***
Никогда ещё Санди так громко не вопила. Сперва она испытала шок, потом, как умалишённая, мотала головой из стороны в сторону, дёргалась, будто к сиденью провели ток, и без конца надрывала связки. Жжётся! Горит! Плавится! Стекает! Кислота стекает по лицу, подбородку, груди! Всё растворится! «И-и-и-и!» — визжала она, не осознавая, как сильно похожа на свинью, которую режут на убой. Перепуганная, она живо представляла, как кожа покрывается волдырями, расползается на нежно-розовые лоскутки, кровь окрашивает мясо в багровый цвет. Холод, холод! Почему холодно?! Неужели обнаженные нервы больше ничего не чувствуют? — Простите мне моё ребячество. Джейсон говорил, что у меня нет чувства юмора. Я лишь хотел доказать обратное. Ребячество? Санди поняла не сразу, просто не смогла поверить. Смогла только тогда, когда прислушалась к ощущениям: холод, не боль. Волосы влажные, не плавятся. Кожа покрылась мурашками, не волдырями. Пугало окатил её водой. — Ты придурок?! — заорал Дэйв. — По-твоему это смешно? Санди выдавила булькающий звук. Губы и подбородок дрожали. Секундой позже её начало трясти всю. Вода. Всего лишь вода. Она внезапно поймала себя на мысли, что проклинает Джейсона, кем бы он ни был — как можно требовать чувство юмора у Пугала? — Д-дэйв… не надо… Я в п-порядке… — Вдруг в следующий раз будет настоящая кислота. — Всё ещё веришь, что каждый заслуживает право на жизнь? Неожиданное обвинение, скрытое в вопросе, эхом отлетело от флизелиновых стен. Ей не послышалось? Дэйв действительно это сказал? Произнёс именно эти слова? На неё смотрели вызывающе, в глазах даже проскакивали намёки насмешки. Бзики. Вот как он это называл. Однажды, в тренировочном зале их академии, на пробежке Санди стало плохо. Ей следовало остановиться на тринадцатом круге, как советовал Дэйв, но скорее стадион обрушиться, чем она не выполнит установленные инструктором по физической подготовке нормативы. К тому же ей очень хотелось добраться до круглой цифры — пятнадцати. «С тобой всё нормально? Выглядишь неважно». Когда Дэйв обеспокоено подошёл, её вырвало на его кроссовки. «Из-за твоих бзиков мои новенькие «Рибок» облёваны!». Теперь глаза говорили: «Из-за твоих бзиков мы угодили в плен и не известно, что произойдёт с нами в следующую минуту. Ты довольна, Защитница Серийных Убийц?». Она почувствовала, как щеки бросило в жар. — Нельзя убивать безоружного человека… — промямлила она, только былой уверенности уже не было. — А ему можно, да? — Хочешь уподобиться? Тебе бы потом влетело! — А сейчас, думаешь, всё в полном порядке?! Нам не влетело? Тебе-то точно влетело по голове! — Не смей сваливать случившееся на меня! — Если бы ты мне позволила… — Если бы ты послушался, всего этого не случилось бы! Я предлагала позвонить комиссару. Всего один звонок, один чёртов звонок. Господи, Дэйв, теперь ты обвиняешь меня?! — Давайте успокоимся, — вмешался Пугало с весельем в голосе. — В конце концов, разве вы не должны объединиться против меня? Умерьте страсти, время ещё не пришло. Но, поскольку отныне я ваш мудрый наставник и по совместительству психотерапевт, вы получите все необходимые лекарства и рекомендации уже очень скоро. Никаких тёрок. Неудовлетворённости. Только сплочённость. Сейчас вы копите обиды, умалчиваете неприятную правду, терпите поступки, которые ранят, но обещаю, после моей терапии вы станете лучшей командой, которая когда-либо существовала. Даже лучше, чем Бэтмен и Робин. Робин и Найтвинг, если хотите. Или Бэтмен и Оракул. Или… — Вдруг его лицо окаменело, застыло омертвевшей маской: — Страх и Смерть. Санди удивилась внезапной перемене и ещё с большим удивлением отметила искреннее разочарование. Пугало стоял в центре гостиной, забыв об их существовании. Глаза остекленели и уставились в одну точку. Он переместился во времени и пространстве и наблюдал только мрачные образы, насылаемые неприятными воспоминаниями. И когда он наконец заговорил, голос звучал механически монотонно: — Когда работаешь один, всегда нужно помнить об обратной стороне медали. Один в поле не воин. Даже легендарный Бэтмен это понимал. Вот почему он тренировал Робинов, и они не идут ни в какое сравнение с теми тупицами, которых нанимал я. Только близкие готовы сражаться плечом к плечу. Мотивацией здесь служит кое-что намного мощнее, чем банкноты. Пугало перевёл ледяной взгляд на Дэйва. — Полагаете, чувства непостижимы для меня? Сомневаетесь в моих способностях сопереживать и тосковать? Что же, даже для меня этот факт оставался загадкой в течение многих лет. Не поверите, — Пугало резко схватил его за волосы, — я был ошарашен открытием, — со злостью прошипел он в лицо и грубо отпустил. — Никто не хотел её смерти, что бы вы там себе не говорили. Это трагическая случайность. Это жизнь. Жизнь скалится нам, дышит зловонным дыханием, утаскивает под воду, где барахтаешься и тонешь. Слышите меня? Тонешь! Боль в горле, боль в лёгких, по всему телу струится испепеляющая боль! Жизнь раскидывает огненные крылья и обещает сжечь! Вот что она обещает! Сейчас я нахожусь над пропастью. Один неверный шаг — и бездна поглотит меня. Я стою над пропастью и слышу: «Прыгай. Прыгай же, ну!». Рядом никого, вокруг только чернота. Я стою над пропастью и размышляю, увижу ли когда-нибудь свет. Он подобрал упавший в ходе битвы шприц. — Я благодарю Бэтмена за преподанный мне урок. У него есть неоспоримое преимущество передо мной. То, что я считал слабостью. Семья. Близкие. Друзья. Но, как оказалось, схема не идеальна… Отец готов предать друга ради дочери, а друг готов предать ради отца. Или же я глубоко ошибался… Один вариант хуже другого. Санди почувствовала, как бешено забилось сердце, потому что Пугало снова обернулся к ней. — Это будет последний рывок, — прошептал он. — Я не могу противостоять демону в одиночку и знаю, как улучшить схему. Больше права на ошибку нет. Шприц был оснащён длинной тонкой иглой. Наркотик внутри ждал своего тёмного часа. Санди ничего не помнила о мгновениях, проведённых под гипнозом, но подозревала близость страшной разгадки — если жуткий план действительно обдуман до мелочей, ей доведётся узнать, какого быть живым зомби, душой, заключённой в деревянную марионетку. — Может быть чуточку больно. — Не приближайся… нет… — Голос неконтролируемо дрожал. Не подходи, уходи, пожалуйста Страх сковал всё тело. Игла блестела так близко, что кожа заныла в одной точке в ожидании секундной боли. Она словно вновь вернулась в детство и стала маленькой девочкой на кушетке у дантиста. Слишком юная, потому бесправная, чтобы убежать от угрожающе рычащего инструмента. — Оставь её, урод! Разберись со мной! — крикнул Дэйв, но Пугало не обратил никакого внимания. — Ты спасла мне жизнь, — нежно произнёс он. — Поэтому будешь вознаграждена первой. Когда холод достиг кожи и боль пронзила шею, отозвавшись во всех нервных окончаниях лёгким покалыванием, Санди закричала во весь голос. Паника захлестнула, сердце сжалось в ожидании худшего. Он это сделал, раз за разом повторялось в голове, он это сделал! В висках запульсировала, как кипящая вода, кровь. Она завопила снова, не в силах совладать с нечеловеческими страданиями. С неё будто срезали скальп, трепанировали череп, мозг разрывался на части, его мягкие ткани разжижала неведомая кислота, которую такие же несчастные, как она, прозвали «микстурой жизни». Наркотик захватывал сознание с ужасающей быстротой. Ей чудилось, что жидкость стремительно просачивается между бороздами извилин и, приняв форму гротескной руки, наводит свои порядки, выключая кнопки, открепляя родные провода с разъёмов и устанавливая чужеродные. Что-то в ней менялось. — Прими мой дар. Прими его и обрети смысл жизни. Она падала в самое чрево кошмара. Тщетно боролась с надвигающейся волной пустоты. Но даже упорная борьба сдала позиции перед разрушающей мощью химических соединений. Возрастающая боль неотвратимо подавляла всякое желание сопротивляться и сохранять рассудок. На передний план выступил защитный механизм — ничто более не волновало её: ни сохранность любимого города, ни долг перед жителями, ни рвение держать преступников в узде. Только бы прекратилась эта боль, любой ценой. — Не бойся, сейчас всё пройдёт. Она ухватилась за эти слова. Неважно, кто это говорил. Уже ничего не важно. Прежняя Санди уходила за горизонт, и пусть она это осознавала, пусть всеми фибрами души страшилась того, что с ней в итоге произойдёт, она готова была принять этот отвратительный исход. Только бы это прекратилось! В висках уже не пульсировало. Там било отбойным молотом. Снова крик, долгий, плачущий, последний. — Пока глупцы волокут жалкое существование, крылатый демон собирает кровавую жатву, провожаемый заунывным воем ветра. И только Творец Извечного Страха способен защитить от пылающих когтей. Ненавидь его Люби его Бойся его Боготвори его Изверга, Дарующего Жизнь. — ХВАТИ-И-ИТ! И вдруг всё прекратилось. Благословенный прилив умиротворения вознёсся над горизонтом. Санди прикрыла глаза, благодарно выдохнула и медленно свесила отяжелевшую голову на грудь. Мысли по-прежнему метались в хаотичном порядке, но самочувствие с каждой секундой улучшалось. Буря, бушевавшая внутри, утихомирилась. Боль больше не разрывала на части, отступив так же внезапно, как появилась. Бесконтрольная паника, липкий ужас сменились приятным спокойствием. Убаюкивающие волны бескрайнего океана — наиболее точное определение её ощущениям. А как легко, радостно стало на душе. Так хорошо ей не было с тех пор, как Виктор раскрыл свою гнилую сущность. Даже мир вокруг стал ярким, подающим надежды на светлое будущее. В этом Санди убедилась, когда посмотрела на человека в чёрном плаще. Прими мой дар… И только Творец Извечного Страха способен защитить от пылающих когтей Она растерянно разглядывала тёмную фигуру, изуродованное лицо, жуткие бледные глаза, и не понимала, как могла так сильно ошибаться на его счёт. Ведь именно он тот человек, который спасёт этот умирающий город от крылатого демона с пылающими когтями. И если он считает, что орудием станет страх, то так тому и быть. Послышался треск скотча. Пугало освободил её. Санди могла бы наконец накинуться, используя все наработанные в академии приёмы, но не захотела этого делать. Тихие слёзы покатились по щекам. От радости или безысходности — не поняла даже она сама. Рядом отчаянно кричал Дэйв, зная, что будет следующим. — Х-хозяин?.. — Добро пожаловать в семью.Часть 5
2 ноября 2021 г. в 15:03
Сны или иллюзии — неважно, Дэйв ещё никогда не видел такого причудливого места. На первый взгляд могло показаться, что окружает его космос: звёзды, разноцветные огни, полосы светящейся пыли. И Пустота. Великая Пустота охватывала его, милостиво принимала в бесконечный цикл перерождения, делала частью чего-то выдающегося, величественного, служить которому было бы небывалой честью. В этом странном вакууме космоса поочередно всплывали бледные очертания города. Его призрачные жители носились из стороны в сторону, поглощённые проблемами человеческой цивилизации, и в упор не замечали чудес вокруг. Дэйв, такой же призрак, присоединился к ним. Он общался при помощи жестов. Если голос — неразборчивое бормотание, похожее на речь диктора сквозь помехи радио — и выходил из горла, то слышался откуда-то сверху. Ему казалось, что это и есть его жизнь, что он всегда был и существовал именно здесь, что Пустота — составляющая всего бытия. И провёл бы он в этом состоянии целую вечность, если бы не безмолвный, однако обладающий всепроникающей силой приказ: «Просни-и-ис-с-сь… вернии-и-ис-с-сь… возвращайся ко мне-е-е…»
Туманный мир преобразовывался в настоящий. В воздухе материализовалось лицо. Или маска? Нет, всё-таки лицо. Каким бы ужасным оно ни было, от него веяло жизнью. Глаза, блёклые и пустые, блестели от возбуждения, а из расщелины, которая представляла из себя рот, доносилось тёплое дыхание. Неизвестный разглядывал его, словно дорогой экспонат в музейной выставке.
Дэйв не мог не внимать словам. Усилием воли он выталкивал себя из умиротворяющего космоса навстречу реальности, пока физическая боль, появившаяся из ниоткуда, не выдернула махом. И невыносимо заныли плечи, шея, спина. От долгого сидения в неудобной позе он весь одеревенел и вспотел, и если бы сейчас мануальный терапевт предложил свои услуги, он не пожалел бы никаких денег. Как и на таблетку «Тайленола». Голова раскалывалась надвое. Во рту стоял едкий привкус. Перед глазами летали яркие вспышки. Тревожась от непонятного чувства, он первым делом попытался сконцентрироваться и оглядеться: флизелиновые обои в светло-серых тонах; простая строгая мебель; отсутствие какой-либо ажурности или вычурности; ни одной лишней детали или неряшливо брошенного фантика. Поначалу увиденное успокоило. Сдержанность, строгость стиля — ещё одна противоречивая черта взбалмошной Санди. Хозяйкой этого небольшого коттеджа легко представить роскошную леди в узком чёрном платье, томным взглядом разглядывающую старинные итальянские картины или гравюры девятнадцатого века, но дом принадлежал Кассандре Клейтон, его напарнице в абсолютно безвкусном пуловере, купленном три года назад. А если он сейчас увидит ещё и… А вот же он!
Важный трёхцветный кот лениво взирал на него сквозь прикрытые глаза. Обожаемый хозяйкой, для Дэйва Клаус — так звали кота — всегда оставался «вредным засранцем», потому что кидался со спинки высокого кресла непременно с выпущенными когтями. Но остальные в нём души не чаяли. Санди каждое Рождество устраивала дурацкую фотосессию и подписывала фотографии не иначе как «СандиКлаус». У неё собралось уже пол-альбома.
Всё в порядке. Он у Санди.
Удивительно, как легко домашнее животное напускает туман самообмана. Дэйв сперва даже не вспомнил случившееся в заброшенном рыбном складе, не задумался, как оказался в доме напарницы, почему всё тело болит и почему вообще не может двигаться. Когда урчащий кот встречает немым приветствием: «Ну здравствуй, двуногий недруг, я уже заприметил твои кожаные ботинки» — невозможно задуматься об опасности более серьёзной, чем обоссанная обувь или поцарапанные плечи. А следовало.
Дэйв поморщился, заморгал от яркого света. Белые пятна перед глазами постепенно расступились. Он увидел костлявые руки, поглаживающие трёхцветную шерсть, и моментально ощутил убыстрившееся сердцебиение. То, что он находился в знакомой обстановке, ни разу не исключало похищение.
— Добрый вечер, мистер Бауэр, — донёсся спокойный хриплый голос, — мы с вами ещё не здоровались. С пробуждением.
Нет, этого не может быть! Дэйв дёрнулся, но не смог сдвинуться с места. Зато услышал скрип скотча и понял, что накрепко привязан к стулу. Паук обернул в кокон перед ужином. Мысль ужаснула его, и он задёргался ещё сильнее, надеясь, что мышцы сильнее плёночной ленты.
— Это бесполезно, мой безутешный друг. Вы так себе только синяков заработаете. Отдышитесь и успокойтесь. Хотите воды?
Сухость во рту вкупе с распухшим языком ощущались как пустыня Сахара, но он никогда не попросит у Пугала воды, о чём тот прекрасно догадывался судя по его хитро прищуренным глазам и ехидной ухмылке за ветхими слоями маски. Сознание начало проясняться: рыбный склад, вонь кислоты, бой в полутьме. Ценой головной боли Дэйв напряг память и словно воочию увидел, как Санди отработанным приёмом уводит выстрел в потолок, а потом как в шею вонзается игла. Дальше он лежал на холодном бетонном полу как кукла, способный только моргать и вращать глазами, в то время как Пугало избивал ослеплённую напарницу.
— Санди! — позвал он. Она сидела так же, как и он, с головы до ног примотанная скотчем к стулу, что являлось хорошим знаком — с трупами так не возятся. — Санди!
— К-кто это?.. Где я… Это ты, Дэйв? — пошевельнувшись, слабо произнесла она. — О-о-о, голова раскалывается…
— С пробуждением, миссис Клейтон. Да, с вами действительно говорил мистер Бауэр. Не волнуйтесь, сейчас мы находимся у вас дома. Надеюсь, вы не сильно обидитесь, если я скажу, что воспользовался удобствами вашей ванной комнаты, а также не устоял перед искушением заглянуть в холодильник? Как я рад, что вы включили в рацион овощное пюре и паштет из говядины. Премного благодарен, вы спасли меня от голодной смерти.
С широко открытыми от страха глазами, она повернула голову в сторону голоса. Скотч следом заскрипел. Пугало слегка приветственно кивнул. Даже предатель Клаус, мирно урчащий на его тощих коленях, коротко мяукнул.
— Немедленно отпусти кота! Если ты хоть что-нибудь с ним сделаешь, я с тебя шкуру сдеру!
В этом вся Санди. Им грозит смертельная опасность, а она беспокоится за вшивого кота. Дэйв на её месте не стал бы провоцировать сумасшедшего маньяка. То, что Клаус жив, тоже хороший знак. Ему нередко доводилось находить тела мёртвых животных на месте преступления. Обычно их убивали, чтобы устранить источник шума. Особенно доставалось собакам, которые всегда громко лаяли, защищая хозяев. Но порой уроды, склонные к садизму, расправлялись с ними из забавы. Жестокость над беззащитными доставляла им удовольствие. А Дэйв помнил скальпель, угрожающе скользивший по его коже, помнил ту пугающую беспомощность парализованного тела. Он не смог бы закричать, даже если бы лезвие проткнуло глаз насквозь. Так что причислять Пугало к последним — очень даже логичная мысль. Вполне вероятно, что кота держали живым, чтобы убить его на глазах хозяйки, тем самым причинив сильнейшую душевную боль. Как бы Дэйв не любил Клауса, даже ему было бы жаль паршивца.
— Отпусти кота! Убери от него свои грязные лапы!
— Я люблю причинять боль, — оборвал Пугало, угрожающе сверкнув глазами, — люблю наблюдать за агонией угасающей жизни и вдыхать терпкий запах страха… — Костлявые руки замерли на голове Клауса. Дэйв видел, как Санди напряглась. — Но живность не моя цель. — С этими словами Пугало, опираясь на трость, привалившуюся у подлокотника кресла, поднялся на ноги, вынес кота из комнаты, осторожно опустил на пол и закрыл за ним дверь.
Вернувшись, он окинул их пытливым взглядом, и Дэйв невольно ощутил, как холодок пробежал по спине. В последний раз они видели Пугало насмерть перепуганным, лепечущим несусветный бред безумцем, который трясся от вида собственной тени. Так что же с ним стало, что он настолько вольготно себя чувствовал в чужом доме? Почему даже поношенная одежда, неряшливо торчащие волосы, истрепавшаяся маска и уродливые шрамы не могли оттолкнуть от подозрения, что в тот день на рыбном складе случилось нечто особенное? Дэйв не мог отвести глаз от шприцов, которые по его мнению нетерпеливо подрагивали, и его взяло зло — сколько раз он предупреждал Санди не жалеть готэмских ублюдков, и каждый раз она наступала на одни и те же грабли. Вот только сейчас грабли привели прямиком к разрытой могиле. Будет ли у неё ещё один шанс задуматься о приоритетах? Переживут ли сегодняшний день? Вид Пугала говорил, что нет. Дэйв решил, что должен оставаться по возможности спокойным и сосредоточенным и действовать немедленно.
— Вы живёте одни, что хорошо и плохо, — обратился к Санди Пугало, — свидетели нам не нужны, но также это означает, что запасной одежды для меня не найдётся. Придётся обойтись тем, что есть. Но зато я нашёл прекрасное место для будущих экспериментов. Такой просторный, освещённый, уютный подвал. Сперва мы вынесем всё лишнее, а затем оборудуем рабочий стол. Уверен, получится славно. Вы слушаете меня, Кассандра? Вы же не против, что я зову по имени? Вам плохо?
Санди выглядела довольно вяло. Она лёгонько раскачивалась и то и дело морщилась, словно скрипучий голос Пугала наждачкой проходил по мозгам.
— Приношу ещё раз свои извинения, но, надеюсь, вы понимаете, что у меня не было другого выбора. Тогда вы загнали меня в угол. Сейчас, подождите…
Пугало взял с журнального столика мокрое полотенце, скрученное в жгут, и аккуратно приложил ко лбу Санди. Та ойкнула и попыталась отодвинуться, но скотч только зашуршал. Елейным тоном её убеждали не сопротивляться, не дёргаться. «Не глупите, я хочу помочь облегчить боль. Сюда бы хорошо подошёл медицинский пузырь со льдом, но за неимением выбора сойдёт и смоченное полотенце».
Дружелюбие Пугала было таким же фальшивым, как и палёный «Торрес», который в последнее время глушил в три горла Дэйв, наплевав на риски получить интоксикацию. В любое мгновение он мог перерезать им горло или свернуть шеи. Устроить пожар и оставить гореть заживо. Достаточно голоса в голове или скукоты. Или что там у психов зудит. Дэйв не намеревался ждать этого момента и уже продумывал план побега.
Разорвать скотч, конечно, невозможно, но ему нужно лишь немного свободы в ногах, чтобы в удачный момент подставить подножку. Затем можно раскачаться и упасть сверху. Дальше придётся уповать на удачу. И на силу укуса человеческих зубов. Не самая лучшая импровизация, но возможности обдумать варианты получше нет. Во всяком случае сидеть и ждать — хуже.
— В своё время моё внимание полностью уделялось медицине и психотерапии, — продолжал бормотать Пугало, бережно промокая синяк. Санди больше не дёргалась, только брезгливо кривилась от едкого химического запаха. — Как же я был потрясён, когда осознал, что познавательную деятельность можно направлять не только на дисциплины, одобренные министерством образования, но и на такие, как изучение фактора страха. Меня, правда, не поняли, — усмехнулся он. — Ничего. Скоро поймут.
Скотч немного размяк. Дэйв старался сильно не шуметь, но, к счастью, Пугало не обращал на него внимания. Было видно, что ему доставляет удовольствие притворяться чутким доктором. Будто вернулся к любимому делу спустя много лет. Даже подозрительный шорох не отвлекал его. Между тем лодыжкой уже получалось двигать. Дэйв прикинул, что одного мощного рывка хватило бы, чтобы растянуть скотч на достаточное расстояние, но настолько громкая возня точно привлечёт внимание.
— Ты знаешь наши имена… Откуда? — Он решил отвлечь разговором, а сам сильнее повозил ступнёй.
— Не стыдно задавать такой глупый вопрос будучи полицейским? — Пугало наконец оставил Санди в покое и что-то взял с каминной полки. — Удостоверение. Я узнал, как вас зовут и где живёте. Коттедж Кассандры на окраине города оказался как нельзя кстати. Мне стоило больших трудов затащить вас и моё богатство в фургон, учитывая как поджимало время, а мне ещё нужно было спрятать тело охранника. У бедняги не выдержало сердце. Далее пришлось ехать обходным путём, и не будь запасов топлива в лаборатории, всё кончилось бы плохо. Но удача благоволит мне. Теперь мы здесь. Кассандра живёт одна, если не считать чудного кота. Даже соседи никак себя не проявили…
— Не боишься, что нас скоро хватятся? Тебе не сбежать.
— Я об этом уже позаботился. Вы об этом позаботились. Но, разумеется, ничего не помните. Хотя мы выиграли лишь немного времени. Одного звонка мало. Рано или поздно вам придётся выйти на работу, показаться перед всеми и вести себя как обычно. Нам предстоит много дел, и, мне кажется, терять время уже ни к чему. Я удостоверился в том, что кратковременный эффект Овермайнда стирает последние события из памяти. Однако, знайте, при длительном воздействии человек должен помнить всё, что с ним происходило, так что будьте спокойны — амнезия вам не грозит.
— Что за хрень ты несёшь? И зачем держишь нас здесь? Что тебе нужно? Выкуп?
— Отнюдь, мне нужны верные соратники. Этот коттедж подходящее укрытие — кому придёт в голову искать меня здесь? Дома у полицейского, который ведёт моё дело. Отлично придумано, не правда ли? Вы, как и всегда, не вызывая подозрений, будете жить обычной жизнью, пока я решаю, что делать дальше. Они требуют пищи. Они жаждут вкусить страха, но я не дамся так легко. И вами жертвовать не хочу. Вы теперь мои руки, глаза и уши на воле. Поэтому, надеюсь, готэмские блюстители порядка обеспечат мне поставку пациентов? Вы же производите арест бездомных?
— Ты всерьёз считаешь, что мы станем помогать? — Санди даже засмеялась. — Страхом смерти будешь запугивать?
— Ни в коем случае. Вы послужите мне добровольно.
— Это каким психом надо быть, чтобы в это поверить.
— Наверное, таким же, как Виктор Баррасо?
Санди побледнела. Открыла рот и тут же закрыла полном недоумении. Снова открыла, как рыбка, задыхающаяся на суше. Вырвался звук, похожий на сухой кашель. Дэйв тоже насторожился. Откуда Пугало знает имя её бывшего парня?
— Откуда ты?.. — пролепетала она.
— Удивлены? Вы сами мне рассказали. Я захотел познакомиться поближе, а вы нашли неравнодушного собеседника и поведали о старой боли. Рассказали о том страшном дне, когда прогуливались по ночному городу в предвкушении приятного сюрприза от молодого человека. И ничто не предвещало беды…
Пестрели рекламные билборды, из круглосуточных магазинов раздавались песни. Виктор позвал прогуляться в парке, только задержался на работе, поэтому они условились встретиться уже там. Он сказал, что её ожидает сюрприз. Санди надела своё лучшее платье. Лёгкий ветерок обдувал ноги. Каблуки цокали по асфальту. Она шла с улыбкой на лице, не зная, что идёт в темноту навстречу злу. Освещённая улица со временем сменилась разбитыми фонарями — парк распахнул перед ней высокие ржавые ворота. С каждой минутой на сердце становилось тревожней, но оно любило Виктора, а потому вело вперёд. Она остановилась лишь тогда, когда из мрака выступил тип с сигаретой в кариозных зубах. И тут же вспомнила себя, читающую утреннюю газету и возмущающуюся на девушек, попавших в беду: «Какой дурёхой надо быть, чтобы гулять одной посреди ночи?». Что же она делает здесь, умница-разумница, сортирующая книги по алфавитному порядку? «Потерялась, красавица? — криво усмехнулся тогда незнакомец. К нему присоединились ещё двое. — Виктор не соврал, она действительно цыпочка. Ну что, парни, засчитаем долг?».
— Вам удалось избежать худшего, смогли вырваться, однако они оставили шрам на шее, который до конца жизни будет напоминать, какой безответственной и беспечной вы были, и что это чуть не стоило вам жизни. Но ведь не это вы стараетесь выбросить из памяти, не так ли? Большего всего вам ненавистна ложь, к которой вы прибегли, чтобы не разрушить свою репутацию. Вы всё это время нахваливали дружка перед друзьями и родственниками, отказываясь слушать их подозрения. Разумеется, вы же не нуждаетесь в советах! Разве имеет значение, что Виктор так и не сказал, где и кем работает, откуда берёт деньги и как оплачивает счета. Вот почему вы не обратились в полицию и спрятались за закрытыми дверями, как самая большая трусиха. Вас пожирает изнутри стыд.
Виктор был первым мужчиной, который показался ей достойным. И какая же ирония, что за галантными манерами и чарующей улыбкой скрывался обычный наркоторговец.
— Откуда ты, мать твою, всё знаешь?! Кто вообще давал тебе право копаться в моей жизни?
— Вы не слышите меня? Овермайнд имеет побочные эффекты, но это откровенная невежливость игнорировать мои слова. Хорошо, давайте я освежу память. На самом деле сегодня уже второй день с момента нашей встречи. Вчера вы, Кассандра, позвонили в отдел и отрапортовали о погоне в квартале Бэд-Сайд. Пугало упустили, но нашли труп его жертвы — охранника. Погоню спровоцировал Дэйв, у которого на почве утраты любимой женщины случился нервный срыв. Вы доложили об этом комиссару Гордону и выпросили отгул, чтобы морально поддержать напарника и проследить, чтобы он не натворил дел. Завтра вы пойдёте в офис и объяснитесь, а Дэйв согласится на отпуск. Таким образом я смогу сконцентрироваться только на одном из вас. Это большой труд — вдохнуть в болванчика прежнюю личность, да так, чтобы никто ничего не заподозрил.
— Я ничего из этого не помню, — растерянно подал голос Дэйв. — Как такое возможно?
— Побочный эффект! — Пугало начал терять терпение. — Потеря памяти. Сколько раз повторять? Я вколол Овермайнд! Сделал из вас, как выразился бы Джейсон, зомби, хотя сам предпочитаю называть «голем». Вы что-нибудь слышали о големах? Нет? Так послушайте. В древние времена еврейский народ верил в существование глиняных великанов, оживших под воздействием тайной магии. Порой их создавали для тяжёлого физического труда, но в основном ради кровавых поручений. Всё очень просто, голему давалась установка: получить приказ и выполнить любой ценой. Ничего, кроме интересов хозяина, для него не имело значения. Бездушная машина, одним словом.
Пугало разложил на столике аккуратный ряд зелёных капсул.
— Немного просвещения. Перед вами моё второе — первое токсин страха, конечно же — великое достижение. Результат кражи секретных образцов с правительственной лаборатории и долгие месяцы доработки чужой некомпетентности. Представляю вашему вниманию уже знакомый вам «Овермайнд». Что же это такое, спросите вы, а я охотно удовлетворю любопытство. Но начну с самого начала. — Удобно устроившись в кресле, он не спеша начал рассказ, как если бы профессор делился со студентами житейской мудростью. — Полагаю, вы знаете Харви Дента? В картотеке департамента он указан как «Двуликий». Семь лет назад Дент при пособничестве Освальда Кобблпота замышлял убийство мэра, но собирался предварительно использовать его. Он обратился ко мне за помощью. Предложил выгодную сделку. Деньги меня не интересовали, но вот оборудование!.. В то время я был ограничен в возможностях, даже очень, поэтому без лишних раздумий принял предложение. Всё дело в образцах. Дент каким-то образом разузнал о производстве новых психотропных веществ для подавления воли, которые, если верить источнику, превращают человека в идеальную марионетку. Понимая, что образцы без чужой помощи ему не добыть, он обратился к Пингвину. Благодаря его связям они своей цели добились. Но вот незадача! Препарат либо недоработан, либо изначально был обречён на провал, а их подпольная лаборатория оказалась бессильна. И догадайтесь с трёх раз, чьё имя пришло им в голову в минуты отчаяния. Всё верно, я взял под опеку дилетантов, называющих себя научными работниками, и именно я с успехом завершил цепь исследований.
Он покрутил в руках капсулу, прищурившись, разглядывая её.
— Месяцы упорного труда под чужим гнётом, — мрачно произнёс он. — И всё бы пошло прахом, если бы не чудо. Бэтмен напал на след Дента, тому пришлось пуститься в бега. Лабораторию накрыли, но к тому времени мы успели вывезти боксы с Овермайндом на склад. Которых, кстати, было два. Представьте себе, я смог улизнуть только благодаря тому, что великий детектив ошибся складом! И вот, Дент исчез на несколько лет, а Пингвин боялся сделать лишний шаг — полиция пристально следила за ним. Что до меня, я тоже затаился. Но поскольку я считал оружием только токсин страха, Овермайнд благополучно был забыт в секретной лаборатории. Думаю, дальше рассказывать не имеет смысла.
Повисла тишина. У Санди участилось дыхание. Дэйв тревожно хмурился, изо всех сил пытаясь вспомнить вчерашний день.
— И ты проделал это с нами, — пробормотал он. Не вопрос, просто констатация факта.
— Чем-то недовольны? Разве жизнь хуже смерти?
Вот какую участь подготовил им Пугало. Стать безмозглыми големами. Ни жалости, ни человечности, ни воли. Марионетки в руках кукольника. В голове голос хозяина. В глазах пустота.
— Тебе это не сойдёт с рук. Даже если мы попадём под контроль, наши друзья почувствуют неладное. Не бывает идеальных копий.
— Вот тут вы правы, — неожиданно согласился Пугало. — У препарата одна приоритетная задача — контролировать цель, всё остальное, скажем так, его мало волнует. Поэтому человеку трудно имитировать себя. С этим можно поработать, но это требует времени. Исходя из этого я сделал вывод: нужно создать аналог! Более дешёвый, более доступный, без перечисленных недостатков, но не лишённый достоинств оригинала. Видите ли, раньше я всегда работал один. За исключением тех случаев, когда узколобые болваны, вдохновившиеся моей славой, хотели лёгкой добычи. Как правило, договорённость никогда не была долгой. Преданность им не присуще, а деньги, вопреки общему убеждению, имеют свойство моментально терять привлекательность перед лицом опасности. Под кулаками Бэтмена они раскалывались в два счёта, и я был вынужден постоянно передвигаться по городу. А аналог Овермайнда… Кстати, название я так и не придумал, но один из подопытных обмолвился о «микстуре жизни». Так вот, «Микстура жизни» должна была дать устойчивую мотивацию работать на меня. И для этого были использованы компоненты оригинала.
Вдруг Пугало хитро прищурился. Достал из кармана небольшую пластиковую коробочку, а оттуда шприц.
— Hymenoepimecis argyraphaga. Вам что-нибудь известно об этих милых созданиях?
Не знаю, что уродливей, название тварей или твоя рожа, подумал Дэйв, но вслух предусмотрительно ничего не высказал.
— Их ошибочно называют паразитическими осами, но на самом деле они паразитоиды. Самка этого вида откладывает яйцо в паука. Потом вылупившаяся личинка постепенно питается его плотью, а примерно за две недели до окукливания впрыскивает особые химикаты. Вот тут-то и начинается самое интересное. Паук разрушает собственную паутину и, позабыв обо всём на свете, начинает плести кокон. Личинка на биохимическом уровне меняет его поведение и заставляет строить дом для себя. Носитель представляет собой и еду, и строителя. Согласитесь, природа прекрасна в своей изобретательности.
— Гадость, — прокомментировала Санди, поморщившись.
— С какой стороны посмотреть. Я бы сказал, что оказаться на месте паука незавидная участь, но именно это вам придётся испытать. Но не бойтесь. «Микстура жизни» не убивает и не подавляет волю настолько сильно, как «Овермайнд». Она лишь блокирует те участки сознания, которые отвечают… — Пугало замолчал, тщательно подбирая слова. — Которые отвечают за здравый смысл. По сути вы останетесь прежними, только не сможете существовать без «Микстуры», так как она вызывает пожизненную зависимость. И вы сделаете всё, чтобы иметь доступ к ней.
— Наркотики? И это весь твой план?
— Я не люблю, когда мои творения обесценивают, называя наркотиками. А план — дать новую жизнь без страха. Я не жду согласия, новое всегда поначалу пугает. Ну, не кажется ли вам, что разговор затянулся? Кто хочет стать добровольцем?
Санди нервно завозилась, так как Пугало бросил на неё взгляд. Стремясь отвлечь на себя, Дэйв выкрикнул:
— Без своей наркоты ты никто, да, Пугало? Даже головорезы за деньги к тебе не идут? Знают, что ты конченый? Может, развяжешь или трус? Или только на беззащитных женщин нападать умеешь?!
Последнее он совсем не хотел произносить, но… Но как тут смолчать, когда убийца Кэти жив-здоров и планирует новые зверства? Как сохранять невозмутимость и ясность мысли, скажите на милость?
— А-а-а, — Пугало замер на месте, — та милая молодая особа. Помню, помню. Раззявленный рот, алая помада на полных губах, пронзительный крик — я всё помню…
Дэйв едва удержался от грязной ругани. Пугало усмехнулся, по всей видимости воспринимая как слабость, и принялся рассказывать, как вломился в дом, встретился лицом к лицу с перепуганной хозяйкой, как треснула её голова, когда ударилась об дубовый стол, и пока он проявлял симптомы раздражающей словоохотливости, Дэйв почувствовал, что может свободно двигать ступнёй.
— Вы слишком категоричны, но это даже к лучшему. Мне будет интересно понаблюдать за вами, когда встанете на мою сторону. Что сильнее — покорное раболепие или трагическая любовь?..
Дэйв выжидал, затаив дыхание. Понимал, что второго шанса уже не будет. Пугало вовсю расхаживал вокруг, самозабвенно толкая речь, воодушевлённо жестикулируя подобно артисту, выступающему на театральной сцене. Затем, зажав шприц с наркотиком в руке, угрожающе повернулся.
Вот он подходит вплотную. Дэйв не шевелится.
Вот он наклоняется. Дэйв не шевелится.
Вот он касается предплечья.
СЕЙЧАС!
Дэйв запрокинул голову назад и что есть силы ударил лбом. Боль пронзила насквозь, в глазах на секунду потемнело, зато Пугало от неожиданности вскрикнул и покачнулся. Запнулся об выставленную вперёд ногу. Попытался удержать равновесие при помощи трости, но Дэйв, раскачавшись, упал на него вместе со стулом. Придавленный, разрываясь в проклятьях, Пугало яростно поскрёб пол, пытаясь выползти. Санди запричитала: «Осторожно, шприцы!». Ну же, пользуйся моментом! Души его, дави, бей! Вцепись зубами и заслужи свободу! Ох, только бы руки были свободными! Он бы показал, что такое удушающий приём. Дэйв прицелился, напрягся, подпрыгнул. Раздался вопль боли. Получилось! Попал прямо по колену. Стул протяжно заскрипел, по звукам словно вот-вот развалится. Санди всполошилась, пытаясь выбраться, а Дэйв только молился: «Господи Боже, помоги. Хоть бы получилось, хоть бы стул сломался! Если у меня не получится, он не оставит от нас и мокрого места!».
Бились они совсем недолго. Дэйв был крупным мужчиной, настоящий тяжеловес — не зря носил прозвище Громила, — но обстоятельства складывались не в его пользу. Связанные руки никак не могли удержать сопротивляющееся тело, стул остался цел, а Санди не удалось развязать себя. Тяжело дыша и отбиваясь, Пугало вскоре выполз и отошёл на безопасное расстояние. В его глазах скорее читалось больше удивления, нежели негодования. Надо же, связанный пленник посмел напасть!
— Не следует злоупотреблять моим радушием, — голос его дрожал. — Прямо сейчас я мог бы заставить вас рыдать навзрыд! — он сорвался на крик. — Не как взрослого мужчину, а как маленького ребёнка, зовущего мать, и уж поверьте, я жажду этого как никогда в жизни! Но вы не понесёте заслуженное наказание, и знаете почему? Потому что я вас выбрал! Я милосерден, я пощадил вас! Так извольте быть благодарными!
Уже без трости, рваной походкой он двинулся к лежащему Дэйву и рывком поднял вместе со стулом.
— Вздумали играть со мной? Считаете слабаком? Или недостаточно боитесь? Как смеете вы, недалёкий полицейский, не испытывать страх перед хозяином?! Может, мне уделить время вашему воспитанию? О-о-о, мистер Бауэр, вы вовсе не крепкий орешек, каким хотите казаться, вы всего лишь порождение скорби. Траур не скроет ваш ужас.
Он замолк, тяжело дыша. Пальцы скрючились, шприцы на правой кисти ощерились. Желание убить промелькнуло на лице. И лучше бы оно так и было, потому что безумное выражение, которое появилось позже, напугало ещё больше. «Это будет даже забавно». Зловеще пробурчав, Пугало вышел из комнаты. Спустя некоторое время вернулся с ведром в руках. Внутри что-то заплескалось, когда он поставил его. Запаха не ощущалось. Дэйв прищурился, но так ничего не увидел. Пугало пододвинул свободный стул и сел перед ним.
— Напомните, пожалуйста, её звали Катрин? — начал он, перебирая карточки в бумажнике. Найдя фотографию, с неприкрытой издёвкой проговорил: — Очень красивая. Вам с ней повезло.
Дэйв повторил про себя, что поддаваться на провокацию — плохая затея.
— Что там? — Санди вытянула шею, пытаясь разглядеть содержимое ведра.
— Кислота, — будничным тоном ответил Пугало, не поднимая взгляда. — Я привёз кое-что из лаборатории. Не мог уехать с пустыми руками. Итак, Дэйв, будьте любезны, расскажите о Катрин. В каких вы были отношениях?
Кислота. Матерь божья, грёбаный психопат принёс кислоту. Для чего?
Какой глупый вопрос. Для чего ещё сумасшедший, взорвавший бомбу с токсином в центре города, может принести кислоту? Вспомнить те же найденные тела. Изуродованные голодом, экспериментами, с химическими ожогами, с застывшим ужасом на перекошенных лицах. Такие люди, как Пугало, не думают о чужой боли. На что он пойдёт, чтобы наказать Дэйва за эту выходку?
Жалеешь ли, Громила, о храбрости? Может, лучше бы Санди стала добровольцем? Не она ли…
Ему вспомнилась снежная зима. В Готэме не бывает настоящей зимы с сугробами и трескучим морозом. Колеснице Санты приходится разъезжать по хлюпающей слякоти, разбрызгивая коричневые комки грязи. Но пять лет назад выпало аномальное количество снега, вызванное, как писали в газетах, лабораторным оборудованием мистера Фриза, ещё одного заклятого врага Бэтмена. Довольны были все, включая Кэтрин. Она на фоне уличных фонарей лепила снеговика с детьми, когда Дэйв впервые увидел её. Густые рыжие волосы переливались цветами радуги, звонкий весёлый смех звучал как музыка в какофонии городского шума. Увидев одиноко стоящего мужчину, она попросила помочь с головой снеговика. Он не смог отказать. Проведённое вместе время проложило начало их непростым, но счастливым по итогу отношениям. Но у всего есть и был конец. На завтрашний день они договорились одеть снеговика в тёплый шарф и варежки, но «разрушители» добрались раньше. Кэти делила детей на «безобидных бунтарей» и «разрушителей». Горячая вода, почти кипяток, убивала — растворяла — их судьбоносный талисман. «Пш-ш-ш!». Именно это, наверное, и слышал снеговик в предсмертной агонии, растекаясь лужицей. Может, этот звук услышит и Дэйв, когда кислота примется за него?
— Вы уснули? Я задал простой вопрос. Как к вам относилась Катрин?
— Что ты прицепился? Это не твоё дело.
— Советую воздерживаться от хамских высказываний. Я могу заставить говорить и другим способом, более болезненным.
Пш-ш-ш! Кислота. Помни о кислоте в ведёрке
Как же сладок был миг с Пугало на прицеле. Тот день мог стать счастливым для Готэма. Дело Бэтмена было бы завершено: два опаснейших преступника мертвы. В обычную неподвижную цель попасть непросто, а в движущуюся в разы сложней. Но рука Дэйва не дрожала. Он мог промахнуться по незнакомому бандиту, кто знает, что это за человек. Вдруг у него семья, родные, близкие, вдруг тяжкая нужда подтолкнула на скользкую дорожку. Но Крейн другое дело. По нему легко не промахнуться.
— Я знаю, вы хотели пожениться. Почему же медлили? Ждали подходящего момента? Надо полагать, уже опоздали.
Дэйв и эту издёвку проглотил. Решил, что в подобных обстоятельствах ему это простительно. Пугало задал другой вопрос, он что-то невразумительно пробормотал. На следующий просто промычал, чем вызвал недовольный прищур. Санди обеспокоенно таращилась. «Что ты скрываешь, дуралей? Не ты ли постоянно талдычил не провоцировать преступников? Не геройствуй, будь хорошим мальчиком, расскажи ему всё!».
— Похоже, вы её сильно любили. — Не получив ответа, Пугало терпеливо вдохнул. — Не хотите говорить? Что же, ваше право. — Он начал ходить взад-вперёд, при этом задевая ведро, которое каждый раз противно скрежетало. — Я всегда утверждал, что страх — лучший учитель. Но порой жизнь преподаёт урок иными путями. Через боль.
Пугало снова вернулся к медовому тону, который обращал допрос в доверительный диалог между доктором и пациентом.
— У меня было много пациентов. Не все из них охотно отдавали тело экспериментам. Иногда токсин доводил их до нужной кондиции, иногда электрический ток, а порой и цистерна с водой. Способов много, вот только я неистощимой фантазией никогда не отличался. Поэтому пользовался тем, что попадало под руку.
Короткая пауза. Дэйв задержал взгляд на ведре. Тяжело сглотнул.
— Хотите раствориться в боли?
И прежде чем он успел проговорить слово, Пугало схватил ведро и плеснул кислотой в Санди.