«Олег»
Серёжа взглядом обводит стол круглый и подолгу на каждом присутствующем «рыцаре» свой внимательный и заинтересованный задерживает. Меж блэкджеков с ухмылками, мастей карточных, комбинаций выигрышных и ставок немалых пролетают кроткие, но свинцовые будто фразы. — Откупиться надо бы, — бросает Терновой и свободной рукой нос почесывает нетерпеливо, взгляда сурового с карт не сводя. Запонки на рубашке его идеально глаженной сверкают изыскано, внимания привлекая. И Даня, в тени погрязший с подносом в руках, привлекается. Дольше положенного на молодого и успешного парня глядит, заведомо зная, что тот его взгляд чувствует. Олег обычно даже раньше самого Дани осознает, что тот на него смотрит. С первых секунд всегда физически ощущает его взгляд на себе, под кожу проникающий. — Твои руки по локоть в крови, Олеж, — медленно вытягивает Трущев не без усмешки и парнишку рукой к себе подзывает, — Ещё, – серьёзно бросает и взглядом строгим за Бурцевым наблюдает. Парень спешно чёлку поправляет, но карт коснуться даже не успевает, как крепкая рука ложится на запястье, теплом обладая. Олег едва улыбается и почти тактично — кивком головы в сторону двери — просит Даниила удалиться. И быстрые шаги сменяют тишину этого долгого и рискового вечера. В отличии от остальных вип комнат, которых, в принципе, в подпольном баре и казино одновременно «Chance» было немного, в этой комнате под номером 8 была абсолютная тишина. Тишина, позволяющая слышать шелестение карт, шуршание денег и брякание кубиков льда в бокалах. — Как и у всех, — плечами пожимает парень, растягивая медленно, и взгляд переводит на Гринберга, потягивающего виски, — Не так ли, Тим? — Ты нас, боюсь, обошёл, — смеётся лживо Гринберг и плечами жмёт беззаботно, — Я лишь жизни калечу, — не без усмешки добавляет парень и хочет ещё сказать что-то вроде «А ты их отбираешь», но под нетерпеливый взгляд Тернового к внутреннему карману пиджака тянется за порошком белоснежным. Олег носом шмыгает, купюры с Хабаровском на стол кладёт и спешно [нервно] к парню подвигает. — Сдохнешь же, — без капли сочувствия бросает Анисимов, губы кривя, — Где-нибудь под мостом в Химках ебанных, когда за дозой попрешься вновь, — желчи в словах его не больше чем правды, но Олегу похуй абсолютно. На всё. На игру, на очередное проебанное (пронюханное) состояние и на то, что будет после. Похуй; И когда очередная дорожка в организм попадает под взгляды таких же ужасных людей, творящих кромешный пиздец, Олег понимает, что живёт он все-таки не зря.***
Объебанного Олега «друзья» на парнишку-официанта Данечку сбагривают и по карманам деньги Тернового распихивают довольно. Серёжа напоследок по-родному почти его по плечу треплет и желает удачи, отстегивая десятку на чек, ведь Даня «нормальный-то парень» по меркам Трущёва. Не стоит добавлять, наверное, что так он делает каждый раз, а в каждую новую встречу опять смотрит так, словно из-за одного неверного движения вскроет нахуй твою глотку. Но Даня привык. Денежку принимает и [почти] радушно провожает своего [почти] друга. Они тут все такие — пьяные, объебанные, богатые и «по локоть в крови» со слов Трущёва опять же. Даня привык даже к Терновому, томно дышащим в его шею каждую пятницу. Бурцеву нравится безумие то, в которое его затаскивает Олег каждую их встречу ныне. Нравятся его руки, оглаживающие рельефы мышц и нравятся глаза со зрачками огромными-огромными. Такими, в которых он себя видит. И каждый раз тонет. Дане, в принципе, нравится Олег. Не нравятся разве что эти непонятные пятничные «встречи» и имя незнакомки, которое с губ парня срывается, когда Терновой целует шею. Олег в имени «Даня» делает целые четыре ошибки, шепча нежно и желанно «Софа». А Бурцев ошибки вроде как и не прощает, но и до следующей их встречи остыть успевает, (пока вновь её имя не слышит). Потом толкает небрежно парня в авто дорогое и прощается с его личным водителем, который увозит Тернового обратно в сказку. Счастливого, пьяного, объебанного. С галлюцинацией, в которой его девочка-сон снимает с него дорогущий костюм и запонки сверкающие откидывает куда подальше, полностью увлечённая им.***
«Тим»
А Гринберг утром пересчитывает выигранное у того, который от его пакетиков с порошком зависит, и договаривается о встрече с новым курьером. Подпольный и ужасно аморальный бизнес наркоторговли процветает, и Тим чувствует себя на самой вершине, с которой спускаться не собирается. Востребован, молод и полон амбиций. И совесть-то замолкает послушно, когда на колени очередная юная леди присаживается и что-то о одиночестве бормочет. И Тим эту жизнь любит. Тим эту жизнь обожает, а судьбу, как и всех юных леди, ставит на колени. Перед выходом накидывает кожанку чёрную на плечи, поправляет прическу небрежно и водителя внизу информирует о том, что через две минуты он спустится. А после смс получает от Тернового крайне типичное: «Ещё» и хорошее настроение его до конца дня точно больше не оставит. Той суммы, что оставляет Олег ежедневно, хватило бы пару дюжин приличных шлюх или на парочку дорогих операций для нуждающихся детей. Но эти деньги переводятся на счёт Тиму и совесть его не мучает. Не мучает;***
Через час дороги спальный район на окраине Москвы с ранее криминальным прошлым встречает Гринберга пасмурно. Мелкий дождь бьет стекла машины, молния все чаще сверкает и раскаты грома пугают, кажется, всех, кроме Тима. Он пренебрежительно отбрасывает от себя руку охраны с зонтиком и двигается вперёд к заебанным жизнью пятиэтажкам. Парень, нервно косящийся по сторонам, поправляет капюшон толстовки и топчется в одной из луж, которые уже повсюду. Он роняет в воду сигарету целую почти, когда троих людей, идущих к нему, замечает. — Гринберг, — представляется с лукавой ухмылкой незнакомец и руку протягивает для рукопожатия. — Джей Мар, — перестаёт суетиться в луже парень и отвечает крепким рукопожатием. Вызывает, кажется, улыбку вполне себе естественную у наркоторговца. — Можно просто Тим, — проще добавляет парень. — Можно просто Никита, — подобно Гринбергу отвечает Лукашев и на предложение выпить кивает уверенно.