Зелень твоих глаз

Летние травы тянутся к жаркому диску солнца и стелются под босые ноги мягким ковром из зелёных листьев, упираясь едва ли не в порог отчего дома. Вергилию целых семь лет. Мир кажется гостеприимным полем из сладко пахнущих цветов, и даже глупые шуточки брата не мешают ему наслаждаться открывшимся пейзажем. – Возвращайтесь к обеду, – голос матери, понукающей не уходить далеко, всё ещё звучит в ушах, но мальчишки уже бегут наперегонки по проторенной дорожке навстречу утренней росе и трелям щебечущих птиц. Ева смеётся, прислонившись плечом к косяку распахнутой двери. Звук её смеха всегда напоминает Вергилию переливы звучания ксилофона. Нежный щелчок пиано, лишённый твёрдости форте. Мама… Мама – это золотое сияние и прикосновение успокаивающей руки. Отец – непоколебимая уверенность и холодный блеск стали в глазах. А Данте… Данте как алое пламя, бушующее в камине ночами. Он вовсе не похож на спокойного Вергилия. Этого не изменит ни дарованная словно в насмешку общая внешность, ни единая кровь, текущая по венами и циркулирующая по тонким сосудам. Красные маки льнут к рукам, когда Вергилий врывается вслед за Данте в повисшую над зелёными широтами дымку оседающего на волосах туманного марева. Брат отряхивается, как попавший под дождь пёс, и так же старательно продолжает искать припрятанную где-то под сорняками палку. Этим импровизированным оружием Данте охаживает не способную дать отпор траву и разросшиеся колючки репейника. – Хочешь и тебе такую найду? – спрашивает Данте, не отрываясь от своего занятия по избиению сорняков. Вергилию не хочется. Совсем недавно он раздобыл новую книгу со стихами и яркими вставками из иллюстраций, выведенных рукой того же автора. Мир печатного слова манит его куда больше, чем бесполезные игры в траве, поэтому он лишь упрямо мотает головой, удаляясь на окраину поляны, окружённой со всех сторон раскидистыми ветвями прохладной чащи. Здесь дышится намного легче, и высокие кроны деревьев скрывают поросшие мягким мхом валуны от вездесущего дневного светила, медленно и непреклонно поднимающегося в свой зенит. Вергилию нравится гулять в лесу, погружаться в чарующий мир запахов и звуков не тронутой руками неугомонного человека природы. Кругом царит безмятежность и приятный глазу полумрак, в густых зарослях папоротника виднеются длинные уши притаившегося зайца, ствол векового дуба облепили бабочки с дивными голубыми крыльями. Будь рядом брат, он бы спугнул их с насиженного места, наблюдая как лишённые приюта создания растворяются среди деревьев, но Вергилий продолжает идти вперёд, туда, где сгущаются тени и слышится едва уловимый плач. Этот звук зовёт его, заставляет с боем продираться сквозь кусты преграждающего путь терновника. Шипы задевают бледную кожу, на месте ранок появляются едва заметные алые бусины крови. К голосу примешивается тихий плеск воды, он становится таким печальным, что дико колотящееся сердце готово вырваться из тесной клети груди. – Где ты? – Вергилий делает ещё один шаг навстречу и оказывается у русла небольшого ручья. Воздух рядом с ним кажется холодным, а лес неприветливым, даже мрачным. Со скрюченных ветвей возвышающегося над поляной сухого вяза свисают обрывки паутины. Она колышется на ветру подобно вуали и почти скрывает одинокую фигуру оказавшегося совсем рядом незнакомца. Распахнутые глаза мальчика сияют на лице двумя влажными изумрудами, и Вергилию кажется, что он никогда не видел ничего прекраснее. – Ты заблудился? – спрашивает Вергилий вновь и подходит ближе, с лёгкостью избавляясь от ненавистной паутины найденным прутиком. Тонкие руки мальчика стискивают прижатую к груди книжку. Он выглядит младше, намного младше их с Данте, и растерянность в нежной зелени глаз сменяется радостью, когда Вергилий берёт его ладонь и уверенно ведёт за собой. – Я не помню, как я здесь оказался, – доверительно шепчет мальчик, крепче обхватывая пальцы своего спасителя. Он смотрит на Вергилия как на рыцаря в сияющих доспехах, неотрывно, по-детски доверчиво жмётся к его спине, пока тот отводит колючки в сторону. – Мне было так страшно… и одиноко. – Как тебя зовут? – спрашивает Вергилий, стараясь отвлечь нового знакомого от неприятных воспоминаний. Пальцы в его ладони перестают подрагивать, когда оба ребёнка оказываются в привычном свете дня. Вокруг неунывающе щебечут птицы, и ветер приносит аромат лесной земляники. – Ви. А тебя? – Вергилий. – Вергилий… Не оставляй меня, пожалуйста, Вергилий. Не оставляй меня здесь одного.