Простота

Спарде всегда нравилась человеческая помпезность. Не в том смысле, что он жил ради неё, ради того, чтобы показать через неё свои богатства. Нет, ему нравилось смотреть на предметы этой помпезности — рассматривать великолепную архитектуру, всматриваться в мельчайшие узоры на одежде, прослеживать завуалированное движение нитей, внимать загадочному блеску драгоценностей. Ему нравилась помпезность, но один раз в своей жизни — и навсегда — он полюбил простоту, прекрасную во всех своих проявлениях. Демону не раз случалось быть приглашённым на пышные праздничные вечера. Спарда за всю свою долгую жизнь успел заметить, что люди меняются в той или иной мере, и ему нравилось наблюдать за их изменениями. Такие мероприятия ему в этом вполне помогали. Он относился к тому типу гостей, которые приходят и стоят в стороне, наблюдая за всеми остальными, совершенно одинокий и со стаканом крепкого алкоголя в руке. Впрочем, этот образ нарушался кружащими вокруг Спарды женщинами, от внимания которых он устал (одна из них даже умудрилась всунуть ему в руку свой бокал, и благополучно забыла об этом). Демон знал, чем он привлекателен — такой мужчина, статный, по виду с состоянием и с явной изюминкой таинственности. Всё то, что любят светские львицы, чтобы удовлетворить свою ненасытную скуку. А кто бы удовлетворил его самого? Впрочем, Спарда предпочитал в многозначительном молчании, даже немного гордо, сам себя спасать от скуки. И даже сейчас спасал, уходя на балкон, застеклённые двери которого были прикрыты массивным бордовым занавесом, чтобы закат не нарушал так тщательно созданное владельцами дома освещение. И там стояла она. По сравнению со всеми остальными — такая простая. Но Спарда не мог перестать рассматривать её, и чем дольше — тем больше он находил в ней удивительного, того, что ему в ней нравилось. Демон переводил взгляд то на её волосы, золотистые, в лучах заката немного отливающие благородным янтарным цветом; то на открытые плечи, на её светлую кожу, которая ему казалась прозрачной; на платье, белое, очерчивающее изящную талию. Она была такой простой, такой мягкой, Спарде хотелось прикоснуться к ней, но он всё рассматривал её: кроткое лицо, ясные глаза, и даже не обращал внимания на то, что девушка повернулась и тоже смотрела на него, смущаясь. А он, как дурак, стоял с двумя бокалами в руках и не говорил ни слова. — Вы кого-то ждёте? — раздался её голос, мелодичный и нежный, почти шёлковый. Правда, Спарда смысла совершенно не улавливал, только воспроизводил в голове услышанное без какого-либо осознания. —Сэр? Вы ждёте кого-то? — переспросила она настойчиво, полностью обернувшись на мужчину. И только тогда он вышел из оцепенения. —Нет. Не жду. — А для кого тогда эти бокалы? — Думаю, для Вас? — Я не пью. Спарде стало неловко. И еще более неловко, когда девушка отвернулась обратно, в изящном и сдержанном жесте сложив руки в замок перед собой. Но ей стоило сильнее постараться, раз уж она хотела скрыть своё начавшее нарастать раздражение. От бокала теперь хотелось избавиться, и быстро, потому демон поставил его на перила балкона, только в своих раздумьях о том, как исправить ситуацию, крайне неустойчиво, и тот свалился. Снизу раздался глухой звук разбившегося хрусталя. Девушка медленно обернулась на замершего мужчину. — Вы выкинули бокал? — Я его уронил. — С балкона? — Он был в неустойчивом положении. — Тогда зачем Вы его ставили? — Но я ведь не знал, что он примет именно такое положение. Спарда вдруг поймал себя на мысли о том, что он, вообще-то, оправдывается. И что раньше он никогда не оправдывался ни перед кем. — Что ж, предлога остаться у Вас нет больше. — Разве так? — А разве нет? — Нет. Пока здесь Вы, я никуда не уйду. Демону казалось забавным то, как у девушки краснеет лицо, кажется, даже немного уши. Он ведь не сказал ничего странного, простая правда, благодаря которой он теперь может слышать её смех. Такой чистый и мелодичный, как пение музыки ветра. — Боже, Вы никогда не знакомились с девушкой? — спросила она, и Спарда сделал глоток из своего стакана, делая вид, будто бы он ответит, когда промочит горло. От этого она снова рассмеялась, но сдержанней, прикрыв рот рукой. — Вы знаете, обычные смертные начинают с того, что спрашивают имя. И меня зовут Ева. А Вы? — Спарда. — Как демон? — Как демон. Спарда решил, что, если девушка ведёт себя менее отстранённо, он может встать рядом с ней. И осознал, что она на полголовы, или чуть больше, меньше его ростом. Демон, вообще-то, никогда не задумывался над тем, кто в его вкусе, ровно как он не задумывался о женщинах в принципе. Но Ева явилась для него идеалом и перевернула всё его существо. Они простояли некоторое время молча, и Ева переживала об этом явно больше, чем Спарда. Она не могла знать, не успела понять, будучи ещё слишком молодой, ту истину, которую определил для себя он. Молчание — величайшая ценность, которую можно подарить только самому близкому человеку; которая способна сказать больше любого слова. Уже село солнце. Начинало холодать, Спарда не чувствовал, но замечал это по тому, как немного морщится Ева. Почему-то у неё не хватало духу сказать ему, что хочет уйти. На небе зажглись первые две звезды, почти иронично. А из залы всё ещё доносились хохот и музыка, которая постепенно всё больше замедлялась. Скоро должны были играть, судя по всему, вальс. По времени, впрочем, тоже. Спарда давно разглядел закономерность в таких званых вечерах. —Ева, ты не хочешь потанцевать? Девушка было улыбнулась, но уголки её губ тут же опустились, она отвела взгляд. Но она всё ещё не могла заставить себя сказать «нет». — Ты не хочешь идти к этим людям? — вдруг холодно сказал он, заставив Еву вздрогнуть и удивлённо посмотреть на него. — Я проницательнее, чем кажусь. Ничего не бойся, Ева, я не оставлю тебя, клянусь. А пока ты со мной — тебе ничего не угрожает. У девушки в груди гулко ухнуло. Когда Спарда взял её за руку, немного грубо (и подтверждая тем самым мысли о том, что он и правда раньше не знакомился вот так с женщинами), Ева отчётливо почувствовала, как грудь сдавливает жар. Зала теперь казалась ещё более яркой, чем до того, как они оба ушли оттуда. Белый свет обволакивал всё помещение, будто бы даже приглушал все остальные цвета. Спарда и Ева будто вошли в совершенно иной мир. Оставив живой и яркий балкон, они попали в мир белого шума и шороха шёлковых платьев, чрезмерно украшенных, бесцветных в своей яркости. Единственным его спасением была музыка — играли вальс. Многие уже танцевали, и Спарда немного озорно улыбнулся. В тот момент Ева поняла, что больше этой улыбки не полюбит никакую другую. Мужчина всё же настоял на танце, и девушка не стала ему отказывать. Было неловко. Она с трудом доставала до его лопаток, держать так руку было непривычно, и плечи настойчиво начинали болеть. Но Ева не думала об этом, чувствуя, что Спарда, как истинный джентльмен, положил руку ей чуть выше талии. Ева не думала и том, что она, вообще-то, не умеет танцевать. Если бы её спросили о том, кого она считает лучшим танцором, она бы без толики сомнения ответила: «Спарду». Девушка не могла поверить в то, что существует человек, танцующий настолько хорошо, при этом даже стильно, и отличающийся колоссальным терпением. Ведь мужчина всё ещё ничего не сказал по поводу того, что он часто тянет её на себя, потому что сама Ева тормозит, неслышно бормоча «раз-два-три»; и о том, что она спотыкается о свои ноги и об идеально гладкий паркет. К её счастью, она ни разу не наступила ему на ноги. А Спарда даже не обращал на это внимания. Ему нравилась хрупкость Евы, и мысль о том, что она воплощение неловкости, его в хорошем смысле забавляла. Он думал о том, что мог бы научить её танцевать, и быть ближе к ней еще больше. И она превратилась бы в прекрасного, изящного лебедя. Впрочем, это были лишь размышления, и реальная Ева, растерянно и стыдливо улыбающаяся, ему нравилась гораздо больше созданного в воображении образа. Их танец не заканчивался, пока не стихла музыка, ознаменовав окончание вечера. Их не волновало то, что танцевали лишь они одни, для них существовал собственный маленький мир, где Спарда немного осмелел и подшучивал над тем, что Ева стала делать успехи в танцах. Обоим не верилось, что пришла пора прощаться. Демон проводил девушку до ее машины и снова улыбнулся. — Мы могли бы встретиться завтра? — Что, свидание? Вот так сразу? Знаешь, не всегда стоит торопить события. — А разве человеческий век не слишком короток, чтобы медлить? Ева немного замялась и села в машину, громко хлопнув дверью. Она опустила оконное стекло и, облокотившись руками о раму, выглянула, ради Спарды. — Хорошо, если выбирать из самого невинного, поедим пиццу? Только главное — без оливок. — И ты предлагаешь мне это в вечернем платье, сидя в дорогом автомобиле? Девушка пожала плечами и кинула что-то небрежно шофёру. Она немного вальяжно откинулась на спинку сидения, и Спарда совсем не понимал, зачем ей эта напускная кокетливость, раз он уже видел всю её истинную неловкость. — Тогда до встречи завтра. Машина тронулась с места, и Спарда было пошёл в свою сторону, предвкушая себе встречу следующего дня, как вдруг остановился и обернулся. Они ведь не договорились о месте встречи. Но машины уже не было видно.