Сорванная свадьба

Каждый день я смотрела на него. Каждый день я замечала новые детали, новые шрамы и засосы. Каждый день я улыбалась, поддерживая его. Каждый чертов день…

***

Каждый раз я ловил ее взгляды. Каждый раз я забывался в драках и девушках, вымещая на них глухую боль. Каждый раз я помогал ей с женихом, играя роль друга. Каждый божий день… Никто из них уже не помнил, с чего все началось. И тем более, когда все окончательно сломалось. Лишь только поселившаяся, казалось, навеки, боль, и опустошение, каждый чертов раз сковывающее сердце похлеще магии. Дело было даже не в наличии у нее кольца, нет. Оно то и появилось лишь вопреки ему, ради протеста, что был так и не высказан вслух, протеста, который вопило всё её естество, не давая прорваться наружу эмоциям. Всё дело было в недосказанности. Столь холодной, что, казалось, обжигала внутренности, столь болезненной, что заставляла идти на поводу у обстоятельств, крича от боли, замыкаясь в себе, оставаясь в одиночестве даже среди толпы. — Почему ты выходишь за него? — ни к чему не обязывающий разговор вечером на кухне. Когда оба недостаточно пьяны, чтобы не начинать, но слишком пьяны, чтобы вовремя закончить. — Он... постоянный. — бесполезный ответ. Блондин уже полгода не срывался в неизвестном направлении, оставляя только легкий привкус виски на языке. Блондинка уже год не напоминает ему о том разговоре. Разговоре, что должен закончиться сегодня, спустя долгих 365 дней. — Почему? — вопрос так и остается висеть в воздухе, заставляя ее устало передернуть плечами. У нее нет ответа, который она могла бы сказать искренне. Только не ему. Хотя… Судя по кривой усмешке, он и так все прекрасно понял. Как всегда, неправильно. Его нет уже три месяца. Три долгих месяца, превратившихся в вечность для нее. Три века, наполненных ожиданием, сожалением и привкусом недосказанности. Три тысячелетия, тянущихся под аккомпанемент беззвучного крика, несказанных признаний, неуслышанных стонов. День свадьбы. Она усмехается, глядя на парня, что освещает улыбкой весь мир. Такой заботливый, такой нежный, такой… не тот. Уже два года как не тот. Белое платье струится по фигуре, напоминая саван, фата ощущается кандалами. Всего десять шагов отделяют ее от бездны, в которую она сама себя загнала. Всего десять шагов, сопровождаемых возгласами радости. Десять секунд, которые хотелось бы растянуть на вечность. Наконец она у алтаря. Вся гильдия взрывается криками радости, и лишь невеста почти не улыбается, заставляя мастера слегка нахмуриться. Не такой реакции он ожидал, да и не того жениха хотел увидеть рядом с ней. Но сейчас он уже ничего не может поделать, лишь тянуть время, сочувствующе глядя в широко раскрытые глаза, где боль тесно переплелась с горячим шоколадом, превращая его в горький кофе. — Согласен ли ты… — Да! — незамедлительный ответ счастливого, как ребенок парня заставляет ее мимолетно поджать губы. — Согласна ли… — старик выжидающе замирает, с молчаливым посылом в глазах, пытаясь направить ее на путь истинный. Но блондинка не видит ничего. Лишь краем уха заслышав гром, она оцепенела, не желая пускать надежду в свой разум. Неужели? — Я… Я… — внезапно ее прорывает, и она запинающимся голосом пытается что-то сказать, пока не стало слишком поздно. Спиной ощущая недоуменные взгляды, боясь посмотреть на того, кто стоял рядом, того, кто… имел права на счастье взаимной любви. На счастье без нее. — Увы, блондиночка, ты молчишь, поэтому скажу Я! — голос от входа поражает всех, словно пронзая молнией невесту, застывшую у алтаря. Гневный вздох жениха, попытки остановить этот электрический смерч, всё меркнет в ее глазах. Лишь его горькая ухмылка, признающая поражение перед самим собой, нежные, но сильные объятья, уносящие ее прочь от разражающейся паники. И взгляд. Пронзительно нежный, словно его подменили, сделав мягким. Но бесенята, то и дело проскальзывающие глубоко внутри, не дают обмануться. — Я уже говорил тебе, мелочь, что я собственник. Так что придется тебе смириться с тем, что если кто и окажется твоим мужем, то только Я!