Потерянный рай

Чудесная страна исчезает неожиданно. Совершенно не по их воле. Пропадает в безвременье, будто ничего и не было. Как странно быть здесь спустя пару секунд, когда Там пол жизни минуло. Голова кругом идёт. Ясно одно: как прежде в этой реальности им существовать никогда не суждено. Потому что мудрость накоплена годами, величие въелось в кожу, руки слишком сильно сжимают дарованную власть. А ещё все чувства и эмоции пережитые за годы уже не исчезнут из их сердец, как исчезла Нарния из их жизни. Это наказание какое-то? Собственно, они не особенно задумывались, что им придётся сюда вернуться. Никто их не предупредил. Они уже жили там, уже выстроили всё. И, пожалуй, если бы им дали выбор, они бы ни за что к этой жизни не вернулись. Однако кто их спрашивал? Любой из миров бывает жесток. Певенси – взрослые люди, великие короли и королевы, заточённые в телах детей. Переглядываются растерянно, делят один секрет на четверых. И им жить с этим. А Нарнии теперь жить без них. Сколько же лет понадобится, чтобы смириться? К Нарнии они привыкли мгновенно, Нарния у них в жилах. А здесь всё иначе. Здесь мир серый, недружелюбный и, кажется, больше не родной. Там они были нужны. А здесь они неясно зачем. – Как думаете, мы ещё вернёмся? – тихо спрашивает снова маленькая Люси, когда они молча сидят в гостиной, слушая тоскливые удары дождя о подоконник. Ответом ей служат печальные лица и пожимания плечами. Если бы они знали! Но надежда не теряется. С ней жить куда проще. Питер и Сьюзен нечаянно сталкиваются взглядами. У них на одну причину вернуться больше, чем у Люси с Эдмундом. И они об этой причине никому никогда не скажут. Однако помнят. Ни на секунду забыть не могут. Они снова дети. И вот всё как прежде. И вот пресловутая нормальная жизнь. Вечером Питер ловит за локоть Сьюзен, идущую по коридору, чтобы затащить её в один из тёмных пыльных углов профессорского дома, где пахнет плесенью, а внизу, кажется, слышится копошение мышей. Она тихо ойкает, спотыкается, хватается крепче за его руку, едва не падая. Королева Сьюзен Великодушная не позволила бы себе подобной неуклюжести. Но простой девочке Сьюзен Певенси, конечно, можно. Питеру непривычно видеть её вновь угловатым подростком в поношенной одежде, с острыми коленями, осунувшимся лицом и обгрызенными ногтями. Он привык любоваться прекрасной молодой женщиной. Но, как ни странно, теперь она не кажется ему менее красивой. Сьюзен в любом возрасте будет для него самой неотразимой в любом из миров. – Что нам делать? – шепчет он. Сьюзен понятия не имеет. Всё это безумно. То что нормально было там, пожалуй, будет совсем ненормально здесь. И она хотела бы броситься на шею Питеру, ощутить такие необходимые жаркие объятия и заставляющие её забывать обо всём на свете поцелуи, но ведь они обычные мальчик и девочка, брат и сестра. Не король с королевой. А это непонятным образом всё меняет. Будто ставит границы. Слишком обычная жизнь для чего-то настолько выходящего за рамки. Они любят друг друга не меньше. Но здесь любить нужно молча. Когда Питер, по обыкновению поддаваясь порыву, тянет её ближе к себе, Сьюзен твёрдо выставляет вперёд ладошку. – Нет, Пит. То что было в Нарнии, в Нарнии и останется. Он согласно кивает. Берёт себя в руки, отпускает её, поступает, как должен, ведь именно он здесь самый старший и несёт за всех ответственность. Потому что она права. Нельзя так, нельзя начинать снова в этом мире. Да только вот теперь в Нарнию хочется вернуться больше всего на свете. Сьюзен всё ещё пахнет причудливыми цветами, которые росли только там. Время тянется долго. Они растут медленно. И всё ждут чего-то. С каждым годом надежда всё меньше и меньше. Им страшно произнести это вслух, но каждый размышляет о том, что, возможно, больше никогда не... Сьюзен торопливо идёт, стараясь не наступать в трещины на неровном асфальте. Разрушения после войны, кажется, никогда не восстановят. Лондон выжжен, взорван, разбомблён. Везде только серость, смерть и боль. Хрупкие пальцы крепко держат ручки сумок. Аж костяшки белеют. Сьюзен тяжело, но она никогда не сдастся, такова её натура. Питер забрал бы всю тяжесть себе, да только у него у самого руки полны покупок. Не так уж и часто бывают дни, когда на городском рынке можно всё купить, поэтому они и вынуждены сейчас нести домой такое большое количество. Когда Сьюзен спотыкается и едва не падает, Питер непроизвольно всем телом подаётся к ней, чтобы, в случае чего, бросить всё и кинуться на помощь. Но она удерживается. Как всегда удерживается. – Осторожнее, моя королева, – полушутливо срывается с его губ. Она резко поворачивается к нему. А в синих глазах вспыхивает боль от утерянного. – Прошу, не называй меня так, – говорит она, мгновенно пряча взгляд. Зачем лишний раз ворошить воспоминания, которые в последнее время ничего кроме мучений не приносят? Какая она теперь королева с мозолями на руках, в башмаках на размер больше, под серыми тучами, среди безразличной толпы? А Питеру всё равно. Он глядит на неё и видит невидимую сияющую диадему в спутанных волосах. *** Однажды настаёт день, когда их мечты и ожидания вознаграждаются. День кажется вполне себе заурядным поначалу. Люси чуть не сбивает автомобиль по причине того, что она вечно неосторожна и витает в облаках. К Сьюзен пристаёт очередной восхищённый юнец (минул год-другой и она стала слишком красивой и в этом мире, не понадобилось даже помощи чудесного Нарнийского воздуха). Питер же, не умерив вечной гордости, ввязывается в очередную драку. В последнее время с ним это часто. Сьюзен хмурится, касается кровоточащей ссадины на скуле брата, монотонно отчитывает его. Она без устали твердит, что ему следовало бы свыкнуться, что в этой реальности ему не всё дозволено. А он упорно настаивает, что был королём. Питер не разделяет Там и Здесь. Питер слишком вжился в роль всесильного монарха и теперь это с ним навечно. Ничего не сделаешь. Питеру этого мира слишком мало. А затем долгожданное чудо, поезд улетевший в пространство и свежий воздух. В кои-то веки можно вздохнуть. И осознание, что вот он, их истинный дом. Всё наконец-то правильно, ведь в Нарнии их место. Они со смехом бегут вперёд, срывая с шей душащие галстуки. Босые ноги омывают тёплые волны бескрайнего моря, сверкающего лазурью под палящими лучами огромного солнца над их головами. Искрящиеся брызги летят во все стороны, Певенси резвятся как маленькие дети. Визги, хохот, сумасшедший полёт души. Лишь в Нарнии ощущаешь себя свободным. Развалины Кэр-Параваля встречают духом сна, смерти. Они оторопело смотрят на всё, что осталось от их прежнего жилища. А сердца вдруг сжимает боль. Прошлого не вернёшь. Их Нарнию не вернёшь. Кажется, тысячи лет прошли. И в этом мире они уже давно мертвы. Что же выходит? Они не вернулись домой. Они пришли, очевидно, временно. Никто не произносит вслух, однако каждый мысленно задаётся вопросом, как же теперь быть в роли живого призрака прошлого. Питер достаёт в сокровищнице из ножн меч, ничуть не заржавевший, по-прежнему сверкающий острым лезвием. Он ложится в руку как влитой. Питер горестно усмехается. Король вернулся, где же овации? Эдмунд касается короны на собственной статуе, стряхивая с неё пыль. Смотрит на лицо каменного изваяния и поверить не может, что это он сам. Люси едва сдерживает слёзы, осознавая, что мертвы все, кого они знали. А ведь именно они и были Её Нарнией. Оказалось, потеря безвозвратна. Они мечтали вернуться, но и подумать не могли, что так выйдет. А Сьюзен вдруг обнаруживает, что рога нет. И становится страшно. Значит, что-то произошло. Испуганно жмётся к Питеру и хватает тёплую ладонь. Королевы так себя не ведут, но у неё со старых времён осталась привычка нарушать все правила в отношении брата. Они ходят между каменными развалинами, недоумённо глядят по сторонам. Помнят всё, будто это было вчера. – Там был стеклянный купол. А здесь четыре трона, – задумчиво говорит Люси. Сьюзен с Питером медленно бредут между колоннами по длинной галерее. Точнее, по тому, что от неё осталось. Питер смотрит на сестру (а помнишь, здесь я тебя целовал?) У них сейчас и без того проблем достаточно. Нельзя сейчас вспоминать ещё и о былых чувствах. Это было бы слишком. Один взгляд – негласный договор. Позже, когда в полной мере выясняется вся печальная правда при помощи бородатого ворчливого, но очень забавного гнома, грустное настроение сменяется на решительное. Если они здесь – они нужны Нарнии. И четверо детей (древних стариков) отправляются спасать свою страну. Ночи в Нарнии длинные, тёмные. В лесу не слышно ни шороха. Питеру почему-то не уснуть. Он ворочается с боку на бок, пытается поудобнее улечься на жёсткой земле. Что-то внутри мешает. Поворачивает голову в сторону сладко сопящего Эдмунда, затем бросает взгляд на свернувшуюся калачиком Люси. Замечает, наконец, одинокую фигурку сидящую у костра. Тихо поднимается, идёт к ней, садится рядом. – Тоже не спишь? Сьюзен задумчиво глядит на пламя. – Не хочется. Всё от того что мыслей в голове слишком много. Она кладёт голову на плечо брата, чтобы чувствовать его успокаивающее тепло. Так они и сидят в молчании бесконечно долго. И, надо сказать, им хорошо. Костёр истлевает. Скоро рассвет. – Мы здесь. Как же я ждал этого, – делится своими мыслями Питер, вытягивая ноги вперёд. – Мы здесь, но недолго. Ты же понимаешь? – Почему? – он смотрит удивлённо, широко раскрывает светлые голубые глаза, в которых, кажется, навсегда остались лучи нарнийского солнца. – Мы минули несколько тысяч лет назад, – пожимает плечами Сьюзен. – Сейчас мы здесь призраки. А призракам всегда приходится исчезнуть. В своём же мире мы настоящие, нам нужно жить там. Иногда его бесит эта рассудительность. Невыносимо от того, что она права. Питер желал бы остаться навечно. Рукой скользит по её щеке, взгляд не отводит. Аслан, как же ей идут эти древние наряды и колчан со стрелами за спиной. Наконец-то она его королева. И мыслей в голове совсем не остаётся. Сьюзен дышит часто, инстинктивно придвигается ближе к Питеру. Ей бы тоже хотелось быть здесь всегда, хоть бы и призраком, всё равно. Разве призраки могут столько всего чувствовать? Сердце в груди бьётся в бешеном темпе. Губы разделяет совсем маленькое расстояние, дыхания смешиваются... И вдруг они одновременно останавливаются. Первый луч солнца прорезает пространство между ними. Приходит осознание, что это ловушка. Если они поддадутся эмоциям – что потом будут делать дальше? У них здесь особая миссия. А чувства... Для чувств больше нет места. Они не станут начинать здесь то, что придётся закончить в своём мире. Опять, как тогда. Потому что слишком уж больно. Они не выдержат ещё раз. Сьюзен зажмуривается и утыкается в плечо Питера. А он целует её в макушку. По-братски. – Мы не должны, – шепчет Сьюзен, дыханием согревая его шею. Всё что было между ними осталось позади на тысячи лет. Потом возникает прекрасный принц. Питеру он с первого взгляда не нравится. Слишком красивые черты, слишком горящие огнём чёрные глаза, слишком громкие речи и отчаянная храбрость. Каспиан из этого времени. Каспиан самый настоящий. И Каспиан восторженно глядит на его сестру. Сьюзен вновь ощущает себя великой королевой именно под его взглядом. Она всё ещё не утратила своей силы. Всё это глупо и бессмысленно, но она не удерживается и отвечает осторожной улыбкой на улыбку. Этот тельмаринский мальчишка очень уж отличается от бесконечных поклонников, окружавших её в Золотой век. Он не позволяет себе лишнего, слегка робок и смущён, но в тоже время прямолинеен. От него веет искренностью. Он готов бороться за то, что важно для него, пускай придётся идти против всех тех, кто его с детства окружал. И от Сьюзен он ничего не ждёт, готов любоваться издали. Его чистота подкупает. Старшая Певенси ловит полный боли взгляд брата. Впервые за много лет не делит боль с ним, а отворачивается. Потому что она чудовищно устала мучиться, хочет хотя бы на краткое время побыть банально счастливой. Всем ясно, что в Нарнии они на этот раз гости ненадолго. Поэтому она может позволить себе здесь краткую передышку. Сьюзен хочется сказки. Простой, незатейливой, где гордая королева влюбится в отважного принца. Питер это, пожалуй, понимает, поэтому ничего не говорит. Отпускает, позволяет. Ведь Сьюзен всё равно придётся вернуться к нему, в конечном итоге. А сейчас... Пускай помечтает, понаслаждается заранее обречённой историей с Каспианом. Питеру, конечно, тяжело. Но он слишком её любит. А ей это нужно. В конце концов он должен быть ей как брат, как отец, а не как ревнивый любовник. По-братски и по-отцовски ему следует поступать так, как будет лучше для неё. А для неё сейчас лучше мечтать о прекрасном принце, чем вновь пускаться в кровосмесительную разрушительную связь. Значит, пускай так и будет. Питер готов нести на плечах всю боль в одиночку. Держит сестру в долгих объятиях, прежде чем выйти на поле боя. Ничего не говорит, но она совершенно точно почувствует все его эмоции в этот момент. – Сью, если вдруг что... – Призраки не могут умереть. Грустная улыбка. Дома, наверное, всё равно окажешься жив. Только непонятно, хорошо это или плохо. Может, и не слишком здорово. Потому что лучше уж быть мёртвым в Нарнии, чем живым в той бессмысленной реальности. (Чувствовать, ты говорила, они тоже не могут). Поражая врагов мечом, Питер, наконец, отвлекается от сводящих с ума мыслей. Он защищает свою страну, он делает то, что, пожалуй, и является его предназначением. Заканчивается всё быстро. Забавно, только недавно они вновь попали в этот мир, а теперь, кажется, настало время уйти. Слова Аслана о том, что это в последний раз буквально убивают. Питер и представить себе не мог. Его лишают самого главного. Ему хочется закричать о том, что это несправедливо. Ловит печальный взгляд Сьюзен. Сьюзен, которую он теперь не сделает полностью своей ни в одном из миров. И это тоже несправедливо. – В этом мире вам больше нечему учиться. Пора жить в своём, – молвит Аслан. Но Питер, глядя в высокие небеса Нарнии, думает о том, что, на самом-то деле, это их мир. Аслан многого не знает. Прощание выходит больным. Старшие Певенси делают вид, что всё в порядке. Внутри же что-то с хрустом ломается. Питер держится с достоинством. Не хватало великому королю показать все чувства на публике. Он бы воспротивился чему угодно и остался, но не его право сломать границы между мирами. Он должен пожертвовать собой ради баланса. А Сьюзен целует Каспиана. Отчаянно, бездумно. Как когда-то собственного брата. Целует, потому что знает, что ничего дальше не будет и сейчас можно позволить себе всё. С Питером так не прокатило. С Питером боль на двоих будет всю жизнь, потому что Питер рядом, потому что Питер родной брат. Он смотрит на них. Казалось, что больнее уже не будет. Так вот вам, пожалуйста. Нарния ускользает и Сьюзен, кажется, тоже. Очевидно, даже если бы сейчас они сказали твёрдое "нет" и остались, Сьюзен бы не была его королевой. Ушла бы с Каспианом. А для Питера бы не было ничего, потому что Нарния – не Нарния без Сьюзен. Он за руку уводит её из прекраснейшего из миров. Теперь они остались одни. В глазах Сьюзен слёзы. Питер хотел бы их осушить поцелуями, но не имеет никакого права. Неожиданно чувствует себя безвольным глупцом.