***
Всё началось ещё на первом курсе универа. Чимин, приехавший в Сеул из другого дальнего города, осматривал всё с особым интересом и удивлением, открыв рот, в котором на солнце поблёскивали брекеты на зубах. Все люди проходили в тот день мимо него, тихо фыркая, мол, очередной ботаник, и каково же было удивление многих, когда они узнали, что первокурсник-то поступил на танцевальный факультет, а точнее на современные танцы. И был неплох. Очень даже неплох. Весь первый курс его за уши было не оттащить от танцевального зала: дай ему только попрактиковаться. Изматывало это безумно, никто не спорит, но именно эти стремления сделали Чимина одним из лучших учеников в своей группе. Пока он не открыл для себя на втором курсе музыкальный факультет. Тогда всё казалось простым — пойди в их аудиторию, найди старосту и договорись с ним о человеке, что будет играть для тебя в живую на важном выступлении. Чимин шёл туда полный уверенности, одетый в специальную спортивную форму для танцев, его брекеты были уже давно сняты, а волосы из чёрного перекрашены в розовый с персиковым оттенком. Появились поклонницы, и уже никто не мог назвать его ботаником и неудачником. Ведь Пак Чимин на все сто процентов был красив, уверен в себе и привлекателен. И он думал о себе точно так же. Пока не зашёл в аудиторию, где одиночно играла мелодия пианино. Тогда-то он и познакомился с Мин Юнги. Тогда-то он, запинаясь и смущаясь, попросил его о помощи. Ведь играл тот до одури красиво, а смотрел так, словно гипнотизировал и насильно влюблял в себя с первого взгляда. Или это просто Пак Чимин бестолковый идиот? В любом случае, тот согласился. И их номер занял первое место. И выигрыш Чим планировал разделить с хёном, пока тот не выпалил с хитрой улыбкой: — Ты же не на максимум выкладывался на выступлении, верно? — Что? — переспрашивает розоволосый, останавливаясь перед дверью выхода из училища и оборачиваясь. А с Юнги что-то не то. Смотрит и лыбу тянет как-то странно. — Ты же можешь быть гораздо пластичнее? Или не можешь? — Мин подходит ближе, умудряется каким-то образом нависнуть над замявшимся танцором, хотя они примерно одного роста. Юнги заглядывает прямо в глаза, читает будто Пака полностью, не оставляя ни единого шанса на укрытие. И вдруг опять внезапно выпаливает, но уже с серьёзным лицом: — Ты сможешь поцеловать собственную ягодицу? У Чимина раскрывается рот от удивления и возмущения. Хочется одновременно и истерически захохотать, и оттолкнуть Юнги, и наорать на него, и, возможно, даже ударить. — Ч-что?! — Просто да или нет?.. — голос хёна становится ещё тише, лицо ближе, носом он слегка ведёт по розовым волосам, вдыхая запах земляничного шампуня, пота и цитрусовых духов. «Слишком сладкий уж этот Пак Чимин,» — думает тогда Мин Юнги впервые о чём-то в таком роде. И музыкант уже хочет отстраниться, в секунду испугавшись собственных мыслей, возникших в голове. Но прежде младший придвигает своё лицо ближе к лицу Юнги, не обращая внимания на свои покрасневшие от смущения щёки, и горячо выпаливает охрипшим голосом: — Я принимаю этот вызов.***
Вдох. Выдох. Дышать в зале нечем. — Ну давай, удиви меня, — звучит спокойно хрипловатый и такой знакомый голос. Потому что Мин Юнги отбирает все шансы на возможность дышать. — Дай мне хоть немного размяться, — бурчит Чимин, легко обхватывая ладонями собственные пятки, согнувшись пополам и прикрыв глаза. Спокойствие. Нужно сохранять трезвый рассудок и выиграть этот странный спор. — Ты разминался итак все эти две недели, — они в зале, и Юнги сидит на старой парте, что сюда притащили, свесив ноги и слегка раскачивая ими в воздухе. Наклоняет голову на правый бок, щурится, как обычно хитро улыбаясь. — Ты просто продуть боишься, сопляк. — Да пошёл ты, Мин Юнги, — на этот раз говорит спокойным тоном, не бесится. Почему-то сейчас он чувствует необходимость, что всю страсть и злобу нужно оставить на потом. Что-то произойдёт… — Давай уже. Мне ещё физику у мистера Чону исправлять. Вдох. Выдох. Чимин чувствует себя, как на соревнованиях. От волнения всё скручивает внутри, а ладони быстро потеют. Но вот младший выпрямляется, вставая к Юнги боком. Поворачивает голову в его сторону, а после начинает приподнимать собственную ногу: сначала просто вставая в позу «ласточки», а после поднимая её выше рукой, практически над своей головой. Взгляд Юнги непроницаем. Пак выгибается в спине, отводит взгляд от Юнги только для того, чтобы увидеть собственную ягодицу… до которой спокойно достаёт и целует, выпятив пухлые губы. Ожидает смех, щелчок камеры, подкол, завывания или что-то ещё в этом духе. Но встречается с пронзительной тишиной. Хотя, нет. Слышно тяжёлое дыхание обоих. Тогда Чимин решает скосить взгляд и замирает: рот хёна приоткрыт от удивления, волнения и… возбуждения? Да, это похоже на него, потому что взмокшая кожа на ключицах, которые не скрыты белой футболкой, заманчиво блестит, а бугорок между ног старшего, что морщит ткань брюк, говорит сам за себя. Чимин сам дышит тяжело, потому что это не нормально, но так… возбуждающе? Страстно? «Извращенец,» — мелькает где-то на подсознании у танцора, но всё, что он делает в реальности: это, до сих пор не отстраняя своей головы от своей правой половинки, прикусывает её, сквозь ткань лёгкий брюк для тренировок, продолжая при этом с вызовом смотреть. Выдох со стороны Юнги: — Что ты?.. И он больше не выдерживает. Чимин моргнул один раз: оказался прижатым к мату, что лежал недалеко от него. Моргнул ещё: лицо Юнги нависло над ним, как грозовая туча, Мин заглядывает в его глаза, широко раскрыв свои, дыхание у обоих сбивается начисто, руки крепко сплетаются. Ладошка Чимини маленькая по сравнению с его ладонью, длинными музыкальными пальцами. Но при всём при этом, их ладони идеально смотрятся вместе, когда пальцы переплетены между собой. Старший ставит своё колено между его ног, от этого Чим издаёт первый свой сладостный стон. Мин сглатывает вязкую слюну, зажмуриваясь: — Блять. И страстно целует, мгновенно переплетая их языки и терзая губы. Одной рукой обхватывает шею Пака, тем самым освобождая его левую руку, которой тот ведёт по спине, слегка задирая чужую футболку, проводит по позвоночнику, вызывая лёгкую дрожь. Хён освобождает и вторую его руку, пока сам стягивает с Пака широкую лёгкую футболку, проводя по торчащим рёбрам кончиками пальцев, по ключицам, спускаясь к соскам и массируя их меж пальцев. Чимин выгибается навстречу, закусывает собственную ладонь, чтобы не стонать слишком громко. — Убери её, — Юнги убирает его ладонь от лица, нежно ведя своей по щеке. — Я хочу слышать тебя. — М-мы в зале… — скулит Пак, когда Юнги очерчивает пальцами его кубики пресса. — Нас могут ус-слышать… — Я закрыл дверь на ключ ещё в самом начале. — Т-ты же врёшь. — Да… — шепчет и губами обхватывает правый сосок, обводя языком, слегка прикусывая и оттягивая вверх. Пак громко выдыхает, зарываясь одной рукой в чужие мягкие волосы, в один момент поднимая его лицо и вновь целуя в губы, попутно стягивая и его футболку. Мин слегка отстраняется, давая младшему восхищённо оглядеть его тело и громко выдохнуть от возбуждения. Сам же Юнги отходит куда-то в сторону той самой парты, где сидел в самом начале. — Ты куда? — теряется Чим и ёжится, потому что хочется, чтобы Мин согрел его, прижимаясь всё ближе. Тот возвращается быстро, всё так же молча и с лёгкой улыбкой держа в руках презерватив и бутылёк смазки. — Подумал, что это не будет лишним, — наклоняется, вновь легко целует в губы, стягивая чужие брюки, заставляя того вдруг замереть, пока сам Пак густо краснеет. — Я думал, что это обычные носки. Старший восхищённо ведёт по бёдрам, а потом и по кромке белых чулков, что безумно соблазнительно обтягивают сильные бёдра, дальше по дрожащим коленкам, доходя до щиколоток. Чимин с волнением кусает собственную губу, подавляя в себе желание хоть как-то прикрыться. — В них ощущения… очень необычные, — неловко проговаривает младший, еле дыша, но Юн лишь ухмыляется, начиная медленно стягивать с себя ремень. — Уверен, нам они обоим понравятся. Эти ощущения. Мин Юнги явно никуда не торопится, при этом еле сдерживая самого себя: пуговицы на джинсах он расстёгивает медленно, подрагивающими от возбуждения пальцами. — Юнги-я, пожалуйста, быстрее, — скулит Чимин, ёрзая на мате. Тот неожиданно переворачивает его на живот, медленно запуская руку в чужие трусы и сжимая в руке твёрдый орган, вызывая чужой стон и дрожь во всём теле. — Повтори, — горячо шепчет у самого уха, прикусывая мочку зубами и ведя рукой в трусах младшего. — Ах! Юн-Юнги-я… — Умница, — улыбается тот, целуя в скулу и мгновенно стягивая чужие трусы до колен. Ласково оглаживает правое полушарие, внезапно шлёпая, заставляя танцора вскрикнуть. Колени разъезжаются в разные стороны, Юнги ставит их обратно, целуя место шлепка и прикусывая, как до этого делал сам себе Чимин. У Пака от этого едет крыша, он на мгновение готов потерять сознание от того, что происходит. Но не успевает, поскольку слышит, как открывается бутылёк смазки. Юнги вставляет один палец и поражённо выдыхает, потому что тот… — Да, я готовился к такому исходу событий, — выдыхает Чимин. … совершенно легко проходит. — Блять, — повторяет Юнги во второй раз за сегодня. — Чимин, ты невероятный. Мину остаётся лишь надеть презерватив, раскатав по всей длине. Медлит, не веря, что всё это действительно с ним происходит, но решается, когда младший слегка двигает своей задницей из стороны в сторону, призывая: — Смелей, Юнги. И сразу же громко стонет, потому что Мин входит быстро, во всю длину, мгновенно задевая простату, заставляя колени Чимина окончательно разойтись в разные стороны. Тогда тот переворачивает его обратно на спину, сразу убыстряя темп, заставляя Пака с каждым разом скулить и кричать всё громче. Музыкант ведёт по всему телу под ним руками каждый раз, снова и снова, стараясь запомнить, отпечатать в голове каждый кусочек кожи Чимина в своей голове. Тот отзывчив на все ласки до безумия, выгибается навстречу рукам, подмахивает бёдрами, доводя их обоих до сумасшествия. Оба как изголодавшиеся звери, кусают чужие губы, Мин ставит множество засосов на шее и на ключицах, Пак царапает спину своими короткими коготками, верно прижимается к телу напротив и в любой момент готов кончить. — Не сдерживайся, Чимин, — просит Мин, ускоряя темп. Пак громко стонет, не прекращая, откидывает голову назад, не знает, куда деть руки, пока старший не переплетает их со своими, прижимая к мату, как и было в самом начале. — Я х-хочу с тобой, — еле как проговаривает танцор, и в тот же момент Мин снова попадает по комочку нервов, заставляя младшего содрогнуться в бурном оргазме. Мин смотрит на него, практически беззащитного, безумно сексуального и удовлетворённого и сам кончает следом, простанывая его имя, как самый лучший и чистый звук. Слегка наваливается сверху, стараясь не надавить, но руки Пака тянут его лечь рядом, и они обнимаются, крепко прижимаясь друг к другу. Переводят дыхание, которого, как такового, нет, и начинают смеяться: тихо и абсолютно расслабленно. Юнги перебирает волосы Пака, когда тот слегка приподнимает голову и смотрит в сторону выхода. Никого. Но их вполне могла услышать вся школа. — Я ненавижу тебя, Мин Юнги, — смеётся Чимин, легонько стукая кулаком того в грудь. Тот перехватывает его ладонь и, улыбаясь, целует, заставляя танцора немного смутиться. — Зато ты выиграл спор, — пожимает плечами тот и подмигивает. — И потрясающего парня-пианиста. — Пошёл вон, — громко и возмущённо смеётся младший, стараясь ударить в грудь второй рукой, но Юнги перехватывает и эту. Слегка нависает над Паком, приподнимая одну бровь. — Вместо того, чтобы бить меня, лучше поцелуй, гимнаст. И Чимин целует: нежно и глубоко, пока у обоих в голове проскальзывает мысль, что всё же не зря танцор занимался все эти две недели, стараясь уделать зазнавшегося музыканта.