annabelle is laughing.

Аннабелль смеётся. Мелодично, звонко, как будто бы услышала какую-то смешную шутку. Смех отскакивает от сырых стен подвала, разносится вглубь с каждой секундой всё затихая. Аннабелль смеётся. Жутко, пугающе, истерически. Кажется, что под кожей лица милой девчушки поселился сам дьявол, так ужасающе искажая приятные черты. Аннабелль смеётся, пока хлыст с тихим щелчком проходится по хлипкому телу Уилл. Она улыбается, когда слышит как её ручной демон скулит и рыдает. Облизывает губы, когда по девичьему телу, исполосанному ударами и больше похожему на кусок мяса стекает алая капля крови. А после смеётся. Громко, заливисто. В её глазах блистают жуткие голубые огни. И бьющаяся в агонии Уилл в которой раз понимает что голубой — цвет дьявола. Цвет её прекрасно жестокой госпожи. А Белль только тихо жалеет, что кровь, пачкающая её одежду не имеет столь дивный цвет. Аннабелль плавно наклоняется к лицу Уилл. Смотрит так нежно и даже невольно думается: она сожалеет! Мягкими ладонями берёт окровавленное лицо, проводит подушечками пальцев по израненным щёкам (от чего голубовласая естественно вздрагивет и сжимается). Белль чуть наклоняет голову вбок и прищуривается наблюдая за реакцией девчушки. Лёгким движением руки заправляет голубые волосы за ухо и шепчет: — Сыграй со мной в шахматы, Уилл. У Аннабелль на лице расплывается улыбка. Тёплая, почти что добрая. Но в глазах видна лишь жуткая голубизна, не представляющая из себя ничего хорошего. Глиффул резким движением, никак не вяжущимся с её хрупким образом, поднимает голубовласую на ноги, тем самым вызывая ещё больше скулежа. Аннабелль придерживает её за талию говоря что-то мягким тихим голосом. Уилл плачет, рыдает, умоляет госпожу остановиться и про себя молится о спасении. Уилл знает, что всё это лишь напускной вид. Уилл знает, что сейчас всё станет намного хуже. Уилл знает, что госпоже будет мало этого. Уилл… Страшно. А Аннабелль только смеётся от мыслей демона. Ей доставляет удовольствие эта игра. Ей нравится мучить Уилл. Белль явственно слышит тысячи звонких голосов, твердящих о том, что она безумна. Уилл кричит, когда швейные иглы впиваются ей под ногти. Аннабелль смеётся. И берёт хрупкую ладонь в свою, прекращая вдавливать иглы телекинезом. Она придирчиво осматривает свою работу. И не обращая внимания на крики и жгучие слёзы стекающие по щекам голубоволосой, нажимает на одну из игл, втыкая её до основания. Уилл бьётся в истерике, корчится на полу от боли. А Аннабелль смеётся. И крепко держа кисть продолжает вдавливать иглы по очереди. В какой-то момент, Глиффул понимает, что крики затихают. И злится. Очень сильно злится. Уилл не должна терять сознание, пока они не закончат игру. Белль рычит и даёт звонкую пощёчину демону. Никакой реакции. Она слишком быстро впадает в ярость. Кричит на бездыханное тело, избивает ногами, глухо рычит, когда каблук застревает в теле. А после тяжёлым взглядом смотрит на лицо. Минуту, две. Белль не любит, когда Уилли спит. Нужно разбудить плохую девочку. Аннабелль смеётся. И становится ногой на лицо, плавно вдавливая каблук в глаз, который тут же превращается лишь в месиво. Аннабелль весело. А потом Аннабелль щёлкает зажигалкой. Она всегда хотела это сделать. Тело Уилл пылает, заражая огнём всё вокруг. А Белль лишь хохочет и кружится в горящей комнате. Сколько пройдёт времени до того, как огонь дойдёт до их с братом комнаты? Глиффул жалеет, что рядом нет её любимых дядюшек. Им бы понравилось. А Аннабелль бы понравилось, если бы они сгорели. Сначала старческая кожа покроется ожогами, потом слезет. Она будет трещать как ткань, которая рвётся от напряжения. А они будут кричать. Им будет больно. В конце концов, от них останется лишь уголёк. Такой же грязный и ни на что не годный, как и дядюшки. Потом, может, прибежит братишка. Накричит, назовёт больной идиоткой и потушит огонь. Может, даже поможет обработать ожоги. И будет много ворчать про Уилл. И Белль знает, что он так же уверен в том что пора уже им сгореть к чёрту. Аннабелль смеётся. И разжигает синее, дьявольское пламя сильнее.