memento mori

      а неточка для кати — кукла в игрушечной лавке напротив дома с червонными занавесками, « хочу вот эту! и только её. » и маленькое личико всё мокрое от слёз. а кукла без кровинки в нём, столь вычурно могильно-бледная, смешная, нелепо смотрит с застеклёнными глазами. « ressemble à un cadavre*? ну и пусть! » боги неточки смеются в лицо, а церковные колокола бьют прямо по костям, когда в вальсе кружится голова: кому ты молишься, никогда библию не читавши? и неточка молчит, и дарит кате надгробные засохшие цветы с бесполезным фитохромом. — хватит смешивать мою кровь со своими глупыми чувствами, — кате премерзко узнавать в неточке свои черты, — они выливаются уродливенькими гематомами на анемичном теле, и складывают паззлы из моих переломанных костей. и она не лжёт. неточка ориентировалась по солнцу в искрящихся висмутом крапинках глаз княжны (спрятанные под пушистыми ресницами и jardin de fleurs** в зрачках), по звёздам - никогда, ведь она ненавидит, когда они осыпаются во вздутых венах пылью и веснушками на девичьей коже. невзаимная любовь врастает под рёбрами рдяно-ферраллитной крапивой, и царапает изнутри светящиеся вольфрамом запястья струнами кухонного ножа и лезвием от сломанной скрипки отца. катя любит говорить, что от чувств неточки будут одни неприятности, что они вздуются и запузырятся на белых аристократических ручках. и её имя, девичье тело и она вся (с макушки до кончиков пальцев, милая неточка!) покроется и пропитается изнутри, будь они свердящая сыпь или смертельная болезнь. катя любит исцарапанными запястьями молчать о покрывале из одутловатых крыльев эроса***, шепчущего ей молитвы на ушко по ночам.

***

— перережь мое горло, — мучительно просит сиротка у осколков разбитого вдребезги стекла внутри княжны. — veux-tu mourir?*** — а княжна без кровинки в лице, вычурно могильно-бледная, смешная, нелепо смотрит с застеклёнными глазами, — ну и пусть!