Падший принц

      По Дороге Роз, по направлению к Королевской Гавани, неспешно продвигалась огромная армия, над которой развевались бесчисленные знамена всех цветов и расцветок, а к ней со всех концов безостановочно продолжали стекаться отряды благородных лордов, бродячих рыцарей и простых наемников, жаждущих урвать свой куш. Армия росла не по дням, а по часам, и с каждым мгновением она становилась все более неповоротливой и медлительной, а если учесть тот факт, что возглавлявший ее Ренли Баратеон каждый день устраивал турниры и пиры в честь победителей, многие шутили, что такими темпами войско доберется до столицы лишь к началу второй Долгой Ночи. Лорда Ренли это нисколько не волновало, ведь, будучи абсолютно уверенным в своей победе, он полагал, что спешить ему некуда, ведь Железный Трон все равно достанется ему. Голоса тех, кто советовал ему не медлить, а действовать быстрее и решительней, Баратеон демонстративно игнорировал, предпочитая слушать тех, кто без устали восхвалял его доблесть и величие.       — А как же корона? — иногда спрашивали его друзья, и на этот вопрос Баратеон всякий раз со смехом отвечал:       — На что мне корона покойного Роберта? У меня будет своя!       Довольно скоро он доказал всем, что отнюдь не шутил, явив своим приближенным новую королевскую корону из золотых роз с яшмовой головой оленя на лбу, тем самым подчеркивая роль Простора в своей военной кампании. Корона вызвала много восторженных вздохов и эпитетов от благородных лордов, когда Ренли явился на очередной турнир с новым атрибутом своей власти, и лишь немногие промолчали, посчитав, что на потраченные деньги можно было нанять либо большой отряд наемников-пехотинцев, либо инженеров с осадными машинами, чьи услуги во время осады столицы могли сыграть ключевую роль. Но Ренли их не слушал, полностью уверовавшись в то, что Королевская Гавань упадет в его руки, как спелое яблоко, а окружившие самопровозглашенного короля подхалимы лишь подкрепляли его уверенность своими льстивыми речами:       — Ваша Милость, горожане сами откроют перед вами ворота! Зачем им умирать за какого-то бастарда и его шлюху-мать?!       — Золотые плащи на вашей стороне, они ждут лишь приказа, чтобы свергнуть Ланнистеров!       — Верные вам люди готовы, Ваша Милость! Одно только ваше слово, и они убьют лорда Старка, а без него вся оборона столицы рухнет!       — С головы лорда Старка и его детей не должен упасть даже волос! — тут же осаживал их Баратеон. — Эддард Старк — достойный человек, но слишком наивный, а потому он стал жертвой обмана, но это вовсе не умаляет других его достоинств. Я не намерен ссориться с северянами, а потому лорду Старку нужно будет лишь признать меня своим законным королем, после чего он будет волен делать все, что хочет. Такие люди нужны Вестеросу, и я буду только рад, если он займет место в моем Малом совете.       Юный Бран Старк, повсюду таскавшийся за Лорасом Тиреллом в качестве его пажа, в такие моменты выдыхал с облегчением, ведь ему каждый раз становилось страшно, когда кто-нибудь начинал заводить подобные речи. Мальчику каждый раз казалось, что в этот раз король Ренли иначе решит судьбу его отца и сестер, но всякий раз Баратеон, демонстрируя свои мудрость и милосердие, запрещал трогать оставшихся в столице Старков, и до следующего раза Бран мог спать спокойно. Его и так сводила с ума вся сложившаяся обстановка, не очень понятная для мальчика его возраста, и беспокойство за судьбу отца, Арьи и Сансы никак не улучшало его настроения.       — Не зевай! — тут же прикринул на него сир Лорас, едва только заметил, что его ученик думает о чем-то своем. — Во время сражения нельзя отвлекаться, и не важно, находишься ли ты на ристалище или же на поле боя. Отвлекся — умер! Не расчитывай на милость противника, он воспользуется твоей слабостью без колебаний, и ты даже моргнуть не успеешь, как в тебя вонзят копье или меч! Нет, так никуда не годится! Начинай заново!       Когда дело доходило до обучения ратному делу, в обычное время веселый и беззаботный Лорас Тирелл превращался в настоящего тирана и начинал беспощадно гонять своего ученика по ристалищу до полного изнеможения. Он заставлял Брана подолгу выполнять бессмысленные на первый взгляд упражения, облачившись в крайне тяжелую и неудобную одежду, после которой плечи мальчика были покрыты мозолями, а сил хватало только на то, чтобы доползти до кровати. Помимо этого сир Лорас заставлял Брана упражняться с тяжелым тренировочным мечом, после которого мышцы рук страшно ныли от боли, и это чувство только усиливалось от бесконечных синяков, от которых не спасала даже плотная, стеганная куртка. Много чем приходилось заниматься Брану, а ведь никто не освобождал его от тех обязанностей, что возлагались на него, как на пажа. Вот и сегодня ему придется сопровождать сира Лораса на очередной пир, и если Рыцарю Цветов что-то не понравится, то на следующий день Бран сильно пожалеет о том дне, когда решил получить рыцарские шпоры. Такое уже несколько раз случалось, и Старку никак не хотелось повторения.       — Ты так замучаешь его до смерти, братец, — приятным голосом произнесла Маргери Тирелл, подходя к импровизированному ограждению, за которым тренировались рыцари и их подопечные.       — Я даже вполовину не так с ним строг, как был строг ко мне Ренли Баратеон, — парировал сир Лорас, откинув с лица волосы и глянув на сестру. — Хоть по нему и не скажешь, но он был очень требовательным и суровым наставником, и если ты думаешь, что будучи его оруженосцем я целыми днями только дурака валял и веселился на пирах, то, дорогая сестрица, ты сильно ошибаешься.       — Может и ошибаюсь, — признала очевидное Маргери, — но есть вещи, которые, глядя на Ренли, сказать можно со всей определенностью. И они отнюдь не приводят меня в восторг.       Бран, обрадовавшийся внезапной передышке, в силу возраста не понял, о чем идет речь, но заметил, что после слов королевы сир Лорас выглядел несколько смущенным. Будь мальчик постарше и слушай он более внимательно о том, о чем судачили в лагере, то знал бы о свадебной клятве, которую Ренли Баратеон торжественно произнес при свидетелях: он не возляжет со своей молодой женой до той поры, пока не воссядет на Железный Трон. Вроде бы ничего особеного, вот только злые языки шептались, что даже после этого королеве придется ходить в девах, если, конечно, она окончательно не истомится по мужской ласке и не наставит Ренли такие же рога, какие наставила его сгинувшему брату Серсея Ланнистер. Почему? Да потому, что смазливое лицо и задница Лораса Тирелла интересовали самопровозглашенного короля куда сильнее, чем прелести королевы, припасть к которым мечтала добрая половина лагеря. И как, спрашивается, при таких условиях Баратеон собирается обзавестись наследниками, которые будут нужны ему, как воздух? Дети сами по себе не рождаются, а значит королю придется как-то пересилить самого себя и наведаться к супруге в спальню, если только он не захочет няньчить чужих бастардов, выдавая их за своих детей и знать, что на самом деле все прекрасно всё понимают и посмеиваются за его спиной.       Последнюю часть сплетен, как правило, говорили только шепотом и внимательно оглядевшись по сторонам, ведь если хотя бы толика этих сплетен дойдет до слуха Тиреллов, уличенный в их распространении болтун лишится не только языка, что было очевидным, но и тех частей тела, которые лорд Мейс сочтет лишними. Королевский палач, назначенный Ренли, всегда был где-то поблизости, и никто не желал оказаться в его цепких руках.       Смех смехом, но перед лордом Простора в полный рост встала проблема, которую требовалось довольно быстро решить: консумировать брак Ренли и Маргери, причем так, чтобы гарантировать рождение будущих наследников трона. Но как это сделать, если женщины не вызывали у Баратеона никакого интереса? Прямолинейный лорд Рендил Тарли, узнав об этом, предложил не забивать себе голову ерундой и попросту как следует напоить жизнерадостного короля, подмешав ему в выпивку какое-нибудь возбуждающее снадобье.       — Боюсь, что из этой затеи ничего не выйдет, — после некоторых раздумий лорд Мейс был вынужден отказаться от предложенной лордом Тарли идеи. — Где гарантии, что под действием снадобья этот любитель «глотать мечи» не кинется на первого попавшегося мужчину? О, Семеро, ну почему из всех возможных кандидатов на руку мой дочери нам достался именно этот?!       — Ты сам его выбрал, отец, — напомнил ему Гарлан, второй сын лорда Хайгардена. — Когда решил возвести наш род на Железный Трон.       — Я помню! — огрызнулся Тирелл. — Но только этот болван Ренли согласился поддержать наши начинания! Не моя вина в том, что план с принцем Джоффри провалился, и нам пришлось сделать ставку на этого олуха!       — Ты слишком долго тянул, — произнес Гарлан, наливая себе вина. — Познакомь ты Маргери с принцем Джоффри раньше, король Роберт не стал бы заключать помолвку со Старками, — ответом ему было лишь приглушенное рычание.       Если бы Ренли услышал, что именно говорят о нем его же тесть и шурин, он бы вряд ли обрадовался, но ничего не смог бы с этим поделать: Баратеон прекрасно понимал, что без поддержки Тиреллов его шансы усесться на Железный Трон были бы куда слабее. Понимала это и Маргери, но ей, связанной с Ренли узами брака, было от этого нисколько не легче. Прожить всю жизнь старой девой она не желала, но и уподоблятся Рейнире Таргариен, чей первый супруг также был мужеложцем, королева не хотела. И что теперь ей делать?!       В очередной раз перед мысленным взором Маргери предстала рослая фигура принца Джоффри, с его мужественными и красивыми чертами лица. Гордый профиль, широкие плечи и отсутствие какой-либо легкомысленности во взгляде. Ренли Баратеон тратил огромные суммы на то, чтобы выглядеть, как король. Джоффри Баратеону, которого объявили бастардом и плодом кровосмесительной связи, ничего подобного не требовалось — достаточно было всего один раз на него посмотреть, чтобы увидеть перед собой настоящего короля. Невольно Маргери задумалась над тем, действительно ли юноша, спасший ее брата от смерти, является бастардом?       Джоффри действительно был похож на свою мать и, соотвественно, на своего сгинувшего дядю, по утверждению лорда Станниса являвшегося настоящим отцом королевского первенца. В нем не было ничего от Роберта Баратеона, включая характер, хоть погибший король и утверждал обратное, и многие с ним даже соглашались, в особенности когда Джоффри брался за молот. И лишь немногие имели смелость указать на то, что кронпринц не был похож на своего отца и на деле являлся настоящей загадкой, ведь никто не мог с уверенностью сказать, что точно знает, о чем думает принц, какие планы на будущее он строит и чем вообще руководствуется. Джоффри был головоломкой, и Маргери была вынуждена признаться самой себе в том, что была бы непрочь в ней разобраться.       По правде сказать, убедительных доказательств того, что все дети королевы Серсеи являлись бастардами, не было, и все обвинения Станниса Баратеона опирались исключительно на их внешность, но кто-то посчитал этого достаточным для того, чтобы выступить против Джоффри, но отнюдь не на той стороне, на которую расчитывал лорд Драконьего Камня, что стало для него неприятным сюрпризом. Были и те, кто посчитал обвинения Станниса смешными и даже недостойными человека с его репутацией, и в первую очередь эти люди указывали на лорда Эддарда Старка, чья честность была хорошо известна всему Вестеросу. Будучи десницей короля, лорд Винтерфелла сохранил верность кронпринцу Джоффри и даже принял участие в его коронации, вместе с Серсеей Ланнистер создав дуумвират, регентский совет, что будет править Вестеросом до совершеннолетия короля. По всеобще признанному мнению, подкупить лорда Старка было невозможно, но, как утверждал Ренли, его можно было обмануть.       Так кто прав, а кто лжет?       Ренли решил, что ему будет выгодней поверить словам Станниса.       — Как же жаль, что Джоффри оказался бастардом! — каждый раз говорил Ренли. — Такой славный юноша и такое отвратительное происхождение! Видят боги, я бы никогда не выступил против него, будь он истинным сыном Роберта, но я всего лишь защищаю свои законные права на трон!       Маргери каждый раз становилось смешно, когда она видела этот дешевый спектакль, в такие моменты Ренли меньше всего походил на короля и куда больше казался всего лишь плохим актером в бродячем театре. Вот только на публике Тиреллы, поддерживающие самого молодого из трех братьев, вели себя так, будто полностью разделяют его убеждения. Во что они верили на самом деле, правители Простора не спешили распространяться.       Покинув ристалище, Маргери со своими фрейлинами направилась в ту часть лагеря, где полным ходом шла подготовка к очередному пиру в честь нового члена Радужной гвардии — то была еще одна «блестящая» идея Ренли, решившего создать свою личную королевскую гвардию, в чем Баратеона поддержали все ошивающиеся вокруг него лизоблюды. Более того, нашлось немало рыцарей, изъявившие желание стать ее членами, и так как кандидатов набралось довольно большое количество, их стали выбирать с помощью турниров, в ходе которых претенденту предстояло делом доказать свое право надеть один из разноцветных плащей. И лишь Лорас, Рыцарь Цветов, стал ее членом без каких-либо испытаний и даже был назначен лордом-командующим, что не могло не породить новую порцию острот и скабрезных шуток в адрес «Розочки Ренли», как называли Лораса некоторые острословы.       — В этом весь Ренли, — заметила Маргери, окинув взглядом замерших у королевского шатра радужных рыцарей. — Много ярких красок, позерства и очень мало смысла. Он идет на войну против опасного противника, но воспринимает ее как затейливую игру, будто не понимает, что игры давно закончились.       — Но ведь он победит! — воскликнула Элинор, кузина и фрейлина Маргери. — У короля Ренли самая большая армия из всех возможных, у его врагов нет шансов!       — Его врагом будет Тайвин Ланнистер, — возразила королева, — и я пока не представляю, как Ренли собирается его победить.       Тайвин Ланнистер, Старый Лев…       Стоило только произнести это имя, как внутренности холодели, а кровь застывала в жилах у каждого, кто хотя бы краем уха слышал о Хранителе Запада. Владыка Западных земель, лорд Утеса Кастерли, Тайвин Ланнистер обладал поистине устрашающей репутацией, и мало кто решался не то что выступить против него, но даже просто привлечь к себе его внимание. Он был ожившим гербом своего дома, таким же грозным и устрашающим, и Маргери не понимала, почему ее отец не принял во внимание тот факт, что выступив против Джоффри, Тиреллы незамедлительно наживут себе столь страшного врага. О Тайвине Ланнистере нельзя было забывать ни в коем случае, потому что он уж точно о вас не забудет.       — Что вы наденете на пир? — спросила Элла, еще одна кузина королевы. Разговоры о войне не доставляли удовольствия тихой и застенчивой девушке, и она попыталась увести раговор в другую сторону.       — Пир… — натянутым голосом повторила Маргери. — Кто бы знал, как я от них устала…       — Но вы должны пойти! — заволновалась Элинор. — Ваш долг быть рядом с королем!       — Нет никакой нужды мне об этом напоминать, — резко осадила кузину королева. — Я хорошо знаю свои обязанности, а тебе следует помнить про свои.       — Простите меня, — Элинор потупилась и опустила полный печали взгляд. Маргери тяжело вздохнула, у нее не было желания срывать свое раздражение на фрейлине, но она уже устала постоянно носить жизнерадостную маску и делать вид, что ее все устраивает, ведь это было отнюдь не так.       — Тебе не за что извинятся, Элинор, — мягким голосом Маргери успокоила кузину. — Элла, подготовь мое зеленое платье с золотыми розами.       — А украшения?       — Золотую цепочку с кулоном, что подарил мне Ренли, — подумав, велела королева. — А где Мегга?       — На свидании, конечно же, — с добродушной улыбкой ответила Элинор.       — Вот же неугомонная, — Маргери лишь покачала головой.       Так один день сменялся другим, мало чем отличающимся от предыдущего, а армия Ренли Баратеона продолжала неспешно продвигаться по Дороге Роз, потихоньку приближаясь к Горькому Мосту. Там их уже ждали.

***

      Кейтилин Старк была очень довольна собой, ведь ей удалось добраться до Горького Моста, не привлекая к себе внимания вражеских шпионов, а потому ее появление в Просторе стало для Ренли Баратеона полной неожиданностью, в связи с чем он даже не пытался скрыть своего изумления:       — Должен признать, я никак не ожидал вашего появления здесь, леди Старк, — заявил Баратеон, стоило Кейтилин переступить порог покоев, занятых королем. — Особенно с учетом того, что ваш сын Робб никак не отреагировал на мой призыв, а ваш уважаемый муж и вовсе сидит в столице, поддерживая королеву и ее бастарда.       — Именно поэтому я здесь, — ответила Кейтилин, — но я сразу должна просить вас о том, чтобы мой визит остался в тайне, о нем ни в коем случае не должна узнать Серсея. От этого зависят жизни моего мужа и дочерей.       — Поясните, — на лице Ренли появилось любопытство, он уселся за стол, предложил женщине присесть и налил обоим вина.       — Благодарю, — леди Старк приняла бокал и сделала глоток. — Вы же хорошо знаете моего мужа, лорд Ренли, он честный и справедливый человек.       — Король Ренли, — с нажимом поправил ее Баратеон, его губы сжались в тонкую полоску. — Запомните это.       — Хорошо, Ваша Милость, — Кейтилин не стала спорить, видя, насколько младший Баратеон самолюбив.       — Я не могу сказать, что хорошо знаю вашего мужа, леди Старк, — Ренли вновь улыбался, — но честность лорда Эддарда хороша известна. А с недавних пор, еще его наивность и доверчивость.       — Что, простите? — не поняла Кейтилин.       — Только доверчивый человек мог поверить в ложь Серсеи и сохранить верность бастарду на троне, — с усмешкой пояснил Баратеон.       — Да, вы действительно плохо знаете моего мужа, — теперь уже улыбалась Старк, в то время как с лица Ренли улыбка сползла. — Нед до конца не доверяет даже заслуживающим веры людям, если ему не предъявить убедительных доказательств, и уж тем более он никогда не поверит словам Серсеи, так как не доверяет всем Ланнистерам, чего мой муж никогда не скрывал.       — Тогда как вы объясните его действия? — потребовал ответа Ренли. — И вашего сына тоже?       — О Роббе разговор отдельный, — лицо женщины окаменело, — там все гораздо сложнее. Что же касается Неда, то сперва я тоже ничего не понимала и понапридумывала себе всякой чуши, чуть с ума не сошла от беспокойства, но потом мне все стало ясно. Есть только одна вещь, которая могла бы заставить Неда забыть о чести и сделать то, что противно самой его сути, — это страх.       — Страх?! — воскликнул Ренли. — Ваш муж не похож на труса!       — Нед не боится схватки, кинется в бой без колебаний, тут вы правы. Но страх потерять дорогих ему людей… Подумайте сами, Ваша Милость, он уже потерял родителей, брата и сестру.       — Санса и Арья, — почти шепотом произнес Ренли. — Седьмое Пекло, ну конечно же, ваши дочери! Проклятье, как я раньше не догадался?! Они же в заложниках!       — Ради своих детей Нед пойдет на что угодно, — кивнула Кейтилин, — благо, он успел отправить Брана из Королевской Гавани, не привлекая внимания Ланнистеров.       — Вы полагаете, лорд Эддард не просто так отдал своего сына на обучение сиру Лорасу? — спросил Ренли. — Это была часть его плана?       — Я в этом не сомневаюсь, — последовал ответ, — и этот шаг говорит мне о том, что он все же прислушался к моим словам касательно Робба, хоть и сделал вид, что не поверил. Я даже не поняла его замысла… Теперь же я абсолютно уверена в том, что Нед хотел вывести из столицы и девочек, но не успел, а потому он вынужден играть роль верного сторонника королевы. Но есть способ все исправить.       — Выкрасть ваших дочерей и доставить их в безопасное место, — понял Баратеон.       — И освободить Неда, — добавила Кейтилин, — ни в коем случае нельзя оставлять его в руках Серсеи. Как только она поймет, что не может больше контролировать лорда Винтерфелла, его тут же убьют. Но сделать это надо до того, как вы дойдете до столицы, ведь в противном случае королева может решить, что Нед и девочки ей больше не нужны.       — Леди Кейтилин, давайте не будем тратить время попусту, и сразу перейдем к сути дела, — Ренли подался вперед. — Вы хотите, чтобы я помог вам организовать побег лорда Эддарда и ваших дочерей, это мне ясно, вопросов нет. Но что я получу взамен на свою помощь?       — Как только Нед окажется на свободе, вы получите поддержку Севера и Речных земель, где прямо сейчас мой брат собирает войска, — ответила Старк. — С такой силой вы сможете не только без труда захватить Королевскую Гавань, но и разгромить лорда Станниса и Тайвина Ланнистера. Вы ведь не думаете, что он останется в стороне, бросив свою семью на произвол судьбы?       Баратеон нахмурился, ведь в последние дни имя Хранителя Запада звучало все чаще, особенно на фоне слухов о том, что возле Утеса Кастерли собираются войска, привлеченные запахом денег, которыми лорд Западных земель, если опять же верить слухам, разве что не срал. Тайвин Ланнистер, будучи опытным и грозным военачальником, без каких-либо сомнений примет участие в войне, и не было даже толики шанса того, что его удар не будет быстрым и беспощадным. Забыть о Старом Льве стало бы для Ренли и его союзников смертельной ошибкой.       — С чего вы взяли, что лорд Старк выступит против моего брата? — отложив мысли о Старом Льве, Баратеон задал другой немаловажный вопрос.       — Судя по разосланным во все края письмам, лорд Станнис все знал об изменах королевы Серсеи и о истинном происхождении не только принца Джоффри, но и остальных наследников. Знал и не сказал об этом королю Роберту. Рассказать же всем правду, по странному совпадению он решил лишь после того, как ваш брат погиб, да смилостивятся над ним Семеро. Думаете, Нед, который был лучшим другом Роберта, это поймет? Нет, он не поймет, не смирится и никогда не простит. После всего случившегося Станнис никогда не получит помощь с Севера.       Для Ренли это был немаловажный аргумент. Сам он не очень хорошо знал Старка, хоть и помногу общался с ним в столице, но все их беседы касались лишь дел государства, и не более того. А вот леди Кейтилин была его женой, первой и единственной, как говорил покойный Роберт. Она стала матерью пятерых детей лорда Старка, и кому, как не ей, лучше всех было знать характер и образ мышления своего мужа? Глупо было бы полагать, что леди Кейтилин не знает, о чем говорит.       — Такие союзы следует закреплять чем-то более весомым, чем просто словами, леди Старк, — осторожно заметил Баратеон. — Например, браком.       — Разумеется, — кивнула Кейтилин, прекрасно помня о том, при каких обстоятельствах она сама вышла замуж за Неда. — У нас есть дочери и сыновья, которым нужна достойная партия. Но этот вопрос вам будет лучше обсудить с лордом Старком, ведь если нам не удастся его освободить, наши с вами договоренности не будут иметь никакого смысла.       — Все таки хотелось бы решить хоть что-то прямо сейчас, — продолжал стоять на своем Ренли. — Так сказать, для взаимных гарантий.       — Мой сын Брандон сейчас здесь, в вашем лагере, — ответила Кейтилин. — Я не буду возражать, если вы сами подыщете ему достойную невесту. Уверена, что Нед одобрит любой ваш выбор.       — Отлично! — радостно воскликнул Баратеон. — Уже хоть что-то! Не сомневайтесь, леди Кейтилин, мой выбор будет более чем достойным, и вам придется сильно постараться, чтобы счесть его оскорбительным.       — Я ничуть в этом не сомневаюсь, Ваша Милость.       — Вы хотите с ним встретиться? — предложил Баратеон. — Я могу за ним послать.       — Нет, как бы мне не хотелось прижать его к груди, — с тяжелым вздохом отказалась женщина. — Он еще слишком мал и может проговориться о нашей встрече.       — Ваше право, — признал очевидное Ренли. — Но вы так и не объяснили мне, что произошло с вашим старшим сыном, Роббом? Почему он бездействует?       Леди Старк прикрыла глаза, чувствуя боль в груди. Поступок Робба, ее первенца, до сих пор не укладывался в голове, но видно правду говорят, утверждая, что некоторым людям всегда всего бывает мало. И как бы горестно не было это признавать, одним из таких людей оказался Робб, хотя сама Кейтилин всегда предупреждала своих детей о том, что им надо остерегаться бастарда, ибо никто не знает, что у них за помыслы. И вот итог, самый невероятный из всех возможных. Но стоит ли говорить об этом Баратеону, посвещать его в семейные проблемы Старков? Сердце матери говорило: нет, молчи или соври. Но от этого мог зависить итог союза Старков с Ренли Баратеоном. Что будет, если он узнает правду о происходящем в Винтерфелле от другого человека, искаженную до неузнаваемости? Тогда все рухнет.       — Боюсь, что Роббу мы больше не можем доверять, — с затаенной болью призналась Кейтилин. — Быть может, Нед заставит его образумиться, но сейчас мы с вами должны полагать, что мой сын принял сторону Ланнистеров.