***
После ночи, чувство опустошённости не исчезло, а страх лишь слегка притупился, стал ближе и роднее. Сэм будто проснулся в иной жизни — ещё мрачнее предыдущей, где вместо души — тяжёлые булыжники в груди. Он поспешил на звук, за перегородку, отделяющую спальное место от небольшой гостиной, и замер. Руки вмиг поледенели, а сердце, кажется, остановилось… Но Сэм не ощутил ожидаемой радости, не почувствовал облегчения, на которое надеялся, а, наоборот, молодому человеку почему-то захотелось провалиться сквозь землю. Перед ним стоял Дин. Его Дин, родной, но… Сэм не понимал, почему находиться рядом с ним было так невыносимо, почему не получалось сдвинуться с места и крепко-крепко обнять брата. Всё казалось совсем другим, не таким, не тем. Страшно. Дин был неподвижен и, казалось, совсем потерян. Смотреть на него было физически больно — по-прежнему бледный, грязный — в крови и земле, мокрый от проливного дождя. С него ручьём текла грязная вода, а на полу остались чёрные следы от ботинок. Сэм боялся рассмотреть больше деталей. Иначе… Вдруг Бобби оказался прав?! Взяв себя в руки, Сэмми первый разорвал гнетущую тишину: — Дин… — негромко позвал он брата, делая несколько нерешительных шагов навстречу. — Всё в порядке… — почему-то он решил, что брата нужно успокоить, что нужно поддержать его, хотя Сэм не имел и малейшего понятия, что на самом деле творилось у того в голове. — Всё закончилось, мы справились, — говорил он, наконец, оказавшись рядом, заключая Дина в нерешительные, но долгожданные объятия. Брат был холодным и Сэм мог чувствовать едва уловимую дрожь. Брат был тихим и неподвижным, будто ещё не очнувшимся от дурного сна, а Сэмми мог видеть кровоподтёки на его шее, ссадины на скуле и щеке. На секундочку Сэм подумал, что, возможно, он и мог его ещё больше травмировать. Всего на мгновение он вспомнил, как тащил того по развалинам старого кладбища, как затаскивал по веткам ограждения на запретную землю и как там волок по костям и камням… И от этого стало лишь ещё жутче, ещё противнее и больнее. — Где я? — голос Дина был тихим, изменилась лишь интонация — в ней не было привычной эмоциональности, а эти два слова звучали так…вымученно, что Сэм ещё раз ощутил острый укол в самую душу. Успокоило лишь то, что Дин приобнял Сэма в ответ. — Мы в Ладлоу, в мотеле на окраине. Помнишь, недалеко мы охотились на Лилит? — Сэмми мягко отстранился, чтобы видеть лицо старшего брата, и в этот раз он уже не увидел в нём растерянности. Вместо неё — напряжение и…раздражение? Его челюсти были крепко сжаты, брови нахмурены, а взгляд был холодным, каким-то пустым, отчуждённым, заставляющим Сэма отпрянуть, неосознанно отойти на пару шагов. — Здесь и Бобби недалеко… — зачем-то ляпнул он, только сейчас подумав о том, что не знает, как отреагирует старик на возвращение Дина. Как Сэм будет оправдывать свой поступок и что вообще будет говорить?! От всего этого у него разболелась голова и заныло где-то под рёбрами. — Последнее, что я помню — бой часов, — Дин, не проявив и толики эмоций, хромая, прошёл дальше в комнату, осматривая старую мебель — столик, диван, кресла, оставляя за собой влажные, грязные следы. Сэм мог видеть, как брат чуть поморщился, проведя ладонями возле ушей, будто слышал до сих пор отголоски курантов. — Они пробили полночь, громко, и рядом завыли адские псы. Пары слов хватило, чтобы Сэмми переместился в ту жуткую полночь, вспомнил всё до мельчайших деталей, но то с какой апатией, с каким безразличием об этом говорил Дин, наводило ещё больший ужас. Сэм был на иголках. В нём кипели эмоции, которые он пытался подавить — воспоминания остро кололи изнутри, а реальность почему-то казалась ещё мучительнее. С Дином было что-то не то, и Сэм не знал, как ему помочь. Почему-то, даже слова давались нелегко, застревая комьями поперёк горла. — Я всё-таки умер в ту ночь, да? — Дин обернулся на Сэмми, смотря ему в глаза, и было в этом движении, в этой позе что-то странное, что-то отталкивающе-неестественное, и Сэм вспомнил, как мёртвому брату зашивал глубокие, отвратительные раны от лап Цербера. Он вспомнил, как сильно была повреждена левая сторона, как был растерзан бок, какие глубокие борозды тянулись по ноге и как исполосовано было плечо. Сэм только сейчас понял, что эти раны не затянулись, швы на них, вероятно, были забиты землёй, если и вовсе не разошлись. — Тебе нужно отдохнуть, — кое-как вымолвил оторопевший Сэмми. — Давай я помогу тебе привести себя в порядок? — предложил он и снова наткнулся на странный, раздражённый взгляд воскресшего.***
Сэм вёл себя осторожно, хотя и пытался не подавать виду, что что-то не так. На самом деле, он не находил себе места, боялся совершить и малейшую оплошность — какую, не знал и сам. Общение с Дином, точнее, просто нахождение с ним рядом, напоминало младшему охотнику игру в сапёра — шаг в сторону, и случится непоправимое. Хотя, нельзя было знать наверняка, вдруг и не было никакого повода для беспокойства? Дин жив. Жив и точка. Вероятно, ему просто нужен хороший отдых, нужно время, чтобы восстановиться и прийти в себя, дать ранам затянуться. Вероятно, ему просто нужно свыкнуться с мыслью, что, да, он восстал из мёртвых; да, благодаря Сэму. Дин смыл с себя слои грязи и засохшую кровь, как мог, промыл раны и, насколько получалось, избавился от комочков земли в волосах. Признаться честно, Сэм был неприятно удивлён, когда увидел брата после душа. Он даже подумал, что лучше бы грязь оставалась на месте и продолжала дальше скрывать под собой ужасающую серость кожи и многочисленные синяки, покрывающие и бока, и живот, и грудь, и руки, и шею, и лицо. Сэм бы лучше предпочёл и дальше не видеть эти детали — тёмные круги под глазами, царапины и рану на виске, которой не было при схватке с адской гончей. Он бы предпочёл и дальше не замечать сгорбленные плечи — потому что выпрямить их не давали грубые, кривые швы, наложенные неаккуратно дрожащими руками в тихом безумии. Смотреть на красные борозды, не до конца промытые и забитые землёй в тех местах, где швы всё-таки разошлись, было невыносимо, особенно на левом боку, где раны были глубже и серьёзнее. Как дела обстояли с бедром и ногой, Сэм не видел из-за джинсов, но по хромоте брата понял, что примерно так же, как и со всем остальным — отвратительно. — Нужно обработать швы, — севшим голосом произнёс младший охотник. — Чтобы не началось заражение… — и мимолётно он подумал, что… Как вообще Дин всё это время держался на ногах?! Почему выглядел невозмутимым, когда должен был, как минимум, лежать пластом от жутчайшей боли? Бросив мимолётный взгляд на оцарапанные и отбитые руки, а затем на притрушенного Сэма, Дин не стал отказываться от его помощи, но и не был с ним общителен, таращась в одну точку, будто замкнулся в себе. — Прости, что сразу не получилось зашить по-человечески, — аккуратно касаясь ватным тампоном швов на плече, говорил младший Винчестер, чтобы хоть как-то разбавить неуютное молчание. — Ты здорово заставил нас поволноваться! — нервно усмехнулся он, следя за реакцией брата — тот перевёл взгляд на него, колкий, тяжёлый. И дышал Дин глубоко и тяжело, будто пытался себя успокоить, будто таким образом он сдерживал себя, чтобы… Что? Сэм старался не думать об этом. — Кстати, что-то Бобби ещё нет… Наверное, перебрал вчера немного и ещё спит, — тон должен был быть непринуждённым, но напряжение так и слышалось в каждой нотке, и рука Сэма дрогнула, надавив на больное место сильнее, что Дин вздрогнул и уставился на Сэма в упор. Уставился испепеляющим, уничтожающим, диким взглядом, заставив брата опешить, замереть и стушеваться. Ещё чуть-чуть, и Сэм думал, что Дин зарычит, как адский пёс, но тот едва скрипнул зубами и скривил губы от недовольства. — Прости! — поспешил извиниться Винчестер-младший, и Дин медленно отвернулся от него, снова уставившись на стену или в окно, Сэм не стал разбираться. — Зачем ты зарыл меня там? — внезапно спросил старший охотник, снова чуть поморщившись от неприятных ощущений в плече. А Сэм… Сэм растерялся. Он приоткрыл рот, не зная, что и ответить, а его взгляд заметался по фигуре брата. — Это ведь сработало. Нельзя было оставлять всё, как есть! — нашёлся он, но, кажется, Дина не устроил такой ответ — он крепко сжал кулаки и с шумом выдохнул. — Я ведь хотел помочь… — Знаешь, что находится по ту сторону? — сквозь зубы процедил Дин, всё так же не смотря на брата, будто специально изводя его таким поведением, будто специально избегая с ним зрительного контакта. — Бесчисленное множество душ, терзаемых самыми изощрёнными пытками в Аду. И, знаешь, что? — он выждал изнуряющую паузу, говоря с презрением и отвращением, с надрывом в холодном голосе. — Я слышу их крики, их громкие, душераздирающие вопли. Они во мне, где-то внутри, где-то рядом… Они всюду! — кажется, он даже задрожал от напряжения, но на брата так и не взглянул, а Сэм побоялся что-то сказать в ответ, продолжая очень осторожно промачивать швы антисептиком. — Ты не спас меня, Сэм. Ты меня проклял, — прозвучало убито и уничтожающе, так, что внутри Сэмми что-то оборвалось, а в ушах зазвенело. Он не был готов к такому откровению и ни в коем случае не хотел слышать такие страшные слова. «Ты. Меня. Проклял» — повисло в тишине, отразилось от каждой поверхности, отравило каждую мельчайшую частицу в воздухе и въелось в память Сэмми так глубоко, что вряд ли он когда-либо сможет забыть эти слова и то, каким тоном они были сказаны. И Дин одним движением, одним рывком внезапно и резко смёл со стола аптечку и чашку с водой на пол, так что Сэм не успел ничего предпринять, даже увернуться — чашка попала по нему, а вода обрызгала ноги и разлилась лужей по полу. — Чёрт! — отшатнулся Сэм, а затем быстро пролепетал: — Мы найдём способ всё исправить! — Он был шокирован и открывшейся ему правдой, и поведением Дина, и не нашёл слов получше. — Я помогу тебе, Дин, мы справимся, всё будет хорошо! Только, прошу тебя, успокойся, — Сэмми легонько коснулся тёплыми ладонями плеч брата, чтобы тот не вскочил с места и не стал громить комнату. И вообще… Непредсказуемость Дина пугала до чёртиков. В таком состоянии он был способен на всё — Сэм это понимал, хотя и не мог даже на малую долю представить, каково было его брату на самом деле. Дин был напряжён, так, что на руках и шее вздулись вены, а на лице заходили желваки. Его трясло мелкой дрожью, но он молчал и всё так же пялился куда-то в сторону, тяжело дышал и кривился, как от зубной боли. Дин был зол, Дин мучился, а Сэм не знал, как это прекратить, он не знал, можно ли было ему как-то помочь. И самое противное — Сэм по-прежнему хотел скорее убраться куда подальше, бросить проклятого брата и спасаться. Спасаться — внезапно промелькнувшая мысль, от которой нервы стянулись в тугие узелки. Вот, что Сэма смущало всё это время — от Дина исходило ощущение опасности, агрессивности, враждебности. — Всё будет хорошо, — тихо повторил Сэмми. Он старательно отгонял тяжкие мысли, но ощущение, что Дин теперь чужой — не уходило. Почему так — Сэм не знал и не мог объяснить даже себе. В иной ситуации, когда-то в прошлом, он бы обнял брата, но сейчас он не мог надолго задержать на нём и рукИ, и наклонился собирать упавшие медикаменты, чувствуя, как по спине пробежался мерзкий холодок от гнетущей атмосферы в комнате. — Мы справимся, можешь не сомневаться, — неуверенно произнёс младший Винчестер, быстро сгребая ватки, антисептик, щипцы и выпавшие таблетки обратно в коробку. — Сначала нужно закончить перевязку, потом мы что-нибудь придумаем. Я сварю нам кофе, ты согреешься, отдохнёшь и… — Сэм, запинаясь и нервничая, вскочил с места, ставя всё поднятое обратно на стол. — Мне нужно помыть руки, чтобы продолжить, — скорее, это был просто предлог, чтобы смыться в ванную и немного прийти в себя. Сэмми включил воду, намочил ладони и несколько раз умылся. Он хорошенько промыл глаза, прополоскал рот, взялся за зубную щётку и понял, что был бы не против побриться, да и ополоснуться целиком. Он понял, что мог бы отдраить и всю душевую вместе с унитазом и раковиной, лишь бы отсрочить момент возвращения в комнату, лишь бы не быть рядом с тем человеком в ней. От Дина разило холодом и гнилью — этот запах мертвечины не смог перебить ни гель для душа, ни запах спирта. Эта неестественность поведения, странный тон — это был не Дин. И Сэм корил себя за эти мысли, ему было противно и больно, так, что на глазах наворачивались жгучие слёзы; так, что хотелось согнуться пополам и заскулить от безысходности, от незнания, что ему делать. Но и отступать было уже поздно. Сделав глубокий вдох и резко выдохнув, Сэм собрался вернуться, как услышал звон бьющегося стекла.