Зайкоб: экспедиция в Анграбгар

Руины города Анграбгар, находящиеся в Маковой горе. Это величественный дварфийский полис, покинутый прежними жильцами из-за непонятных причин. Найден он был по слухам прежних жильцов во время экспедиции, которую возглавлял Зайкоб — известный путешественник, полит. деятель, альпинист и культуролог. Член эспедици конкурентов — Крячж — приёмный отец Лизы. Анграбгар: Сокровищница размером в 300 километров Эта экспедиция превратила никому неизвестного альпиниста-любителя в одного из самых успешных и знаменитых исследователей современного Восточного приморья. Имя знакомо в достаточно широких кругах, так как он не ограничивает сферу своей деятельности одними лишь открытиями. Однако, именно открытия этого человека нас интересуют больше всего. Текст будет цитировать лучшего друга Зайкоба — сира Джоксера из Дзелебрей, писателя и ювелира-любителя. «Одной осенней ночью, когда на улице лил безбожный ливень, заливая улицы Авериса до самых окон, я[Джоксер] услышал стук в дверь. Точнее, это было избиение двери, которое не могло оставить меня равнодушным, даже не смотря на то, что я давно спал. Спустившись на первый этаж, я взглянул в окно и увидел укрытую в кожаном плаще фигуру. Это был Зайкоб, он весь дрожал, укрываясь бесполезным для данной погодки плащом, подаренным ему мной. Открыв дверь, затопив собственный пол пусть тёплой, но мокрой водой, он влетел на порог и разнося грязь по дорогому ковру упал на мягкое кресло. Я спросил Зайкоба в чем дело, а он, пытаясь перевести дыхание, проскрипел, что нашел то, что сделает нас богатыми. Я тогда спросил, что же это. И он показал мне пыльный дневник, аккуратно обвёрнутый в ткани, облепленные глиной, чтобы страницы не намокли. Такое мог придумать только Зайкоб… Это было упоминание какого-то шахтера, затерявшегося в шахтах одной из Авериских горнодобывающих компаний. Он писал, что нашел какой-то город. Сам дневник был найден у подножья гор, он лежал в плотно скрепленных частях жеод с выдолбленным драгоценным содержимым. Так, дневник не промокал в воде, по которой и спустился с вершины горы. Это была Маковая гора, и я упал рядом с Зайкобом. Нас ждало приключение…» Вот как описывает Джоксер первое упоминание того, что и мотивировало Зайкоба начать эту экспедицию. Автор не указывает, но на тот момент, Зайкоб был умелым альпинистом, хорошо разбирался в горной местности, и бывал на вершинах почти каждой из них. Известно, что делал он это ради такого вот открытия. Тогда ему было всего 21 год, а Джоксеру и того меньше — всего 17. Они не состояли в Экспедиционной организации, потому понимали, что они имеют полное право отобрать у них всю славу, если узнают, что они нашли что-то. Сам дневник был выкуплен Зайкобом у рыбака, который случайно проговорился в кабаке про находку. Ему пришлось влезть в огромные долги, закладывая деньги своего друга Джоксера, чтобы получить этот артефакт. Он так делал всегда. Зайкоб был беден, но богатый Джоксер никогда не отказывал ему в финансовой помощи. Он сам писал: «Зайкоб был другим. На фоне мрачного, меркантильного Авериса, его зеленые глаза заставляли меня поверить: даже в аду растут цветы.» Зайкоб твёрдо решил как можно скорее набрать команду и отправиться к нужной горе. Он боялся, что члены Экспедиционной организации разнюхают про всё, и заберут их с Джоксером славу себе. Потому, все три дня он попросил Джоксера указать список его вернейших друзей, которым разослал кучу писем, прося встретится лично. Разумеется, никто не соглашался, и Зайкоб лично добирался гигантским городом ради этой встречи. Через неделю он собрал троих верных людей и собрал их в доме у своего друга-ювелира. Так как горы он знал лучше всех, Джокс не смог возразить на его приказ нанять еще пять наёмников, которые будут нести все вещи и защищать их от ненавистных конкурентов. И хоть Джоксер согласился нанять всего троих, обосновывая это тем, что его друзья и без того неплохо дерутся, они отправились в путь. Вот как Джоксер описывал участников экспедиции (кроме наёмников): «Зайкоб. Фамилию скрывает. Глаза насыщенно-зелёные, черные курчавые волосы средней длины. Грациальное лицо и тёмная кожа. Характер энергичный, упёртый. Альпинист, бунтарь, мечтатель. Не женат Джоксер из Дзелебрей Глаза карие, длинные светло-русые волосы. Худое лицо и куча не исчезающих веснушек. Характер слабый, мягкосердечный. Ювелир, геолог, мечтатель. Не женат Арми Ди Грез Глаза светло-карие, волосы отсутствуют, длинная серая борода. Мужественные черты лица. Характер боевой, вспыльчивый, твёрдый. Лекарь, орнитолог, любитель экстрима. Не женат Сэр Болоувер Пэболийский Глаза голубые, волосы густые и черные. Лицо округлое, с мягкими чертами. Характер добродушный, лёгкий, дружелюбный. Аристократ, топограф, экстраверт. Не женат Амиренц Ди Грез Глаза светло-карие, волосы отсутствую, короткая подстриженная блондинистая борода. Мужественные черны лица. Характер боевой, влиятельный, твёрдый. Лучший ученик Экономической Академии, торгаш-виртуоз, музыкант. Не женат » Это краткое описание как самого Зайкоба, так и остальных членов экспедиции, которые так или иначе будут играть важную роль во всем этом действии. Известно то, что Джоксер был знаком со всеми из них. Назвать их друзьями он конечно не мог, но доверял им, и знал, что они не нарушают договор. Вместе с этими людьми и еще тремя на вид сильными наёмниками, они выдвинулись из Авериса к деревне Завырсси. Это был тот пункт, где они должны были закупиться провизией на подход к горам. Провизия в этих делах играет крайне важную роль. Длинные переходы всегда крайне истощающие, и правильно подобранный рацион помогает не только не умереть, но и возобновлять потраченные силы. Это касается как и путешествия равнинами, так и вылазки в горы. К счастью, еда в деревнях была дешевая, а её было много, и Джоксер, смогший взять с собой огромную суму, предвкушая великие растраты, с помощью Амиренца смог договориться купить не только еды, но и молодого, но сильного ишака, облегчающего ношу, а значит ускоряющую группу. «… В деревне воняло навозом, но вместе с тем — пшеницей. И хоть её давно срезали с огромных полей, этот запах все еще пробивался сквозь смрад деревенской жизни. Зайкоб лично отправился к старосте, рассказывая ему про еду, и тот признался, что этим путём в горы ходят все. Меня это насторожило. Хотя возможно, это обеспокоенность Зайкоба перешла на меня, заставляя верить в то, что за нами и правда будет слежка в виде группы конкурентов. Но всё обошлось, местный люд любит деньги больше, чем знания работы с деньгами. И весьма гениальный в этом деле Амиренц потратил всего 5 золотых монет не только за недельный запас насыщенной витаминами провизии, но и сильного ишака, который эту провизию и тащил. Это было удачное начало, потому мы отпраздновали его.» Следующие деревни также поддались умениям Амиренца, и вскоре монеты оказались неудобной ношей, с которой, однако, пришлось возиться. Спустя неделю от начала путешествия, они оказались в деревне Литремпо. Там они решили отдохнуть хорошенько и потратить немного денег «на удачу», пробуя местные напитки. И хоть Зайкоб был против, Болоувер настоял, и правильно сделал. Неделя была хоть и удачная, но все равно тяжелая. Их не раз заставали густые ливни, и вся радость от предвкушенной экспедиции быстро сошла на нет. Алкоголь вернул им сил и уверенности, но когда они обсуждали свои успехи в бизнесе, оставляя Зайкоба наедине со своими мыслями, в кабак вошла группа мужчин. Они были идеально разодеты для ужасной осенней погоды, и совершенно не выглядели уставшими. Один из них — худощавый, костлявый, с упавшими и злыми глазами, подошел к трактирщику и повернулся к всем посетителям. «… Видели ли вы здесь людей, которые направляются в горы?» Громко заявил он, и Зайкоб помутнел. Он быстро ушел вглубь толпы и наблюдал оттуда, надеясь, что четыре человека не привернут его внимания. Его страхи воплотились в реальность, наверное какой-то из старост услышал их разговоры когда они ночевали, и рассказал всё. Это была группа из Экспедиционной организации, и на счастье Зайкоба, в этот дождливый закат в кабаке было много людей, и все молча закивали головой, спасая всю их рискованную затею. Под покровом ночи, Зайкоб собрал пьяных друзей и приказал отправляться в путь, пока их враги ночевали недалеко от города. Они пошли так быстро, что Арми пришлось тратить драгоценные лекарства, абы пробиться к сознанию в дрын пьяного Болоувера и подобных ему наемников. Это была тяжелая ночь, и виноватым в ней сделали главного виновника все затеи. Только Джоксер пытался доказать ему, что он всё сделал правильно, но лидер принял резкие высказывания в свою сторону слишком близко к сердцу и провёл целый путь в молчании. На больное утро стало всё только хуже. Половина денег Джоксера пропала, и экспедиция рисковала просто не дойти из-за недостатка финансов. Амиренц настаивал вернуться в кабак, где деньги ожидаемо и были оставлены в комнате, но Зайкоб весьма резко возразил, заставляя всех двигаться вперёд. Он был готов босиком взбираться в горы, лишь бы добраться цели. Пройдя мимо Шаафри и деревни Хрустальная шишка, всё еще обиженный Амиренц отказывался покупать еду, и его брату Арми пришлось делать это самому. Его обманули, и на более насыщенную жирами еду он потратил 20 золотых, вместо 10. Это стало причиной разросшейся ссоры между братьями, которая перешла в рукоприкладство, чуть ли не с ранением. Их пришлось разнимать, и один наёмник хорошенько получил по лицу. Он не выглядел довольным, но братья разошлись. В то время они были уже у подножий гор, потому пришлось потратить еще 200 золотых на тёплую одежду. Теперь покупал сам Зайкоб, и его тоже обманули, притом в несколько раз. В бюджете Джоксера оставалось всего 400 золотых, чего не хватило бы и на половину всех нужных вещей для входа в шахту. Последний рубеж — Амперлудский аванпост. Это место, где собираются все альпинисты любители, шахтеры и ученые. Наёмник из-за прогрессирующей болезни легких решил уйти, и Амиренц договорился с еще одним носильщиком, который знал эти горы не хуже Зайкоба. Последнему это не нравилось, но он ничего не мог противопоставить нравоучениям Джоксера. Джосс — носильщик, согласился за 75 золотых отвести их к Яичной шахте, а потом и по всем лабиринтам к легендарному финалу. Успех, казалось, был вот-вот перед ними. Маковая гора, куда они и двигались, находилась в нескольких километрах, но проблема состояла в том, что им все равно пришлось бы подниматься на три километра вверх, так как шахта была заброшена, и единственный путь внутрь — через вертикальную вентиляцию. «…золото иссякало. У нас уже начали появляться шутки, мол, вот найдем золотую жилу, и построим свой монетный двор, абы оплатить все растраты. Но Амиренцу эти шутки не нравились, и мне, честно говоря, тоже. Лишь Зайкоб будто не замечал эту проблему. Он был настолько восхищено предстоящим восхождением, что перестал интересоваться любыми потребностями, нужными для этого восхождения. Он казался похожим на сектанта, чья голова утопилась в тумане обмана. Но этот туман пробрался и ко мне, я сам поверил в чудо, которое поможет нам достичь успеха. Денег не хватало на добрую половину нужных инструментов: факелов, кирок, веревок и вещей страховки. Тем более не хватало на обратный путь, но про это в группе пытались молчать. Одни наёмники были рады тому, что получили оплату вперёд. Они были застрахованы, а мы нет. Мне пришлось сдерживаться, чтобы не говорить про это, тем самым добивая боевой дух, разросшийся на почве недоверия к Зайкобу. Ишака пришлось продать ушедшему из-за болезни наёмнику. Он дал за него 10 золотых, и это были жалкие деньги. Животное звали Слиток, мы так назвали его из-за потенциальной ценности, которая будет расти вместе с самим животным. Когда-то он стал бы отличным и сильным ослом, однако, это нас уже не касалось. Это была нежелательная потеря. Еще более нежелательной оказалась потеря моего перстня, которое мне подарила Айза из моей родной деревни. Не знаю, где она взяла деньги на него, но с тех пор я не снимал его. Но деньги нужны были, и я сдал его местному барыге, получая взамен несколько ящиков еды вместе с санями. За остальное пришлось отдать 300 золотых. Последние гроши мы оставили на случай неудачи, чтобы купить хлеба в путь. Из снаряжения у нас не хватало копательных инструментов, набора лекарств, страховой экипировки и местного напитка «Орифьюза», который помогал справляться с любой погодой, и непогодой. Набрали много воды, и еще больше факелов. Небольшую дистанцию в три километра по крутой горе решили пройти налегке. Это было рисково в это время, так как на небе часто собирались тучи, и если такая застанет неудачников в горах, для нас это может обернуться смертью. Мы выступили к подножью Маковой горы.» Маковая гора была самой большой среди трёх сестёр. Она достигала внушительного размера в восемь километров ввысь. Выкорчеванные леса устроились на крутых склонах, после ливней всё было скользким и опасным. Но группа выступила, увидев, что конкуренты отправились следом. Их было двенадцать. Все хорошо одеты и с отличным снаряжением. Зайкоб не успел бы даже дойти к шахте, как их поймали бы. Но у него был план. «Он собрал нас среди высокой нависшей скалы и составил четкий план. Он приказал группе разделиться и идти к обратной стороне горы, тщательно заметая за собой следы. Сам он решил отправиться наверх, чтобы убедиться в существовании шахты, и заставить врагов поверить, что он двигался к вершине. Хоть это и было безумством, группа согласилась, и Зайкоб в тот самый миг бросился бежать вперёд, вдавливая лужи грязи, оставляя как можно больше следов. Он понимал, что враг узнает, что его попытаются одурачить, и я понимал. Но я верил Зайкобу…» Он собирался запутать ищеек. В такую погоду было невозможно замести следы. И те, кто пытался бы это сделать, лишь убедил бы конкурентов, что настоящий путь лежит именно по этим плохо спрятанным следам. В любом случае, случилось не так. Худощавый мужчина имел в своей экспедиции больше людей, потому разделил их на три части по четыре человека, отправляя за тремя группами экспедиции Зайкоба. В его сторону направился уже зрелый мужчина с каким-то юношей и двумя носильщиками. Однако они не могли его догнать даже с намного лучшим снаряжением. Зайкоб чувствовал себя в горах слишком уверенно, потому к ночи добрался на высоту в шесть километров, уходя в противоположную сторону горы и быстро спускаясь. Зайкоб еще не знал, что его охотник был слишком умён, чтобы повестись на этот трюк. Его звали Крячж, и он догадался, что вход именно в этой части горы, так как иначе Зайкоб не отправил бы всех к противоположной. А он отправил их именно туда, потому что иначе другие разделенные отряды нашли бы их по следах. Сам он разложился незаметным лагерем на прямом склоне и ждал, на высоте в пять километров, пока его конкурент не вернется. Как и ожидалось, Зайкоб встретился с своими друзьями и направился обходным путём к входу в шахту. К счастью, ему удалось заметить его при восхождении. Они успели спрятаться в лесах от преследующих ищеек, и по своим же следами пошли обратно, тем самым заводя их в ловушку. С тех пор, за все пять часов они ни на миг не останавливались, ничего не ели, не пили. Азарт от погони захватил сердца всех смельчаков. Вентиляция находилась как и было написано в дневнике: «Между двух сосен с двойными стволами, между которыми течет ручеек. Вверх по ручейку находится мшистый камень, напоминающий по форме человеческое лицо. Если подняться на него и посмотреть на запад, можно увидеть второй вентиляционный выход, ведущий в самые верхние уровни шахт, где добывают строй.материалы». Всё было найдено без особых усилий, и сомнения по поводу того, что это описание кажется попыткой одурачить самоуверенных искателей сменилось возобновленным вдохновением от всей затеи, после того как они и правда нашли шахту. Шахта представляла из себя полуметровое помещение, выстроенное из камня. Размеры его были примерно метр на метр (если говорить про стандарты), и верх был укрыт металлической решеткой, созданной специально для того, абы никто не свалился вниз. Иронично, ведь им нужно было свалиться вниз. И для этого, Зайкоб самолично начал ломать вход киркой, покрывая неподготовленные пальцы мозолями, окропляя рукоять инструмента кровью. Остальные помогли ему, увидев всё мучение, и спустя какое-то время, заваленная шахта позволила им спуститься внутрь. Привязав веревку к стволу прочного дерева, группа спустилась вниз. Они были уверены, что их не заметят, и сильно ошибались. Крячж видел их передвижение, и последовал за ними, замечая вход. Однако, он не оповестил других про него, решая самолично, вместе с двумя верными напарниками выследить врагов. «Оказавшись внутри, у меня сразу закружилась голова от уменьшения количества воздуха. Было темно и пахло сыростью и гуано летучих мышей. Это была самая настоящая шахта, и в воздухе также висела густая пелена из пыли, забивающая лёгкие. Никто кроме Зайкоба не знал, как долго им бродить этими лабиринтами, а он не говорил, объясняя это тем, что попросту не знает как объяснить. Мы зажгли факела и скинули слишком душную одежду, вдыхая с каждым потоком ветра, до дрожи кропящим наши тела. Стены пещер были выдолблены в самые разные фигуры, с времен закрытия шахты всё поросло мхом. Я даже сумел найти кусочки кварцовых минералов, которыми часто заменяли драгоценности в поддельных кольцах или подвесках. Но больше всего я находил грибов, засохшего гуано, и целых пылевых туч. Счастье спуститься сюда быстро превратилось в нечто сомнительное, но все жалели драгоценный воздух, не рискуя спорить.» В подобных шахтах всегда была главная проблема в виде воздуха. Вентиляции буквально спасали шахтёров от смерти, позволяя им вдыхать ценный ресурс. Так как это была полностью искусственная шахта, в ней не было кучи выходов наружу, а значит и зверей здесь не водилось, не учитывая летучих мышей, которые поселились колонией возле шахты. Прекрасно проверить всю опасность ситуации можно было с помощью факелов. Свет от них был слаб, и казалось, что он вот-вот потухнет из-за недостатка кислорода. Это был очень сложный поход, а из-за недостатка средств на специальное снаряжение, приходилось верить в собственные силы. Их путь лежал самыми «свежими» из шахтерских коридоров. Это были места, где или находились новые жилы, или дело банкротилось, когда новых жил не было. С Яичной шахтой был второй случай. И потому мало что напоминало в этом месте шахту. Но когда они спустились вниз, после небольшого укрепления духа при помощи «Орифьюзы», ситуация резко изменилась. Воздуха стало еще меньше, и с каждым разом нарастала паника от явного нежелания закончить жизнь там. Но и само место теперь казалось более цивилизованным. Разные деревянные надстройки, тяжелые телеги забитые шлаком, печи, и импровизированные бараки. В одни из них и зашел Зайкоб, чтобы передохнуть, перекусить, и как написал Джоксер — выдать речь: «Мы собрались в бараках. Здесь когда-то ночевали шахтеры. И честно говоря, я им не завидую. Всё старое, вокруг тесно, маленькое окошко к верхним уровням шахты не облегчало ситуацию с воздухом. Всё что могло загнить — загнило, остальное покрылось болезненной плесенью. И лишь голод позволил прикоснуться к еде даже в таком месте. Зайкоб заметил, что все молчали с тех пор, как они вошли в шахты. Он вышел к центру комнаты и начал говорить. «Вы чего? Разве вы не должны быть рады, что мы оторвались от тех мудаков (простите)[простите], и наконец оказались на пол пути к самой величественной находке? Если вас не волнует та слава, которую получит каждый из вас после того, как мы найдем полис, то порадуйте себя теми сокровищами, за которые наши же враги вынуждены будут заплатить огромные суммы, лишь бы мы не сбагрили их на черном рынке. Мы прошли уже столько пути, и остался всего финальный отрезок. Каждый из вас показал себя сильным, выносливым и верным делу. Так ради самих же себя, и ради всех остальных — не переставайте быть такими. Вы согласились на это, вы понимали, что это будет трудно. Но эта трудность не стоит ничего в сравнении с тем, что мы точно найдем. Это то испытание, когда мы должны действовать сообща, и пережить его вместе. По этому ешьте, пейте, давайте найдем этот выход!» Я давно не слышал от него подобного. Честно говоря, кусок пеммикана в моих руках тогда обмяк и упал, когда я пытался вернуться в реальность после сказанного. И мне ужасно жалко, что перо не может передать то, с какой страстью он говорил. Но все поверили ему.» А после этого, группа услышала какой-то гул, пронесшийся сверху. Он донесся к ним через маленькое окошко, настораживая. И как бы сильно Болоувер не убеждал всех, что это летучие мыши, было ясно — летучие мыши не ходят по земле, а незнакомые звуки делали именно это, быстро исчезая в коридорах пещер. Зайкоб испугано уронил еду и приказал всем выступать. Никто не хотел, но пошли все. Он вёл их запутанными лабиринтами вниз, стараясь и сам не обращать внимание на давление, сжимающие его легкие. Через два часа они всё же добрались описанного Джоксером прохода: «Голова сжималась в висках. Казалось, еще шаг, и она разорвется в клочья. По этому никто не говорил, жадно захватывая воздух ртом. От пыли у многих начался кашель, и каждый боялся, чтобы не подцепить чего заразного. Но Зайкоб резко бросился бежать, а после негромко вскрикнул, подзывая всех к себе. От бега у него потух факел, и из-за черной кожи, он казался незаметным, пока не появился из узкого ущелья, по форме напоминающего удлиненную вазу. Честно говоря, мне это напоминало кое-что другое, но я высказал это тогда лишь для того, чтобы развеселить друзей. Как оказалось, предстоящий проход вёл в пещеры, где с воздухом были не такие проблемы, и где находится вход к их успеху. И те, кто следовал за ними, как бы далеко или близко они не были, заставил немедленно войти внутрь. После ущелья был высокий двухметровый выступ, но все благополучно спустились. Все, кроме Болоувера. Он подвернул ногу, упав на камень, и им пришлось потратить время на то, чтобы Арми наложил шину и мы смогли идти дальше. Но как твердил сам Зайкоб — нас ждали последние шаги. » Последние шаги, однако, не значили, что всё будет легко. Один раненный Болоувер уже тормозил всю группу, а пещеры — это не шахты, и хоть здесь бушевали освежающие ветра, также много тут было и животных, в большинстве своём хищных животных. К тому же, в таком месте легко можно было простудиться, и их легкая одежда лишь способствовала этому. Но Зайкоб знал, что им осталась самая малость — последние шаги. И к его же счастью, они оказались совершенно не долгими. Всего два часа недолгого путешествия они потратили на перевод дневника, чтобы выяснить правильный путь, и после этого подошли к самому величественному из строений, когда-либо виданных ранее. Вот что об этом писал Джоксер: «Мы выпили две бутылки «Орифьюзы», и я все равно дрожал от холода. Более того, этот напиток начал мне нравится, а мои принципы не позволяли мне пить из удовольствия. Хотя, за всё время экспедиции, мои принципы не однократно ломались, но именно в тот момент я забеспокоился за собственную жизнь. Атмосфера пещер нагнетала, и мы развлекались рассказывая похабные истории. Болоувер наверное хотел компенсировать собственную хромоту целым списком подобных подвигов. И те два часа явно не были пределом его насыщенной на истории жизни. Мы нашли то, что искали. Это были две прямые стены, находящиеся друг от друга на расстоянии более пятнадцати метров. Пол был ровным, огромная терраса, примерно 20×20 метров. И самое главное — высокие врата, прямым квадратным барбаканом и двумя странными баллистами на них. Точнее, когда-то там были две баллисты, сейчас же одна находилась на земле у входа, и лишь вторая, опустив удлиненное дуло, смотрела на посетителей отсутствующими глазами. Врата казались прочными, но Болоувер подошел к ним, чтобы проверить эту прочность. Крик Зайкоба прозвучал слишком поздно. Баллиста ожила, прокрутилась с криком и дуло уперлось в тело смельчака. Он умер так же быстро, как и скелет, лежащий у стены в трещине. Между поломанных ребер торчал длинный снаряд, и такой же придавил Болоувера к полу. Он закупорил всё его тело, потому кровь даже не вырвалась снаружи. Эта мгновенная вспышка повалила всех. Зайкоб задрожал и подбежал к остальным. Я упал и, кажется, потерял сознание. Уж такого никто точно не ожидал. И никто так и не рискнул коснуться тела Болоувера, мирно повисшего на толстом болте. Два часа все просто молчали, это было ужасное время.» То, что они нашли явно не хотело умирать спустя даже сотни лет, если не больше. Это были не баллисты, а дварфийские турели. Они работали на сложных механизмах и известной только этому народу механике. Потому любой, кто нарушал заложенный в неё приказ, испытывал на себе её мощь. Наёмники явно пожалели о своём желании идти на это испытание, но путь назад без карты был просто самоубийственным, и только это удержало их на месте. Когда сознание добралось к ним после этой паузы, Зайкоб решил, что нужно истощить боезапас баллисты, бросая в врата камни. Так и сделали. Первый камень ударился в каменную дверь и охранник немедленно ожил, громко щелкая, но не выстреливая ничем. Еще несколько камней проводились медным механизмом с аналогичной ситуацией. Никто не знал, опустела ли эта турель, или она была умнее, чем казалась. И проверить это можно было единственным способом. Зайкоб решительно направился к двери, и Джоксер был тут как нельзя красноречивым: «Он сказал, что в одиночку проверит. Я пытался его отговорить, но не смог. За все годы дружбы с этим человеком, я осознал, что если Зайкоб хочет что-то — он обязательно сделает это. А остальные не спешили мешать ему, всё еще переживая утрату и сам страх от увиденного. Он медленно приблизился к вратам, обошел аккуратно мёртвого Болоувера и начал выпрямлять руку, изгибаясь дугой, чтобы в случае движения прыгнуть в сторону. Я слышал биение его сердца за десять метров оттуда. Либо это было моё сердце. Но именно за него я схватился, наблюдая за тусклым факелом, очеркивающем грозную баллисту. Его пальцы вжались в холодный камень, и защитник города ожил. После громкого щелчка факел потух, и я не удержался, крича имя своего друга. Он отозвался. Баллиста более не работала…» А это значило, что они могли пытаться открыть дверь. Но как и ожидалось — это было тщетно. Потому Арми создал импровизированный крюк-кошку, привязывая к болту уже поломанной турели веревку и забрасывая её за врата, в надежде, что она зацепится за что-либо. Им удалось с первого раза. Болт зацепился за баллисту и она нервно закрутилась, наматывая на себя веревку. А после нескольких таких движений застыла, и все оказались по иную сторону врат. Их удивлению не было предела. «Мы спустились с другой стороны и протерли глаза от пыли и слёз. Это был город, и он сиял. Настоящие улицы были укрыты резным камнем. Высокие выдолбленные «здания» в стене представляли из себя сотни достаточно больших домов, где жили прежние жители. Но самое главное — кристаллы, которые были здесь на каждом шагу. Они излучали мягкий, но достаточно сильный свет, позволяя не тратить факела на исследование города. Я увидел гигантские грибы, которые подпирали массивными шляпками самый огромный из кристаллов. Он заменял этим существам солнце, а грибы когда-то были парком. Аккуратно выделенные лавочки стояли у тропинок, и самая настоящая почва хоть и превратилась в безобразные джунгли, она не переставала трепать моё сознание, убеждая в том, что рай и правда существует. Сами эти кристаллы стоили несколько миллионов золотом, не считая бесценного солнца. Но я почувствовал, что не хочу даже прикасаться к этому. Всё, что я увидел было для меня тем искусством, которое ни в коем случае нельзя трогать. К несчастью, остальные имели на этот счет иные мысли, и мы направились на главную площадь, замечая высокую статую невысокого гнома либо дварфа. Он был одет в красивые каменные одежды, а его пышная борода спускалась переплетенными колосьями к сильному телу. На голове висел массивный обруч, обрамляющий густые волосы, собранные в прагматичный хвост у лопаток. Наверное это был король, и он был рад видеть гостей, вытянутой рукой показывая красивейшие здания, из светлого камня. Они имели несколько резных колонн в основании, колонны были толстыми и прочными, и на ней было множество мелких деталей. Ту, что я увидел сразу же, осыпали выколоченные тонким долотом цветы, превращенные в цветочный океан, укрывающий весь столб. Но были и другие: с зверями, с геометрическими фигурами, и очень красивые столбы с паутинным узором. Это были именно столбы, а не колонны, так как они были квадратными, и являлись основанием для толстых стен, с разными архитектурными деталями, большую часть из которых я никогда ранее не видел. Это и барельефы невиданных ранее зверей, и попросту гладкие участки, с вырезанными иероглифами, напоминающими свод законов, либо какое-то другое священное писание. Но что меня поразило больше всего — это масштабы. Основные многоуровневые дома были примерно под триста метров в высоту. Выточенные квартиры имели наружный вход, и для этого использовались лестничные проёмы, также блещущие особой красотой и продуманностью. «Солнце» зависало над городом примерно в километре над тем, где находились мы. И достигали к нему только эти грибы, растущие здесь не одну сотню, если не тысячу лет. В городе было много пустого пространства, и мы исследовали каждую улочку, узнавая, что он имел 10×10 км. Однако… это был только первый «сектор». Но прежде чем продолжать исследовать это чудо, мы решили проверить несколько домов. Я с Зайкобом зашел в домик из того высокого здания. Вход представлял из себя узкую квадратную дверь из камня. Она выталкивалась как пробка, и никаких замков не было. Потому мы вытолкнули её наружу и заползли внутрь. Потолки были низкими, но для местных жителей этого явно хватало. Сам же дом оказался очень большим, если сравнивать с бедняцкими хижинами в родном Аверисе. Куча каменной мебели покрылась толстым слоем откуда-то взявшейся пыли. Подобна на алтарь кровать имела затвердевший от этой пыли матрац, а также постельное белье и подушку. Когда-то они были мягкие, и набивали подушки чем-то на травы. На стене висела бронзовая шестиугольная картина с изображением живущей здесь семьи. Она была выточенная на тонком листе металла с такой точностью, что я испугался злости этого хозяина за то, что мы ворвались в его дом. Помимо картины была кухня и туалет. Последний представлял из себя дыру, ведущую в вертикальную канализацию, отходы спускались в одно место, и я был крайне рад, что никаких запахов здесь не было. Увидев еще несколько вещей быта местного народа, узнавая, что живущий здесь был кузнецом, который имел умелого сына и любящую жену, мы собрались в центре решили идти дальше. Оказавшись возле широкой лестницы ведущей под землю, мы спустились туда. Пройдя внутрь где-то на сто метров, мы оказались на еще одном уровне города. Он кардинально отличался от верхнего. Только многоэтажные здания оставались прежними. Казалось, будто они продолжались с самого верхнего уровня, до дна этого города. Там же мы и нашли название его, выцарапанное на непонятном языке на каменной табличке. Переписав название в дневник, Зайкоб бросился на продолжение исследования. Я бежал следом…» Город назывался Анграбгар. И если быть более точным — это был полис. Полис — это город-государство, само себя обеспечивающее всем необходимым для существования. Он состоял из определенного количества уровней, находящихся вертикально друг на друге. Ясно то, что гигантские грибы играли роль пополнения запаса кислорода, потому проблем с дыханием внутри не было. А светящиеся кристаллы. Это были риинамы — очень легкие, и крайне дешевые кристаллы, состоящие из простых соединений кварца и неизвестного материала. Свет они получали от температуры — чем холоднее, тем ярче он светился. Но только если кристалл находился на устойчивой подставке, такой как столб. Здесь они использовались почти на каждом шагу, в домах и «на небе». Известно также, что риинамы могли выключать, используя резкое его нагревание при помощи контроллируемых молний. Как получались эти молнии доселе неизвестно. В Анграбгаре был 14 уровней, каждый из которых имел размер в 10 км. Уровни различались по «предназначению». Были жилые, развлекательные, научные, ремесленные, биологические и еще много других. Особо ценным оказалось открытие биологического уровня. Он представлял из себя огромные поля, из которых росли те же гигантские грибы, но слегка другого цвета. Пока неизвестна полная классификация этого гриба, но подобные растут и в городе Рураш. Там они используются в пищу. Такие грибы не были исключением. Они имели сладковатый вкус и отличную плотность. Но это была не единственная еда этих народов. Кроме грибов на стенах росли поля съедобных лоз, вмещающих в себе огромное количество сахара. Также какие-то бобы, злаковые и овощи, напоминающие тыквы. Биологический район имел кучу непонятных механизмов, которые и позволяли всему этому расти. И оно не переставало делать это даже спустя много лет, когда Зайкоб нашел Анграбгар. Более того, почва, с которой росли все культуры была влажной, а значит здесь работала система подачи воды, которую им не удалось найти, как и, впрочем, никому другому. Их исследования уже говорили про победу, однако, победу нужно было донести в мир. И хоть они не знали про местоположение врагов, Крячж знал про местоположение Зайкоба. Второй уровень был жилым. И уже привычные многоэтажные «бедные» домики находились в десяти километрах с прекрасными сооружениями, напоминающими храмы и святилища. «Мы зашли в один из более богатых домов. Хотя выглядел он как полноценный азгралльский монастырь. Оказавшись внутри, мы увидели уже знакомую табличку с иероглифами, и Амиренц решил переписать их. Остальные тем временем пошли дальше. Всё вокруг было из камня, однако, камень использовался разный. Это были как обычный светлый андезит, так и более темные таациты, непонятные мне кварцовые породы, и нечто напоминающее песчаник. Последний использовался для утонченной мебели и декорации интерьера: фальш-арок, карнизов, плинтусов и прочих красот, которые я только называю известными мне терминами, но выглядят они не совсем так. Плинтусы например представляли из себя сглаженные углы между светлыми стенами и тёмным полом. Они делали переход контрастных цветов более мягким, а также очевидно скрывали шов между двумя площадями. Плинтус ли это? Не совсем, но дварфийского языка я не знал, да и некогда мне было размышлять над названиями, глаза всё время присматривали за Зайкобом. Таким весёлым я его не видел с тех пор, как он постучался ко мне глубокой ночью. С тех пор многое изменилось, а мы уже потеряли нашего хорошего друга. Вдруг я услышал какой-то звук из соседней комнаты, а когда вошел, то увидел одного из наёмников. Он набил карманы медными приборами, а в руках держал тарелку, также из бронзы. Дурак думал что это золото, но я не сказал ему про это. К тому же, они также заслужили отдохнуть, и даже бронзовая вилка из такого места может стоить великие деньги. Они смогли бы загладить все те трудности, на которые они подписались. На кухню вбежал Зайкоб. Он схватил меня за рукав мехового плаща и увёл к лестнице, ведущей вниз. Там также находился носильщик, наёмник и Арми. Они столпились вокруг тяжелого сундука, находящегося по центру комнаты. Конечно, он больше напоминал гроб из-за своих размеров и каменного корпуса, но мы-то знали… Он был открыт, потому мы взялись за крышку и начали оттаскивать её. В глаза попался манящий свет драгоценностей, и оставшийся на кухне наёмник совершенно случайно оказался рядом, пуская слюну на добро. Он сказал, что наконец купит себе и дочери нормальный дом, и меня это ранило. Внутри сундука было примерно 200-300 кг бесформенных камней. Все они были очищены от шлака, однако не имели формы. Я и сам вдался в невольные грезы, представляя всё то добро, что смог бы сделать с помощью этих камней. И оно касалось исключительно моей ювелирной мастерской. Может это и была алчность, но я тешил себя тем, что она является хорошей наградой за пройденные испытания. Арми зачерпнул пригоршню прохладным камешков, и я взял один, поднося на яркий свет охлажденного кристалла. Это была синяя яшма — не самый дорогой камень, но при должном старании, за такую драгоценность, прицепив её к кольцу, можно было получить 300 золотых. Даже сдать карман таких камней в Амперлудском аванпосте, мы получили бы целый эскорт, что смог бы привести нас домой. Арми залип рассматривая добро, а после посмотрел в сторону лестницы, вспоминая про брата. Он позвал его к себе и вновь погрузил пальцы в сокровище» Такого рода сундуки были общей казной для влиятельных жителей полиса. И хоть предположительно, что в полисе Анграбгар существовала валюта, было выгодно хранить деньги в драгоценных металлах. Они быстрее развязывали язык чем условные единицы. Да и к тому же, очевидно, что вырытое пространство на столько километров позволило им насобирать не просто гору, но целый океан подобных драгоценностей. Сложно сказать, хватило бы у кого-нибудь денег, чтобы выкупить этот город. Даже Пэбо казался грязной деревней по сравнению с дварфийским полисом. После отчетов и экспедиций исследователей выяснилось, что этот дом принадлежал чиновнику. Он отвечал за внутреннюю безопасность своего района и был уважаемый среди других жителей. И вес в в Анграбгаре зависел только от веса его сундука для казны. К тому же, интересным было то, что сундуки не запирались, как дома и что-либо еще. Это может говорить про глубокое доверие дворфов друг к другу. У людей такого быть не может. «Амиренц не ответил на призыв брата, и тот забыл про него на какое-то время, высматривая своё отражение в безобразных формах камней. Он без какого-либо укора начал собирать в мешочек из-под пеммикана гору таковых, выбирая камни разных цветов, видимо для коллекции. И только Зайкоб удержался, не спуская взгляд с лестницы. Он сам позвал Амиренца, и тот снова молчал. Потому Зайкоб выбежал наверх и увидел на земле дневник с разлитыми на нём чернилами и лежащей в углу палочки для писания. Выбежав на улицу, он осмотрелся, но не увидел товарища. Он попросту исчез, а его колотящееся сердце вбросило потную голову в горячую паранойю. Зайкоб подбежал ко мне и сказал про это, и Арми будто проснулся от сладостных снов, выбегая наверх. Он звал своего брата, но тот не появлялся. Его выкрали…» Герои подозревали, что это могли быть их преследователи. Но после того как один из наёмников сказал про призраков города, про конкурентов все забыли. Да и зачем им забирать одного из них? Зайкоб растерялся в городе, и Джоксер сказал, что им нужно как можно скорее выбираться отсюда. Они уже нашли это место первые, потому им нужно первыми добраться Авериса. Арми ударил его по лицу и Джоксер упал прежде, чем здоровяка схватили. Он сказал, что не уйдет без брата, и Зайкоб согласился с ним. Он был хоть и мечтателем, но не забывал и про ответственность за тех, кого взял с собой в это приключение. Они все разделились на две группы и начали обходить город. Лестница между уровнями была только одна, потому одна группа побежала туда. Её вёл Зайкоб. Джоксер, Джосс и еще один наёмник пошли к другому концу, чтобы медленно прочесывать все десять километров. Арми, идя с Зайкобом, заметил на крыше одного из богатых домов своего брата, и подбежал к нему. Тот был связан, он стоял на самом краю, на высоте в десять метров над полностью каменной землей. А сзади появился еще один. «Это был не призрак. Уж слишком черно было его тело, и слишком гнилыми его глаза. Зайкоб спросил его имя, и тот назвал его. «Кря-ячж», — проскрипел он как старая дверь. Возле него появились еще два человека, один из них держал Амиренца за связанные у спины руки, медленно шагая вперёд. «Я с вами шутить не буду, детишки. Вы не имели права идти сюда. Вы не состоите в гильдии», — пригрозил Крячж, и его лицо мгновенно почернело. Казалось бы, куда уж страшнее. Амиренц все дальше уходил к краю, а Зайкоб безудержно выливал на него всё негодование, пока не выступил брад заключенного. «Хорошо. Чего ты хочешь?» — спросил он крайне осторожно, чтобы не разозлить на вид вспыльчивых бандитов. «Хочу, чтобы вы убрались отсюда сейчас же. Идите к выходу и он будет жив. Я приведу его к вратам позже.» — в его руке сверкнул нож, и Зайком замолк, сдерживая злость в кулаках. Он сказал, что побежит за нами, и сделает всё что было сказано. Крячж согласился, но остальным приказал бежать к выходу. Они так и сделали. Зайкоб, однако, не послушал своего врага, он свернул за первым домом и взобрался на лестничную площадку многоэтажного строения. Спрятавшись, он увидел как конкуренты начали спускаться с крыши внутрь дома, а потом направились в дом, где и находился Амиренц до своего исчезновения. Видимо, Крячж поддался искушению и спустился внутрь, оставляя с пленником одного из своих парней. В это время Зайкоб ворвался внутри и сбил охранника с ног, сталкивая его с лестницы в погреб и находя в себе силы закрыть тяжелым камнем выход оттуда. Мы тогда были далеко, но даже там слышали крики Крячжа.» Амиренца развязали, и он рассказал, что его связали так быстро, что он даже не успел ничего сказать. Также, Крячж признался, что захочет вырвать славу у лидера их экспедиционной группы, разделяя её между своими напарниками. Потратив совсем немного времени на радость от победы, они укрепили вход в погреб тяжелой мебелью и побежали наружу. Теперь им оставалось добраться выхода из горы, и через Амперлудский аванпост броситься кратчайшим путём в Аверис. Так и сделали. Огромный груз в виде воды и прочего добра оставили, забирая лишь несколько бурдюков и мешочков с пеммиканом. Все понимали важность именно быстрых действий. «Мы бежали. И нет, не шли быстро, не спешили, а попросту бежали. Добрались к лестнице за 10 минут, Добрались к вратам за пол часа. На боль и тяжесть от таких темпов никто не обращал внимания. Мы использовали веревку этих мудаков (простите)[простите], и оказались на вратах, забирая все веревки себе и оказываясь снизу. Арми настоял забрать тело Болоувера, но все отказались. Мне стыдно за это, но скажу сразу — тело было похоронено по всем правилам. За час мы выбрались в шахты, а потом по знакомым тропинкам к вентиляции. Ожидаемо, Крячж срезал веревку, но сглупил, оставляя крюк-кошку у врат. Мы использовали её чтобы взобраться наверх. С горы было спускаться опасно, но мы спускались в быстром темпе. Все были истощены, голодны, но больше подогреты азартом. Я упал и чуть не подвернул ногу, скатываясь с скользкого склона. К счастью, мне удалось зацепиться за дерево, и мы продолжили путь. Через два часа гора сменилась подножьем, и на горизонте виднелся Амперлудский аванпост. Было утро, потому мы хорошо видели дорогу, через еще два часа добираясь и его. Наёмникам было приказано забирать добытые камни и уходить другим путём, но их роль резко изменилась, когда мы увидели других членов экспедиционной группы конкурентов, сидящих возле костра. Однако они согласились подыграть Зайкобу, привлекая их внимание и убегая на купленных за кучку камней лошадях в сторону леса. Почти вся группа бросилась следом, заметив эти камни. А мы доплатили еще больше, забирая лошадей и еды. Я же забрал своё кольцо, с радости целуя его, что вызвало на лице продавца странную улыбку. В конюшнях находились терракораты — самые быстрые ездовые животные в Восточном приморье. Они принадлежали конкурентам, потому Амиренц развязал их, заставляя убежать полем. Сами мы бросились прямиком к Аверису, уверенные, что вообще не сможем сомкнуть глаза. Остатки врагов попытались забрать своих зверей, но решили купить коней и поехали следом. Это была самая настоящая погоня.» Джоксер благополучно упустил много моментов, связанных с простудой, появившейся из-за слишком легких одежд, с отравлением из-за подпорченного пеммикана и чрезвычайной усталостью, благодаря которой сильные ранее Амиренц с его брат Арми выглядели двумя ходячими трупами. Он акцентировал внимание на всех тех чувствах, которые они ощущали в тот момент, видя за спиной вражеских наездников. И известно точно, что одну ночь они не спали, ели и пили на ходу, а в туалет ходили лишь когда пришлось менять уставших лошадей на новых, доплачивая слишком большие деньги селянам. Вскоре, усталость оказалась слишком высокой, а преследователи давно исчезли за спинами. Зайкоб приказал свернуть обратно к деревне, купить повозку и заплатить деньги, чтобы селяне выпустили на свободу всех лошадей. Так они смогли бы спать на ходу некоторое время. Но идти назад было рискованно, хоть Зайкоб никого не спрашивал, уже бросаясь в обратный путь. Они оказались в деревне и договорились со старостой. Старику никогда так не везло. Он как и обещал отпустил всех ездовых животных в деревне и выдал им повозку. Преследователи появились в этот самый момент, и погоня возобновилась. Они были также уставши как и группа Зайкоба. На челе с худощавым лидером экспедиционной группы, наездники в какой-то момент сравнялись с повозкой Зайкоба. Он крикнул, что они не имеют права, но Джоксер метнул в него жменю цветных камней, парируя ими в ответ. Три часа они не отставали от них, пока уставшие лошади совсем не отказались ступать ни шага. Зайкоб и его товарищи вырвались вперёд, позволив себе устроить короткий ночлег. На следующее утро они рванули с новой силой. В деревне Завырсси сменили лошадей и к вечеру добрались стен Авериса. Исследовательская организация находилась в двух часах езды, и они бросились туда. Оказавшись на площади нужного здания, Зайкоб заметил Крячжа. Он был весь в чем-то черном. Его лицо кровоточило, а глаза пылали огнём. Оседлав терракоррата, он хотел первым добраться высокого здания. Охрана даже не понимала что происходит, потому и не вмешивалась, продолжала стоять на посту. Лошадь уступала в скорости животному врага, а к входу оставалось метров двести, потому он начал избивать её с такой силой, что его сапог слетел, а уже потное от все еще тёплых одежд тело вот-вот свалилось бы от изнеможения. Наконец он оказался на огромной лестнице — последнем рубеже. Стража выставила щиты, понимая, что останавливаться никто не будет. И конь Зайкоба встал на дыбы. Он не удержался и упал, а враг начал резко сближаться. В отчаянии, чернокожий закричал так громко, что из дверей вышло несколько мужчин-исследователей. Он был готов признать своё поражение. Но вдруг прозвучал хруст. Зайкоб обернулся и увидел, как Амиренц спрыгнул со своей лошади прямо на Крячжа. Они упали и сцепились, катясь по террасе к лестнице. Зайкоб понял, что это его шанс и начал бежать вверх по лестнице, держа в руке мешок с драгоценностями, дневник и полностью мокрый листик с дварфийскими рунами, где было написано «Анграбгар»…