Ненадёжный рассказчик

      ― Слушай, мои отношения с литературой слишком сложные, чтобы говорить о них на трезвую голову, ― уклончиво ответил мужчина, старательно игнорируя пытливый взгляд Голоса, так неудачно подловившего его на красноречии.       ― Если это единственная проблема, то мы можем немного отклониться от нашего маршрута и довести тебя до нужного состояния, ― скалясь своей острозубой улыбкой, ответил проводник. ― По пути будет одно интересное заведение.       ― Этого только для полной радости не хватало, ― угрюмо бросил Гастон, с какой-то безысходностью осознавая, что отвертеться от заданного вопроса уже не получится, а попытка оставить его без ответа вновь аукнется чем-нибудь потусторонне жутким. ― Умеешь же ты испортить настроение.       Маленькая таверна, каким-то неведанным образом затерявшаяся среди горных троп была полна покойниками, большая часть которых при всём старании не смогла бы скрыть явных следов своей кончины. Как, например, угрюмая и слишком юная для подобного заведения девочка за стойкой, прикрывавшая объёмным красным капюшоном часть своего некогда очень красивого личика, растерзанную когтями крупного зверя. Или юноша с алым пятном расцветшим вокруг пулевого ранения на белой рубахе, забравший из её рук пару бокалов пива. Очевидный дуэлянт или очередной отчаянный поэт. Хотя нет, последние имеют привычку драматично пускать себе пулю в висок, а не в грудь.       ― Давненько я не видела пограничников в наших краях, ― бросила девчушка вместо приветствия. Её тоненький детский голосок едва перебивал пьяный гогот посетителей. ― Какими судьбами тебя сюда занесло, живчик?       ― Долгая история, ― Гастон уселся за стойку, окидывая взглядом шумную компанию в дальнем углу, куда отошёл предполагаемый дуэлянт. Из-за сдвинутых столов раздавались шутливые похабные стихи и смех.       ― Наша шайка поэтов опять разошлась, ― сказала девочка, проследив за взглядом мужчины. ― Начинающих недоучек-чернокнижников и любителей поиграть с миром мёртвых хлебом не корми, дай только потрещать с покойными писателями. Мотивов живых мне не понять, а вот развлечение мёртвым заходит на ура. Что будете пить?       ― Я на мели, ― резко ответил Гастон.       ― Я угощаю, ― ответил Голос, любезно подвигая бокал своему собеседнику. ― Моё предложение было сюда зайти, стало быть и выпивка с меня, ― В полумраке таверны, при свете множества свечей и большого ярко пылающего камина, черты лица Голоса стали ещё острее, а улыбка коварнее.       ― А ты настойчивый, ― протянул Гастон, пригубив несколькими глотками терпкое рубиновое пенное, с отчётливо различимым запахов вишни. ― Крепковато для крика, ― заметил он слегка поморщившись.       ― Обычный покойникам как слону дробина, приходиться химичить, чтобы их хоть немного проняло, ― улыбнулась девочка целой половиной своего рта. Потусторонний хмель до нелепого быстро ударил в голову, отдавая скорее лёгкой эйфорией нежели опьянением. Гастон быстро понял на сколько же крепко он влип.       ― Слушай, раз уж ты тут единственный живчик, скажи есть какие-нибудь соображения по поводу мотивов «некромантов»? ― спросила девушка, кивком головы указывая на шайку веселящихся мёртвых поэтов. Её манера речи совершенно не вязалась с возрастом.       ― Юные, а иногда и не очень, создания с избытком романтики в сердце обычно возводят в эталон все работы своих любимых авторов, а их самих почитают, ― ответил Гастон почти сразу, невольно вновь оборачиваясь в сторону смеющейся толпы. Только сейчас он разглядел в центре пары сдвинутых столов пергамент с алфавитом и медной монеткой. ― Они начинают считать их высоко духовными гениями, мыслящими непременно нестандартно, и забывают о том, что их кумиры всего лишь люди. Достают даже на том свете, чтобы взять от них частичку высокой мудрости в приятном звучном слове, а получают похабные стишки о самоубийствах и половых органах, ― Гастон в несколько глотков прикончил пинту крика. ― Шутки у покойников так себе, ― добавил он, разочарованно стукнув о столешницу толстым дном бокала, который тут же вновь наполнила девчушка.       ― А ты у нас безбожник, что не творит себе кумиров? ― заметил Голос едко, так же осушив свой бокал.       ― Не из этих бумагомарак, по крайней мере, ― лёгкость в голове и чувство эйфории шли в разрез с фальшивым ощущением ясности сознания, но это уже мало беспокоило охотника. ― Я не из книголюбов, хотя, надо признать, в приходской школе меня пытались заставить их любить.       ― Годы идут, а взрослые по прежнему думают, что можно заставить детей полюбить что-либо и не видят в этом проблемы, ― усмехнулась девочка за стойкой, продолжая разливать горячительное покойникам, не забывая и про его собственный бокал. Её слова зацепились в голове Гастона за какую-то мысль, но проклятый хмель мешал её опознать.       ― Тогда откуда ты знаешь Шекспира? ― спросил Голос, заглядывая в его глаза.       ― Из постановок, ― ответил Гастон грубым жестом отодвигая от себя слишком близко подсевшего собеседника. ― Шекспир из книг не закончен. Его работам место на сцене, где действия и декорации дополнят эффектное слово.