Пламя-2. Фиолетовая Ночка

К тому времени, как Модо исполнилось семнадцать лет, потрясённые мыши, хоть сколько-то интересовавшиеся жизнью своего народа, уже знали, что пришельцы с далёкой планеты под названием Плутарк за годы постепенной и незаметной интервенции успели «сделать многое». Они подмяли под себя едва ли не весь мышиный бизнес, всё добывающее производство сконцентрировалось в вонючих рыбьих плавниках, а перерабатывающее постепенно загибалось под бременем нелогичных, а порой и откровенно вредительских решений мышиного правительства, подкупленного, обманутого или же просто запуганного плутаркийскими интриганами. А власть – центральная и местная, гражданская и военная – всё больше и больше напоминала дурной театр, где что ни постановка, то лишь пустая, бездеятельная брехня. Как так могло получиться, разумным мышам вроде Вика Флейма, понять было трудно, однако просто сидеть и размышлять о бренности бытия не годилось. И те, чьи сердца и головы не затуманились от вида плутаркийских платёжных бумажек, стали заявлять о себе. Это в какой-то мере помогло предотвратить дальнейшее растление мышиного общества, многим раскрыло на происходящее глаза, но, увы, не остановило захватчиков. Они лишь сменили тактику, от подкупов и прочих подковёрных игр перейдя к откровенному стравливанию трёх марсианских рас, а потом и вовсе к грубому военному вторжению – видимо, алчность их не позволяла просто так отказаться от лакомого куска многочисленных и разнообразных ресурсов Марса. Вот тогда и началась война… Страшная весть быстро разлетелась по обширному мышиному государству, плотно окутанному сетью разнообразных каналов связи. Но всё это будет потом, спустя пару недель, а пока что в одном приграничном гарнизоне молодой мышь по имени Модо, окончив учебный день в последнем классе школы и отработав технику рукопашного боя на курсах военной подготовки, поджидал в условленном месте весёлую темноглазую мышку по имени Терри Митч. Парню, рост и стать которого давно уже превышали все среднестатистические мышиные показатели, которому практически не было равных в индивидуальном и групповом спарринге, который лихо рассекал пыльные дороги приграничья на мощном двухколёсном красавце с искусственным интеллектом, до сих пор не верилось, что эта девушка благоволит ему. Они мало разговаривали, потому что оба при встрече тонули в смущении. Только если у Модо это выливалось в глуповатые улыбки и густое покраснение антенн, то девчонка изливала стеснение волнами заразительных, коротких смешков и складыванием маленьких тёмно-серых ушек, которые, впрочем, точно так же, как и антенны её друга, густо краснели под тонким слоем шерстяного пушка. Модо, вспоминая эти чудные моменты, всегда замирал от какого-то волнительного, ни с чем несравнимого наслаждения. Вот и сейчас наверняка будет то же самое. «Привет, Флейм!» - крикнет она и зальётся своим звонким смехом «ни к селу, ни к городу», потом вспорхнёт, подбежит лёгкими, почти что невесомыми шажками, похлопает по бензобаку их всегдашнего верного спутника, и тот пропищит в ответ что-то невнятное. А потом Терри поднимет на Модо взгляд, так похожий на взор ясного ночного неба, в паутине которого запутались мириады звёзд и комет, и пропоёт нечто вроде: «Ой, Флейм, какой ты тё-ё-ёплый!». Молодой мышь на миг закрыл глаза. Он никогда до конца не понимал смысл этой фразы. Что значит это протяжное, игриво-волнующее: «тё-ё-ёплый»? Но судя по тому, что слово это само собой прорывалось у мышки сквозь шквалы смущения, Модо считал его чем-то для себя приятным, вроде искренней похвалы. Правда, неизвестно за что. Как мама, которая не жалеет ласковых слов, причём делает это просто так, вне зависимости от того, заслужили их сегодня сыновья или нет. Высокий серый парень вздохнул, почесав за рваным ухом. В тот день он ждал свою Терри не просто так. В нагрудном кармане его защитного цвета рубахи, какие носили все, кто ходил на курсы военной подготовки, лежал, впитывая трепет любящего сердца, подарок для маленькой темноглазой мышки. И вещица эта должна была, наконец, прояснить всё то, что не договаривали они друг другу на протяжении трёх лет, с тех пор, как Модо, сам не понимая, как оно тогда произошло, пригласил девушку на день рождения. Флейму, хоть и страшновато было заявить об отношениях с Терри во всеуслышание, всё же не нравилось это подвешенное состояние, когда двое скрываются ото всех и даже, по сути, друг от друга. Воспитанный в семье офицера, Модо глубоко презирал такую модель поведения. Но юная мышка просила, и он не мог противиться её молящему взгляду. Приходилось таиться от друзей, от родителей, от брата, который, надо сказать, женился и со дня на день должен был привезти на постоянное место жительства молодую супругу с новорождённой дочкой… Эх! Вот Рэй-то был откровенен с младшим братом, с самого начала доверив ему свою сердечную тайну, а Модо вынужден был молчать, потому как делил свой «страшный секрет» с робкой Терри. Можно было бы спросить: чего бояться ей, взрослой девушке, которой уже исполнился двадцать один год? А вот именно этого она и стеснялась. У них разница в четыре года, и не в ту сторону, в какую принято, а в обратную. К тому же, у мышки был строгий отец, державший дочь в ежовых рукавицах, а мать ему никогда не перечила. Это всё, что удалось парню вытянуть из весёлой и беззаботной с виду хохотушки. Он в чём-то понимал её, прощал ей эту запуганность, с детства въевшуюся в сознание слабость. Но дальше так продолжаться не могло. Чтобы хоть как-то свести на нет охватившее его волнение, юный байкер обратил всё своё внимание на стального друга. Помнится, когда мама узнала о нём, лишь отцовское умение сглаживать острые углы всех её материнских тревог позволило Модо остаться хозяином мотоцикла. Отец зарегистрировал байк на себя, так как у несовершеннолетнего сына такого права не имелось. И лишь то, что жили они вдали от больших городов с их бесконечными строго соблюдаемыми правилами и ограничениями, дало младшему Флейму возможность ездить на синем красавце, а не только любоваться и «беседовать» с умной машиной у Кэвина в мастерской. Правда, пришлось пообещать быть осторожным. Модо Флейм вообще всегда и во всём вынужден был соблюдать осторожность: в тренировочных боях, чтобы не зашибить кого-нибудь ненароком; во время объятий, чтобы не переломать хрупкие женские косточки; во время езды, чтобы она, эта езда, продолжалась, а не оборвалась одной маминой слезинкой над случайным переломом руки или ноги любимого сына. Ох! Вновь мысли, подобно упрямому стаду глупых животных, ушли не туда, и Модо пришлось усилием воли направлять их в более приятное русло. Мотоциклы! Какая интересная у них история! Изначально этот вид транспорта был изобретён на Марсе для езды по просторам суперконтинента, опоясавшего всю планету широкой лентой в южном полушарии. А потом марсиане создали космические корабли, на которых стали исследовать ближайший космос. На третьей планете, как оказалось, тоже была разумная жизнь. Странноватые существа с волосяным покровом лишь на голове (а у некоторых мужчин ещё и в нижней части лица) немного отставали от марсианских мышей в научно-техническом и нравственно-культурном развитии, и от полноценного контакта исследователи отказались. Двое землян тогда, правда, увидели чудесную двухколёсную машину, а марсиане, вернувшись на Землю несколько десятилетий спустя, обнаружили подобия своих байков, сконструированные людьми. Видоизменённые под местные представления о прекрасном, эти мотоциклы потрясли учёных мышей и позже породили на Марсе целую отдельную мотокультуру. Вот, собственно, чудесную копию одного из тех мотоциклов и собрал когда-то мастеровитый Кэвин для своего младшего друга. Именно потомок земного чоппера задорно мигал теперь огоньками на приборной панели, как только по ней начинала ласково скользить рука владельца. Модо улыбнулся, сам не зная о том, что именно за это выражение глаз и всего лица мышка по имени Терри и называла его «тё-ё-ёплым». - Привет, Флейм! Модо вздрогнул и едва не упал вместе с байком, на который присел во время долгого ожидания. Благо, подножка мотоцикла оказалась крепкой, не сломалась, не сложилась, а лишь глубоко ушла в мягкий грунт дорожной обочины. - Всё с мотоциклом милуешься? – засмеялась девушка, подбежав к незадачливому байкеру и помогая ему вновь обрести равновесие, - Гляди, а то ревновать начну. - Ревновать? - Модо удивлённо приподнял брови, поросль на которых выделялась не цветом, а густотой шерстяного покрова. Мышка, одетая в куртку и штаны, специально для езды на мотоцикле, опустила свои «космические» глаза, ещё пуще залилась прерывистым звонким смехом и, ничего не ответив, уткнулась покрасневшей мордашкой в широкую грудь парня.