Красивее Луны

Ты торопишься домой. Холодно, отвратительно холодно, хотя весна уже подступает, ты чувствуешь ее тёплые руки на спине днём, когда солнце пытается согреть замёрзшую землю робкими лучами и ты тоже успеваешь схватить парочку лучей в карман. Но зиме все никак не хочется умирать, и как только солнце прячется за горизонт, ее цепкие пальцы сразу же щипают тебя за щиколотки, прижимаются к щекам, хватают ладони, когда ты закуриваешь без перчаток, пока идёшь до метро. Ты всей душой ненавидишь холод, ты бы с радостью жил на греческой вилле и ни о чем не думал, наслаждаясь жизнью рантье, но ни акций, ни ценных бумаг, ни богатых родственников вокруг совсем не наблюдалось последние лет двадцать из двадцати прожитых, поэтому ты угрюмо спешишь домой, завязав потуже шарф и прибавив громкость в наушниках, будто оглушающие биты могут согреть твоё медленно, но верно замерзающее тело. Подходишь к подъезду и собираешься достать ключи. Мизинец левой руки уже плохо сгибается. Ты ненавидишь себя за то, что поверил синоптикам и сменил зимнюю куртку на демисезонное пальто, оставив дома все перчаткообразные вещи. В левом кармане пальцы нащупывают сигаретную пачку, дешевую зажигалку из сувенирного магазина, которую недавно привёз тебе друг из Турции, и проездной. Ты лихорадочно роешься в правом – телефон с тянущимся наверх проводом наушников, какая-то бумажка, две пластинки жвачки в том, что когда-то было их обёрткой, и рублевая монетка. Как ни прискорбно, ни один из найденных предметов не открывает парадных и квартир. Решение подождать, пока кто-нибудь не выйдет или не зайдёт, чтобы ты смог прошмыгнуть в тёплое пространство за ними, оказалось не таким удачным, как сперва показалось, особенно после того, как пальцы на ногах стали неумолимо побаливать от холода, а нос превратился в хлюпающее болото ненависти ко всему миру. Ты готов заверить, каждый шмыг звучал крайне угрожающе, но это могли подтвердить разве что две вороны, деловито обыскивающие урну соседнего подъезда, но они даже не поглядывали в твою сторону, так что ты ментально погрозил небу кулаком и, рискующим стать последним в жизни, недогалопом направился в магазин за углом. Старенький хачмаг, как называл их ещё твой отец, оказывается тоже закрыт, несмотря на многообещающее число двадцать четыре, тускло поблескивающее неоном. Материшься сквозь зубы. Быстро достаёшь телефон и заходишь в список контактов. Тебе очень нужен Никита, человек, который сможет приютить тебя при любых обстоятельствах. Пальцы еле гнутся, но ты успеваешь нажать на значок вызова. Подносишь телефон к уху только затем, чтобы услышать один гудок и оглушающую тишину после него. Отнимаешь ставший бесполезным кусок металла от уха для того, чтобы убедиться – разряжен. Не ты один не устойчив к холоду. В голове проносится мысль: «Ну, так я и умру. На окраине Питера около знакомого магазина, который подвёл меня первый раз за всю жизнь, самый первый и самый последний». С тоской смотришь на небо. Оно будто давит сверху, а яркая Луна в фиолетово-розовых сумерках ехидно смотрит в ответ. Оперевшись на стену, опускаешь веки. – Извините, – кто-то прикасается к плечу. С трудом открываешь глаза. – Смотрите, какая луна сегодня красивая, – парень примерно твоего возраста, может, чуть младше, поправляет каштановые волосы и как-то смущенно улыбается и показывает вытянутой рукой на блестящий ледяной диск в небе. – И правда, – хрипло выдаёшь, сразу же прокашлявшись, – сойдёт, – вот и всё, что ты можешь выдавить. Парень не выглядит сумасшедшим, он смотрит наверх, ты видишь лишь затылок. Когда он оборачивается через секунду, ты видишь в глазах восторженный блеск и остатки восхищенной улыбки на губах. – Никогда не видел Луну? – Невежливо, наверное, но если это твои предсмертные слова, можно себе позволить. – Нет, видел, конечно, – сразу стушевывается и опускает глаза вниз, – просто сегодня она как-то по-особенному... хороша, что ли? – Прекращает созерцать кроссовки и смотрит тебе прямо в глаза, будто прося помочь подобрать нужное слово. Пожимаешь плечами. – Я тут умирать собрался, вообще-то, – укоризненно смотришь в широко распахнутые глаза внезапного собеседника напротив, – если ты ангел – я согласен только на рай с семидесяти двумя девственницами, торг уместен. Шатен смотрит на тебя ошалелыми глазами и вымучивает подобие улыбки. Теперь в вашем дуэте ты играешь роль сумасшедшего. – Да как-то рано ещё умирать, – произносит тихо и неуверенно, но почему-то делает шаг и утыкается носом в твоё плечо, обнимая. Тебе вдруг становится так тепло, будто ты набрал полную ванну горячей воды, но успел только занести ногу и ещё не ошпарился. – Я... Извините, я просто.., – шёпот в плечо, парень хочет отстраниться, но ты, прилагая усилие, водружаешь свои заиндевевшие руки на его предплечья, обнимая в ответ. Кажется, вы стоите так вечность. Разомкнув объятия, он отступает на шаг, пряча лицо в перчатках. Тараторит: – Я подумал, что вы замерзаете, поэтому решил, что это будет нормальным, но мы знакомы минуты три, простите, если вторгся в личное пространство. – Руслан, – протягиваешь руку. Убирает ладони от порозовевшего лица и смотрит испуганно. Через мгновение расслабляется и, вернув улыбку, жмёт твои красные пальцы: – Юлик. Почему ты мёрзнешь на улице? Отводишь взгляд: – Мне больше негде. Он берет твои ладони в свои и дует горячим воздухом, надеясь, что это поможет: – Девушка выгнала тебя за измену, а поезд до Брянска только утром? – Его глаза загораются. – Или нет, хозяйка квартиры внезапно решила тебя проверить, но ты устраивал в своей однушке жесточайший вписон и она вышвырнула вас всех, хлопнув дверью? – Задумывается. – Нет, но тогда ты бы поехал к кому-то переночевать, ты бы не стоял здесь... Он перебирает теории, внимательно следя за твоей реакцией и растирая твои голые замёрзшие пальцы своими перчаточными, но ты только улыбаешься в ответ, хитро прищурившись. – Ты на самом деле шпион под прикрытием и выведываешь тайны именно в этом месте, потому что отойди ты на метр – прослушка перестанет работать? Нет? Ну всё, я сдаюсь, – открыто улыбается и заглядывает тебе в глаза, ожидая правильного ответа. – Я живу в этом доме, – кивком головы показываешь направление, – четвёртый подъезд, шестой этаж, но сегодня мои ключи решили стать самостоятельными и покинули родной карман, видимо, когда я бежал до метро или доставал сигареты. Юлик выглядит слегка разочарованным. Он поджимает губы и вздыхает. – А чего ты ожидал, что я подлый изменщик или, на худой конец, предатель родины? – Невольно улыбаешься чуть шире, чем стоило, и чувствуешь, как лопается губа. – Ой. – Ой! – Восклицает испуганно и сразу же лезет в карман за бумажным платком, вытирая выступившую каплю крови. – Поклянись, что ты не маньяк, – говорит с очень серьезным лицом. – Торжественно клянусь, а ты? Он, кажется, удивлён встречным вопросом. – Нет, а я похож? – Да кто вас знает, подходите на улице к незнакомцам, зубы заговариваете Луной своей, обниматься лезете, выпытываете тайны изнурительным пятиминутным допросом, – с каждой твоей фразой улыбка Юлика расползается шире, – сейчас ещё и на чай позовёшь отогреться, всё по отработанной схеме, да? Юлик искренне смеётся: – Как ты угадал? – Читаю мысли. И я сделаю вид, что твой пикаперский сценарий сработал, я правда попался на твою удочку и сейчас мы, схватившись за ручки, полетим на другой конец города сладко трахаться. От последнего Юлик резко краснеет и отпускает твои руки, поправляя шарф. Смотрит в сторону, остервенело изучая горизонт, пока наконец не буркает куда-то в тот же шарф: – Я в этом же доме живу. В пятом подъезде. – То есть всё остальное у нас будет? – Берёшь его за руку и подмигиваешь. Ты, конечно, шутишь, ведь Юлик, к сожалению, не выглядит как авантюрный любитель секса на одну ночь, но почему-то над этой шуткой совсем не смеётся. Он просто тянет тебя за собой по слишком знакомой улице, заворачивая в слишком знакомый переулок, проходя мимо слишком знакомой парадной, и подводит к своей. Звон ключей – писк домофона – тёплый воздух в лицо. У Юлика очень горячие руки, ты слишком громко шмыгаешь, когда вы заходите в лифт, и слишком надрывисто кашляешь, когда железная коробка выпускает вас к нужной двери. Надо же, Юлик живет на том же этаже, что и ты. Проворачивается ключ, щелкает замок, вы переглядываетесь, и вдруг тебя пробивает на смех. Ты истерически хохочешь, испугав Юлика настолько, что он отпускает твою руку, невольно прижимая свою к груди в защитном жесте. Пытаешься оправдаться, но слова хрипящими комками застревают в горле, не прекращая истерики. Отдышавшись, кладёшь руку ему на плечо в примирительном жесте и спокойно говоришь: – Мне вдруг стало так смешно с сюра этой ситуации. Полчаса назад я потерял всю надежду и приготовился расстаться с жизнью, а ты как ангел снизошёл с небес со своей дурацкой красивой луной, горячими руками и квартирой в соседнем подъезде. Мы же не в новогодней романтической комедии. Прости, если напугал, – добавляешь в конце, сжимая плечо снова неловко улыбающегося Юлика. – Проходи, – открывает дверь и протягивает руку, приглашая пройти вперёд. Нет смысла отказываться, ты делаешь пару шагов внутрь квартиры, сзади топчется Юлик, закрывая дверь. Внезапно что-то касается твоей ноги, ты дергаешься, но причиной твоего испуга оказывается всего лишь лысый кот, активно отирающийся о ботинки. – Ра, не приставай, – Юлик успевает разуться и подталкивает его кончиком носка в другом направлении от твоих ног. – Ревнуешь? – Улыбаешься, снимая кроссовки. – Ну только если тебя к коту, – улыбаясь в ответ, помогает тебе снять пальто и вешает его на крючок. Он странный. Странный хотя бы только потому, что впустил незнакомого человека к себе домой, не боясь, что тот убьёт его или ограбит, ты бы на его месте даже не обратил внимания на какого-то безумца, просто стоящего на улице, примерзая к стене. Но ты очень рад, что Вселенная решила сегодня смилостивиться и продлить тебе жизнь ещё хотя бы на день. – Отогрейся в ванной, я могу тебе набрать, хочешь? – Юлик трогает тебя за рукав и показывает за спину, на белую дверь со следами кошачьих когтей на уже слегка облезлом слое краски. – Я бы лучше выпил чего, – Пожимаешь плечами. В квартире достаточно тепло, у тебя даже снова гнётся мизинец, – Сегодня без обморожений, впредь будьте аккуратнее. Юлик понимающе кивает, но заставляет все же помыть руки. После неловкой толкотни в комнате размерами метр на метр, направляюще подталкивает к кухне, положив ладонь на спину. – Всегда знал, что совместные водные процедуры бывают только в фильмах или в огромных ванных комнатах, – Садишься за стол, поджав под себя одну ногу и ожидающе смотря на зашедшего в комнату Юлика. – Мне кажется, дело не в размере комнаты, а в количестве раковин, – Садится на корточки и открывает шкафчик, – ну или в наличии одной такой огромной раковины, знаешь.. – Тогда можно сразу в ванной зубы чистить, чего мелочиться, – Юлик в ответ хмыкает и смотрит на тебя через плечо: – Что будешь, дешевое шампанское или дешевое вино? – А есть дешевое виски? – Шампанское ты последний раз пил на выпускном и долго в твоём организме оно почему-то задерживаться отказывается, а «цитировать классиков» в чужом туалете тебе сегодня не хотелось. – Есть подарочный коньяк отца для особых случаев, – засовывает руку по локоть, ты успеваешь удивиться глубине и практичности неказистого шкафчика, и достаёт пузатую бутылку действительно дорогого коньяка. – Сегодня подходит под особый случай? – Ну, вообще-то я не каждый день незнакомых парней на улице подбираю! – Шутливо насупливается, доставая кружки и ставя вместе с бутылкой на стол. – Ох, я надеюсь. О, у нас сегодня атмосфера общежития? – Выбираешь себе кружку с сердечками, оставляя Юлику ту, что с котенком. – Ну, знаешь ли, чем богаты, как говорится, у нас тут не пятизвёздочный отель класса люкс, бокалов не завезли, – бутылка откупоривается со звонким «чпоньк», и Юлик методично разливает содержимое по вашим кружкам. Берет свою и садится напротив тебя. – За знакомство? – Поднимаешь свою. – За знакомство. – Поддерживает тост, и вы чокаетесь. Первый глоток обжигает горло, но спустя пару секунд разливается теплом внутри. – Приятный коньяк, да? – Юлик прекращает задумчиво созерцать этикетку и переводит взгляд на тебя. – Не знаю, – пожимаешь плечами, – я не коньячный сомелье, но мне определённо становится лучше. – Это главное, – улыбается тепло, и в комнате будто становится ещё теплее. Спустя час разговоров и шуток, трёх – а что, прямо на кухне можно? – выкуренных сигарет и двух кружек коньяка, ты чувствуешь себя заново рождённым, о чем радостно сообщаешь и видишь облегчение на лице сердобольного Юлика. В процессе выяснилось, что он студент третьего курса, был бы не против отчислиться и делать сайты на заказ, но до корочки осталось совсем немного и сейчас как-то совсем обидно бросать. Ты понимающе хмыкнул и подлил ещё. Тебя отчислили со второго месяц назад. Домой в Ачинск не хотелось, поэтому сейчас ты снимаешь квартиру, подрабатывая официантом и ежедневно мучаясь перед выбором, чем набить желудок: гречкой «каждый день» или макаронами «красная цена». Поеданием пищи ты этот процесс назвать не мог. Юлик живет один, квартира досталась от бабушки, кот шёл впридачу, ему около трёх лет. Иногда заходит тётя, приносит покушать, хотя он и сам нормально готовит. Шутишь, что завтра ждёшь извинительного завтрака в постель, отчего Юлик покрывается легким румянцем и поджимает губу. Хотя, может, это алкоголь так действует. Юлик, подперев лицо лодочкой из ладоней, отчего его щеки слегка приподнялись, а довольный прищур глаз превратился во внимательные щелочки, с интересом слушает твою историю про ватагу японцев, не справившихся с водкой, разбивших тарелку и не оставивших чаевых. – Хочешь послушать пластинки? – Предлагает после того, как ты договорил. – Среди них есть Гражданская Оборона? – Спрашиваешь с очень серьезным лицом. – Нет, к сожалению, но теперь ты знаешь, что мне подарить в обмен на ночлег, – подмигивает и, обойдя стол, протягивает руку, помогая тебе встать. Слегка покачивает, но ты успешно добираешься до соседней комнаты вслед за Юликом, захватив с собой недопитую бутылку. Садишься на скрипучую кровать рядом с уснувшим котом, пока Юлик перебирает пластинки, плотно утрамбованные в длинной коробке. – Как ты относишься к джазу? – В руках квадрат с когда-то яркой обложкой, сейчас уже выцветшей и потёртой. – Нормально, – пожимаешь плечами, – А пластинки и граммофон шли в комплекте с котом и квартирой? Юлик выглядит обиженным: – Граммофон был, а пластинки я покупал самостоятельно. Если не нравится, можем Лизера с колонки послушать. – Ой, нет, давай лучше джаз, – откидываешься на кровати, изучая потолок. Там что-то нарисовано, но в комнате горит только настольная лампа и разобрать никак не получается. Граммофон шуршит и первые ноты звучат сначала тихо и несмело, почти перебиваясь шуршанием, но после хозяин грустного и застенчивого саксофона на записи набирает в легкие больше воздуха, и комната наполняется медленной романтичной мелодией. Поворачиваешь голову и смотришь на Юлика. Он сидит рядом с граммофоном и улыбается. Чувствуя твой взгляд, поворачивается и теперь его улыбка адресована уже тебе. – Ну как? – Тихо спрашивает, силясь не разрушить атмосферу. – Будто я в мелодраме, – отвечаешь так же тихо, – будто сначала все было очень плохо, я падал на дно жизни, но встретил того единственного человека, который меня оттуда вытащил. И вот мы на берегу моря обнимаемся и смотрим, как последние лучи уходящего солнца таят бликами на спокойной воде. И всё так хорошо сейчас, и всё так чудесно после. Мы целуемся – и титры. Юлик выглядит ошеломлённым. Ты сам слегка шокирован, что способен говорить такие слова. – Вау, – только и произносит, вставая, – Руслан, я не знал, что ты такой поэт в душе, я думал ты только гадости говорить умеешь. – Я сам не знал. Магия джаза, видимо, – тебе очень неловко, ты будто открыл душу и дал в неё заглянуть человеку, которого знаешь от силы пару часов. – На самом деле я жду, что сейчас из соседней комнаты выйдет твой чёрный джаз-бэнд и мы устроим ремейк того видео с блондинистой девочкой в белом и пятью шоколадными пацанами, – отшучиваешься, Юлик хихикает. – Нет, такого в наших деревнях нема, – садится рядом на кровать и тоже откидывается, смотря на потолок. Кот недовольно фыркает, потягивается и уходит на кухню по своим кошачьим делам. Юлик кажется тебе очень красивым. Сказать это сейчас кажется тебе очень уместным. Слова предательски застревают в горле и выходит несуразный хрип, когда ты пытаешься их произнести. – А? – Слышишь, как он поворачивается в твою сторону. Прокашливаешься и почти шепчешь: – У твоих родителей шикарная генетика. – Чего? – Смеётся. – Ты очень красивый, говорю, – Получилось слишком громко и по-детски. Отворачиваешься в противоположную от Юлика сторону, чтобы он не заметил предательского румянца на твоих щеках. – Спасибо, ты тоже, – румянец усиливается и ты непроизвольно закрываешь лицо ладонями. Первая композиция закончилась шуршаниям и сменилась второй, более динамичной. Юлик касается твоей руки и говорит: – Все хорошо? Давай потанцуем. И ты отвечаешь да, все хорошо, да, давай, ты поднимаешься с кровати и позволяешь Юлику взять тебя за талию и прижаться лбом к плечу, относительно энергично покачиваясь и покачивая тебя вместе с собой, ты позволяешь ему затем переплести пальцы одной руки с твоими и предпринять попытку неловкого танго. Вы оба смеётесь, ведь это все выглядит один в один как дискотека в начальных классах. Кладёшь одну руку ему на плечо, а вторую на талию, он кладёт свои на тебя так же, и вы танцуете что-то отдаленно напоминающее вальс. Музыка заканчивается, Юлик подходит к граммофону, снова беря тебя за руку и, не отпуская твоей ладони, ловко переворачивает пластинку свободной рукой. После непродолжительного шуршания начинается снова спокойная музыка, на этот раз не такая грустная, как первая, но все ещё не супер динамичная и уж совсем не весёлая. Ты устал танцевать и дёргаешь Юлика за руку, кивая по направлению к кровати. Он кивает в ответ. За пару шагов преодолеваешь нужное расстояние и плюхаешься спиной на все ещё скрипучий матрас, чудом не задев ногой полупустую бутылку, стоящую у изголовья. Юлик с криком: «Осторожно, артобстрел!», наваливается сверху, хохоча. Ты делаешь вид, что жестоко отбиваешься от атаки, но выходит плохо, ты пьяный и уставший, слишком много всего произошло за день. Юлик подтягивается, выпрямив руки и поставив ладони на уровне твоих плеч, и долго смотрит на тебя, почти не моргая. – Ты чего? – Спрашиваешь недоверчиво. Тебя смущает возникшая ситуация. – Хочу запомнить каждую твою черту, чтобы потом нарисовать, – честно отвечает, затем закусив губу и проскользнув ещё раз взглядом от твоего лба до груди. – Можешь просто фотку попросить, – тебе не понять этих странностей творческих людей. – Это совсем не то. Сейчас ты.. ну,.. какой-то совсем другой, совсем не такой как пару часов назад. – Так я выпил и не мёрзну на улице, конечно, я не такой, я сейчас довольный жизнью, – усмехаешься. – Нет, я не об этом, – почти беззвучно шепчет и вдруг резко сгибает локти и накрывает твои губы своими. От неожиданности дергаешься и прижимаешь ладони к его груди, непроизвольно не давая ещё больше приблизиться. Юлик сразу же вскакивает и чуть ли не отпрыгивает, закрывая рот рукой. – Прости, прости, пожалуйста, я просто подумал, что ты на это намекал, когда кивнул на кровать, прости, – тараторит, путается и жутко краснеет. Ты сорвал джекпот. – Намекал я, конечно, не на это, но я совершенно не против, – приподнимаешься на локтях, прищурившись и улыбаясь, и смотришь как выражение испуга и сожаления на лице Юлика сменяется удивлением, а затем уголки его губ стремительно поднимаются и превращаются в широченную улыбку. – Ты можешь остановить меня в любой момент, хорошо? – Приближает своё лицо к твоему, быстро облизнувшись. – По рукам, – жадно впиваешься в тёплые губы, обхватив ладонями его лицо и полностью опускаясь на постель. Он нависает сверху, отвечая на поцелуй, прикусывая губы и проталкивая язык глубже. Поцелуй получается грязным, с пошлыми звуками и слюной, тебе это невероятно нравится. Чувствуешь, как ладонь Юлика скользит под толстовку с футболкой, проводит вверх по голому животу, и ещё выше – подушечками пальцев задевая сосок, щипая и слегка прокручивая. Не сдерживаешь тихого стона. Чувствуешь, как Юлик улыбается в поцелуй, хмыкая. Подключает вторую руку, тянет вверх оба слоя твоей одежды, обнажая грудь. Вздрагиваешь, когда он облизывает и прикусывает второй сосок, ладонь сама зарывается в волосы Юлика, прочесывая и сжимая пряди. Глухо стонешь сквозь зубы, когда он отстраняется от твоей груди и спускается ниже, целуя твой вздрагивающий от прикосновений живот, проводя языком от пупка и ниже влажную дорожку, пока не упирается в ремень штанов. – Сними, – не узнаешь свой голос. Юлик послушно расстегивает пряжку и дергает ширинку вниз. Тебе сразу же становится так просторно и хорошо, ты облегченно вздыхаешь. Но вздох тут же превращается в неконтролируемый стон, когда Юлик одним резким движением стягивает твои штаны до середины бёдер и, через ткань боксеров, губами прижимается к члену, опаляя дыханием. Он проводит языком по ткани, оставляя горячий влажный след, ты не понимаешь куда деть руки, просто комкая в ладонях простыню с винтажными цветами на ней. Блекло-розовый пион до неузнаваемости искажается в пальцах, когда Юлик наконец избавляет тебя от всей одежды, стягивая даже носки. Этот жест кажется тебе чересчур интимным. Щёки вспыхивают алым ещё сильнее, когда Юлик целует твою щиколотку и медленно елозит по ней мягкой щекой. Неловко ерзаешь и, не выдерживая, просишь: – Давай быстрее. – Ты куда-то торопишься? – Юлик улыбается, вскинув брови, но тем не менее оставляет твою лодыжку в покое и, слегка сдавив пальцами бедра, вплотную придвигает своё лицо к твоему члену, уже обильно выделяющему предэякулят. Он проводит рукой от головки к основанию – и ты всхлипываешь. Слишком давно у тебя никого не было, слишком сильно ты привык к одиноким вечерам и одиночной мастурбации. Юлик бросает на тебя внимательный взгляд и вбирает член до середины в рот, все так же не отводя глаз. Зажмуриваешься, будучи не в силах выносить такое зрелище без преждевременного семяизвержения. Юлик же начинает насаживаться ртом на член с каждым разом все глубже, помогая себе рукой. На секунду отстраняется, бросив что-то похожее на: «Секунду, ща, погоди», и ты слышишь шум открывающихся рядом с кроватью ящиков. Открываешь глаза, чтобы увидеть Юлика с небольшим флакончиком смазки в руке, выдавливающим содержимое на пальцы. – Я очень аккуратно, – предупреждает с серьёзным лицом, снова ложась между твоих ног и прижимаясь щекой к внутренней стороне бедра. – Я не чайный сервиз твоей китайской прабабки, Юлик, не трясись так надо мной, – говоришь слегка раздраженно, но глупо отрицать то, что тебе приятна его забота. Юлик проводит языком от основания твоего члена к головке, вбирая затем ее в рот и создавая подобие вакуума, втягивая щеки, резко выпуская член изо рта с пошлым чмоком и сразу же снова заглатывая его, теперь уже не концентрируясь только лишь на головке, а стараясь вместить в горло как можно больше. Рефлекторно хватаешь ладонью его волосы, сжимая пальцы и громко прерывисто выдыхая, когда он быстро вводит уже смазанные пальцы по вторую фалангу. Подаёшься бёдрами вперёд, самостоятельно насаживаясь глубже, Юлик начинает активнее двигать головой и пальцами, из тебя вырывается тихий стон: – Хватит. Он сразу же отстраняется, внимательно глядя на тебя. Он все ещё в одежде, ты чувствуешь себя неловко. – Разденься и выеби меня не пальцами, – ты уже не контролируешь свою речь, плевать, какие слова выплевывает твоё затуманенное сознание. Юлик кивает, привстает на колени, стягивая с себя тонкий свитер, обнажая крепкое, подкачанное тело, отчего ты тихо выдыхаешь: «Вау». Он слышит и смущённо отводит глаза, быстро расправляясь с остальной одеждой и скидывая ее куда-то за пределы кровати. Теперь вы в равных условиях. Наклоняется и подтягивает тебя за бёдра к себе поближе. Ты еле-еле скрываешь восхищение, закусывая губу и с трудом пряча блеск в глазах, слегка опуская веки. Он наклоняется к тебе, целуя в грудь, в живот, в ребра – везде, куда достаёт, и параллельно выдавливает смазку, растирая по своему члену. Целует приподнятое колено, бедро, тазовую косточку и приставляет головку ко входу. Закусываешь костяшки пальцев и вдыхаешь. Он входит, но не полностью. Все равно вскрикиваешь. Ты сильно отвык. – Потерпи, пожалуйста, – шепчет жарко, быстро, фиксируя руками твои ноги на своей талии и проводя по ним пару раз горячими ладонями. Ты киваешь-киваешь, стараешься выровнять дыхание, он даёт тебе привыкнуть и, дождавшись твоего кивка на немой вопрос, входит полностью. Твои попытки отдышаться идут к черту. Дышишь часто, широко раскрыв глаза и смотря прямо в его – две бесконечные бездны, затягивающие очень глубоко. Он слегка прикусывает губу и быстро кивает в ответ, будто соглашаясь: «Да, это пиздец, но дальше будет лучше», ты это знаешь и откидываешься головой на кровать, зажмурившись и комкая блеклые цветы простыни. – Я тебе доверяю, – звучит совсем не твой голос. – Спасибо, – звучит совсем не его. И он слегка выходит, чтобы потом толкнуться до основания. И ты снова вскрикиваешь, пионы превращаются в холсты Кандинского, Юлик шепчет что-то успокаивающее, но ты совсем не слышишь, ты видишь лишь искры под веками, они пестрят и переливаются, ты вот-вот потеряешь сознание, но чувствуешь губы Юлика на своих. Открываешь рот, позволяя чужому языку переплестись с твоим, чувствуешь его зубы на твоей нижней губе, несильно кусаешься в ответ, перемещаешь ладони на его – какие широкие – плечи, стонешь в поцелуй, пока Юлик двигается в тебе все быстрее. Задевает головкой простату, и ты стонешь в голос. Он улыбается, наконец найдя нужный угол, и фрикции становятся сильнее. Юлик целует тебя в скулу, открываешь глаза и видишь его лицо в нескольких сантиметрах от твоего. Ты готов убить за его глаза. Бездонные омуты, в которые ты прыгаешь с головой. Ты готов умереть за его улыбку, так несмело трогающую самые прекрасные губы, которые ты когда-либо видел в жизни. В эту самую секунду ты вдруг понимаешь, что Вселенная подарила тебе не просто ночлег и компанию – она подарила что-то гораздо большее. От каждого движения у тебя непроизвольно поджимаются пальцы на ногах, а неконтролируемые стоны переходят в хрип, захлебывающийся, полный удовольствия. Юлик с шумом выдыхает через зубы и опускает голову рядом с твоей шеей, щекоча щеку пушистыми волосами. Зарываешься в них пальцами. Так хорошо. Он двигается рвано и сильно, как только ты закрываешь глаза – видишь галактики. Бесконечные, искрящиеся, хватающие за лицо и прижимающиеся губами Юлика к твоим, колющиеся в кончиках пальцев острыми созвездиями, звездной пылью впитывающиеся под кожу. Ты хочешь только одного – чтобы это никогда не заканчивалось. Юлик толкается как-то особенно сильно, вжимая тебя в кровать и попадая по самой нужной точке, ты стонешь-стонешь-стонешь, жадно хватая ртом воздух и резко распахивая глаза. И вдруг ты отчетливо видишь потолок. На нем люминесцентной краской нарисована ваша галактика. И сейчас она горит. И ты горишь, ты плавишься, смотря на невероятно детальный рисунок, пока Юлик кусает тебя за плечо, пока ты не можешь найти места рукам, беспорядочно водя ими по плечам, по шее, по щекам Юлика, тактильно запоминая каждую его черту, ловя каждый тихий стон и каждый рваный выдох. Твои стоны не надо ловить, они и так разносятся по всей комнате, отскакивая от обоев и оседая на коже. – Ты невероятный, – полухрипит Юлик. Ты хочешь закричать, что это он невероятный, он просто невозможный, не бывает таких парней на вашей планете, но он все понимает по выражению твоего лица, улыбается, обнажая зубы, слегка замедляет темп и, приблизившись к твоему лицу, шепчет: – Спасибо. Ты упираешься руками в его грудь, отталкивая. Он непонимающе отстраняется, смотря с каким-то отчаянием, промелькнувшим на лице. Ты мотаешь головой и говоришь: – Меняемся. Приподнимаешься на колени и хлопаешь по кровати рядом с собой. Юлик с выражением искреннего недоумения выполняет приказ, ложась рядом. Ты перебрасываешь одну ногу через него и, приставив его член к своему анусу, резко садишься, вырывая у Юлика громкий стон. – Я... и не думал, – не успевает договорить, глотая слова, потому что ты приподнимаешься и снова скользишь вниз. Он кладёт свои руки тебе на бёдра, сжимая пальцы от каждого твоего скачка. Сначала неуверенные, но все более точные фрикции, когда ты наконец приноравливаешься, заставляют Юлика шумно выдыхать и проводить ладонями по твоим бёдрам. Одной рукой опираешься ему на грудь, а второй быстро водишь по своему члену, чувствуя подступающую разрядку. Граммофон шуршит, но ты не слышишь, в ушах бьется сердце, а в голове теперь навсегда остаётся лицо Юлика, когда он кончает, глухо вскрикивая и впиваясь короткими ногтями в кожу. Ты стонешь, насаживаясь до основания и чувствуя, как внутри тебя разливается сперма, кончаешь следом, попадая Юлику на живот. Бессовестно вытираешь руку о его грудь, соскальзывая с члена и бессильно падая рядом. – Бля-бля-бля, мы же не пользовались защитой – встревоженный голос Юлика выдергивает тебя из полудремы, окутывающей сознание. – Что? Я не залечу, если ты об этом, – тебе совсем не хочется двигаться и вообще что-либо делать. – Руслан, у меня точно нет венеричек, я недавно проверялся, – кладёт руку тебе на щеку, взволнованно заглядывая в глаза. – У меня тоже, я медкнижку неделю назад делал новую, – отлепляешь его ладонь от своей щеки и кладёшь на постель рядом с собой, переплетая пальцы. – Всё хорошо, Юлик, не переживай. Облегченно выдыхает и притягивает к себе, чтобы обнять. Тебя окутывает тепло чужого тела, ты обнимаешь в ответ и улыбаешься, уткнувшись Юлику в грудь, когда он целует тебя в волосы. Тебе так хорошо и спокойно в его объятиях, что ты, прикрыв глаза буквально на секунду, засыпаешь. _____________________ Просыпаешься ты под натянутым по плечи одеялом, в комнате душно, страшно болит голова. У тебя уходит минуты две, чтобы осознать, почему твоя комната выглядит так странно и чей тёплый бок прижимается к твоей щеке. Поддавшись секундному импульсу, поворачиваешь голову и слегка прикусываешь теплоту зубами. Кот возмущённо мяукает и, бросив на тебя укоризненный взгляд, выходит из комнаты, гордо подняв хвост и семеня маленькими лапками. Приподнимаешься на локтях – в постели ты один. Видимо, Юлик решил поставить точку в вашей интрижке на одну ночь. Не хочется лгать себе – обидно. Упрекаешь себя, что ты – такой дурак, Руслан, ну вот опять – кажется, влюбился в этого сумасшедшего парня с внешностью греческого бога. Хотя какое право имеет называть хоть кого-то сумасшедшим тот, кто вчера чуть не умер в жаре чужого тела и, зажмурившись, видел взрывы галактик. Агрессивно встряхиваешь головой, пытаясь отогнать флешбеки, о чем сразу же невероятно жалеешь, хватаясь обеими ладонями за чугунную голову, в которой одновременно зазвучали взрывы барабанных установок как минимум пяти хэви-метал групп. Вы вчера поставили твой телефон заряжаться на кухне, надо встать и позвонить в нужные службы, занимающиеся проблемами глупых бывших второкурсников, не умеющих следить за единственными ключами от квартиры. То есть хозяйке твоей хаты, конечно же. Она женщина приятная, да и ты вроде никогда не косячил до вчерашнего вечера, так что проблем быть не должно. Сползаешь с кровати, краем глаза замечая, что все твои вещи аккуратно сложены на стуле рядом, а на прикроватной тумбе стоит стакан воды. Мысленно благодаришь Юлика за заботу. Юлик... Это был самый лучший секс в твоей жизни, о нем ты обязательно напишешь в своих старческих гейских мемуарах, но сейчас нужно просто отпустить его. Если и это была одноночая акция, ты все равно благодарен. Только вот как заставить этих неумолимо скребущих сердце котов прекратить? Надеваешь штаны и вываливаешься из комнаты, придерживаясь за стенку. Только бы в аптечке было средство от похмелья, только бы... Погрузившись в болезненные мысли, заходишь на кухню. – Доброе утро. Подпрыгиваешь от неожиданности и, замерев, не веришь, что Юлик сидит за столом и возится с какими-то бумажками. Молча подходишь и обнимаешь его. Очень крепко. – Ты чего? Эй! – Обнимает в ответ, смеясь. – Ты думал, я тебя бросил в собственной квартире? – Да, – выдыхаешь в волосы, – я уже надеялся спиздить твой телевизор и продать на антикварном рынке, но потом понял, что даже для антиквариата он уже слишком старый. – Вот твой телефон, кстати, он был не запаролен, поэтому я добавил себя тебе в друзья и подписался на себя в инстаграме. Надеюсь, ты не против, – сообщает с крайне довольным выражением лица. В ответ пожимаешь плечами: – На фоллоу фор фоллоу я всегда согласен. Юлик хихикает и быстро прикрывает один листочек на столе другим. Ты это, конечно же, замечаешь и вопросительно поднимаешь бровь, глядя на него: – Надеюсь, ты там изучаешь акции-акции, важные бумаги, чтобы успешно вложиться и уехать к тёплому морю и горячим туземкам. – Ты такой дурак, – Юлик несильно бодает тебя головой в грудь, ты ловишь его ладонями и лохматишь волосы, – Ай! Беспардонно отодвигаешь верхний листик – и у тебя перехватывает дыхание. На так тщательно, но так безуспешно скрываемом Юликом листочке карандашом нарисовано почти твоё лицо. Почти – потому что ты никогда не видел себя таким счастливым и спокойным. Сообщаешь Юлику, что его рисунок плохой, потому что неправдивый. Тот пожимает плечами и говорит: – Может и так. Но кто сказал, что это ты? Не понимаешь. – Это будущий ты, Руслан. Когда мы будем на том море из мелодрамы, которое ты представлял вчера, – заканчивает говорить и улыбается так широко и искренне, что воздуха становится катастрофически мало. Ты отворачиваешься к окну, чтобы открыть форточку и чтобы Юлик не видел подступившие слезы и моментально покрасневший нос. Надо же, тебя может развести на эмоции такая мелочь? Может, если она исходит от такого человека. Делаешь вид, что за окном происходит что-то невероятное, лихорадочно пытаясь найти способ незаметно втянуть слезу обратно и не показаться разнывшейся романтической школьницей. Юлик встаёт – ты слышишь – но вместо того, чтобы уйти, о чем ты просто мечтаешь, обнимает тебя сзади, утыкаясь носом в шею и прижимаясь грудью к спине. – Я, наверное, сумасшедший, Руслан, – горячий полушёпот шелестит по коже, – прости, если пугаю такими вещами, но мне хочется всю жизнь провести с тобой, писать ненужные статейки в неизвестную газету, курить на пляже, обнимаясь и смотря как морем поглощается солнечный диск. И рисовать тебя, бесконечно рисовать. Тебе никогда не было так тепло внутри, ты никогда такого не чувствовал, тебе никогда не хотелось так сильно верить в сказанные кем-то слова, как в те, что сейчас прозвучали на маленькой кухне в старой обветшалой квартире. – Юлик, какой дом у моря? Я еле свожу концы с концами, а ты учишься на журналиста, не говори такие обманчиво-чудесные вещи, Юлик, пожалуйста, иначе у меня появится надежда, – голос дрожит, а щеки становятся мокрыми. – А что у нас ещё есть, кроме надежды? – Разворачивает тебя к себе, закрываешь лицо руками, ты не хочешь, чтобы он запомнил тебя таким: похмельно-больным и рыдающим. – Не смотри! Я сейчас совсем не похож на того Руслана с рисунка. Позволяешь ему отлепить твои руки от лица и переплести свои пальцы с твоими. Он смотрит на тебя, все ещё улыбаясь, и тихо произносит: – Пускай. Я... наверное громко прозвучит, совсем неподходяще, но я влюбился. Та красивая луна на вчерашнем небе и рядом не стоит с тобой. В любом состоянии, Руслан, в абсолютно любом. И ты обнимаешь его крепко-крепко, и ты прячешь всхлипы в его плече, прячешься в его тепле от всего-всего, что мучает тебя из прошлого и ожидает в будущем, ты казался себе таким сильным и невозмутимым, таким саркастичным и злым на мир, но сейчас ты готов отдать жизнь за то, чтобы навсегда остаться в этих объятиях, когда Юлик гладит тебя по спине и целует в открывшуюся шею. – Мы со всем справимся, я обещаю тебе, – шёпот в волосы. Ты хочешь в это верить. И ты будешь. Ты нашёл смысл в другом человеке и общей далёкой-далёкой, но – Юлик слишком убедителен – достижимой мечте. ______________ Хозяйка, ворча, приезжает через час, встретив тебя у подъезда, вручив ключи и прочитав нотации. Ты долго благодаришь ее, даже торжественно вручаешь найденную у Юлика целую шоколадку с орехами, отчего она оттаивает и убедительно просит, чтобы таких ситуаций впредь не было. Торжественно клянёшься, что эта была единственной и последней. Наконец заходишь в свою квартиру, всё выглядит таким привычным, таким обыденным, что невольно ловишь себя на мысли: «Надо кота, наверное, завести». Хочется курить. Выходишь на балкон, одергивая шторку, не спасающую, к сожалению, от духоты и солнечных лучей. Когда в Питере последний раз было солнечно? Ты уже и не помнишь. Но тебе нравится жмуриться на еле ощущающуюся теплоту ещё не прогретого весеннего воздуха, когда ты высовываешься из окна, чтобы выдохнуть воздух никотиновый. – Эй! Красавчик, один здесь отдыхаешь? – Слышишь такой знакомый голос справа, что невольно вздрагиваешь. И, повернувшись, видишь перекинувшегося через оконный проем Юлика с тонкой сигаретой в зубах, активно играющего бровями. – Привет, можешь присоединиться, – смеёшься в ответ. На душе так тепло и хорошо, вы перебрасываетесь ещё парой шутливых фраз, проходящая мимо дома бабушка поднимает голову по направлению к источнику шума и что-то угрожающе бубнит. Но ты не слышишь, потому что твоё сердце ухает вниз, отскакивая от асфальта как от батута, когда Юлик произносит: – Приходи и сегодня слушать пластинки.