда дверца одной из кабинок открывается, и он сталкивается взглядом в зеркале с вышедшим Чонгуком. Намджун бездумно улыбается ему и отводит глаза, но теплые руки младшего обвивают его сзади.  — Мы победили, хен. Мы правда победили? — шепчет Чонгук куда-то ему в плечо. Намджун разворачивается, оказываясь с ним лицом к лицу. Опешивает на секунду от такой близости макне, но кивает.  — Ты тоже не можешь поверить, Чонгук-а? — он поднимает руку, чтобы потрепать его по щеке, но тот вдруг вжимается лицом в его ладонь, скользит по ней губами. Рэпмон отдергивает руку, но уже поздно — Чонгук цепляется отчаянно за лацкан его пиджака и тянет на себя. Намджун инстинктивно поддается, и губы младшего жадно накрывают его собственные. Мгновение лидер чувствует себя как тогда, над обрывом. Сдержаться, потому что должен? Или позволить этому вырваться на волю? Чонгук решает за него, толкая его в кабинку и закрывая за ними дверь. Его рот терзает пухлые губы лидера яростно, требовательно, не давая никакой возможности остановиться и передумать. И Намджун отпускает себя, с рычанием вжимая младшего в стену кабинки, отвечая на его поцелуй своим еще более диким, расплющивая его собой о тонкую перегородку и чувствуя, как кровь начинает закипать где-то в районе паха. Чонгук же жмется еще плотнее — попробуй сбеги, и руками ныряет куда-то под белую футболку лидера. Намджун властно оттягивает его назад за волосы, обнажая шею, припадает к ней, слегка прикусывая, и Чонгук протяжно стонет, прикрыв глаза, а у лидера в голове отмечается точка невозврата, которая приближается с угрожающей скоростью. Особенно когда он рефлекторно толкается в бедра младшего, осознавая, что член Чонгука точно так же грозит вынести ширинку хлипких брюк, как и его собственный. Намджун собирается еще только раз атаковать эти губы своими, и затем он сразу остановится, обязательно остановится, потому что он должен. Но губы у младшего такие сладкие, а его язык такой нахальный, что в следующий момент лидер осознает, как его собственные руки подхватывают Гука за бедра и приподнимают в воздух, а тот послушно обвивает ноги вокруг его талии, выгибаясь, чтобы уничтожить последние миллиметры пространства между ними. Намджун переступает с ноги на ногу, чтобы удержать равновесие, утыкается мокрым лбом в шею Чонгука, силясь выровнять дыхание и вернуть самоконтроль, но это так непросто, когда запах младшего — легкий сладковатый парфюм, смешавшийся с его собственным мускусным ароматом — проникает в ноздри, мешая мыслить трезво.  — Чонгук-а, — шепчет он в шею младшего. — Надо остановиться. Чонгук открывает затуманенные желанием глаза и мотает головой, пытаясь снова притянуть к себе его губы, но Намджун отстраняется.  — Чонгук, — твердо, насколько это возможно, повторяет он. — Не здесь. Макне нехотя опускает ноги, становясь на землю и не удержавшись от того, чтобы потереться пахом о Намджуна. Лидер делает шаг назад и сглатывает. — Сейчас мы приведем себя в порядок и пойдем к остальным. А когда вернемся в отель… приходи ко мне в номер. Чонгук смотрит на него изумленно. Намджун и сам не уверен, что это именно его губы только что произнесли такое приглашение, но взгляда не отводит.  — Я приду, — хрипло выдыхает младший. Фотосессии, интервью, окончания церемонии Намджун даже не заметил. Он бы не удивился, если бы оказалось, что на интервью он нес откровенный бред, потому что мыслями он был где угодно, но только не здесь. Он лишь время от времени приходил в себя, ловя изучающий взгляд Чонгука. Младший, похоже, был уверен, что он попытается сбежать снова, и не отходил ни на шаг, но Намджун бежать больше не собирался. Разум, совесть, сомнения — все это выплавилось из него в той кабинке, где Чонгук так отчаянно жался к нему, требуя прикосновений. Хватит уже врать самому себе, тем более, что никому от этого не легче.

***

Улизнуть сразу по прибытию в отель у них не получилось — бантаны собрались проводить трансляцию на VLive, а затем праздновать. И если прямой эфир занял не больше десяти минут, то празднование, благодаря Джину, притащившему откуда-то семь бутылок шампанского, грозило затянуться. Чонгук, которому формально еще не следовало наливать вообще, опрокидывал в себя третий бокал, шепчась о чем-то с Чимином. В какой-то момент Намджун сослался на усталость и отправился к себе. Он успел принять душ, накинуть черный махровый гостиничный халат, намотать несколько кругов по комнате. В конце концов он решил, что Чонгук не придет. Может, передумал, испугался или просто решил остаться праздновать с ребятами до конца. И хорошо — значит, Намджуну не придется завтра объясняться с собственной совестью. А уж с ноющим членом он как-нибудь совладает, не впервой. Рэпмон улегся было на кровать и решил попытаться заснуть, когда кто-то тихо поскребся в дверь. На пороге, разумеется, стоял Чонгук. Отчаянно краснеющий Чонгук, что было само по себе необычно. Едва шагнув в номер, он вжался в Намджуна и попытался спрятать лицо на его груди.  — Эй, Чонгук-а, подожди, — Намджун отстранился, вынуждая младшего посмотреть на него. — Ты точно этого хочешь?  — Конечно, хен, — горячо заявил Чонгук, запихивая руку в задний карман джинсов и извлекая оттуда тюбик смазки и длинную ленту презервативов. Намджун круглыми глазами проследил за тем, как все это было небрежно отброшено на кровать.  — Десять, одиннадцать… двенадцать штук? Серьезно, Гукки?  — Я боялся, что не хватит, — лукаво улыбнулся младший, почувствовавший, что обстановка разряжается.  — Да ты просто животное, — усмехнулся Намджун.  — Угу, кролик.  — А, ну это все объясняет… — Намджун беспомощно развел руками. — Гукки, хочешь чего-нибудь? В мини-баре есть…  — Тебя, хен, — перебил макне. Намджун поперхнулся. Чонгук молча смотрел на него своими оленьими глазами, не двигаясь с места, и Рэпмон сам пошел к нему, не отводя взгляд от его лица. Последний шаг. Намджун подходит вплотную. Чонгук, кажется, забыл, как дышать вообще, и Намджун делится с ним кислородом, притягивая его к себе за шею и припадая губами к губам. Тот отвечает так отчаянно, что Намджуну и самому дыхания не хватает. Он запускает ладонь под футболку младшего и обводит кубики пресса кончиками пальцев. Чонгук вздрагивает и напрягает живот, отчего они становятся еще рельефнее. Намджун должен их видеть, поэтому он разрывает поцелуй и решительно тянет футболку вверх. Конечно, он уже видел Чонгука обнаженным. В спортзале, в комнатах отдыха, где они переодевались, да что уж там говорить — они и душ иногда принимали по двое, для экономии времени. Но сейчас все было иначе, сейчас это все было для него, и, казалось, сам воздух вокруг вдруг стал густым и тяжелым. В глаза сразу же бросились красивые плечи, выточенные ключицы, подкачанная грудь с аккуратными темными сосками и те самые кубики, а ниже, сквозь ткань джинсов — доказательство того, что Чонгука эта ситуация возбуждает не меньше. Намджун ведет рукой вдоль мускулистой шеи, накрывает ладонью твердый сосок, перекатывает его между пальцами, заставляя Чонгука тихо выдохнуть и податься вперед, прижимаясь еще сильнее. Пальцы младшего скользят по вырезу его халата, раздвигая плотную ткань и невесомо касаясь чувствительной кожи на груди. Другой рукой он тянет за пояс, пытаясь развязать узел. Намджун позволяет ему это и делает шаг назад, поводя плечами. Халат оказывается на полу. Чонгук завороженно обводит взглядом контуры тела лидера.  — Вау, хен, — выдыхает он. — Ты такой… Намджун криво усмехается, отчего Чонгук опускает глаза и тянется к застежке собственных джинсов, но Намджун перехватывает его запястье и снова вовлекает в поцелуй. Он пытается не терять головы хотя бы сейчас, но младший льнет к нему всем телом, трется своим пахом о его бедра, ладонями скользит по плечам и сам же от этого плавится. Намджун не выдерживает, впивается жестче в его рот, прикусывает, зализывает и губами ловит тихий стон Чонгука, который, кажется, вибрацией отдается по всему телу лидера. Его руки беспорядочно скользят по нежной коже спины макне и наконец по-хозяйски ложатся на упругие ягодицы, поглаживая и сминая их сквозь ткань. Чонгук вздрагивает и подается ему навстречу, вжимается в ласкающие ладони, скулит жалобно. Намджун не выдерживает и медленно, но настойчиво теснит младшего в сторону кровати. Гук послушно пятится и в конце концов откидывается на простыни. Намджун замирает и несколько секунд просто смотрит на представшую перед картину: Чонгук с опухшими искусанными губами, тяжело дышащий, словно только что отпахал концерт, с тем самым пьяным-блядским-потерянным взглядом, распластанный на его постели — такого ни в одном из любимых им музеев не найдешь, этот шедевр у Намджуна здесь в единственном экземпляре, с табличкой «бесценно» вместо приблизительной стоимости. Лидер осторожно опускается рядом, и младший тянется к нему нетерпеливо, но Намджун вдруг оказывается над ним, захватывает его руки своими и отводит к изголовью кровати, удерживая. Чонгук недовольно стонет и выгибается, пытаясь потереться о хена, однако Намджун вытягивается поверх его тела и сохраняет дистанцию, глядя прямо в затуманенные глаза.  — Чонгук-а, — начинает он. — Я должен еще раз спросить, насколько далеко ты хочешь зайти.  — Хен, — хрипло выдыхает младший. — Я хочу все. Пожалуйста.  — Ты уверен, что готов? — Намджун все еще колеблется, хотя зверь в его голове рвется вперед и требует, чтобы он взял то, что ему так щедро предлагают, и немедленно.  — Я… готовился, — Чонгук ощутимо краснеет. — Чимин рассказал мне, как… В общем, да, я готов. Намджун одновременно проклинает вездесущего Чимина и думает, что надо бы купить ему бутылку его любимого виски за помощь. А потом он осмысливает, что сейчас сказал макне, и низ живота предательски сводит.  — А как именно ты готовился? — спрашивает он вкрадчиво. — Морально?  — Хен, — Чонгук нетерпеливо дергается ему навстречу. — Заткнись, пожалуйста. И Намджун затыкается, припадая к его рту жадным поцелуем. Чонгук прикусывает его нижнюю губу, чуть оттягивая ее на себя и встречает его язык собственным, сначала чуть робко, а затем проникает в его рот, отчаянно лаская. Намджун забирает инициативу, и уже его язык исследует влажный податливый рот макне, вылизывает, вырывая судорожные вдохи, пока одна рука плавно спускается вниз и расстегивает джинсы Чонгука. Младший изгибается и трется членом о ладонь, пока Намджун стягивает с него последнюю мешающую одежду. Чонгук снова дергается, пытаясь высвободить запястья из хватки Намджуна, и тот позволяет, после чего дрожь пробегает уже по его телу — пальцы макне осторожно изучают его торс, скользя вниз, туда, где лидер жаждет и боится его прикосновений.  — Гукки, — низким голосом предупреждает Намджун. — Притормози, иначе я не смогу сдерживаться долго. Гук послушно убирает руки, зарываясь ими вместо этого в волосы старшего, и Намджун вынужден признать, что лучше не стало ни на йоту, потому что от робкого поглаживания на затылке мурашки бегут вниз по спине и, кажется, устраивают вечеринку где-то в районе поясницы. Он нехотя отрывается от губ Чонгука, мягко припадая к нежной коже шеи прямо под челюстью, и чувствует, как тело под ним вздрагивает, а макне тихо выдыхает. Намджун улыбается про себя такой чувственности и слегка прикусывает все то же местечко — нежно, чтобы не оставить следов, а из горла Чонгука вырывается уже негромкий стон. Он спускается ниже, проводя языком по ключице — младший в ответ выгибается и трется уже совершенно беззастенчиво, пальцами в его волосах пытаясь то ли отстранить лидера с наглым ртом, то ли прижать сильнее. Намджун тем временем уже лижет темный сосок, и тот твердеет еще больше, вызывая желание укусить — но не сегодня. Сейчас, в этот самый первый раз, он хочет быть с Чонгуком максимально нежным. Макне снова тихо стонет, когда пухлые губы лидера скользят по животу, выцеловывая каждый кубик рельефного пресса, пока его рука обхватывает член младшего и плавно, на пробу, двигается вверх и вниз. Чонгук, разметавшийся по постели, открывает глаза в тот самый момент, когда головка его члена мягко погружается в рот лидера, и зрелище это заставляет его снова крепко зажмуриться. Но Намджун выпускает его член и приподнимается, а Чонгук скулит от разочарования.  — Открой свои глаза, Чонгук-а, — мягко говорит лидер. — Я хочу их видеть. Длинные ресницы дрожат и нехотя раскрываются, а щеки младшего, кажется, багровеют. Чонгук смотрит загнанно и дышит так же, кусая припухшие губы.  — Хен, я… пожалуйста, Рэпмон-хен, — хнычет он.  — Что, Чонгук-а? — Намджун невинно улыбается. — Что ты хочешь, чтобы я сделал для тебя? Чонгук заливается краской еще сильнее и сверлит Намджуна умоляющим взглядом, но тот продолжает бездействовать, внимательно наблюдая за младшим.  — Потрогай меня, — наконец просит макне. — Там…  — Только потрогать? — Намджун продолжает издеваться, хотя и сам едва сдерживается.  — Ты знаешь, — Чонгук, похоже, окончательно теряется. Его юное тело требует повторения ощущений, но смущение не позволяет сказать вслух.  — Ты хочешь, чтобы я сделал это? — сжаливается Намджун, вновь обхватывая рукой его член. Чонгук снова жмурится, но быстро открывает затуманенные глаза.  — Да, ох, и…  — Ты был смелее в Бразилии, — вспоминает лидер. — Помнишь, когда стоял на коленях передо мной? Чонгук снова кусает губу, а потом решительно садится, зарываясь пальцами в волосы Намджуна, и тянет его голову вниз. Намджун усмехается, вновь толкая младшего на кровать, и быстрым движением накрывает ртом его член, пробегая языком по набухшим венам. Чонгук дрожит и стонет жалобно, выгибаясь и комкая ладонями простыни, когда кольцо губ лидера скользит вниз, а затем снова вверх. Не выпуская член изо рта, Намджун медленно разводит колени младшего в сторону и устраивается между ними. Чонгук зубы стискивает, когда палец в смазке начинает кружить у входа, но тот проникает легко, отчего Намджун снова приподнимается и смотрит на младшего удивленно.  — Ты растягивал себя? — спрашивает он, и так уже зная ответ.  — Д-да. Я же говорил, что готовился, — смущенный Чонгук с раскинутыми ногами выглядит одновременно так развратно и так невинно, что Намджун не понимает, каким образом он до сих пор сдерживается вообще.  — Потом покажешь, как, — охрипшим голосом говорит он, добавляя второй палец. Чонгук узкий ужасно, несмотря на его попытки растянуть себя, а потому он сейчас просто прикусывает губу до крови и жмурится снова. И хотя терпение у Намджуна уже на исходе, он ещё раз дергает за поводок своего внутреннего зверя, ласкает изнутри нежно и трепетно, медленно растягивая начинающие расслабляться мышцы, вращает пальцами, и в какой-то момент Чонгук вскрикивает и вздрагивает всем телом, впиваясь в простыни до побелевших костяшек. Намджун запоминает, касается рядом с той самой точкой, дразнит, заставляя младшего начать ерзать и насаживаться на пальцы самостоятельно в погоне за теми ощущениями, что ускользают. Сам же снова голову опускает, размашисто проходя языком по головке члена, чтобы позже обхватить ее губами и добавить третий палец. Чонгук мечется по кровати, скулит и движется навстречу уже бесстрашно, выгибаясь каждый раз, когда пальцы оказываются глубже.  — Хен, хен, я не могу, — всхлипывает он наконец, комкая простыни.  — Что нужно сказать, Гукки? — Намджун безжалостно выпускает его член, вынимает пальцы и поднимает голову, выжидательно глядя на младшего. Но тому уже плевать на смущение, он смотрит на старшего глазами темными, жадными, где зрачки, кажется, затопили радужку целиком.  — Возьми меня. Намджун смотрит голодно, пока разрывает пакетик с презервативом, пока раскатывает его по члену, глаз не сводит с больших пьяно-оленьих, что следят в ожидании. Чонгук ерзает, когда старший снова оказывается сверху, он стремится сильнее прижаться и ноги раскидывает шире. Цепляется за Рэпмона лихорадочно, притягивает его ближе, чтобы вжаться, втиснуться, слиться. Намджун целует сначала нежно, но этого мало, не тогда, когда вместо крови — лава раскаленная, а монстр в голове, почуяв добычу, рвет все цепи к хуям. А Чонгук понимает, он тоже это чувствует и первым прикусывает пухлую губу лидера отчаянно и требовательно, и Намджун отпускает. Все преграды в его голове сейчас вдребезги разбиваются, крушатся об это дикое и первобытное, что стонет под ним настойчиво и трется так, что тут даже если захочешь — уже не остановишься. И не то чтобы Намджун собирался. Not today. Он толкается в Чонгука мягко и плавно, но младший все равно на секунду впивается зубами ему в плечо и тут же одергивает себя, опомнившись.  — Ничего, — шепчет Намджун, словно в забытьи. — Ничего, давай. Чонгук снова кусает его плечо, и лидеру сейчас плевать, что останется след, потому что это заводит еще больше, если честно. Он проникает глубже, отчего младший глухо стонет, и Намджун замирает, но макне вдруг резко подается ему навстречу, уничтожая последние сантиметры между ними. Он старается, правда старается выдерживать размеренный темп, когда Чонгук немного приподнимает бедра и жалко скулит, прося двигаться быстрее. Намджун рычит низко и принимает его требование, ускоряясь и чуть меняя угол, отчего младшего дрожь прошибает. Он откидывает голову на подушки, выдавая чистейшие ноты своего удовольствия. Намджун бы музыку из них написал, а может, и напишет потом, если запомнит, потому что звучит это в точности как будущая песня года — до мурашек и стиснутых зубов. И этот низкий рык, вырывающийся из горла самого лидера по мере того, как он втрахивает Чонгука в пропитанные их потом простыни, сочетается с мелодичными стонами макне просто божественно. Короткие ногти младшего впиваются в спину, приказывая быть еще жестче, еще напористей, и кто такой Намджун, чтобы с этим спорить. Он лишь протискивает руку между их телами и обхватывает член Чонгука, двигая ладонью в такт своим быстрым толчкам. И этого оказывается достаточно, чтобы Чонгук замер на мгновение и выгнулся на кровати дугой с жалобным криком, пачкая руку Намджуна и собственный живот. Лидеру же много не надо, чтобы последовать за ним, сжимающимся и пульсирующим вокруг его члена. Особенно, когда младший открывает глаза спустя пару минут и, продолжая двигаться навстречу чуть замедленно, тянет его испачканные пальцы себе в рот, аккуратно слизывая с них собственную сперму. Намджуну этого хватает с головой, он снова резко меняет темп, вколачиваясь грубо и яростно. Чонгук, едва успев отойти от сокрушительного оргазма, сразу под его ритм подстраивается и отвечает ему столь же дико и бешено, пока Намджун не ругается сквозь зубы как-то особенно грязно и не падает на него в изнеможении, тяжело дыша. Он скатывается с младшего спустя несколько минут и устраивается рядом, подперев ладонью голову. Ресницы Чонгука сомкнуты, но дыхание выдает, что он пока не заснул. Намджун нежно проводит пальцем по его скуле, и макне открывает глаза.  — Как ты? — спрашивает лидер, нежно целуя его в уголок губ. Чонгук смущенно улыбается.  — Странно. И хорошо. Спасибо тебе.  — Чонгук-а, — усмехается Намджун. — За такое не благодарят.  — Мне еще многому предстоит научиться, да?  — Я научу, — обещает.  — Если я сейчас засну, — сонно начинает Чонгук, — ты будешь тут? Не сбежишь?  — Ты уже меня поймал, — Намджун притягивает младшего спиной к себе и обнимает, целуя в висок. — Спи.