***
Лето уже полностью вступило в свои права, когда ребята наконец закрыли сессию. Харука ждал этого с куда большим нетерпением, чем он сам признавал. Он тренировался каждый день, но в полном одиночестве даже этот, независимый с детства, парень стал скучать по друзьям. Он даже попробовал «открыть своё сердце для кого-нибудь другого», не только познакомившись, но и немного пообщавшись с милым юношей, который некогда учился с ним в одной школе. Долго изводить себя попытками Хару не стал. Он решил, что это и так уже большой шаг вперед. Теперь он просто ждал дня, когда приедут те, с кем он действительно чувствовал себя комфортно. Утром Нанасэ проснулся с прекрасным настроением. Сегодня! Они придут сегодня! Без сомнения это будет первый хороший день этого лета. Он почти сразу принялся за приготовление всевозможных блюд. Планы его оказались обширнее, чем стол, но останавливаться он не собирался, когда услышал стук в дверь. — Хару-кун! — Макото! Ты меня всю жизнь так будешь называть? — Харука не стал скрывать улыбки. — Хаха, разумеется. Ты на сколько команд готовишь?! Конечно, Макото пришёл первым. Время встречи для него всегда было понятием условным. Они болтали обо всём, что произошло за этот месяц. Тачибана рассказывал про трудности студенческой жизни в сессию, которые его друг так ловко обошёл, о том, когда они с Айми поедут к родителям и о многом другом. Нанасэ как никогда увлечённо поддерживал беседу. Эта встреча была для него, словно глоток свежего воздуха в эту ужасную жару. Вскоре пришёл Рэй. После сессии налёт усталости придавал ему вид безумного учёного, который выполз из лаборатории, чтобы пообщаться с людьми. Нагиса не появлялся. — Опаздывает. Хоть бы написал, — заметил Рэй. — Нашёл, когда опаздывать. Не каждый день видимся, — начал в шутку возмущаться Макото. — Собственно, — продолжил Рэй, — он ничем не изменился. Вообще ничем, понимаете? Хоть бы поумнел. Нагисы тем временем всё не было. Харуку охватывал легкий мандраж. Он переживал по поводу прихода парня. Сегодня он хотел им с Рэем всё рассказать. Нет, он не собирался произносить торжественную речь, охватывающую всю его жизнь и подводящую к тому, что он гей. Но на прямой вопрос, который бы наверняка прозвучал в его адрес, он решил ответить честно. Спустя почти час стук в дверь прервал весёлую беседу трёх молодых людей. Дверь открылась, и в дом, ослепляя улыбкой, влетел Нагиса. Предупреждая вопросы и порицания, он поспешил объявить: — Вы не представляете, кого я привёл! Не успел он закончить предложение, как на кухню вошёл Рин. Макото не смог удержаться от того, чтобы посмотреть на Харуку. Как и ожидал Тачибана, на лице у друга отразилось крайнее потрясение. Хару и правда был не просто обескуражен. Земля ушла у него из-под ног до такой степени, что он вряд ли заметил бы землетрясение. — Сегодня, когда я шёл к вам, — начал Нагиса, — я встретил Го. Мы поболтали немного, и она рассказала мне, что Рин сейчас тут — он приехал помочь перевезти вещи. Конечно, мы решили, что нельзя это так просто оставить. Мы с Го пошли к ним домой, и я взялся уговаривать его присоединиться сегодня к нам. Представляете, он сначала отказывался! Но когда Норико-сан услышала, что он не собирается идти, то сама почти выгнала его, — парень залился звонким смехом. Он был явно доволен собой. Лицо Рина ничего не выражало. Он слушал с безучастным видом, поглядывая на многообразие еды на столе. — Кстати, — всё не успокаивался Нагиса, — вещей Рина там совсем не осталось, даже футона нет. Ему почти негде ночевать, так что Норико-сан была бы не против, чтобы он остался у кого-нибудь из нас. Хару, у тебя ведь никого нет, и много места?! Ещё секунду назад Харука думал, что в большем замешательстве пребывать не может. До этого он метался где-то между «я счастлив» и «это катастрофа». Теперь же его сознание полностью очистилось абсолютно от всех мыслей и чувств. — С этим я уж как-нибудь разберусь! — рявкнул Рин и сел за стол. Пока Хару вспоминал, как дышать, Макото попытался завести беседу, в которую довольно быстро влились Нагиса и Рэй. Иногда Тачибана намеренно задавал пустяковые вопросы и Рину, чтобы ребята не заметили, что молчат только эти двое. Судя по всему, Рин никому не рассказал про ссору с лучшим другом — ни маме, ни сестре, ни друзьям. Это и привело к такой неоднозначной ситуации. Спустя ещё какое-то время беседа пошла сама собой. Хару попытался выдавить из себя улыбку, из-за чего его лицо приобрело выражение ещё большего замешательства. У него во взгляде буквально читался вопрос: «Что тут вообще происходит?» Тогда Макото, вспомнив, что у друга дома должно быть саке, отправил его отыскать эту бутылочку. Хару закрывал люк в небольшой погребок в угловой комнате, когда почувствовал, что он в ней не один. — А остальные твои друзья знают, что ты из себя представляешь? — к металлическим ноткам в голосе добавлялась ничем не прикрытая ирония. — Я как раз думал им рассказать, пока тут не оказался ты. — А чем я тебе могу помешать? Ты же мне первому открылся! Или я ошибаюсь? Может ты ещё кому-то продемонстрировал, что для тебя значит слово «друг»? Может Макото? Даже несмотря на ожидание издевательств со стороны Мацуоки, Харуке потребовалась вся сила воли, чтобы не разбить бутылку саке об его голову. Он закрыл глаза и после глубокого вздоха произнёс: — Сколько желчи. Надеюсь, ты хотя бы не опустишься до того, чтобы рассказать им об этом вместо меня. Пропусти. Рин отошёл в сторону, с таким видом, будто боялся от него заразиться, и позволил Харуке выйти из комнаты. К счастью, алкоголь на всех подействовал расслабляюще. Острые углы сгладились, нежелательные темы быстро пропали. Теперь встречей, которая приобрела такой неожиданный поворот, все начали наслаждаться. День стремительно подходил к концу, за окном стемнело, и начал накрапывать дождь. Рэй заявил, что скоро собирается попрощаться и уйти. Тогда они допили остатки саке и начали собираться. Нагиса, который явно был навеселе, снова поднял тему с ночёвкой Рина: — Ну там уже такой дождь, я бы и сам тут переночевал! — Как я могу остаться, если хозяин против?! — Мацуока словно бросал Харуке вызов, пытался взять его на «слабо». Его рассудок был заметно затуманен алкоголем, а на щеках виднелся румянец. Совсем не понимая намерений Рина, Нанасэ буркнул: — Делай, как хочешь. — Ооо, тогда я, конечно, останусь, — он улыбнулся, почти источая насмешку. Но ни Нагиса, ни Рэй не обратили на это внимания. Они попрощались и скрылись под дождём. Макото ещё какое-то время сомневался, но потом вздохнул, попрощался и ушёл домой. Хару же направился за вторым футоном. Конечно, ситуация располагала к тому, чтобы надежда в его сердце начала возрождаться из пепла. Не надежда на отношения, но хотя бы на разговор, который бы разрешил их недопонимания. — Ты будешь спать в моей комнате, а я в угловой. — Неужели? Я уверен, даже если ты ляжешь в другой комнате, чуть я усну, ты залезешь ко мне под одеяло. — Прекрати. — Почему? Тебе неприятно? Меня это не очень-то волнует. — Прекрати, прошу тебя. — Может ты думаешь, что я остался, чтобы порадовать тебя? — он, слегка пошатнулся, придерживаясь за стену, — Думаешь, если я много выпил, то со мной будет легко справиться? — Я не собираюсь делать ничего подобного. — А что изменилось за этот год? Нашёл себе девушку? — Так ты этого добиваешься? Хочешь, чтобы я сказал прямо? Да, Рин, я гей. Меня не интересуют девушки. Впрочем, как не интересуешь и ты. Ложись спать, — Хару сказал это вымученно, пытаясь скрыть чувства за усталостью, но спор, вопреки его стараниям, продолжился. — Почему ты так запросто берёшь и говоришь мне это?! Зная, что меня от этого тошнит? Но ты ведь всегда был таким — делал то, что тебе хочется, вместо того, чтобы хотя бы попытаться жить, как нормальные люди. Лучше бы ты попытался с девушкой, а не со мной. — Я пытался. Тебе легче от этого? — Значит недостаточно пытался! — Рин начал переходить на крик, но Харука все ещё находил в себе силы отвечать почти спокойно. Однако, с каждым ответом чувства все больше его захлестывали. — И ради чего мне пытаться? Чтобы ты перестал меня ненавидеть?! Обо мне знает куча людей, весь институт, родители, Макото, но никто! Никто не относится ко мне так, как ты! — Харука почувствовал, как подступающий к горлу ком мешает ему продолжить. — Может, ты к ним просто не приставал? Это было для Хару последней каплей — словами, которые нашли слишком сильный отклик в его сердце. — Что? Ты не слишком приукрашиваешь? Я напомню тебе. Это был поцелуй, на который ты ответил. Что бы там не было год назад, Харуке произносить этих слов не стоило. А Рину не стоило их слышать. На его глаза опустилась завеса ярости. Долю секунды он стоял, захваченный этим чувством до мозга костей. А потом обрушил на Хару первый оглушительный удар, рассекший ему бровь. Следующий удар рассёк губу. Но на этот раз Рину. Они сцепились, вымещая всю злость и обиду, пытаясь сделать друг другу как можно больнее, вкладывая в кулак все чувства, накопившиеся за это время. Каждый раз пропуская удар, Харука чувствовал, что терпит боль незаслуженно и вкладывал в следующий удар все силы, которые мог в себе найти. У Рина было явное преимущество: даже несмотря на то, что из-за алкоголя он плохо стоял на ногах, раньше он тренировался в зале и чаще участвовал в драках. Вскоре послышался глухой хруст. Хару медленно осел на пол, держась за ребро, когда его снова приподняли за ворот и с силой бросили на пол. Он упал плашмя, невольно вскрикнув от внезапной боли. Рин прижал его повреждённым ребром к полу и проревел: — Ответил? Я тебе сейчас отвечу на все твои чувства! Только не уверен, что тебе понравится. Прежде, чем Хару понял, что подразумевается под этими словами, Рин приспустил с него штаны. Когда Харука осознал, что тот хочет сделать, его зрачки сузились — в кровь попал адреналин. Он начал вырываться как безумный, игнорируя боль, от которой почти сводило грудную клетку. Из него вырвались гортанные крики: — Нет! Не надо! Умоляю! Нет! Рин! Пожалуйста! — Ну! Куда ты пополз? Тебе разве не нравится, когда тебя имеют?! На этих словах чужая рука схватила отчаянно извивающегося Харуку за волосы и с силой опустила голову вниз. Удар об пол. Мгновение холодного онемения и резкая боль сломанного носа захватили внимание Хару, когда Рин приподнял его и вошёл, словно проталкивая внутрь нож. Вместо крика из Харуки вырвалось хриплое сипение, прежде чем он начал захлёбываться кровью из носа. Потеря сознания была бы для Харуки милосердным исходом, но он продолжил всё чувствовать. Боль. Отчаяние. Унижение. И снова боль. Пытка оказалась на удивление короткой. Пара толчков и Рин, вздрогнув, прекратил насилие. Он придержал заваливающегося набок парня и с ужасом увидел его лицо.***
Нанасэ очнулся в больничной палате от знакомого звонкого голоса. Перед его глазами был взволнованный Макото с красными глазами. Тело не болело, но как-то странно ныло. На лице были бинты. Как только Макото заметил, что Харука снова в сознании, он на секунду улыбнулся, а потом расплакался. — Прости меня! Прости, что я такой дурак! Я не должен был оставлять тебя. — Ты и правда дурак. Чего извиняешься? Не ты же из меня дух выбил… Что там? Ничего серьёзного? — Сотрясение, сломанный нос и ребро. Около месяца до полного выздоровления. — Эх, не поплавать… Как я здесь оказался? — У меня эм… было плохое предчувствие. Ночью я зашёл тебя проведать. Его уже не было. Ты все ещё лежал на полу. — Так значит ты… — Прежде, чем спросишь что-то ещё, если я для тебя хоть чуточку важен, пообещай мне одну вещь. Больше никогда не звони ему, не бери трубку, не отвечай на его сообщения, не пытайся с ним заговорить и постарайся вычеркнуть его из своей памяти. Если он вдруг осознает, что наделал, не дай ему даже шанса попросить прощения. — Макото… — Я умоляю тебя, пообещай мне это. — Хорошо, обещаю.