Изабель

- Возможно это не важно, но я хочу, чтобы вы знали… - Я слушаю вас, Изабель. - В моей жизни не было других мужчин, кроме Жана-Батиста и вас теперь… - Я знаю. И это очень важно… - голос графа был таким же теплым, как его объятия. - И у вас не было в этом сомнений? - Никогда. - Благодарю вас, - прошептала она и замолчала. Но граф чувствовал её желание выговориться и терпеливо ждал, боясь спугнуть готовую излиться откровенность. Как когда-то в такие же моменты ждал, пока Рауль найдет правильные слова и интонации, чтобы высказать, что у него на душе. - Он тогда приехал в Париж с каким-то поручением, ему удалось найти для меня два дня… Я так соскучилась, мы были вместе, и это были самые счастливые дни. Потом он снова уехал и обещал вернуться в отпуск. Но не пришлось. Изабель замолчала на некоторое время. Граф видел, что она заново переживает всё, что случилось когда-то, и его это встревожило. Он не хотел, чтобы она волновалась в ее положении. Хотел сказать ей что-то доброе и попросить думать теперь только о хорошем. Но она продолжила рассказ, и он не решился ее прервать. - Его привезли через три месяца… Вы помните, вы были тогда рядом со мной. И отец был… А после я не решилась сразу оставить двор. Только уже когда было понятно, что скоро появится малыш, и что пришло время, я поехала к его родным. А они так посмотрели на меня… - Почему вы поехали к ним, а не к матери? - Я думала, это мой долг: они же потеряли сына. Я надеялась, что они увидят ребенка, будут рады, хоть немного утешатся… А они, - Изабель сдвинула брови, ее голос стал жестче, - они так отнеслись, что я до сих пор чувствую обиду. Просто не могу выкинуть из памяти. А ведь я ни разу не подавала повода так о себе думать! - Вы не рассказывали отцу? - О, нет! Я давным-давно перестала жаловаться кому бы то ни было по такого рода поводам. Особенно отцу… Вы же знаете, чем это могло окончиться! Хотя, они приезжали вместе с Пьером ко мне тогда, посмотрели на Ожье… А от них ведь ничего невозможно скрыть. Наверно о чем-то догадались. Но при отце не болтали, и то хорошо. - А часто ли возникали у вас подобные поводы пожаловаться? - спросил граф, поглядев на нее внимательно. - Нет, не часто. Но всякое бывает, вы же знаете... Он поцеловал ее. - Больше никто не посмеет вас обидеть, Изабо. - Я знаю, - она улыбнулась, - вы ведь спасли меня от необходимости снова жить с этими людьми. *** Изабель аккуратно взяла его руку и приложила ладонью под грудь на свой уже округлившийся живот. Потом осторожно сместила его ладонь в сторону, влево, как будто выискивая правильное положение, и граф вздрогнул. Он явственно ощутил движение. Толчок. Снова. - Здравствуйте, батюшка… - озвучила Изабель то, что хотела вложить в смысл этого пинка в ладонь графа. А у того перехватило дыхание: впервые в жизни он услышал это слово в обращении к себе самому. Они долго стояли так. Она держала его руку, отслеживая движения ребенка, а граф боялся пошевелиться. Потом всё стихло. - Всё в порядке? - Да, вы его убаюкали. Он почувствовал, что мама с папой рядом, всё хорошо, можно спать. Изабель повернулась, чтобы взглянуть в его глаза, и увидела в них всё, что испытывал её мужчина в эту минуту. То, что происходило сейчас, никоим образом не было похоже на что-то, пережитое им в его жизни. Ни безумие первой любви, ни близость друзей, ни счастье обретения сына - ни на одной из самых ярких страниц своей жизни он не находил похожих ощущений. “Вот ведь!.. Пришлось испытать… Моя женщина, моя любимая, моя жена, а у нее под сердцем бьется жизнь моего ребенка. Господи, почему теперь? Почему не раньше? Почему сейчас, в старости, в конце пути, когда я уже не способен сделать для нее всего, что она заслуживает, и даже малой доли того, что необходимо этому крохе? Как светятся ее глаза! “Чтобы вы снова были счастливы”, - сказала она тогда. Господи, благодарю тебя, спасибо за то, что сподобил в конце моих дней!”. Она широко улыбнулась и ласково поцеловала его: - Я люблю вас, месье…