Лето (Цзян Чэн/Лань Сычжуй, намеком Ваньсяни). Романс, PWP, ER, R(?)
2 июня 2019 г. в 10:11
После нескольких часов непрерывного занятия любовью мышцы тянет как от хорошей тренировки, внутри же расползается всепоглощающее тепло, никак не связанное с высокой температурой воздуха и июньским зноем.
Лань Сычжуй переворачивается на живот, непроизвольно поморщившись, и зарывается носом в покрывало, погружаясь в аромат, напоминающий о родном теле.
Когда чужая ладонь проезжается по пояснице, слегка сжав бедро, и скользит вверх вдоль линии позвоночника, погрузившись в волосы, Лань Сычжуй прячет улыбку за завесой челки.
Цзян Чэн знает, как и где прикоснуться, чтобы доставить удовольствие. Ему так же известно точное расположение тех точек, легкого нажатия на которые хватило бы, чтобы отобрать человеческую жизнь; или — завладеть одним юношеским сердцем.
— Спишь? — раздается над ухом.
Цзян Чэн уже знает, что Лань Сычжуй бодрствует; иначе бы не нарушил интимную тишину, все еще царившую в покоях.
Вместо ответа Лань Сычжуй переворачивается на спину, встретив ясный и внимательный взгляд. Протянув руку, он почти невесомо скользит подушечками пальцев от щеки к губам Цзян Чэна и обратно, прижав ладонь к лицу.
— Доброе утро, мой господин.
В спальне никто не заставляет соблюдать правила этикета, да и о какой субординации может идти речь, когда раскрываешься, отвечая на самые откровенные ласки, и принимаешь чужое возбуждение, призывая тело и сознание расслабиться.
Лань Сычжуй все еще растянут с ночи, однако даже не пытается удержать стон, который срывается с губ, когда Цзян Чэн проникает в него пальцами — немного, на пол фаланги, но и этого достаточно.
Шелковый халат, в котором заснул Лань Сычжуй, распахивается; легкая ткань соскальзывает с плеч, обнажая светлую кожу, покрытую красноречивыми собственническими метками — каждая из них после будет служить напоминанием о ночах, в которые Лань Сычжуй ощущает себя самым счастливым человеком в Поднебесной.
Он юн и влюблен, и отчаянно надеется, хоть и не показывает снаружи, что это взаимно.
Приподняв бедра в попытке продлить ощущение наполненности, Лань Сычжуй натыкается на взгляд, будто подернутый облачной дымкой. Все его существо против воли наполняется неясным трепетом и тяжелой, скопившейся в груди сладостью.
Ему знаком этот взгляд.
Так Ханьгуан-цзюнь смотрит на учителя Вэя, когда думает, что никто не замечает.
Или Вэй Усянь исподтишка поглядывает в сторону Лань Ванцзи за общим завтраком в Облачных Глубинах.
Такой взгляд Лань Сычжуй часто видит в отражении, разглядывая собственное лицо в водах древнего источника, уже и не надеясь, что низкая температура талых вод выбьет дурь из головы.
Он принимает Цзян Чэна, выпутавшись из шелковых рукавов халата, и приподнимается на локтях, прижимаясь к сильному телу. Пальцы впиваются в широкие плечи, бедра подаются вперед и вверх, не уходя от проникновения, а, наоборот, встречая его на половине пути.
Жарко.
Хорошо; до дрожи в коленках.
Цзян Чэн умело использует личный опыт на практике. А может и нет — не то, чтобы Лань Сычжую было с чем сравнивать, но он громко стонет в поцелуй, растеряв всякий стыд, когда ощущает чужую духовную силу в том месте, где соприкасаются их тела.
Внизу.
Это самое прекрасное, самое откровенное действо, которое позволяет себе Цзян Чэн. В такие моменты Лань Сычжую кажется, что они чувствуют друг друга целиком и полностью. Будто чужие желания и помыслы открываются и становятся предельно ясными, кристально чистыми.
Если Цзян Чэн многое не произносит вслух, с годами научившись ценить поступки, то Лань Сычжуй иногда нуждается в обратном, и когда Цзян Чэн берет его как сейчас: разделив ложе, дыхание и духовные силы, Лань Сычжуй все понимает.
Он лежит распластанный на постели, придавленный сверху чужим весом, с разведенными в стороны ногами, и приходит в себя, не решаясь пошевелиться.
Непрерывный поток духовной силы Цзян Чэна все еще наполняет нутро, собственное семя белесой пленкой стягивает кожу.
Осознание опустошает, а затем разлетается сотнями бабочек в животе.
Лань Сычжуй жмурится, с удовольствием прикрыв глаза, когда Цзян Чэн влажно целует его, не размыкая объятий.
В губы, в щеку, щекочет дыханием за ухом, а потом ворчит:
— Доброе утро.
Его ждут важные дела: адепты, построение, бумаги, простой люд, нуждающийся в помощи; но он не уходит, помогая Лань Сычжую скорее восстановиться.
Широкое спальное ложе, которое прошлой ночью Лань Сычжуй не впервой разделил с главой ордена Цзян, измято и теперь хранит запах взаимной страсти.
От осторожного прикосновения подушечек пальцев к губам Цзян Чэн улыбается.
В Пристани Лотоса начинается лето.