Принцы рассвета и заката

      Катхару всю жизнь рассказывали, что и как он должен делать.       Десять лет назад он решил, что больше никому ничего не должен. Его попытки быть тем, кем его хотели видеть, закончились в каменной комнате, которую ему отдали в Башне магов. Безусловно роскошная, наполненная шелками и бархатами, уставленная магическими безделушками, которые так любил Катхар.       Она не была домом.       Тогда он понял, что нет смысла быть правильным и послушным. Он пытался сбежать, злился, когда маги вплетали охранные заклинания не в волосы, а в саму кожу. Катхара учили магии и тому же, чему и во дворце, но он не обманывался и прекрасно понимал, что среди магов он пленник. Пусть королевский, но пленник.       Он пытался связаться с братом, но не получал ответов от Ардена, и становился еще яростнее — потому что это позволяло не сойти с ума.       В детстве у принцев-близнецов была нянька из племени хараторов. Она рассказывала сказки о древних правителях и простых людях, о звездах и садах, о закатах и рассветах. Об империях и коронах, которые заставляли склонять голову. Ардена не очень интересовали истории, он под них отлично засыпал, склонив голову на плечо брата. А вот Катхар слушал с восторгом и открытым ртом.       Тогда он и понял: ты не исчезнешь, пока тебя помнят.       В Башне магов обнаружилась богатая библиотека, а многочисленные маги спокойно рассказывали любознательному принцу многое из тех вещей, которые не входили в его обучение. Но ему всё равно казалось, что главное, чтобы его помнили — тогда Катхар не исчезнет.       Он боялся забвения.       И почему-то в его представлении помнить должен был именно Арден. Остальные не так существенны. Они приходят и уходят, как волны на берегу реки, у которой стояла Башня. Следы стираются — но пока близнец будет его помнить, Катхар не исчезнет.       Когда оказалось, что письма уходят в пустоту, Катхар испугался. Брат остался в королевском замке, может, он тоже быстро вычеркнул близнеца из своей жизни? Забыл, как весь остальной двор.       Катхар хорошо помнил эту панику, этот ужас. Иногда они возвращались к нему особо темными ночами. Но сдаваться не входило в привычки Катхара, он предпочел заменить эти чувства яростью — и пустить ее на то, чтобы не подчиняться правилам.       Однажды к нему приехал отец. Кажется, после того, как принц едва не спалил целый этаж Башни.       — Не разочаровывай меня, — сказал отец.       — А что ты сделаешь? — насмешливо спросил Катхар. — Что может быть еще хуже?       — Ты думаешь только о себе…       — А у меня здесь нет никого, кроме меня.       На самом деле, у Катхара появилось много друзей среди магов — но всё это было не то. И самым главным его чувством стал вовсе не эгоизм, как думал отец, а злость. Она позволяла двигаться вперед, действовать и не останавливаться.       Катхар справедливо считал, что стал хорош: научился управлять собственной смертоносной магией. Он никому не рассказывал, что вовсе не хотел никого убивать, просто, когда злость заполняла его до краев, то вырывалась смертоносной силой.       Катхар вскидывал голову и скалился, заявляя, что хотел смерти наставников. А потом ночами сжимался от ужаса. Он никому не рассказывал. И постепенно научился управлять магией — как ему говорили, Арден в этом преуспел гораздо быстрее и лучше, он никого не убивал, просто разносил свою комнату, когда злился.       Впрочем, магов всегда больше заботили собственные изыскания, нежели интриги королевского двора или сплетни. Катхар подозревал, поэтому его и отправили именно сюда: достаточно далеко, можно держать в узде и обучать.       И он был примерным учеником. Не знающим жалости, беспечным к чужим чувствам — как и сами маги. Он умело становился оружием и разящим клинком.       Катхар почти ничего не знал о брате. Отец приезжал редко, мать чаще, но она всегда оставалась просто тенью короля, боявшейся сказать слово без его разрешения.       Катхар не хотел быть таким слабым, как мать.       Он думал о том, как вернется во дворец — точнее, задумывался, имеет ли это смысл сейчас, десять лет спустя. Или стоит принять предложение магов и отправиться вместе с ними к северным границам, чтобы изучить какой-то очередной разлом, который вонял магией.       Высшие силы, в которые Катхар не верил, решили всё за него.       Он задыхался ночами и не мог подняться с постели. Дни слились для него в вязкую пелену, он с трудом мог хоть что-то есть и не был уверен, что не бредил. Помнил, что точно приехал отец и беседовал у его кровати с Верховным магом Алаканором. Тот качал головой и отвечал, как всегда, прямолинейно:       — Он умирает. Лекари осмотрели, но не понимают причину.       Отец уехал. А какое-то время спустя Алаканор лично дал Катхару огромное количество бодрящей настойки, и когда тот пришел в себя, сказал:       — Ты возвращаешься во дворец.       Катхар удивился, но не стал спрашивать. И чем ближе они подъезжали, тем лучше ему становилось.       И оставалось время задуматься, что скоро он увидит брата.       Катхар ненавидел церемонии и привычно злился.       Огромный стол, уставленный всевозможными блюдами, многочисленные дворяне, разодетые в яркие ткани. Везде блеск, и люди, и голоса. Привыкший к одним и тем же лицам в Башне магов, Катхар терялся. Пиршество оглушало, и он хотел оказаться где угодно, только подальше от этого зала, сбросить с лица дурацкую церемониальную маску и просто выспаться.       Арден сидел рядом с ним за столом, и его присутствие успокаивало, хотя они так и не успели перекинуться хотя бы парой слов. Кончик хвоста брата иногда касался его собственного или спины, но поговорить нормально они не могли.       И Катхара привычно заполняла злость. Он знал, что с ней делать, понимал, как управлять. Просто злился на то, что приходилось торчать на этом пиршестве, показывая, что принцы-близнецы снова вместе.       Быть как те магические безделушки, которыми уставляли комнату. Для красоты. Посмотрите, как мило.       Катхара это бесило. Как и напыщенный вельможа, который сидел рядом с ним — то ли канцлер, то ли другой важный человек. Катхар совершенно не ориентировался при дворе, но с неизменной насмешкой пытался поддержать разговор.       Пока его окончательно не достало.       В конце концов, сколько можно соблюдать дурацкие правила? Они снова не несли ничего хорошего.       — Я слышал, вы обучались многим вещам, от которых мы во дворце, увы, далеки, — улыбался канцлер.       Катхар гонял по тарелке шарик… да он понятия не имел, чего именно. Он половину блюд не знал и почти ничего не ел. Повернулся к канцлеру и подмигнул:       — Я могу пройти по ветке дерева и ни один лист не дрогнет. Хотите посмотреть?       На лице канцлера отразилось недоумение:       — Ваше высочество, я…       — Поспорим, господин канцлер? Что я смогу пройти от начала до конца стола, не потревожив ни одного блюда.       На лице собеседника расцветало удивление. Катхар хищно улыбался, а потом перехватил взгляд отца — полный ярости. Именно это стало тем последним, что убедило Катхара.       Кинув вилку, он легко запрыгнул сначала на стул, а следом за ним и на стол. Его собственный бокал дрогнул, но Арден успел подхватить.       Разговоры смущенно замерли, а Катхар развел руки в стороны и задорно сказал:       — Так что, спорим, господин канцлер?       Не дожидаясь ответа, Катхар легко пошел вперед, обходя многочисленные блюда, тарелки и бокалы. Его мягкие сапоги ступали бесшумно, а хвост позволял отлично балансировать. Добравшись почти до конца, до большого блюда с вином, Катхар сдернул с лица ненавистную маску и небрежно опустил ее: булькнув, она исчезла в вине.       Крутанувшись на месте, Катхар развел руки в стороны и обернулся на канцлера:       — Похоже, я выиграл. Надо было спорить на честь вашей дочери… или вашего сына, м?       Парочка придворных дам шарахнулась в стороны, когда Катхар качнулся в их сторону. Легко спрыгнув со стола между ними, он пошел прочь к дверям.       Никто его не окликнул. Даже отец. Может, потому что прекрасно понимал, что Катхар не обратит на него внимания.       Что отец мог ему сделать? Отправить обратно в Башню магов? Еще куда подальше? Он десять лет там провел, уж как-нибудь переживет!       Оказавшись в коридоре, Катхар огляделся, не очень понимая, куда стоит пойти. Но почти тут же за спиной выросли двое стражников с красными лентами поперек груди: Алые рыцари. Личная гвардия монарха, которую тот приставил к сыну, стоило тому прибыть.       Он в замке впервые за десять лет, но ему и шагу не дадут ступить без надзора.       Катхар тихонько зарычал от бессильной ярости и со злостью саданул кулаком по стене. Не слишком сильно, но достаточно, чтобы рука заныла. Зашипев, Катхар попытался унять боль и хлеставший по бокам хвост, который лучше всего выдавал его эмоции.       — Вряд ли стены замка тебе поддадутся.       Арден стоял рядом. Он тоже снял маску и теперь держал ее в опущенной руке. Интересно, как это отец отпустил его с пиршества? Или он тоже не спрашивал разрешения?       — Ты даже не представляешь, что может мне поддаться, — усмехнулся Катхар.       Гибкий, стремительный, он одним текучим движением приблизился к брату. Их одинаковые лица оказались так близко друг к другу, что можно было почувствовать чужое дыхание.       Катхар не знал, как себя вести. Он хотел смутить брата, заставить его растеряться, он хотел снова стать хозяином ситуации. Но Арден вовсе не казался смущенным. И Катхар мог разглядеть крапинки в его светло-карих глазах, неестественно суженные зрачки.       — Ты что-то принял?       Катхар знал о многочисленных зельях, которые маги же и делали. Только сами предпочитали использовать бодрящие и успокаивающие настойки в самых крайних случаях, прекрасно зная, что к ним можно привыкнуть, и ничем хорошим это не закончится.       Арден не ответил. Он как будто тоже рассматривал лицо брата, стремясь то ли отыскать различия, то ли убедиться, что за десять лет изменилось не всё.       — У тебя шрам, — неожиданно сказал он. Бросив маску, поднял руку и кончиками пальцев коснулся левой брови брата, которую и правда пересекал короткий шрам.       Катхар вздрогнул, но не отпрянул. Брат не касался его десять лет, и этот простой жест как будто скреплял сегодняшний день, делал его окончательно настоящим.       Он снова здесь, в королевском замке. Он вернулся.       — Почему ты не писал? — глухо спросил Катхар.       Арден вскинул брови. Такие же светлые, как у брата, только без шрама.       — Я писал! Отец не позволял посланиям доходить.       — Что… почему? Мне говорили, ничего не было. Говорили, ты просто не отвечаешь.       — Я ничего не получал.       Катхар не понимал, почему отец этого не хотел. Как и за все эти десять лет не понял, чего от двух принцев хотят в будущем. Он знал, что его обучали так же, как Ардена, но понятия не имел, зачем. Взаимозаменяемые принцы?       Арден хмурился, как будто хотел что-то сказать, но не решался. В отличие от брата, Катхар давно понял, что откладывать не стоит вообще ничего, следующий миг может и не наступить. Поэтому честно сказал:       — Я скучал.       Лицо Ардена неуловимо изменилось, и Катхар скорее ощутил, как в детстве, нежели понял по взгляду: Арден тоже скучал.       Когда-то они хорошо чувствовали друг друга. Могли не озвучивать многие слова. Но после этого прошло десять лет — и Катхар не мог признать самому себе, что почувствовал облегчение от того, что брат не превратился в незнакомца.       Что он всё еще не позволяет ему исчезнуть.       Горло перехватило, и Катхар дернулся назад, прислонился спиной к стене, судорожно пытаясь вдохнуть. Он дернул камзол, сорвав верхние крючки у шеи, он задыхался, как раньше в Башне.       — Эй-эй, Кат! Лекарь…       Арден оглядывался, явно хотел послать Алых рыцарей за помощью, но Катхар качнул головой. Он знал, что лекари не помогут, да и снова мог дышать: рука брата лежала на его плече, и это определенно помогало.       — Пока я ехал, мне рассказали о пророчестве, — сказал Катхар, когда смог. — Раз мы снова рядом, то перестанем подыхать? Похоже, не сразу работает.       Арден хмурился и, кажется, не был уверен, не стоит ли кого-то позвать. Но, к удивлению Катхара, решительно заявил:       — Пойдем ко мне.       Они двинулись долгими коридорами, утопающими в свечах и мягком магическом свечении. Катхар полагал, они пойдут к комнатам, что ближе к отцовским покоям, но оказалось, Арден жил в небольших помещениях, которые занимал еще подростком.       Катхар помнил их.       И с тоской понимал, что его-то поселили в другую комнату. Наверное, его детские покои отдали какому-нибудь вельможе.       Алые рыцари остались топтаться у порога, оставленные властным жестом Ардена. Внутри небольшой комнаты полыхал камин, согревая помещение, и Катхар понял, насколько же он устал.       — Мы скакали несколько дней без остановки, — зачем-то сказал он.       Арден кивнул, как будто ожидал чего-то подобного — или попросту пропустил мимо ушей. Он частенько так делал, и Катхар с удивлением понимал, что хорошо помнит привычки брата. И пусть сейчас они оба изменились, но в то же время остались теми же мальчишками.       — Останешься тут на ночь, — сказал Арден.       Катхар не возражал, им и правда разумно сейчас держаться вместе, чтобы связь восстановилась, и они точно перестали умирать. Усевшись на кровать, Катхар усмехнулся:       — Я привык спать на постели похуже.       Что-то изменилось в лице Ардена, хотя, может, это всего лишь игра отсветов камина.       Катхар стянул сапоги и небрежно кинул их к огню. Снял перчатки, которые еще оставались на руках. И не сразу понял причину удивленного взгляда Ардена. Потом усмехнулся, показав ладони:       — О да, отец не хотел, чтобы кто-то видел.       На фалангах красовалась россыпь чернильных точек и знаков, которые нанес один маг родом из хараторов.       Оставшиеся крючки камзола крепко держались, так что пришлось потратить время, но наконец-то Катхар скинул и его, с удовольствием закатал рукава рубашки.       — Что это? — спросил Арден.       Запоздало Катхар вспомнил, что руки — вообще не то, что он хотел показывать брату в первый же день. На запястьях до самых локтей красовались уродливые шрамы, как будто кто-то яростно расцарапывал плоть кинжалом, чтобы истечь кровью.       Вообще-то так оно и было.       — Кат…       — Ты даже не представляешь, как иногда больно жить. Настолько, что готов это прекратить.       Катхар тут же пожалел о своих словах, увидев, как хвост Ардена обматывается вокруг его ноги, подрагивает, как будто самому близнецу больно.       — Я хочу спать, — решительно заявил Катхар. — А завтра поговорим, что там удумал отец с этой принцессой. Женить на тебе? У меня идея получше.       Катхар бесцеремонно завернулся в одеяло, устроившись на краешке огромной кровати.       — Спокойной ночи, Дени.       Уже сонный, он ощутил, как постель рядом с ним прогнулась, и хвост брата лег поверх одеяла на Катхара.       — Ты знаешь, что никто больше так меня не называет? — усмехнулся Арден. — Дурацкое сокращение.       — Тебе всегда нравилось, — пробормотал Катхар, не открывая глаз.       Рука брата легла ему на голову, осторожно зарылась в волосы, нащупывая основания маленьких рожек. Кожа вокруг них была особенно чувствительной, но Арден хорошо знал, что делал, и сейчас тихонько гладил четко между ними: это успокаивало и расслабляло.       — Я рад, что ты вернулся, Кат. Чего бы там ни хотел устроить отец, маги или жрецы. Или ты сам. Зачем принцесса-то?       — Мы украдем магию их империи.