Любовь, смерть и киборги

Полтора года спустя — Эээ, а что это такое? Клэр не жаловалась на словарный запас, но нечто в ее руках нуждалось в подробной приложенной инструкции. На толстом помятом по краям листе бумаги, скорее тонком картоне, была нарисована трава. Нарисована по-детски, с прорисованными былинками на неровно намалеванном зелеными красками поле. С середины листа в правый верхний угол, как улетающая на юг птичья стая, уходила вереница идеально ровных матово поблескивающих шариков. Путь же от середины листа до нижнего левого края отмеряла кроваво-красная дорожка — видимо, так с кисти и накапали. Шарики были нарисованы безупречно сферическими, трава — бескомпромиссно по-детски, а про капли и говорить нечего. И вместе с тем этот перечеркнутый красно-черной диагональю рисунок наводил может и не жуть, но сильное беспокойство. — Эдем, — прочитал Сидни, продолжая вертеть посылку в руках. — И больше ничего. В Галерею кибернетического искусства приходило много таких картин, без названия и автора. На этой было одно слово, и неясно — название работы или имя автора. Клэр всегда беспокоили подобные посылки, потому что означали, что где-то сорванный киборг действует тайком, скрываясь от хозяина или окружения, ненайденный и несчастный. Самые тревожные работы отправлялись в ОЗРК к Кире Гибульской вместе с информацией о посылке в надежде, что отправителя найдут. Пока что открыли свое авторство несколько киборгов, стабильно отправляющих свои работы (некоторых побудили к этому сеансы психотерапии), а нескольких киборгов даже поселились в Галерее на правах художников, экскурсоводов и — как ни тяжело признавать — живых экспонатов. — Покажем остальным, — взглянув на работу, предложила Клэр и отложила работу в стопку справа от кипы не распакованных еще посылок. Встреча персонала проходила по вечерам перед ужином, и на этот раз началась с радостных новостей. — Рик! — с другого конца мастерской окликнула Клэр. Входящий киборг моргнул и застыл на месте, парализованный собственным именем. — Твою картину купили! — Уточните информацию, — Рик развернулся всем корпусом и уставился на нее с типовым выражением лица номер четыре. Рик был самым застенчивым из сотрудников. Клэр знала от Киры, что после списания с армии он через несколько рук попал к коммивояжеру, распространявшего свой «бизнес» на маленьких отсталых планетках, где жители были рады любой чепухе, привезенной «прямо с Земли». После, уже в ОЗРК, Рик рисовал из такими, какими запомнил: поля модифицированной кукурузы и пшеницы с двухметровыми колосьями, леса, луга с колокольчиками. Птиц. Клюкву, развешанную по кустам. Бабочек с полупрозрачным тельцем. Этим его работы сильно отличались от прочих, нашедших место на стенах галереи. Нильс обожал рисовать кроваво-красные «стекающие» абстракции, являвшие собой апокалиптичные виды и пользовавшиеся неизменным спросом у посетителей. Нильс понял это еще на первой выставке, где посетители дружно замирали перед его работами и восхищались экспрессией, откровенностью, напитанностью гуманистическими пацифистскими мотивами… Нильсу никогда не доводилось испачкать свои руки в крови. Несколько лет после выпуска он украшал витрину дальнего отделения DEX-компани, а после наконец был куплен параноидальным бизнесменом, враги которого оставались исключительно в его воображении. На последовавших за его триумфом выставках Нильс неизменно околачивался в своем зале, удовлетворенно прикрывая глаза в ответ на восторженные отзывы зрителей. Иста рисовала то единственное, что знала — море. Бесконечный океан Новой Атлантиды, поднявший много шума на инфосайтах год назад: археологическая экспедиция, десять лет проверявшая предположение разведочного дрона о подводных скоплениях человеческого происхождения некой цивилизации, была свернута после опознания в «Атлантиде» многоуровневых колоний высокоразвитых полипов. Для этого понадобились десять лет, десятки единиц техники, способной работать под огромным давлением водных масс и ядовитых испарений подводных вулканов, и, конечно, киборги — связные между археологами и глубоководной техникой. Иста была третьим и последним киборгом Новой Атлантиды. Шесть лет в ледяной тьме океана в глубоководном батискафе, наедине с флуоресцентными кораллами и хищными рыбами, в ожидании очередного подъема на поверхность. «Наша русалка», — звали ее археологи и не представляли, насколько правы. Можно дать русалочке ноги, но она не перестанет тянуться к океану. Их встречи всегда были короткими, чтобы не утомлять ни сотрудников, ни саму Клэр. За полтора года дом Зимы Блю из места ее домашнего ареста превратился в настоящий дом, который она покидала только для поездок в суды и в больницу. Эти анфилады, бассейн, ставший одним из главных экспонатов, превратились в дом не только для нее. — Я не смогу провести экскурсии. Простите, — Клэр слишком глубоко вдохнула и закашлялась, с виноватой улыбкой глядя на подопечных. — Не в таком состоянии. Я отлежусь и буду в норме. После открытия. Иста перевела взгляд с моря за окном, Нильс взял в руку карандаш, что означало крайнюю степень их вовлеченности в диалог. Рик лишний раз моргнул. — А как же выставка? — тихо спросил Сидни за всех. — Мы готовили ее полгода. Билеты раскуплены еще месяц назад. — Отменим и вернем деньги, — беспечно махнула рукой Клэр. — Без экскурсовода там делать нечего. Подогреем интерес к выставке. Легкий ажиотаж не помешает. — Полгода, — негромко повторил Сидни. — Будь здесь кто-то, кто мог провести экскурсию, я была бы счастлива. Но Рик не выходит к людям, Иста почти не говорит, Нильс будет, конечно, в восторге от предложения, но я бы не рискнула отправлять его к неподготовленным людям. Авшуры отродясь не разбирались в искусстве. И что же мне остается? Она насмешливо и прямолинейно посмотрела на Сидни. Закашлялась и едва остановила спазм. — Я не могу. Это твое. Ты готовила выставку и знаешь все работы. — Ты знаешь их не хуже меня, — отбила Клэр. — И память у тебя несравнимо лучше моей. Ты нравишься посетителям. А еще… Она помедлила, обводя взглядом своих художников, мастерскую, постановку для натюрморта в углу. — В качестве компенсации добавлю две работы в последний зал. Она улыбнулась, вспоминая их недавний разговор, когда Сидни спросил, почему она не вывешивает свою работу, написанную полтора года назад здесь, на Майере, будучи под следствием. Последнюю картину, написанную «для себя», а не для обучения. — Посетители приходят сюда не ради моих каракуль. Это вы — герои. А я просто страус, — невесело усмехнулась Клэр. — Длинношеий страус, хлопающий ресницами и зарывающийся в песок, стоит произойти чему-то странному и пугающему, как тогда. Мой песок — это искусство. Галерея кибернетического искусства имени Зимы Блю никогда не видела такого наплыва посетителей, как на выставке «В поисках дома». А посетители никогда не видели такой вдохновенной, искренней, убедительной презентации от киборга. И только к последнему залу Сидни Маркхем, ведущий сотрудник Галереи, умолк и встал в ряд с тремя другими киборгами перед последними работами. Последний зал был совсем небольшим, как и выставленные в нем работы. Они висели друг напротив друга — карандашный рисунок и портрет маслом. На рисунке широкими, яркими штрихами и искаженной перспективе были двое: девушка в гравикресле держит за руки киборга. В левой части был изображен Сидни. Характерный узор татуировки, короткие сочно-каштановые волосы, знакомый абрис фигуры, изображенной в полный рост. Особенно четкими, злыми росчерками выполнены глаза — серые, ясные, устремленные на хозяйку. Девушка — ближний план, рама отсекает ее тело, по грудь оставляя на рисунке. Волосы, лицо — ее, а взгляд и улыбка слишком спокойны и уверенны, у Клэр не бывало такого лица. Она глядит на парня напротив умиротворенно, развернувшись в три четверти правой стороной. Кажется, она сейчас заговорит с ним неслышно для зрителя. Две фигуры, фон — пультогостиная, но кажется, что они в пустоте космоса. Подписью небольшая «Л» в углу. Этот рисунок Сидни нашел в ее комнате висящим над рабочим столом, разбирая вещи вместе с Уиллом и Амандой. Напротив работа совсем иного толка. Сидни еще не знал, как ее представить. Никто из них не знал. Слишком мало прошло времени. В каталоге выставки позднее будет такое описание картины: «Единственной картиной Клэр Маркхем, снискавшей известность, станет портрет Зимы Блю, вывешенный в Галерее кибернетического искусства его имени, где в написанных глазах внимательный наблюдатель найдет отблески уникального цвета — где-то между морем и небом — цвета Зима Блю».