Когда меня не станет — я буду петь голосами Моих детей и голосами их детей. Нас просто меняют местами Таков закон сансары, круговорот людей. Баста
Эта история началась с того, что Ребекка Мейсон, в девичестве Пайпер, премьер-министр Британии вышла из машины в районе волшебников. В руках она держала черную папку с документами, которая ей немного мешала поправить юбку. Район был очень средней престижности, и сверкающая машина, от которой веяло богатством и властью, здесь выглядела так, будто посреди глухого села высадилась летающая тарелка. Невидимая рука мягко захлопнула за миссис Мейсон дверь, и ее каблучки шустро зацокали по плиткам, ведущим к дому. Домик был, по мнению самой Ребекки, невероятно крохотный, но по-своему милый и уютный, отдающий теплом домашнего очага и почему-то выпечкой. Китти Джонс, живущая здесь, всячески протестовала против таких ассоциаций: по ее мнению, огромная двухэтажная махина была слишком велика для нее одной, и искренне не понимала, как люди живут в домах еще больших. Остановившись у двери и зябко поежившись — на улице было прохладно, миссис Мейсон звякнула в небольшой медный колокольчик. Дверь с рождественским венком ей открыл чернокожий мужчина с костью в носу. Увидев ее, он не сказал ни слова, пропуская внутрь. Кэтлин Джонс, министр по защите прав людей, лишенных магического дара, в это время занималась тем, что доставала из духовки свое первое в жизни печенье. Горячий противень выскользнул из прихватки и с грохотом, которому бы позавидовал залп тяжелой артиллерии, упал на пол. — Бекки! — Китти столкнулась с подругой нос к носу. — Что случилось? Через полчаса, пока Китти, обжигая руки, пыталась отковырять прилипших имбирных человечков самого уродливого вида от противня, Ребекка, едва не плача, поведала ей свою беду. В скором времени вступал в силу законопроект, отменяющий варварскую традицию наставничества и отбирания детей у родителей. Теперь самим волшебникам разрешалось иметь детей и обучать их и, более того, абсолютно любой человек любого возраста с предрасположенностями мог обучаться магии. Конечно, небесплатно. В будущем предполагался еще один проект по поиску особо одаренных детей, стоимость обучения которых полностью брало на себя государство, но до этого было еще много работы. — Это я знаю, — Китти какое-то время рассматривала отломленную ногу человечка, а после засунула ее в рот. Несмотря на непрезентабельный вид, на вкус печенье оказалось очень даже неплохим. — Это вообще-то мой проект. И зачем ты мне об этом рассказываешь? — Я хотела усыновить ребенка, — призналась Ребекка. — Ему пять. Я, как только его увидела, сразу поняла — мое, никому не отдам. — Это я тоже знаю, — терпеливо напомнила Китти. О том, что сама Ребекка не могла иметь детей, она не знала и никогда не спрашивала, но догадывалась. По крайней мере, развод у нее был по очень близкой причине. — И что? — В смысле, и что? — Ребекка стукнула рукой, из-за чего многострадальный противень задребезжал по столешнице. На Китти это впечатление не произвело. — Премьер, после вступления в силу закона о запрете наставничества, усыновляет ребенка простолюдинов. Ты понимаешь, как это выглядит со стороны? Китти продолжала методично лишать конечностей бедных человечков, складывая их расписную вазочку. — Со стороны это выглядит так, будто она пытается обойти закон, — Аранол стоял в дверях в том же облике чернокожего мужчины с костью-пирсингом. — В принципе, обычное дело. — Вот именно! — Ребекка Аранола побаивалась, как побаиваются соседского бультерьера без намордника. Хозяева, конечно, убеждали, что он не кусается, но кто знает, что творится в этой зубастой голове? Но сейчас она искренне обрадовалась нежданному союзнику. — Ты представляешь, какое это пятно на моей репутации? — Это зависит оттого, что тебе важнее: Мартин или твоя репутация. Ребекка закатила глаза. — Не передергивай! Ты знаешь, какое шаткое у меня сейчас положение. Британия только начала отходить от… — она стрельнула глазами на Аранола, — кхм, войны с Америкой. Еще один государственный переворот мы просто не выдержим. Китти тяжело вздохнула и отставила вазочку с печеньем в сторону, посмотрев на эту неуемную женщину. — И что ты предлагаешь? — Усынови ты его. До Китти не сразу дошло, что ей только что предложили, а когда дошло, рассмеялась, убирая с лица крашеные в каштановый волосы. Потом она поняла, что ей это предлагали всерьез. — Ты с ума сошла? — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Китти! Он ведь пропадет! — Я ничего не понимаю в детях! — В них никто ничего не понимает! Тебе все равно рано или поздно придется брать кого-то на обучение, так возьми его, какая разница? — Ребекка, это ребенок, а не бездомный кот, что значит «возьми его»? Ребекка в ответ неистово закивала головой. — Вот именно! — она открыла папку для бумаг, в которой вместо ожидаемых документов оказались детские рисунки. — Он намного лучше бездомного кота, это я тебе могу гарантировать. Посмотри на это, у него же талант! Китти ради интереса взяла рисунок, который лежал выше всех. На нем был нарисован морской пейзаж. Вода при этом была ярко-фиолетового цвета — видимо, у ребенка не было синего карандаша. Да и то, что это море, было понятно только потому, что на него указывала стрелка с корявой подписью. Поверх моря почему-то ехала машина. Она угадывалась по огромным черным колесам и больше напоминала саркофаг. — Айвазовский отдыхает, — прокомментировала Китти. Аранол заглянул в рисунок через плечо. Ребекка закатила глаза. — Ты правда не видишь или притворяешься? Китти иронично смотрела на нее поверх бумаги. — Рисунок как рисунок, что в нем такого? — Круги у него очень ровные, — сказал Аранол после некоторой паузы. — И линии четкие, уверенные. Не то, что у некоторых, — он скосил глаза на Китти, но та отмахнулась. Ребекка сложила руки в молельном жесте. — Я больше никогда тебя ни о чем не попрошу! Я буду ему крестной феей! — Ага, а я злой мачехой. — Китти! В конце концов, я твоя начальница! — Нет, нет и нет! Да будь он хоть кандидатом наук, я сказала нет! Весь этот разговор привел к тому, что ровно десять лет спустя пятнадцатилетний Итан Джонс, названный при рождении Мартином, спускался по лестнице вниз, держа в руках монопод. — Здравствуйте, дорогие друзья, сегодня мы вместе с Аранолом будем украшать дом к Рождеству. Все, кто смотрят меня давно, знают, что Аранол — африт первого уровня. Кстати говоря, этим должна заниматься мама, но в этом году у нее столько работы, что… — Мартин, хватит дурью маяться, иди помогай! Мартин был бледен, светловолос и голубоглаз, как рыцарь из детских книжек, и этим мог растопить абсолютно любое сердце, даже Китти, которая это тщательно скрывала, чтобы еще больше не баловать этого несносного подростка. — У меня пять тысяч человек в прямом эфире! Аранол стоял у окна в облике страуса и клювом привязывал бело-золотые бантики на жалюзи. Перед ним стояла огромная коробка со всякой, по его мнению, совершенно безвкусной рождественской ерундой, в которую он время от времени прятал голову, как в песок. — Сумасшедшее поколение, — страус чихнул и прожег очередной бантик снопом искр. — Уже семь! — восторженно воскликнул Мартин, в одну секунду оказавшись рядом со страусом. — Аранол, поздоровайся! — Я тебе кто, цирковая зверушка? — проворчал африт, чем вызвал лавину лайков в свою сторону. Мартин снова развернул камеру к себе и обворожительно улыбнулся. Лайков значительно поубавилось. — Не обращайте внимания, он не всегда такой зануда. Просто у него сегодня дурное настроение, потому что он уже целую неделю не был в Ином Месте. Да, что такое Иное Место, я объяснял в одном из постов, можете заглянуть туда. Мартин вел блог о магии, где доступным языком рассказывал самые азы. Некоторые его рубрики вел Аранол, чем Мартин невероятно гордился и постоянно упоминал об этом. Огромное количество молодого поколения не только волшебников, но и простолюдинов с удовольствием читало его мысли. В прямых эфирах Мартин часто отвечал на самые частые вопросы, вроде продают ли волшебники души, почему демоны такие страшные и почему джинны не исполняют по три желания. Все началось с одного магического форума, где ученики обсуждали домашнее задание по одному из древних языков. Так уж вышло, что Мартин, случайно зайдя туда, осознал, что большинство заданий, над которыми ломали голову его ровесники, для него не составляют труда, и решил, что должен помочь. Благодаря легкому и дружелюбному слогу, а, может быть, еще удаче, на него обратили внимание простолюдины, начав задавать интересующие их вопросы. А там и до блога оказалось не так далеко. Китти не возражала — чем бы дитя ни тешилось, правда вздыхала иногда мимоходом: — Мы такими не были. — Напомнить, какими мы были? — хихикала Ребекка, и Китти тут же замолкала. Наверху послышалась возня. Китти выпихивала ногой из своего кабинета сразу три коробки, набитые макулатурой и всяким хламом, который не выдержал ежегодного расхламления. — Мартин, сейчас дурное настроение будет у тебя! Еще один толчок ногой — и одна из коробок съехала по лестнице. Мартин знал, что Китти ему не родная, но считал это абсолютно неважной информацией, с детства называя ее мамой. Она была в смешном свитере до колен со схематичными Вратами Птолемея на груди — прошлогодний подарок Аранола, который, как он утверждал, связал сам. Никто особо не поверил в это, но Китти все равно пришла в восторг. — Это еще почему? — Почему? — она смахнула морщинистой ладошкой пот со лба. — Я тебя о чем просила еще вчера? Мартин задумчиво склонил голову набок. — О чем? — спросил он у своих подписчиков, где ему сразу прилетело полсотни ответов. Китти терпеливо ждала, уперев руки в бока. — А-а-а! Я вспомнил. Сейчас. — Не сейчас, а сейчас же! Мне с утра мистер Баттон звонил, я чуть со стыда не сгорела. Сколько можно ему книги не возвращать? — Ну ма-ам! — Мартин, это просто непорядочно! И заодно сбегай в магазин и купи ему чая. Деньги у входа возьми. Только не тот модный, который Ребекка пьет, а… — Зеленый без ароматизаторов, тот, что подороже. Помню я, — Мартин привычно насупился от поучительного тона. — Он меня уже им запичкал. — Вот умница, спасибо, дорогой, — донеслось сквозь шуршание по полу очередной коробки. — Люблю тебя! — И я, — привычно отозвался он, хватая рюкзак у двери. Вчера он сложил туда все прочитанные учебники, чтобы отнести, но откладывал это дело до последнего и в итоге забыл. — Эй, я не понял! — страус, обернутый в праздничную гирлянду, резко поднял голову из коробки. — А кто мне помогать будет? Мартин замер. Перспектива лишний раз не встречаться со вредным стариком обрадовала его. — Я могу, но тогда ты сам пойдешь к мистеру Баттону. — Вот еще! Хочешь, чтобы я его сожрал? — А ты хочешь, чтобы он сожрал меня? Китти вышла на лестницу. — Так вы, оба! — что именно они оба должны были сделать, она заранее не придумала, поэтому решила выразить все своим грозным видом. — Вы хотите сегодня меня до ручки довести? — Ну ма-ам! — Быстро! Иначе один пойдет рисовать пентакли, а другой в них сидеть. Я все сказала! — Китти удалилась и через некоторое время снова послышался шорох картонных коробок. Они со страусом переглянулись. — И шапку надень! Мартин закатил глаза, представив, что ему нужно будет снова выслушивать лекции о том, как жирно нужно наводить защитные линии, а еще не мельчить во втором ряду рун. В открытую дверь ворвался морозный воздух. В кои-то веки в Лондоне выдалась снежная зима. Из сурово-серого неба на землю срывались снежинки, таявшие на грязной земле. Можно было бы подумать, будто это картина грифельным карандашом, если бы не единственная яркая точка, двигающаяся вдоль дороги. — Ты уверена, что это он? Два призрака, сидящие на крыше, наблюдали за Мартином. Натаниэль с неприкрытым сомнением смотрел, как подросток едва не упал, споткнувшись о бордюр, потому что беспрерывно таращился в телефон. Будущий автор учебников, по которым будет учиться не один десяток поколений волшебников, шел по дороге, активно обсуждая что-то с подписчиками по этому новомодному Интернету. Клеопатра пожала плечами. — В этом деле нельзя быть ни в чем уверенной, но все даты совпадают. Прямо как у тебя с Глэдстоуном. И закатывает он глаза в точности, как Птолемей! — Я не помню, чтобы Птолемей закатывал глаза. — Но если бы он их закатывал, то делал бы это точно так же! Натаниэль нахохлился, из-за чего стал походить на недовольного жизнью голубя. — Ладно, неважно. Посмотрим. — Посмотрим, — не стала спорить Клеопатра. — Мне еще к писателю заглянуть нужно. — Зачем? — не понял Натаниэль. — Мне в Библиотеке автобиография Бартимеуса на глаза попалась. Не поверишь, читала запоем, как приключенческий роман! Думаю издать попробовать. Надо пару идеек подкинуть, мало ли, может, и получится что-нибудь путное. Прошел уже год с тех пор, как Соломон ушел на перерождение и Натаниэль занял его место. Почти всех советников и их подчиненных распустили — без духов смысла в таком огромном штате не было — и система «худших» и «лучших» развалилась. Следом за Соломоном ушли на перерождение Жанна и, наконец-то, Тесла. Жан опроверг теорию Птолемея о том, что все слои находятся друг над другом. На самом деле они вращались друг за другом против часовой стрелки, и ощущения во время телепорта зависело от того, совпадало ли направление с этим движением или нет. Эта новость потрясла весь научно-магический мир, и от шаманов даже пришло письмо о том, что он будет прощен, если припишет это открытие им. Жан долго смеялся, читая его. Он стал кабинетным ученым и кропотливо занимался тем, о чем когда-то мечтали Птолемей и Соломон: соединял волшебные и шаманские техники, чтобы добиться полного симбиоза человека и духа. Несколько его открытий Клеопатра подкидывала волшебникам на Землю и с удивлением обнаружила движение с мертвой точки. Спустя века Жан много раз слышал, что он на голову выше своего наставника, но каждый раз отказывался верить в это. — Это потому, что я стою на его плечах, — отшучивался он. Одним из ранних открытий Жана был Вызов, который позволял на время призывать погибших духов на слои, как когда-то на Землю, но Жан сжег его формулу и никогда никому не говорил о ней, доверившись только Натаниэлю. Натаниэль втайне пользовался ей, изредка вызывая Бартимеуса. Тот не возражал, только очень удивился первый раз и пробормотал что-то нечленораздельное про то, что никакого покоя ему нет. Спустя еще два десятка лет Китти попала на слои, и Натаниэль наконец-то смог обнять ее по-настоящему. Они с Бартимеусом здорово поссорились, споря, кто скучал по ней больше, пока она пыталась их разнять. На слоях Китти долго оставаться не пожелала. Они с Натаниэлем ушли в один день и переродились, несомненно, в еще более сумасшедшее поколение. Поколение, которое изменит этот мир.КОНЕЦ