Khrushchev Prime

      В пределах нашей галактики (а, может быть, и не только) ходит среди бывалых астронавтов и астрономов одна легенда. Мол, если долго-долго плыть по космическому пространству или долго-долго смотреть в мощный телескоп, то рано или поздно можно наткнуться на весьма необычный корабль. Или обычный, смотря с какой стороны посмотреть; приземлись он где-нибудь на окраинах Челябинска, никто бы даже не заметил. Только покачали бы головой местные мамочки, ибо и так места мало, а тут к дому ещё какие-то трубы приделали.       Так вот. Бороздит просторы вселенной… пятиэтажка. Обычная такая пятиэтажка из выкрашенных в кирпичный цвет панелей, швы между которыми кое-где были промазаны серым; деревянные, но намертво, до нереальной герметичности, заклеенные окна «потому что бабке дует» чередуются с открытыми балконами, на которых можно разглядеть доски, коробки, коляски, велосипеды и развешенное бельё, иногда видное сквозь незашторенные балконные двери. Небольшой кусок земли вокруг умещает на себе даже лавочки для бабушек да одну детскую площадку. И лишь огромные двигатели позади дома говорят, что эта хрущёвка давно переросла саму себя.       Одна из квартир на четвёртом этаже, та, у которой с угла щелит меньше всего, переоборудована под капитанский мостик, который всё равно отмечен печатью того самого особого уюта, когда в окне виднеется висящие прямо напротив красные ковры да свисающая с потолка тортообразная люстра «Каскад» с пластмассовыми висюльками. Капитанский мостик всецело, со всеми его богатствами, принадлежит видной пожилой паре: генералу-консьержу бабе Мане, женщине грозной, голосистой, но весьма чувствительной (именно потому она, зачастую, и оказывает той самой бабкой, которой постоянно дует), – и деду Ерофею – рулевому, виртуозно владеющему не только рулём, но и палкой. Являя собой пример прекрасного союза, которому исполнится вот уже шестьдесят лет, они весьма успешно справляются со всеми своими задачами. Например, управляют кораблём (хотя баба Маня постоянно прикрикивает на деда Ерофея за слишком резкие манёвры, говорит, из-за них уже десятый сервиз в серванте разбился, с люстры то и дела падают висюльки, а батареи становятся холодными от переброски лишних мощностей на двигатели) или ведут дипломатические переговоры с мимопролетающими кораблями, следят за порядком в доме. Экипаж у них по струнке ходит. Это, правда, не спасает дом от вечных и, пожалуй, практически неистребимых проблем по типу «кто насрал в подъезде», неприличных надписей на стенах или бомжей, которые ухитряются проникнуть в каждый подъезд даже несмотря на изоляцию в космическом пространстве и бабушек на лавочках. Лавочки, кстати, были специально отремонтированы и привинчены к асфальту, чтобы старушкам было удобней заниматься любимым хобби: отслеживать и, по возможности, не пускать внутрь всяких наркоманов и проституток.       С частью проблем с переменным успехом справляется местный сантехник (а также электрик, антенщик и мастер других коммунальных профессий в одном лице) дядя Саня. На дяде Сане держится весь дом, давно ставший кораблём, ведь кто ещё убережёт от протечки или от обесточивания? Ну явно не коммунальщики, которые наотрез отказываются работать с летающей пятиэтажкой. Миссия дяди Сани настолько важна, что жители давно не обращают внимания на его слегка подвыпитый вид и не просят сотку. Главное, что дело знает. Тем более что именно по синеве он и сотворил из дома крейсер. Ведь в СССР он был инженером! Диплом с отличием, стаж работы – двадцать пять лет, толковый адекватный мужик! Но когда программа реновации дошла до его дома – он окончательно съехал с катушек и сделал то, что сделал.       Теперь Khrushсhev Prime меланхолично и планомерно бороздит просторы галактики.       Единственное, что дядя Саня явно не предусмотрел – это вентиляция подъездов. Окна законопачены намертво, а из подвала, например, постоянно разит картошкой, да и бомжи не привносят приятных ароматов. Но проблема решается. Недавно вот народ скинулся, и самая ушлая мадам достала где-то целый воз освежителей воздуха "сирень". Со скидкой. Теперь люди каждый день пылесосят подъезд и активно разбрызгивают в нём эту самую "сирень". Пылесосом, кстати, они борются и с ещё одной неистребимой заразой – тараканами. Космические тараканы, правда, поживучей скотча будут. Их выкинешь в космос, а они прицепятся снизу к крейсеру, и вот спустя пару дней знакомые усики вновь виднеются из всех углов и щелей.       Для чего это всё, спросите вы? Почему они до сих пор летают, а не заживут мирной спокойной жизнью на какой-нибудь счастливой и процветающей социалистической планетке? Да кто их знает. На все вопросы могут ответить лишь жильцы дома, а они к себе пускают неохотно. Только по знакомству. Там даже бомжей уже всех в лицо знают. Впрочем, кое-что выяснить удалось. Ходят слухи, что где-то лет тридцать назад (на деле много больше, но сколько – уже никто и не вспомнит) дому был обещан капремонт. Муниципальная программа, всё серьёзно… Ну а потом вдруг как всё завертелось, закрутилось, смена власти, перестройка, первые космические переселения… Где уж тут кому помнить о захудалой хрущёвке. Вот и пытаются они найти ту космоверфь, которая, наконец-то, как следует отремонтирует их корабль. К одним ткнулись – отказали в связи с неопределённым статусом судна, другие требуют подробный план дома, а его как не было, так и не намечалось – дядя Саня хоть и инженер, но уж и сам не помнил, что куда в беспамятстве напихал. Третьи же слышать не хотят о каких-то там квотах и заломили такую цену, что звон в ушах от скандала бабы Мани стоял у них ещё долго. В общем, бюрократия процветает даже в космосе.       Но жильцы как не унывали, так и не унывают, и жизнь дома продолжает идти своим чередом назло протекающей крыше и отваливающейся штукатурке. Каждый понедельник таинственным образом в почтовых ящиках появляется свежая «Комсомольская правда». В халате, тапочках и с мусорными пакетами, люди спускаются на первый этаж и проходят в шлюзовую камеру, где перед железной дверью, наспех сваренной, прорезиненной для герметизации и проклеенной изолентой для надёжности, стоят шкафчики со скафандрами: для взрослых и для детей. Там, стараясь не толпиться и интеллигентно соблюдать очередь, люди надевают разноцветные скафандры с ещё более разноцветными аккуратными заплатками, шапку, капюшон, шарф и пытаются выйти на улицу. Многим это удаётся без труда, но некоторые забывают, что двери открываются исключительно внутрь (чтобы давление изнутри крепче прижимало двери к дому), и долго ругаются на нарушение противопожарной безопасности, нетерпеливо тыкая в маленькие из пожелтевшей пластмассы кнопки управления под белоснежным (покрасили побелкой под цвет стены) распределительным щитком.       Улица стабильно встречает жильцов мёртвой тишиной и безбрежной темнотой окружающего пространства. Лишь над стратегическими объектами (лавочками и площадкой) мигают старые качающиеся фонари. Но люди уже привыкли. Они безразлично идут к краю земли, с силой бросают мусорный мешок в безбрежную пустоту, и возвращаются домой, не забывая на обратном пути достать «Комсомольскую правду» из почтового ящика.       Потом люди завтракают, и наступает время работы и детских прогулок. И пока часть взрослых надевает домашние рабочие халаты или деловые скафандры, чтобы умоститься с чашками чая у домашних ЭВМ или исчезнуть где-то в космическом пространстве до вечера, другая часть пытается собрать детей на прогулку. А это дело тоже не из лёгких. Маленькая Ирочка, например, любит устраивать истерику, потому что её скафандр вновь в шкафчике с вишенкой, а не в шкафчике с зайчиком (а эти шкафчики, между прочим, в разных подъездах), а маленький Боренька наотрез отказывается надевать шапку.       А вечером (где-то после шестичасовых новостей по главному межгалактическому каналу и после ежедневной уборки подъездов), жильцы дома ходят друг к другу на чай, обсудить последние новости и перемыть косточки межгалактическому правительству. И делают они это они с большим удовольствием, особенно когда из подвалов начало пахнуть сиренью, но при этом в капремонте им всё отказывают и отказывают.       Ночью крейсер затихает. Возвращаются в шкафчики последние деловые скафандры, потухают фонари над стратегическими объектами, потихонечку гаснет свет в окнах… Ярко светящийся до этого и поражая всех своим существованием, теперь дом оставляет позади себя лишь небольшие светящиеся струи, больше ничем не обозначая своё присутствие. Но даже они, пусть и мощные, вскоре перестают быть видными в глубокой космической черноте.       Крейсер Khrushсhev Prime вновь становится лишь старой космической байкой.