Счастливый брак зависит не от того, насколько вы совместимы, а от того, как вы справляетесь со своими различиями.

      Шум воды не расслаблял, скорее, помогал забыться. Заглушал собой все бытовые звуки. Звук радио, голос мужа и смех дочери. Хотя смех Нимфадоры был намного лучше, чем слезы и капризы. Но Андромеда только увеличила напор воды, выкрутив вентиль до упора.       Ей казалось, что она уже пережила. Что её чувства, если не исчезли, то остались светлым воспоминанием. Вот только с каждым прожитым днём становилось тяжелее. Газеты, которые так нравилось читать Теду за завтраком, смаковали подробности процесса над Лестрейнджами. С каждым прочитанным словом внутри обрывалась какая-то жила. Но Андромеда, словно наслаждаясь этой болью, читала каждую статью. Расковыривая едва затянувшуюся за ночь рану.       Вот и сейчас закрывшись от удушливого семейного счастья, Андромеда плакала, смотря на колдофото в Пророке. Камера запечатлела момент вывода обвиняемых под конвоем авроров.       Беллатрикс не изменяла себе. В независимости от ситуации и места — прямая спина, яростный взгляд и улыбка. Больше всего пугала Меду именно улыбка: во все зубы, так что видны клыки, не улыбка женщины, тем более благородного происхождения. Но звериный оскал хищницы.       Рабастан красовался с ехидной улыбкой и рассеченной бровью. Бледная кожа казалась серой, как и у Беллы. Весь вид молодого мужчины на колдофото говорил об усталости, но глаза — полны жизни. Пока ещё были полны. Андромеда боялась думать, как скоро эта жизнь исчезнет благодаря дементорам.       Третье колдофото самое желанное и причина боли в сердце. Родольфус. Её любовь, но чужой муж. Меда забыв о слезах, разглаживает страницу непослушными пальцами. Родольфус выглядел бледным и изможденным. Лента из волос куда-то пропала, и пряди спускались до плеч. Глаза смотрели на всех как будто судья там он, а не Крауч. Прямая спина. Руки и ноги были скованны в двойные кандалы. Родольфуса вели не как преступника, а как дикого опасного зверя.       Меде было больно, за него. Хотелось оказаться там и освободить. Прижаться губами к запястьям. Рыдания сменились хриплым смехом, и Андромеда закусила ладонь, чтоб не завыть в голос от безысходности.       Когда-то давно, когда Андромеда была Блэк, ей доводилось бывать на охоте. Осенью дядюшка Оливье Розье организовывал охоту. Андромеда всегда восхищалась преданностью волков. Вожак отводил угрозу от своей стаи. Вот и Родольфус на колдофото напоминал ей такого волка. Да в кандалах, но по-прежнему дикий и опасный, оставшийся со своей стаей до конца.       Стук в дверь ванной заставил Меду подскочить с плиточного пола и наскоро умыться.       — Меда, с тобой всё хорошо? — голос Теда звучит взволнованно.       — Все хорошо. Дай мне ещё минутку. — Андромеда Тонкс вытирает лицо пушистым полотенцем и наносит косметические чары. В зеркале отражается добропорядочная жена и мать. Только с очень грустными глазами.       Вечер идёт своим чередом. Меда с благодарностью целует мужа в щёку. Тед укладывает Дору сам, в то время как их единственный домовой эльф заканчивает убирать посуду.       Меда пьёт ромашковый чай и кутается в свой любимый плед. Перебирает в памяти фамильные украшения, с которыми она готова расстаться. Постепенно план в голове выстраивается чётче. На последнее заседание суда она попадёт! Сколько бы это ни стоило. Ей необходимо, жизненно важно увидеть Дольфа в последний раз.       Андромеда так ушла в свои мысли, что возвращение Теда её напугало. Усевшись рядом на диван, Тед уложил её ноги, на свои колени медленно разминая лодыжки.       — Меда, я… Я не буду врать, что понимаю тебя. Но я же вижу, что тебе плохо. Ты переживаешь, срываешься на Дору. Мне казалось, что вопрос с твоими родственниками закрыт. Ты же не была особо близка со старшей сестрой, — руки сильнее сжимают женские ноги, а во взгляде на жену сплошное беспокойство и забота.       Меде тошно от его внимание, кулаки сами собой сжимаются, скрытые пледом. Сделав глубокий вдох, чтоб побороть мгновенно возникшее раздражение, Андромеда возвращает контроль над эмоциями. Возражение, что Беллатрикс ей не сестра, уже готово сорваться с губ, когда она берёт себя в руки. Возрази она сейчас, Тед может догадаться об истинной причине.       — Она была моей сестрой, Тед. Мы в детстве спали в одной постели. Она, эта женщина в газетах, это не та Беллатрикс, что защищала меня перед матерью. Не та девочка, что разбила Флинту нос. Мы играли, и Флинт раскачал качели слишком сильно, и я упала. Та, Беллатрикс, моя сестра — умерла. — Хотя все эти слова должны были успокоить Теда, Андромеда сама не замечает влажных дорожек на своём лице.       — Малышка моя, — Тед и рад бы помочь, но не знает как. Усаживая жену на свои колени и укачивает, как делает это с дочерью. Гладя Меду по голове и вытирая слёзы. Андромеда рыдает в голос уткнувшись в плечо того кого выбрала сама. Рыдает, не сдерживаясь, потому что ей ещё больнее. Именно так укачивал её отец. Даже в подростковом возрасте, когда было особенно паршиво после ссор с той же Беллой. Они по очереди приходили к отцу и сидели на его коленях. От воспоминаний стало хуже, а от осознания, что отец не увидит свою любимицу за решеткой — легче. Даже тут Беллатрикс оказалась лучшей дочерью. Ее позора отец не увидел.       Проходит много времени, прежде чем истерика сходит на нет. Они так и сидят обнявшись. Меда не возражает, когда Тед на руках несёт её в спальню и раздевает. Но на большее у неё нет сил. Меда не сыграет страстную жену сегодняшней ночью. Тед понимающе целует её в лоб и проваливается в крепкий сон через минуту.       Андромеда ворочается в постели, пока не осознаёт: Беллатрикс для неё умерла не в связи с заключением под стражу, и не тогда когда пытала Лонгботтомов. И даже ни в тот день, когда стала леди Лестрейндж. Беллатрикс умерла для сестры, когда подобно русалке увлекла Родольфуса за собой в пропасть.       А на последнее заседание суда Андромеда обязательно пойдёт — посмотреть в любимые болотные глаза и проститься.