Изабель

В пути отряд держал всегда один и тот же строй. Впереди ехал граф де Ла Фер, определяя общую скорость движения. За графом бок о бок ехали Рауль и Пьер, ведя беспечную беседу о том, что видели вокруг, о своих мальчишеских интересах и мечтах и обо всём на свете. За ними или по бокам, если позволяла ширина дороги, двигались Гримо и Себастьян. Замыкали шествие Портос и Мушкетон, и им тоже было не скучно в обществе друг друга. Вторая ночёвка ждала путников в Бове. Граф де Ла Фер снял в гостинице две комнаты, в одну из которых отправил Портоса вместе с Раулем, чтобы дать понять другу, что доверяет тому ребёнка как самому себе. В другой комнате Атос расположился вместе с Пьером - тем ребёнком, который был доверен ему самому. На следующее утро виконт вышел с красными глазами и весь день в пути клевал носом. Следующей ночью в гостинице Монсюра история повторилась. После второй бессонной ночи виконт просто засыпал в седле, был очень бледен, а устроившись на получасовой послеобеденный отдых под деревом в укромном местечке двора трактира, где путешественники остановились в середина четвертого дня пути, уснул. Через полтора часа обеспокоенный исчезновением воспитанника граф нашел виконта, удостоил его чрезвычайно строгим взглядом и холодным обещанием обсудить его поведение вечером. Потерявший час времени отряд спешно отправился дальше. Рауль сидел верхом на своей лошадке, опустив голову. Улучив момент, когда граф уехал немного вперёд и не мог слышать разговора, Пьер приблизился к товарищу и сказал ему: - Не расстраивайтесь, виконт! Зато вы отдохнули, и теперь точно доберётесь живым до Амьена. А то я всё утро боялся, что вы свалитесь с лошади… Скажите, что с вами? Вы не спите ночью? Рауль вздохнул и ответил почти шёпотом: - Господин дю Валлон очень громко храпит всю ночь. Поэтому я не мог спать рядом с ним... Пьер сделал над собой усилие, чтобы не рассмеяться. Потом спросил: - Почему бы вам просто не объяснить графу причину вашего состояния и не попросить позволения ночевать в других условиях? Рауль опять вздохнул: - Я уверен, что месье граф понимает причину моего состояния. Граф де Ла Фер очень внимательный человек, и он не мог не заметить, что происходит. Я думаю, он испытывает меня. Я ведь будущий воин! И я обязан стойко переносить все тяготы похода. Поэтому я считаю, что излишне об этом говорить. Это было бы проявлением слабости… Пьер с интересом взглянул на Рауля, удивлённый таким рассуждением, и спросил: - А что если вы неверно понимаете смысл этого испытания, виконт? - Как так? - Быть может граф хочет проверить степень вашего благоразумия? И ждёт, когда вы честно признаете свою проблему и попросите о помощи… Рауль в свою очередь посмотрел на товарища, пораженный взглядом с другой точки зрения на ситуацию. В эту минуту граф снова приблизился к группе. Пьер подмигнул Раулю, и мальчики замолчали. Но от Атоса не укрылся этот их немой диалог. В конце четвёртого дня пути отряд прибыл в Амьен. После ужина Атос собрал всех в одной комнате для совещания. Он напомнил мальчикам, что за эти четыре дня они проделали путь, который составлял половину намеченного им маршрута до Кале. Потом им предстояла ещё переправа через пролив и два дня пути до Лондона. Поэтому граф предложил молодым людям соизмерить свои силы и решить, нужна ли им передышка. В Амьене предлагалось отдохнуть и продолжить путь через сутки. Мальчики переглянулись. Рауль покраснел и опустил голову. Он чувствовал себя пристыженным и думал, что опекун таким образом упрекает его за проявленную днём слабость. Пьер же понимал, что вопрос графа больше всего относится именно к нему. Он, и правда, чувствовал себя утомленным и физически, и эмоционально от множества новых впечатлений. Мальчик честно прислушался к своему внутреннему состоянию, но сердце билось спокойно, не подавая поводов для тревоги. Подумав, Пьер спросил графа: - Как вы считаете, месье, нашим лошадям нужен отдых? - Я полагаю, что нет, - ответил Атос. - Поскольку мы их бережём и не заставляем работать в полную силу, они и сейчас ещё вполне бодры. Ночного отдыха им достаточно. Ваше мнение, дю Валлон? - обратился он к Портосу. - Полностью согласен с вами, - прогудел тот в ответ, подавляя зевоту. Портосу крайне не хотелось торчать в Амьене целые сутки. Его и так тяготила эта дорога. По его мнению, отряд тащился невозможно медленно. Но добрый Портос понимал, что, раз они едут с детьми, действительно, и лошадей, и ездоков нужно беречь. - Если говорить про моего Баярда, - продолжал господин дю Валлон, - то он ощущает себя на прогулке, я уверен. Да и лошадка славного Мустона держится отлично. У нас боевые кони, граф. А мы в былые времена в полку на таких же по тридцать миль проделывали в день, вы же помните? Сейчас мы, разве что, две трети этого проходим. После такого заявления мальчикам было вдвойне стыдно соглашаться на отдых. - Тогда я думаю, что мы можем ехать дальше уже утром, - ответил Пьер графу за них двоих и слегка пихнул Рауля локтём, призывая к проявлению того самого благоразумия, о котором говорил в дороге. Смущённый Руль робко попросил графа уделить ему несколько минут для беседы... На предстоящую ночь Атос взял виконта к себе в комнату, и с тех пор так и повелось. Портос ночевал отдельно вместе со своим верным Мушкетоном, а граф де Ла Фер снимал комнату на троих, где располагался с мальчишками. Гримо укладывался спать возле двери так, чтобы в комнату нельзя было пройти, не задев его. Себастьян же вытягивался во весь свой рост на полу прямо посреди комнаты между господскими кроватями. Утром Пьер, как и обещал отцу, написал ему письмо, и отряд двинулся дальше. Временами, когда путники оказывались на открытой местности с обзором на полмили вокруг, а дорога становилась широкой, граф подъезжал к молодым людям и говорил с ними по-английски. Слушая речь Пьера, Атос сделал вывод, что, хотя с мальчиком, разумеется, занимались и на языке говорили, но, видимо, не с самого раннего возраста. Юноша не мог переключиться полностью с одного языка на другой. Слышал вопрос, звучащий по-английский, он мысленно переводил его на французский, формулировал ответ на родном языке и затем переводил этот ответ на английский. Это чувствовалось по паузам в разговоре и по построению некоторых предложений. Но, в целом, уровень владения языком был у Пьера очень неплох, и граф был уверен, что мальчик быстро втянется, оказавшись среди англичан. Кроме того, Атос просто наблюдал за сыном своего друга. Граф чувствовал, что Пьер взрослее Рауля. И не только потому что был двумя годами старше. Пьер никогда не отводил взгляда во время разговора, всегда смотрел прямо, открыто, независимо от того, спрашивал, отвечал или выслушивал замечание. И была в его взгляде какая-то особенная глубина, не свойственная детям. Что-то этот мальчик знал о жизни такое, что заставляло его порою тонко улыбаться некоторым соображениям Рауля или надолго задумываться, прислушиваясь к чему-то внутри себя. А особенно графу нравились доброе чувство юмора Пьера и его нескончаемый оптимизм. Как бы ни складывалась ситуация: устали ли путники на сложном участке дороги, остались ли без обеда, не найдя вовремя подходящего места для остановки, вымокли ли до нитки под холодным апрельским дождём - всегда мальчик умел найти утешение в какой-то неожиданной мелочи и доброе слово, чтобы подбодрить Рауля, а то и заставить улыбнуться всю команду. В такие моменты сердце Атоса наполнялось радостью, он думал о д’Артаньяне и мысленно обращался к нему с благодарностью и похвалами за воспитание такого солнечного человечка.