20-е декабря —
Джинхёк гордился тем, что знал обо всём, что происходит в стенах его кондитерской. Вот почему, когда утром двадцатого декабря Сон У поприветствовал его, поцеловав в губы, он не мог точно сказать, что потрясло его больше: поцелуй или тот факт, что он понятия не имел, откуда вообще взялась приколотая над входом в кухню ветка омелы. Это был лёгкий поцелуй — всего лишь чмок на самом деле. И это был даже не первый раз, когда Сон У целовал его в губы. Правда, если задуматься, в прошлые разы это было ближе к углу рта, а не прямо в центр. У Сон У мягкие губы. После поцелуя кондитер лишь невинно указал на омелу и прошёл мимо Джинхёка на кухню, чтобы приступить к обязанностям. Мужчина отмахнулся от этого случая, запихнув его в мозгу куда подальше, и сосредоточился на предстоящем рабочем дне. Единственные, кто проходит через эту дверь — он и Сон У. Так что нужно просто быть поосторожнее, чтобы точно не оказаться там в одно и то же время. А потом он улучит минутку, когда будет не так занят приёмом рождественских заказов, и снимет омелу. Ему почти удалось. Он весь день избегал поцелуев и совершенно не вспоминал об омеле до самого закрытия кондитерской. Теперь, когда их было всего двое, это занимало намного больше времени. Джинхёк всё повторял, что наймёт нового помощника, но один месяц превратился в два, а потом и вовсе приблизился к целому году, а их всё еще было только двое. Джинхёку вроде как нравилось и так. Нравилось, как они с Сон У сработались. И ему не хотелось нарушать устоявшееся равновесие, приглашая кого-то ещё. Не хотелось разбираться с драмой, которая обязательно возникнет, когда новенький неминуемо влюбится в Сон У. Джинхёк порадовался, что никого не нанял, когда по пути с кухни он снова зацепился взглядом за омелу, и его тут же под ней поймали. Кого бы он ни нанял, новый парень активно старался бы оказаться под омелой вместе с Сон У. А тот бы целовал этого работника вместо Джинхёка — и это просто кошмарно отразилось бы на производительности. Единственным недостатком во всём этом было то, что если бы Сон У поцеловал кого-то другого, то Джинхёк не забыл бы про омелу и снял бы её гораздо раньше. Когда всё закончилось, он был настолько поражён вторым — куда более решительным — поцелуем, что вышел из кондитерской, не сняв ветку. Он не вспоминал, что планировал убрать эту растительность, пока не вернулся домой. И решил сделать это завтра.— 21-е декабря —
Причина, по которой Джинхёк не снял омелу на следующий день, состояла в том, что он, откровенно говоря, забыл. Он тогда едва ли заходил на кухню, а в те несколько раз, когда всё-таки заходил, Сон У был поглощён смешиванием чего-то в миске, так что и близко не находился рядом с пришпиленной омелой. В тот день заказов на торты поступило ещё больше. И посетителей в кафе прибавилось. Вместе эти два факта заставили Джинхёка чувствовать себя к вечеру совершенно разбитым. Он побрёл на кухню, чтобы помочь всё отмыть. Его ноги еле волочились, а голову клонило вниз. Он не понимал, как Сон У может так ослепительно улыбаться после настолько загруженного дня на кухне, но эта улыбка слегка согрела его. — Знаешь, с таким количеством заказов на Сочельник нам придётся закрыться на него так же, как и на Рождество, чтобы успеть всё приготовить и доставить, — произнёс Сон У, когда Джинхёк присоединился к нему у раковины, чтобы помочь вымыть миски и кастрюли. Тот слегка скривился. — Это не было бы проблемой, если бы… — Если бы я кого-нибудь нанял. Знаю, — ответил Джинхёк, обрывая кондитера, пока тот не начал пилить его по полной. — Я сказал тебе, что ищу. Это не было бы проблемой, если бы твой бывший не украл нашего официанта и так и не вернул его. — Ки Бом проводит во Франции лучшее время своей жизни, и если ты не начнёшь относиться ко мне добрее, то я, может, к нему присоединюсь. — Я всегда добрый! — оскорбившись, принялся настаивать Джинхёк. Сон У широко ему улыбнулся. — Я добрый! — повторил он. Сон У рассмеялся и похлопал его по руке с притворным сочувствием. — Я такой добрый, что прихожу сюда каждую ночь и помогаю тебе прибрать беспорядок, который ты устроил, — он игриво стукнулся о бедро Сон У своим. — После того, как я почти закончил, — пожаловался тот, но улыбка его выдала. Сон У наслаждался их тихими вечерами за уборкой так же сильно, как сам Джинхёк, который часто замечал у себя желание, чтобы эта часть ночи длилась подольше. Но Сон У не солгал, когда сказал, что очень часто всё уже прибрано к тому времени, когда приходит Джинхёк. И с оставшейся уборкой они, на вкус Джинхёка, заканчивали чересчур быстро. После этого они отправлялись в основную область кондитерской, чтобы выйти через передний вход. Они всегда уходили через неё, чтобы Джинхёк мог запереть за собой дверь. Эта ночь была другой. А другой она была потому, что когда они дошли до порога между кухней и кафе, Сон У остановился и развернулся, блокируя проём. Джинхёк вскинул бровь, ожидая, пока кондитер освободит путь. — А как же мой поцелуй на ночь? — А? — Мой поцелуй! — Сон У указал наверх, и Джинхёк чуть не зарычал от расстройства. — Я собирался снять её вечность назад, — он потянулся, чтобы это сделать, но его остановили пальцы Сон У, крепко обернувшиеся вокруг запястья. Джинхёк изумлённо ахнул, когда Сон У притянул его к себе, и замычал ему в рот, когда оказался втянут в поцелуй. Сила столкновения привела к тому, что в поцелуе оказалось задействовано немного больше зубов, чем хотелось бы. Однако вскоре чрезмерный напор исчез, оставив лишь приятное прикосновение горячих губ, и Джинхёк начал растворяться в этом поцелуе до того, как понял, что, наверно, не должен бы. Поцелуй Сон У казался таким пылающим. Джинхёк закрыл глаза. Свободная рука кондитера отыскала его бедро и сжала один раз, потом другой. Сон У разорвал поцелуй и сделал шаг назад. Он вышел из магазина и исчез в ночи к тому моменту, когда Джинхёк открыл глаза. Мужчина глянул на омелу и решил, что ещё денёчек она может повисеть.— 22-е декабря —
На следующий день Джинхёк пожалел о том, что оставил омелу в покое, поскольку Сон У то и дело возникал у него на пути, чтобы оказаться с ним под веткой. — Сон У, пропусти меня, — потребовал Джинхёк, когда этот извращенец в первый раз поймал его в дверном проёме. Он аккуратно удерживал тарелку с лакомствами, и у него не было времени разбираться с создателем этих самых лакомств и его коварными планами по краже поцелуев. — И проигнорировать древнюю и благородную традицию? — драматично вопросил кондитер. — Сон У, там посетители. — Тогда лучше не заставлять их ждать. — Сон У… — Джинхёёёк… — мужчина почувствовал, как его решимость дрогнула при виде хитрейшей улыбки на лице Сон У. За эту улыбку могли бы воевать армии. Он посмотрел за плечо кондитера в кафе, где толпились посетители. Пока они не привлекли ничьего внимания, но скоро это изменится. Так что лучше поскорее с этим разобраться и всё, подумал Джинхёк. Он придвинулся и осторожно оставил лёгкий поцелуй у самого краешка улыбки Сон У. Тот моргнул. И не стал противиться, когда Джинхёк мягко отодвинул его в сторону. Эти песни-пляски повторились за день ещё семь раз. И в каждый из них Сон У заставлял Джинхёка приложить реальное усилие, чтобы поцеловать его. В конечном итоге Джинхёк стал всё делать и без провокаций. В принципе он не так уж и возражал против поцелуев с Сон У. И уж точно он не возражал против того, что они, по-видимому, притягивали больше посетителей и заставляли их заказывать ещё больше сладостей. А вот против чего он был, так это того, что он не просто не противился поцелуям — он начинал с нетерпением ждать их. Ему нравилось, как глаза Сон У загорались перед тем, как закрыться. Нравилось, как Сон У подавался вперёд для поцелуя. Нравилось ощущение сильных, но изящных пальцев Сон У в его волосах (пока Джинхёк не выпутал их и не напомнил кондитеру держать свои руки при себе перед покупателями). Ему даже понравился вкус Сон У, который он ощутил, когда облизнул свои губы после поцелуя. Из-за него хотелось попробовать ещё больше. А что Джинхёк любил больше всего — это удивлять Сон У, целуя его немного быстрее или глубже, чем тот ожидает. И поэтому, когда Сон У поймал его под омелой после того, как они покончили с закрытием, Джинхёк недолго размышлял, прежде чем припечатать его к дверному косяку и подарить ему поцелуй, который точно можно было отнести к числу пяти лучших поцелуев, в которых он когда-либо участвовал. Он не дёрнулся, когда руки Сон У потянули его за волосы или когда Сон У простонал ему в рот, или когда их бёдра оказались прижаты друг к другу. Он не дёрнулся, пока вдруг не понял, что у Сон У встал. Резко отпрянув, Джинхёк швырнул ему ключи и выбежал за дверь, доверяя кондитеру закрыть за ним. А вот ему самому нужно было о многом подумать.— 23-е декабря —
Сон У не упомянул о происшествии на следующий день, но что-то в его улыбке, когда он отдавал Джинхёку стакан с кофе, подсказало, что он ничего не забыл. Джинхёк почти прошествовал внутрь и снял омелу, но затем Сон У чмокнул его в щёку, бросил ему ключи и исчез на кухне, и у Джинхёка просто не хватило духу сделать что-то, что может испортить кондитеру настроение. Тем не менее он пообещал свести все поцелуи к маленьким, быстрым и сухим. Он держал слово прямо до того момента, как кондитерская закрылась на ночь. — Ты уверен, что мы сможем завтра справиться со всеми этими заказами, даже если рано начнём и ещё закроем магазин? — спросил Джинхёк, просматривая обширный список доставок, которые им предстояло сделать, в то время как Сон У наполнял холодильник, и так уже забитый кондитерскими изделиями. — Ты во мне сомневаешься? Просто сосредоточься на самой доставке, — ответил Сон У, закрывая холодильник. — Я об этом и беспокоюсь. В прошлом году это не казалось таким пугающим. Как нам тогда удалось всё сделать и при этом оставаться открытыми? — В прошлом году у нас были ещё две пары рук в помощь. — Знаю-знаю, перестань изводить меня, — отмахнулся от него Джинхёк, в пятый раз перечитывая список. Он слегка дёрнулся, когда почувствовал на спине руку Сон У. — Я заготовил сколько смог, а ты уже очень много раз делал доставку, — сказал он, успокаивающе вырисовывая круги на спине Джинхёка. — Всё будет хорошо. Хватит переживать. — Хорошо, — вздохнул Джинхёк, подаваясь навстречу прикосновению Сон У. — Ты прав. — Я всегда прав. Джинхёк рассмеялся и ощутил, как из его плеч исчезает напряжение. Он обернулся и, продолжая улыбаться, заправил выпавшую прядь волос обратно за очки Сон У. — Ладно, верно, — дружелюбно согласился он, — ты всегда прав. Для надёжности убрав список обратно в задний карман, Джинхёк высвободился из объятий Сон У и направился к двери. Потянулся за пальто на крючке, а потом понял, что кондитер за ним не последовал. — Сон У? — позвал он туда, где с кухни исходило неяркое свечение. Мужчина прошёл обратно и увидел, что тот сидит на одной из столешниц. — Ты не идёшь? — А ты ничего не забыл? — ответил кондитер вопросом на вопрос. Он показал на свои слегка сжатые губы. Джинхёк усмехнулся и, вновь подойдя к нему, устроился между его раздвинутых коленей. Он упёрся руками по бокам от бёдер Сон У и придвинулся, чтобы прижаться ртом к его изогнутым губам. Пальцы Сон У молниеносно вцепились в его рубашку и притянули ещё ближе. Его ноги обвились вокруг талии Джинхёка. Тот ахнул, вздрогнул, и Сон У воспользовался шансом проскользнуть языком меж его зубов. Руки Джинхёка ухватились за сильные бёдра Сон У, и мужчина застонал, пытаясь вдавить в тепло кондитера столько своего тела, сколько возможно. Только когда он добрался домой — с покрасневшими губами, которые пощипывало — он понял, что ни один из них не был рядом с омелой.— 24-е декабря —
— Мммнн… — простонал Джинхёк, пытаясь отодвинуться, чтобы перевести дыхание. Сон У потянул зубами его губу в отместку за разорванный поцелуй. — Сон У, мне нужно сделать последнюю — ай! — доставку. Я не могу сказать покупателю, что опоздал, потому что мужчина, ответственный за выпечку их рождественского торта, засунул свой язык мне в глотку. — Ну не знаю, это может привлечь больше покупателей, — промурчал Сон У, пытаясь чуть прикусить ухо Джинхёка. — Только потому, что этот город полон извращенцев. Смех Сон У звучал как колокольчики. — Останься, — стал умолять он, притягивая мужчину обратно. — Останься, — Джинхёк позволил ему. Они поцеловались снова. И снова. Они поцеловались ещё три раза, прежде чем Джинхёк снова отстранился. — Мне нужно сделать последнюю доставку, а потом я весь твой. — Обещаешь? — Обещаю, — согласился Джинхёк, потирая подушечкой пальца уголок улыбки Сон У. — Когда ты вернёшься, будет уже за полночь. Это делает тебя моим рождественским подарком, Джинхёк, — сам Джинхёк фыркнул, но не стал спорить со слащавым заявлением. Он выбрался из объятий Сон У и забрал посылку и адрес для последней доставки. Когда он проходил под омелой, до него донесся вопрос Сон У: — Получится ли у меня не отдавать тебя?— 25-е декабря —
Джинхёк проснулся от солнечных лучей, попадающих прямо в глаза, и кончиков пальцев, путешествующих от его плеча к уху. Он заворчал, недовольный, что его разбудили, и перевернулся на другой бок, чтобы обхватить Сон У за талию и зарыться лицом во впадину между его шеей и плечом. Волосы кондитера защекотали ему нос. — Доброе утро, Джинхёк, — прошептал Сон У, проводя пальцами вниз по спине мужчины. — Ещё слишком рано, — пожаловался Джинхёк и слегка шлёпнул его по бедру. — Спи дальше. — Но Джинхёк, Рождество же. — И это всё ещё будет Рождество и через несколько часов. — Поцелуй меня, и я дам тебе поспать. Джинхёк с усилием открыл один глаз. Сон У принял свой наиболее проказливый вид, но это было Рождество, а ещё это было первое Рождество за долгое время, когда Джинхёк не просыпался в одиночестве, поэтому он был склонен потакать кондитеру. Надавив своим весом, он перекатил Сон У на спину и навис над ним, опираясь на предплечья. Сон У сиял в утреннем свете, его волосы рассыпались веером на шёлковой наволочке. Джинхёк поцеловал его в левую скулу, левую сторону челюсти, подбородок, между бровями, правое веко и, наконец, в губы. Он целовал Сон У глубоко, скользя своим языком по его, пока Сон У не застонал. — Счастливого Рождества, — прошептал Джинхёк, разрывая поцелуй. — Счастливого Рождества. — Теперь спи. Он треснул Сон У по лицу лишней подушкой и попытался попридушить его до полного повиновения, не получив при этом по коленным чашечкам.— 26-е декабря —
— Ты снимаешь её? — спросил Сон У слегка подавленным голосом, когда Джинхёк откалывал омелу от косяка. — Она больше не соответствует сезону, — ответил Джинхёк, повернувшись посмотреть на вытиравшего стол Сон У. — Значит, я больше не получу поцелуев? — Сон У отказывался встречаться с ним взглядом. Джинхёк подошёл к кондитеру и обнял его за талию со спины. Положил подбородок ему на плечо. — Не думаю, что нам для этого ещё нужна омела. Правда? — он перегнулся и уловил проблеск робкой улыбки на лице Сон У. Джинхёк поцеловал его в щёку, а потом развернулся и направился к стойке, вертя засохшую омелу между большим и указательным пальцами. — Джинхёк? — позвал через секунду Сон У. — Да? — Мне нужно признаться, — он на мгновение замолчал, а затем продолжил. — Это я повесил омелу. — Тсс, — Джинхёк покачал головой, улыбаясь в пол. — Разумеется, это был ты, Сон У. А кто ещё это мог быть? Это был не я, а единственный, кто ещё здесь работает, это ты. По-твоему, я решил, что это сделал один из эльфов Санты? Ну честное слово. Займись работой! И он с улыбкой выкинул омелу в помойку.