Утро всего мира начинается с восходом солнца. Утро Альфонса Элрика начиналось, когда его брат выходил из палатки и вопил:
— Да когда мы уже найдём этот чертов философский камень?!
Последнюю неделю братья провели на юге Аместриса, где холмов было больше, чем людей. Сначала они разыскивали деревушку, в которой, по слухам, жил алхимик, творящий необычайные вещи. Потом они разыскивали этого алхимика. Потом они искали его родственников в другой деревне, поскольку он сам умер несколько лет назад. У родственников выяснилось, что покойный был не алхимиком, а просто странным и замкнутым человеком, ещё доктором когда-то работал. После этого Эдвард внимательно изучил карту, сказал: «Во я дурак, мы вообще не туда попали!», хлопнул себя по лбу автобронёй, Ал со вздохом взвалил пришибленного братика на плечо, и они отправились в соседнюю деревню. Там эта история повторилась с небольшими изменениями.
Алу и Эду уже казалось, что все эти деревни меж абсолютно одинаковых холмов заселены родственниками странных дядек — алхимиков и не алхимиков, живых и мертвых. В любом случае, могущественность алхимиков слухи преувеличивали. Философского камня ни у кого не было.
После недели бесплодных поисков, как-то вечером, Эдвард долго сидел, записывал всё, что могло оказаться полезным для будущей аттестации (такого почти не было), а потом просто долго чертил что-то палочкой на земле. Альфонс понимал, что брату трудно признать поражение. Они ведь уже так долго ищут способ вернуть свои тела, зря обшарили многие уголки Аместриса и почти все — Востока. Столько попыток, столько ошибок… И после каждой нужно вставать, двигаться вперед, искать в новом месте. После каждой нужно справляться с крушением надежд…
Альфонс думал о том, сколько ещё времени это может продолжаться. Сколько ещё времени братику нужно быть цепным псом армии? Сколько времени ему ещё придется пользоваться автоброней? Сколько времени они проведут в бесплодных поисках? Нынешнее приключение было скорее забавным, но часто Элрикам приходилось сталкиваться с настоящими опасностями. А у братика, в отличие от Ала, человеческое тело. Оно такое хрупкое по сравнению с огромными доспехами…
— Ал, чего молчишь? Задумался? — голос брата прервал мрачные мысли.
— Да… О том, что нам делать дальше.
— Что-что… — Эдвард глубоко вздохнул. — Думаю, здесь мы ничего точно не найдем. Нужно двигать в город покрупнее, где есть железнодорожная станция. Сядем на поезд и поедем в Восточный город… к полковнику, — добавил Эд сквозь зубы.
— Может, у него появилась новая информация, — сказал Ал с надеждой.
— А может у него есть «важные» дела, к которым нужно обязательно меня припрячь, — фыркнул Эдвард и долго расписывал, какой Мустанг гад и тунеядец. Альфонс пытался ему возражать, а Эд ещё упорнее отрицал наличие у полковника хоть каких-то положительных качеств, пока его совсем не одолела зевота. Тогда Эдвард пожелал младшему брату спокойной ночи и залез в палатку. Альфонс остался один на один с темнотой ночи.
Звезды мягко сияли с неба и располагали к воспоминаниям. Но на ум Алу сегодня приходило только самое невеселое, даже страшноватое. Подумать только, когда-то он не мог спать из-за ночных кошмаров, а потом с ними случилось то, что было страшнее любых снившихся монстров. Теперь он не мог спать совсем, и к маме ведь уже не придёшь, и брат не поможет, не всю же ночь ему с Алом сидеть, просто из-за того, что ему скучно! И… до боли одиноко.
Альфонс залез в палатку, прилёг рядом с братом и стал слушать его дыхание. Так было гораздо спокойнее и теплее — хотя бы на душе.
* * *
Эд проснулся, потянулся и начал переплетать косичку.
— О, Ал, и ты здесь! — почти весело сказал он.
Ал был рад, что хотя бы у брата настроение улучшилось, потому что у него самого стало лишь паршивее после «ночи воспоминаний». Они с братом свернули палатку, собрали вещи (то бишь, Эд закинул чемодан на плечо) и пошли по направлению к городу. Судя по карте, до него было дня два пути. Ближе к полудню братья отдохнули в очередной деревушке, точнее Эд отдохнул и перекусил, а так почти всё время до вечера провели на ногах. Ал видел, что Эдвард здорово устал.
— Братик, давай я тебя понесу, — предложил Альфонс.
— Не надо. Я не устал. Ты и так палатку тащишь, — Эд постарался сказать это нормальным тоном, хотя к концу дня, проведённого в дороге, и среди однообразных холмов ему очень хотелось на кого-нибудь наорать. На полковника, например, хотя он-то тут ни в чём не виноват. Но не на Ала же!
— Но мне совсем не тяжело. Это тело не устает, в отличие от твоего, что такого, если я тебя подвезу?
— Не надо! — огрызнулся Эдвард. Он ненавидел выглядеть слабым, даже перед собственным братом. К тому же, слова «это тело» больно резанули слух. Ал вынужден быть огромным доспехом, он не может есть, спать, чувствовать прикосновения… И в этом виноват Эдвард! И виноват в том, что они без толку торчат в этой глуши, опять не нашли философский камень… Сколько ещё времени Алу придётся томиться в этом теле? Сколько недель, месяцев, лет? А сколько времени его состояние будет стабильным? Когда душа начнёт отрываться от доспеха?
Эд мрачно топал вперед, закинув на плечо чемодан. Он давал себе самые страшные клятвы отыскать камень как можно скорее.
— Не понимаю я тебя, братик… — огорченно прошептал Альфонс. Почему Эдвард настолько не любит принимать помощь от него? Зачем постоянно врет и скрывает свои мысли и чувства? Без этого упрямства им обоим было бы гораздо легче. Хотя… Ал тоже братику не все рассказывал и не всем делился. Вспомнить только вчерашнюю ночь.
— Ладно, поздно уже, — буркнул Эд, щуря глаза на закатное солнце, — давай искать место, где поставим палатку.
Эдвард действительно вымотался, поэтому долго место для ночлега разыскивать не стали. Тем более, что у склона ближнего холма кто-то уже поставил палатку и разложил костерок. Братья удивились. Кому, кроме них могло прийти в голову путешествовать по такой глухомани? Может быть, этих людей и стоило опасаться, но Эд настолько задолбался, что любое живое существо, пытающееся помешать ему отдохнуть спокойно, получило бы автобронёй в нос. Ал же был слишком погружен в себя. Так что братья Элрики приблизились к костру.
— Здрасьте! Можно, мы здесь тоже палатку разобьём? — сразу перешел к делу Эд.
— Братик! — возмутился Альфонс.
Но невысокий худой паренек (или не паренек?), сидевший у костра, дружелюбно ответил:
— Конечно.
— Мы вам не помешаем? — спросил Ал, пока Эд с облегчением бросил чемодан на землю, и уселся на нём.
— Нисколько. Кстати, в вашей стране принято в таких случаях знакомиться и называть свои имена? — темноволосый путешественник в странном шлеме
Доспехи краснеть не умеют, поэтому Алу просто стало стыдно. А на лице Эда четко читалось: «Он/она/оно издевается, что ли?»
— Я совершенно серьезно, — ответил путешественник на его молчаливый вопрос, — Обычаи в разных странах бывают действительно… странными. Где-то называть имя — плохая примета, а спрашивать его — страшное оскорбление. Там считается, что тот, кто знает имя человека, может его проклясть.
— Ну, у нас таких суеверий нет, — фыркнул Эд, — Я — Эдвард Элрик.
К счастью, незнакомец не кинулся вопить «О, тот самый Стальной алхимик!» с дружелюбной или враждебной интонацией. Ну, ясное дело, он же путешественник, из другой страны приехал, откуда ему знать об Эдварде?
— Я Альфонс, его брат. Младший брат, — уточнил Ал, косясь на Эда. Теперь на его лице было написано просто огромными буквами «Только вякни что-нибудь про мой рост!».
— Ясно. Меня зовут Кино и я путешественник. А это мой мотоцикл, Гермес, — Кино кивнула в сторону вышеназванного.
Братья переглянулись. Странно как-то давать имя мотоциклу, но уж менее странно, чем обычаи, о которых рассказывала Кино. И вообще, если резко относиться к чужим странностям, кто же тогда примет твои?
— Ладно. Ал, давай палатку ставить, — нарушил молчание Эдвард.
— Если что, может в одну мою уберемся? — спросила Кино.
Эд покосился на нее со странным выражением лица. Потом на палатку с еще более странным выражением. А потом отказался.
— Да не, мы-то с тобой ещё влезем, а Ал — точно нет.
— Точно, — спохватилась Кино. — Ну, тогда помогу поставить вашу.
Втроем ребята справились очень быстро, а потом Эд и Кино поужинали. У них накопилось много вопросов друг к другу, но задать некоторые было сложно, а некоторые — откровенно невежливо. Скандала же на ночь глядя никому не хотелось.
Например, Эд заметил пистолету Кино на поясе. Но девушка (всё-таки Эд внутренне решил, что Кино — девушка) явно не была им врагом, так что какое Эдварду дело до её вооружения? Возможно, простая самооборона. Она ведь даже не знает, кто они такие, как она может что-то против них замышлять?
Так что Эд задал самый безобидный вопрос:
— А в какой стране ты была до этого? В Сине?
— Нет. Этого названия я даже не слышала.
— В Аэруго?
— Нет.
— А где тогда? — заинтересовался Эд. Крета далековато, Драхма тоже…
— Ну, я не знаю, как та страна называлась… — протянула Кино. Звучит странно, но так оно и было. Оттуда их с Гермесом выгнали после буквально пары фраз, проявив на памяти Кино самую острую реакцию на какие-либо вопросы.
— А на что она была похожа? — продолжал допытываться Эдвард.
— На нечто… неприятное, — тон Кино намекал, что она не намерена об этом вспоминать. На некоторое время воцарилось молчание, потом путешественница снова его нарушила, — Твоя рука… металлическая?
— Да. Это называется автоброня, — хмуро и отрывисто ответил Эд, мысленно проклиная перчатки, сейчас мирно лежащие на дне чемодана. При брате-то не имело смысла скрывать искусственные конечности, к тому же нормальной руке было жарко, так что Эд днём с облегчением засунул их поглубже в чемодан, а сейчас жалел об этом.
— А как ты…
— Несчастный случай, — Это Эд произнес откровенно мрачно, и Кино поняла, что тему затронула неудачную, и вопрос про брата-доспехи остался неозвученным. Ал попытался направить разговор в какое-нибудь более подходящее русло:
— Вы, наверное, тоже за день устали?
Ответил почему-то Эд:
— Блин, действительно, спать жутко хочется… Ал, костер тушить?
— Не надо, я тут ещё посижу.
— Ла-адно, — зевнул Эдвард. — Спокойной ночи! — сказал он и залез в палатку.
— Спокойной ночи, — немного виновато отозвалась Кино и ушла в свою, с ощущением, что разговор не задался.
А Альфонс остался снаружи, продолжая смотреть на темнеющее небо.
Он думал, что лучше: всю ночь смотреть на звезды и костер, или всю ночь смотреть на крышу палатки? Или лежать с закрытыми глазами?
Теперь ночи были длинными. Действительно длинными. А вариантов у Ала было не так много. Он вспомнил, как давно, до нарушения запрета, они с братом могли разговаривать об алхимии часами — пока не засыпали. Или вообще до рассвета. Но сейчас братик постоянно устает, и все время хочет спать. А Ал наоборот не способен уснуть, сколько не болтай. Это железное, гулкое тело не знает боли и усталости… Звучит здорово, а на самом деле — тоска. И даже не заплакать, как бы ни хотелось.
У мотоцикла Кино неожиданно зажглись фары.
— Эй… Есть тут кто? — раздался голос.
-Говорящий мотоцикл? — удивился Альфонс.
— С ума сойти! Говорящие доспехи! — откликнулся Гермес.
***
— То есть, ты человек? — спросил Гермес спустя некоторое время. — Не, мы конечно с Кино всякое видели… Некоторые роботы…ну, машины, очень похожи на людей, а некоторые даже неотличимы. Но впервые вижу человека, похожего на машину.
В голосе Гермеса сквозили скорее удивление и восхищение, чем неприязнь, но Алу всё равно было чуток не по себе.
— Не очень-то я и похож на машину… Внутри пустой, — в доказательство Ал привычно снял шлем, — и не всегда я таким был. А ты?
— А я — сколько себя помню. Мое первое воспоминание — я увожу Кино из какого-то города. Кажется, это было плохое место. Кино мне и сказала, что меня зовут Гермес.
— И долго вы вместе путешествуете?
— Точно не скажу, но о-очень долго. Столько городов, в каждом по три дня, а между ними — сколько получится.
— Мы с братиком путешествуем уже два года, — произнёс Ал с некоторой гордостью.
— И зачем? — полюбопытствовал Гермес.
— Чтобы вернуть наши настоящие тела! Мы ищем способ. Может, философский камень и есть этот способ. Вы с Кино про него что-нибудь слышали?
— Расскажи поподробнее.
После краткой лекции об алхимии и равноценном обмене моторат задумчиво произнес:
— Красный камень, с помощью которого алхимик может творить почти что угодно… Извини, не слышали. Да и с алхимией я сталкиваюсь первый раз. Интересно, кстати. Покажешь, как она действует?
— Конечно.
В неверном свете костра Альфонс начертил небольшой преобразовательный круг. Потом положил на него руки, и по кругу пробежал синеватый разряд. В центре круга из земли выросла маленькая копия Гермеса.
— Ничего себе! Полезная штука! — восхитился мотоцикл. — Однако, позволь заметить, мое заднее колесо выглядит совсем не так.
— Неудивительно. Я же тебя сзади совсем не вижу.
— Я тебя тоже плоховато. Смотреть из темноты на что-то яркое… Подкати меня ближе к костру, пожалуйста, — попросил Гермес. Альфонс исполнил просьбу мотората, и тот продолжил говорить:
— Видишь ли, без человека я двигаться не могу. Сразу упаду, не удержу равновесие. Так что у нас с Кино договор — чем-то похоже на ваш равноценный обмен. С ней я могу двигаться, а она со мной — ехать гораздо дальше, чем дошла бы на своих медленных ногах.
Рассказ Гермеса кое-что напомнил Альфонсу.
— Я хотел сегодня подвезти братика на спине, а он наотрез отказался… В который раз, — вздохнув, пожаловался Ал. — Ну почему он не соглашается? Я-то не устаю, в отличие от него!
— Я тоже никогда не устаю, — похвастался мотоцикл. — Бензин может кончиться, а так ехал бы и ехал. И спать, мне, в принципе не надо, хотя я могу, если хочется. Ваше появление, вот, проворонил.
— А я не могу спать. Совсем, — тихо и горько сказал Альфонс.
— Ну, иногда от того, что не нужно спать, бывает польза, — ободряюще произнес Гермес.
— Например? — спросил Ал недоверчиво.
— Ну, например Кино сейчас дрыхнет и упускает возможность поболтать с интересным человеком.
— Я? Интересный?
— Вполне себе. А твой брат, сопя в обе дырочки, прохлопал знакомство с, надеюсь, интересным мотоциклом, — весело сказал Гермес.
— Очень даже интересным, — рассмеялся Альфонс. — Расскажешь, какие вы еще с Кино страны видели?
— А ты расскажешь про вашу страну?
— Конечно!
— Заметано!
***
— Значит, в вашей стране военные имеют большую власть… — хмуро пробормотал Гермес, припоминая неприятные столкновения с армией разных стран, которые случались за время их с Кино путешествий.
— Среди военных полно хороших людей! — торопливо произнес Ал. — Например, старший лейтенант Хоукай. Она очень добрая.
— Это которая меткий стрелок? — Моторат попытался вспомнить, о чем Альфонс ему раньше рассказывал.
— Да! Её даже прозвали «Глаз Ястреба»!
— Кино тоже здорово стреляет.
— Я заметил у неё пистолет, но постеснялся спросить.
— Ну чего там спрашивать! Ясное дело, не для красоты носит. Сам понимаешь, в путешествии всякое случается. Сколько Кино её учитель тренировала, прежде чем отпустила в поездку… — Тут Гермес остановился, не желая вспоминать, чем та поездка закончилась.
— У нас тоже есть учитель, она очень строгая! Нашим первым испытанием было прожить месяц на необитаемом острове с одним только ножом. И алхимией пользоваться было запрещено.
— Ничего себе! Вы ведь тогда ещё младше были? — из предшествующего разговора Гермес знал, что Ал куда моложе чем кажется, да и Эд старше его лишь на год.
— Да. Но всё-таки Изуми-сенсей отправила приглядывать за нами мистера Мейсона. Правда, он нас скорее напугал… — Ал вздрогнул, вспоминая, как они с братом удирали от гиганта в страшной маске.
Гермес рассмеялся.
— Да уж, много вы знаете добрых людей.
— Действительно, — Если бы Альфонс не был доспехом, он непременно улыбнулся бы. — Уинри и бабуля всегда рады нас видеть, хоть Уинри и бьёт братика гаечным ключом за то, что он ломает автоброню. Старший лейтенант очень хорошо к нам относится, да и полковник помогает — он не выдал нас командованию, когда мы нарушили запрет, и рассказывает, где можно продолжить поиски… Когда путешествуем, мы тоже встречаем много хороших людей.
— Как и мы. Но и плохих в мире предостаточно.
— А кого больше?
— Понятия не имею, поровну, наверное! Но знаешь, каких людей точно больше всего?
— Интересных?
— Ага! Я бы даже сказал, занятных!
Доспех и мотоцикл, разговаривающие у костра, громко рассмеялись.
***
Болтали они, пока Кино и Эдвард не проснулись. Альфонс услышал о многих приключениях Кино и Гермеса: забавных, грустных и по-настоящему опасных. Гермес узнал многое об Аместрисе, алхимии, о том, как братья потеряли свои тела и что испытали, пытаясь их вернуть. У каждого от этого разговора осталось приятное чувство.
Братья собрали свою палатку, Кино — свою. Путники распрощались и отправились в разные стороны.
Кино ехала на Гермесе по дороге между холмов.
— Приятный парень, — вдруг сказал мотоцикл.
— Альфонс, да? Его брат какой-то неразговорчивый, — произнесла Кино. Ей, на самом деле, было немного жаль, что ей так и не удалось нормально поговорить с Эдвардом.
— Точно, я о парнише-доспехе.
— Кстати, интересно, зачем он в этой жестянке ходит? Жалко, что никогда мы этого не узнаем.
— Ну, я уже знаю, и ты узнаешь, если попросишь! — гордо произнес Гермес.
Кино сосредоточилась, чтобы не съехать с дороги на повороте.
— Да ну?
— Ага-ага! А ещё я знаю, зачем они с братом путешествуют, как называется эта страна, что у них тут за наука и много всего интересного об армии! — продолжал хвастаться Гермес.
— Ого! Да ты провел отличную разведку! — похвалила его Кино.
— Ну, не совсем разведку, скорее, обмен информацией. Весьма полезный, между прочим! И всё это, пока кое-кто видел сладкие сны! — протянул Гермес самодовольно и насмешливо.
— Я не виновата, что людям нужно спать, — Кино слегка хлопнула ладонью по рулю. — И что ты ему наплел?
— По крайней мере, они теперь знают, что ты девушка.
— Ценное знание, — фыркнула Кино.
— Очень даже, а то этот, с косичкой, Эдвард, чуть глаза себе не сломал! Видела, как он на прощание на тебя косился?
Звонкий смех разносился над холмами.
***
Между братьями произошёл примерно такой же разговор, как и у Кино с Гермесом, а потом они некоторое время шли в молчании.
Альфонс подумал о том, как братик устанет к концу дня — до города было ещё далеко — а потом к нему пришла идея, навеянная ночным разговором.
— Братик… — негромко окликнул он Эдварда.
— Ну чего? — спросил через плечо Эд, целеустремленно топавший впереди.
— Давай заключим договор!
— К-какой ещё… — от неожиданности Эд даже остановился, не понимая, о чём говорит брат.
— Если я тебя понесу, то ты устанешь меньше, мы сможем засидеться допоздна и поговорить о чем-нибудь! Ну как? Это равноценный обмен? — Альфонс уставился на братика в ожидании ответа.
Эдвард недоверчиво посмотрел на Ала, будто говоря «Опять ты за своё?», но потом широко улыбнулся:
— Равноценный! Только давай не сейчас. Я ещё полон энеррргии! — С этими словами Эд подпрыгнул и изобразил бой с невидимым противником.
Братья продолжали свой путь. Настроение у обоих было замечательное, Эдвард даже напевал себе под нос. К ним вернулась надежда. Быть может, сведения полковника в этот раз окажутся верными, они наконец найдут философский камень и вернут свои тела.
«А утро и правда вечера мудренее!» — думал Альфонс. — «Но не веселее ночи!»
