Школа Меча

       Но скоро улыбка сползла с ее худенького лица, уступая место угрюмости и гневу. В комнату девочка вошла с самой неприятной смесью чувств: она злилась на всех на белом свете, в особенности на короля ужасного королевства и Вардана с Даяной, грустила из-за безысходности, ведь ничего сделать для себя не могла, просто ненавидела свою жизнь за нескончаемые неприятности. Лее ужасно хотелось что-нибудь порвать, уничтожить, разбить, но она сдержалась, едва вспомнила о своей милой выходке. Авилея старалась успокоиться и подавить слезы, подступавшие к горлу, что у нее не сильно получалось. Она упала на кровать и забилась под одеяло подальше от докучного солнца.       Одна мысль об учебе в Гладиусе заставляла ее содрогнуться от нечеловеческого отвращения и страха. Авилея знала от родителей и знакомых о гладах. «Дикари», — часто повторяли они со странным выражением лиц, — «Самые настоящие дикари. К приличному обществу не имеют абсолютно никакого отношения, мало того, явно склонны к насилию, по одному взгляду ясно. Посмотришь — сразу видно — кровопийцы или пьяницы. И женщины в таких вещах не лучше мужчин, если не хуже. На детей смотреть страшно: сущие чертенята, кричат, дерутся, бегают туда-сюда, суют свои носы куда не следует, дерзят кому только можно… Какое счастье, что наши ребята родились в Скутуме!».       Но больше всех прочих девочку разными сведениями подпитывала преданная молодая служанка семейства Хаффов — Эльмира, которую Вардан и Даяна всегда брали с собой в Гладиус в качестве помощницы. Эля с ужасом и уважением рассказывала Лее о северном суровом королевстве, его свирепых жителях и необычных порядках, чем всегда вызывала интерес последней. Правда, девушка довольно часто приукрашивала, а иногда и вовсе добавляла что-то свое, однако лиловоглазую девочку это не волновало. Она обожала слушать красноречивую и умную Эльмиру, которая с таким самозабвением говорила о жестоких чудесах земли Меча. Как бы Авилее хотелось назвать добродушную служанку своим другом! Но… Лея была выше, намного выше по статусу, и ее гордость на пару с воспитанием мешали сделать ей такой шаг.        «Сколько же придется времени потратить на дорогу?» — думала Авилея, — «Она длинная, даже если ехать в самой лучшей карете на самых быстрых лошадях, на третью неделю я едва подберусь к границе Гладиуса! А надо еще добраться до столицы, а оттуда до Аркса! И если учебный год начинается двадцатого августа, получается…» — она чуть не подскочила от внезапной мысли, — «Получается выдвигаться придется на этой неделе! Почему же так скоро?! Дали бы время свыкнуться с тем фактом, что я буду общаться с неотесанными, некультурными людьми… Эля говорила мне: в школе гладов нет нормальных предметов, которые нам преподают в Скутуме, — начала вспоминать Лея, — У них всё военная подготовка, бешеные скачки или походы в горы. И дети живут в каких-то ветхих лачужках по нескольку человек в каждой, причем я вполне могу оказаться с мальчиками… Школа, вроде, вообще представляет из себя не то башню, не то крепость, холодную и мрачную, окруженную черными деревьями… Как я там учиться буду?!».        Девочка ощутила, как к глазам подступили неизбежные слезы, и она уже хотела заплакать в бархатную декоративную подушку, имевшую несчастье оказаться поблизости, но тут раздался негромкий стук в дверь. Авилея зло крикнула:       — Уходите! Не мешайте мне! Дайте побыть одной!       — П-прости, — робко отозвался мягкий знакомый голос, — Я… я не хотел…       — Лукьян! — Лее стало стыдно за то, что она накричала на единственного своего маленького товарища, — Мог бы сразу сказать, что это ты. Заходи. Для тебя дверь всегда открыта.       Невысокий бледный мальчик со смущенным и извиняющимся видом аккуратно сел на край кровати рядом с сестрой и невольно улыбнулся, увидев ее убежище из одеяла и подушек.       — Может почтишь меня своим присутствием? — с улыбкой сказал он, положив руку на бугорок.       — Тебе мой вид не сильно понравится, — пробубнила в ответ Авилея, но из своего «домика» выбралась, щурясь с непривычки от ярких лучей.        Мальчику стоило больших усилий сохранять серьезность. Все-таки растрепанные косички Леи, ее приплюснутый нос, сбившаяся заколка и помятое розовое платье добавляли ей сходства с большой сердитой птичкой. Но его мимолетное веселье мигом прошло, когда он увидел покрасневшие глаза девочки.       — Ты как? — участливо поинтересовался Лукьян.       — Как видишь, — постаралась улыбнуться она, но ее улыбка больше походила на болезненную гримасу, — Эта новость, конечно… Чего-чего, а такого я не ожидала…       — Как ты думаешь, мы можем что-нибудь сделать? — уже более решительно спросил рыжеголовый мальчик.       — Не сможем. Не пойдем же мы против воли короля, — обреченно покачала головой Лея, и ее брат сник.       — Кстати… Не хочу тебя расстраивать, — промямлил Лукьян, — В общем… Уже послезавтра ты едешь… туда…       — Я так и знала! — с отчаянием воскликнула девочка, и из ее глаз потекли слезы.        Мальчик приобнял ее за плечи и прошептал что-то утешительное, пытаясь успокоить. Авилея была, несмотря на грусть, безумно счастлива. Да и как можно думать о несчастье, если рядом есть человек, любящий тебя всей душой? Несколько минут брат и сестра сидели рядышком, и хотя были абсолютно разными и внешне, и внутренне, думали об одном и том же. О предстоящей долгой разлуке… Наконец Лукьян нарушил молчание:       — Давай помогу тебе собраться? Я, кстати, подыскал несколько неплохих книг тебе в дорогу, чтобы не так скучно было… И я упросил маму… Когда надумаешь, испечем тебе печенье… Твое любимое. Песочное.       — Спасибо, Лукки! — с чувством поблагодарила девочка, и брат расцвел улыбкой, — Может, перед готовкой сходим погуляем на заднем дворе? Флосы распустились. Только приведу себя в порядок, — она красноречиво посмотрела на платье и косички с «петухами».       — Отлично! — обрадовался Лукьян, обожавший прогулки на свежем воздухе, — А к маме с папой ты пойдешь? Помнишь…       — Нет! — резко оборвала его Авилея и добавила мягче, — Не очень хочется. Ты жди меня внизу, я вот-вот буду.       — Хорошо, — не стал спорить мальчик.        Он открыл большое, от пола до потолка, окно. Чуть правее росла раскидистая липа. Хрупкий на вид Лукки ловко, словно обезьянка, прыгнул с оконной рамы на толстую, прочную ветку, с радостным видом переставил цепкие руки на гибкую молодую ветвь, и стал перебирать ладонями, продвигаясь все ближе к земле. Спустя несколько секунд он разжал пальцы и красиво приземлился на ноги, правда, чуть не потерял равновесие. Лукьян помахал сестре с гордой улыбкой. Девочка лишь покачала головой. Она не сильно любила такие трюки мальчика, но ему ничего не говорила, видя самый искренний детский восторг в огненных глазах.        Оставшись одна, она аккуратно причесалась, заплела тонкие темные косички, перевязанные лиловыми лентами, до самых колен, надела самое простое любимое фиалковое платье на пуговицах, прекрасно сочетавшееся с фиолетовыми глазами, смыла влажные дорожки с лица и поправила заколку. «Хватит грустить», — подумала Лея, — «Оно того не стоит. Последние два дня с Лукки я проведу так, чтобы он не думал, что старается для меня зря. Жизнь коротка, и я не стану тратить ее на грусть и злость», — решила она.