Притворство

Ты делаешь вид, что тебя это не беспокоит. Ты притворяешься, что тебе всё равно, что ваша семья расколота пополам, что твоя младшая сестра избегает тебя в школе, чтобы сохранить секрет, что ты очень редко видишь свою мать. Ты действуешь так, как будто ни одна из этих вещей даже не является правдой. И для остального мира, это может быть так же. Никто не думает дважды о личной жизни злодея, и никто не спрашивает о твоих не сказочных родителях. Никто не может знать, так или иначе, потому что все четверо из вас будут изгнаны. Твои родители делают все возможное, ты это знаешь. И, конечно же, это хуже, ты знаешь и это — бремя тайны ваших родителей лежит на ней; скрыто под её капюшоном. Но это не останавливает боль, не мешает вам скучать по ним. — Ты обижаешься на них за это? — спросила тебя Чериз в один из тех редких моментов, когда вы одни. Ты в лесу, просто гуляешь вместе с ней посреди ночи. Позже, она пробежит обратно в своё общежитие с её плащом, и никто даже не спросит, где ты была. Она задавала этот вопрос раньше. Ты обычно отклоняешь это или молчишь, пока она не сменит тему. Ты не знаешь, что ей сказать. Ты возмущена? Иногда тебе хочется. Иногда ты хочешь злиться на них за то, что они привели вас с Чериз в такую ​​жизнь. Ты хочешь быть обиженной. Кроме этого, ты та, кто ты есть — ты так горько обижена, но эти чувства явно отсутствуют, когда речь заходит о ваших родителях. — Нет, — говоришь ты ей, когда она собирается сдаться. Она смотрит на тебя удивленно. Ты смотришь прямо перед собой и наблюдаешь за ней краем глаза. — Я думаю, что я обижена на обстоятельства больше, чем что-либо другое. Я негодую на мир за то, что заставил нас спрятаться. Она понимающе кивает. — Да, — вздыхает она. — Я тоже. — Кроме того, ебучий директор школы Гримм! Это вызывает у неё смех, и вы улыбаетесь. — Однако, это действительно отстой, — бормочет она, плечи опускаются. Ты обнимаешь её руками и защищаешь её. — Я имею в виду, — продолжает она, на этот раз яснее. — Я имею в виду, почему так должно быть? — она напряженно скрещивает руки, плечи подняты к ушам. — Я хочу поговорить с тобой, ни от кого не скрываясь, посидеть с вами за ланчем и обнять папу, не беспокоясь о том, кто нас видит. Хочу… — она ​​замолкает с шумом разочарования, слова теряются в её эмоциях. — Ты хочешь быть с семьей. — она кивает, быстро моргая. Ты сжимаешь её плечо. — Я знаю, щеночек. Я тоже. Вы идёте в тишине, пока не приблизитесь к границе леса, и Чериз отстранится от тебя, подтягивая капюшон. Она тихо прощается с тобой, и ты возвращаешься в свою комнату со странной пустотой в груди. Когда ты открываешь дверь, Джастин не спрашивает, где ты была. Её кровать свободна; должно быть, она снова в танцевальной студии, хотя уже далеко за полночь. Глядя в тёмную пустую комнату, ты думаешь, что посещение её может быть плохой идеей. Она прекрасно танцует. Её движения плавные-плавные. Или, может быть, лучше сказать «воздушные», она, кажется, плывёт, когда прыгает по полу. Её глаза закрыты, так что ты не можешь сказать, действительно ли она лунатит на этот раз. Она крутится, прыгает, вертится в движении, и ты уверена, что было бы гораздо более впечатляющим, если бы ты знала об этих чёртовых танцах. Тем не менее, этого достаточно, чтобы низко засвистеть. Её глаза открываются, и все вокруг неё падает. Проснулась. — Как долго ты там стоишь? — спрашивает она, звуча немного смущенно и, возможно, немного довольна тем, что ей удалось произвести на тебя впечатление. — Не долго, — правдиво отвечаешь ты. — Несколько минут. Она застенчиво улыбается, проводя рукой по волосам. Ты думаешь о том, что же ей сказать. Она милая, верная и твоя подруга. Она знает кое-что о секретах, связанных с судьбой. Ты не знаешь, поймет ли она, но ты думаешь, что она попытается. Ты думаешь, что можешь ей доверять. Но ведь это не ваш секрет, не правда ли? Вы двое молча возвращаетесь в комнату, совсем не похожую на ту, которая всегда находится между тобой и твоей сестрой. Эта более удобная. По утрам Джастин будет сильно уставать, особенно из-за того, как танцевала сегодня вечером, но ты привыкла к поздним ночам и ранним утрам. Это единственный способ увидеть Чериз. Ты делаешь себе пометку, чтобы принести Джастин чашку кофе, когда проснётся. Когда ты лежишь в постели в ожидании сна, ты думаешь о своей маме. Ты думаешь о запахе печенья, пирогов и пирожных, только что из духовки. Ты думаешь о тех случаях, когда твой папа пробирался через чёрную дверь, петли хорошо смазаны и беззвучны. Ты думаешь о том, чтобы поиграть с Чериз, как в детстве, бегать по дому, крича от смеха, пока твой ухмыляющийся отец не подхватил вас обоих под руки и не понёс, покачиваясь, в спальню твоей сестры. Ты думаешь о доброй, любящей улыбке Красной Шапочки, с оттенком грусти, которая, как она думала, была скрыта от вас. Ты думаешь о её теплых объятиях и о том, как её пальцы прячут твои волосы за волчьи уши. Ты думаешь о её голосе, говорящем тебе, что она любит тебя, всякий раз, когда у неё есть шанс, чтобы ты не забыла. Ты притворяешься, что не плачешь, засыпая.