Твоё личное божество

«Я люблю тебя», – произносит будто совсем чужой голос. Юлик внимательно смотрит на тебя и закусывает губу. Он знает, что тебе это нравится. – Я готов на что угодно, Юлик, я.., – слова даются с трудом, складывать их в осмысленные фразы ещё сложнее, когда Онешко сидит на твоих коленях, положив ладони на твои плечи, и совершенно игнорирует понятие личного пространства. – Руслан, ты бы убил за меня? – Нежный голос раздаётся слишком близко к уху, по телу пробегает мириад мурашек. – Я бы убил кого угодно, – говоришь в шею, затем оставляя влажный поцелуй сильно ниже скулы, – Я бы и себя убил, Юлик, если бы ты захотел. Хмыкает в волосы, зарывается в них лицом и правой рукой, сминая короткие пряди, с минуту думает о чём-то. Наконец, немного отстраняется, чтобы поймать твой взгляд: – Убей, – на выдохе, – если перестанешь меня любить, – левая рука сжимает плечо чуть сильнее, чем стоило. Болезненно морщишься. – Тебя или себя? – Перемещаешь руки на его талию. – Обоих, – произносит в твои губы. – Это невозможно, Юлик, я никогда... Ты целуешь его, сначала нежно, но потом наращиваешь темп, прикусывая нижнюю, а затем проводя языком по верхней. Юлик трется о твои бедра, не можешь сдержать приглушенного стона. Отстранившись, замечаешь остатки улыбки на раскрасневшихся от поцелуя губах. Заметив, что ты смотришь, Юлик возвращает сбежавшую улыбку, показывая верхний ряд ровных зубов. Красивый. Невероятно красивый. Заползаешь ладонями под его толстовку, проводишь руками снизу вверх, чувствуя каждый изгиб, Юлик вздрагивает и чересчур резко выдыхает, когда ты касаешься сосков. Слегка сжимаешь и прокручиваешь в пальцах. Не очень сильно, чтобы не причинить боль, но и достаточно ощутимо, чтобы поймать тихий стон. – Сними... её, – рваными выдохами в волосы. Ты послушно снимаешь толстовку с Юлика, кидая ее на диван рядом с вами. – Ты хочешь в спальне или здесь? – Спрашивает, стягивая футболку с тебя. – Без разницы, хоть на полу, – притягиваешь для нового поцелуя. Юлик целуется медленно и осторожно, будто каждый раз боится, что ты отстранишься или запротестуешь. И каждый раз ты его разубеждаешь в этом, грубо сминая его губы своими, придерживая за затылок и проталкивая язык до того момента, пока он не коснётся середины языка Юлика. Это всегда служит сигналом к действию, после которого он тоже начинает двигаться активнее, кусаться и постанывать. – Мне очень нравится целовать тебя без лишней растительности вокруг рта, – прервав поцелуй, ухмыляешься. – Ой, не завидуй, что у меня растёт, а у тебя нет, – шутливо хлопает тебя ладонью по груди. Не рассчитал. Немного больно. Не подаёшь виду, но красный след проявляется на коже слишком быстро. Заметен даже в полумраке квартиры. Юлик сразу же извиняется и целует в место шлепка, затем проводя языком вверх, затрагивая им ключицы. Это твоё слабое место. Дышать становится чуть тяжелее, ладони, до этого покоящиеся на талии Юлика, непроизвольно стремятся вниз, оглаживая бёдра и ноги. – Мешается уже, – произносит куда-то вбок, прислоняясь лбом к твоему плечу и спешно стягивая с себя спортивки. Ему приходится встать, и как только они касаются пола, ты сразу же обхватываешь его за пояс и заваливаешь обратно на диван, ставя руки по бокам от его плеч и нависая сверху. Какой же он красивый. Возбужденный и с неприкрытым желанием в занявших всю радужку зрачках. Он снова закусывает губу, скользя взглядом по твоему телу. Ты знаешь, что ты не атлет, но Юлик никогда не жаловался и не предлагал составить ему компанию в спортзале. Однажды он сказал, что влюблялся не в твое тело и окончательно полюбил тоже не за рельефы. «Оставь спорт мне», – произносил с улыбкой, покупая твой любимый энергетик. Юлик обхватывает тебя за шею, притягивая для поцелуя. Не так быстро. Ухмыляешься, сбрасывая его ладони и выпрямляясь, опираясь теперь только на колени. Слышишь разочарованный вздох. Подожди, солнце, скоро тебе будет не до поцелуев. Расправляешься с ремнём и молнией на джинсах, скидывая их за ненадобностью. На серых боксерах уже темнеет пятнышко от предэякулята. Скидываешь в околодиванное пространство и их. Продвигаешься чуть дальше по плоскости дивана так, чтобы Юлик полностью был перед тобой. Ступней касается твоего колена, как бы напоминая о своём существовании. Как тут забыть. Наклоняешься, целуя чуть ниже пупка. Кожа Юлика покрывается мурашками, ты ощущаешь их сразу же, как кладёшь ладони ему на бёдра. Ухмыляешься, повторяя содеянное. Слышишь приглушённый стон. Отлично. Пальцы поддевают резинку трусов, медленно стягивая ткань вниз, позволяя обнажиться уже полностью эрегированному члену. – Русь, – сдавленный шёпот-просьба. Ты понимаешь и без слов. Склоняешься ниже, проводя языком у самого основания, чувствуешь цепкие пальцы Юлика в своих волосах. Обхватываешь член рукой, водишь вверх-вниз, естественная смазка позволяет делать это ловко и в нужном темпе, порождая новые волны мурашек и сдавленных стонов. Ничего, скоро ты отучишь его контролировать громкость голоса во время секса. Губами обхватываешь головку, сильно втягивая воздух и пытаясь создать во рту вакуум, Юлик на секунду сильнее сжимает пальцы, сразу же расслабляя кисти, а затем снова зарываясь, слегка царапая и хаотично перебирая пряди. Не знает, куда деть руки. Тебе становится уже очень некомфортно. Внизу живота болезненно ноет. Выпускаешь член Юлика изо рта, напоследок проводя ладонями по внутренней части бёдер и целуя в тазовую косточку. Юлик слегка подмахивает бёдрами, просит продолжения, неосознанно поскуливая, но у тебя совсем другие планы. Окончательно избавляешь его от боксеров и тянешься к предусмотрительно оставленному рядом с диваном рюкзаку, под нетерпеливые «Руслан-Руслан-Руся» вынимая из него смазку и презервативы. Быстро вводишь смазанные пальцы между ягодицами Юлика, вызывая хриплый стон и чувствуя, как он сам насаживается глубже. Нетерпеливый. Минута растягивающих движений пальцами, хриплых «Да всё, хватит, я уже...», касаний ладонью свободной руки очерченных кубиков пресса и широкой груди. Ты ловишь себя на восхищенной мысли: «Мой». Барабаном в голове, учащенным пульсом по венам. Вынимаешь пальцы, чтобы быстрым отработанным движением раскатать презерватив по всей длине. Юлик уже изнывает, приподнимает и опускает бёдра, не понимая, как удобнее будет тебе его взять. Притягиваешь его за талию ближе к себе, на секунду опускаясь к груди и целуешь, лижешь, покусываешь, пока он не хлопает тебя по плечу: – Пожалуйста... не мучай. Ты киваешь, ты всё понимаешь, но оттягивание момента лишь усиливает его значимость. Одного взгляда на распалённого, жаждущего Онешко хватает, чтобы предыдущая мысль разбилась в крошки. Ты приставляешь головку ко входу и, втянув Юлика в поцелуй – неровный, грязно-слюнявый, с умоляющим шёпотом в рот – входишь резко на половину, затем медленно и аккуратно вставляя до основания. Юлик шипит в поцелуй, сбивчиво дышит, а тебе необходима пара невероятно долгих секунд, чтобы взять себя в руки, не сорваться и не начать вбиваться до основания, сбивая темп и впиваясь в Юлика пальцами, зубами, чем придётся, чтобы только ощутить – глубже, ближе, как одно целое. Но ты слишком любишь его, чтобы думать только о себе. Лишь когда Юлик сам просит: – Уничтожь меня, Руслан, я хочу грубо, – ты срываешься. Тебя не нужно просить дважды, ты сразу же берёшь другой темп, выходя почти до конца и снова резко-грубо вбиваясь так, что при каждой фрикции твоя мошонка звонко шлепается о чужое тело. Хотя какое оно чужое, если тело Юлика ты знаешь до мельчайших подробностей. Каждую родинку, каждую царапину ты готов обвести языком, поцеловать, коснуться. Но на это нет времени. Никогда не было. Наверное, эта мысль слишком романтична и соплива, но ты слишком часто ловишь себя на ней, чтобы отбросить и забыть: ты тайно мечтаешь о том, чтобы бросить это все, убежать от всех-всех людей и купить вам с Юликом маленький домик у моря. Хотя бы в том же Сочи. Тебя душит нынешняя жизнь, нынешняя обстановка дел. Но контент Юлика теперь всегда парный, всегда с друзьями. Каждая гейская шутка, каждый их взгляд в его сторону заставляет тебя непроизвольно сжимать губы и кулаки, впиваясь ногтями в ладонь. Ты знаешь, что Юлик только твой, но подсознательно ты хочешь укрыть его от всего мира, от всех остальных людей. Это очень эгоистично. Но ты и никогда не был праведником. И сейчас, когда Юлик так стонет и извивается под тобой, отвечая на каждое движение, короткими ногтями проводя по спине, несильно царапаясь и подставляя лицо, шею, ключицы для поцелуев, тебе невероятно спокойно и хорошо. Убил бы ты за него? Да ты бы уничтожил хоть целую планету, если бы он захотел. Если бы это вызвало у него улыбку, если бы это разгладило хотя бы одну из появившихся на его лице усталых морщинок. Ты хочешь быть ещё ближе, бесконечно ближе, хочешь проникнуть пальцами под кожу, а не просто сжимать его, насаживая на себя все глубже. Ты хочешь, чтобы губы в губы, глаза в глаза, одним дыханием на двоих. Ты готов пойти на заведомо проигрышную войну, пасть собственной грудью на вражеские мины, зубами вырвать сердце любого врага, если будет хоть малейший шанс, что в итоге Юлик будет счастлив. Под тобой искажается в удовольствии профиль греческого бога. Когда ты сказал ему об этом, он только рассмеялся и сказал, что с греческими богами у него столько же сходства, сколько у тебя с его пушистым корги, а ты лишь закусил губу и отвёл глаза, пожимая плечами. Одно слово – и ты бы с удовольствием занял место его собаки. Возможно, это извращённо. Твоя любовь к нему извращена, ведь это скорее одержимость. Но когда твой личный бог стонет и просит ещё, когда целует рвано, мажет губами по подбородку и путается пальцами в волосах, жарко шепча твоё имя, ты не понимаешь, какие ещё можно испытывать чувства по отношению к нему. Слегка меняешь угол и вбиваешься глубже, заставляя Юлика сладко кричать от каждой фрикции, больно сжимать твои волосы и царапать шею. Ты не чувствуешь ничего, кроме благоговения, когда идеальное лицо заходится в истоме, когда ты осознаешь, что это все – твоих рук дело. Перехватываешь его запястья и прижимаешь к изголовью дивана. Юлик бьется, изгибается, подаётся вперёд – ещё сильнее, ещё глубже, чтобы остаться в венах, чтобы потечь с кровью в самое сердце. – Руслан... Руслан! – Кричит, сбивается, не может подобрать слов, ты проводишь языком от груди до шеи, прикусываешь тонкую кожу, сразу же зализывая. Невероятно хочется оставить засос, метку, которая кричала бы: «Не трогать, это принадлежит Руслану, перестаньте смотреть на него, перестаньте касаться, даже не думайте хотя бы допускать мысль, что вы когда-либо сможете сделать его и своим богом!», но Юлик очень расстроится, если ты оставишь отметину, потому что тогда в комментариях будет обсуждение не самого видео, а засоса на его шее. А тебе хочется плюнуть на все это и искусать его, оставить багровые безболезненные следы не только на шее, но и на бёдрах, на ключицах, на так маняще выпирающих тазовых косточках – везде, куда ты дотянешься, и чтобы все знали, что их оставил именно ты, даже друзья, даже бабульки на улицах, даже дети в комментариях. Но слова Юлика – закон, который ты не нарушишь и под страхом смертной казни. Каждое «люблю», каждое «ты такой потрясающий», исходящее от него, будто запускает твоё сердце заново. Ты помнишь каждое его признание – и все они находятся на твоём мысленном алтаре поклонения, к которому ты обращаешься в тяжелые моменты, который помогает тебе засыпать и просыпаться день за днём, не бросать все это, сбежав в другую страну, а продолжать заниматься тем, что так беспощадно душит. – Руслан, я уже скоро, – хриплый полушепот-полустон вырывает тебя из потока мыслей, ты киваешь и целуешь его в плечи, за ухом, прикусывая мочку, заставляя его дергаться и стонать так чудесно, что ты и сам уже готов кончить. Ещё пара фрикций – и Юлик изливается себе на живот с твоим именем на губах. Ещё пара болезненно долгих секунд, последние завершающие движения – и ты кончаешь следом, уткнувшись носом в солёно-влажную шею самого прекрасного человека во вселенной, ощущая его руки сцепленными на твоей спине. Не хочется отстраняться, хочется до конца своих дней остаться так – единым целым, когда ты обнимаешь его в ответ и слышишь неразборчивый шелест каких-то невероятно милых слов в твоё плечо. Аккуратно выходишь из расслабленного под тобой тела, снимая, завязывая и выкидывая использованный презерватив. Ты потом уберешься. Сейчас ты ложишься рядом с прикрывшим глаза Юликом, разглядывая выражение абсолютного удовлетворения на его лице. Ты тайно гордишься собой. Целуешь в лоб, бровь и прикрытые веки, твой бог расплывается в улыбке. Щурится и ладонями обхватывает твоё лицо: – Ты невероятный. Я тебя обожаю. Расцеловываешь. Юлик смеётся. – А что мне делать, если ты меня разлюбишь? – Спрашиваешь, перебирая белые пряди разметавшейся челки. – Тогда заставь меня влюбиться снова. – Улыбка и хитрый прищур, – Однажды ведь у тебя уже получилось. Однажды – и, кажется, навсегда. У тебя перехватывает дыхание, на алтарь в голове ложится ещё одно признание от твоего бога. На душе становится так тепло, что мысль оставить все как есть и отложить сочинский домик в долгий ящик уже не кажется такой уж неправильной.