Другая Война

      — Я не смогу победить, — мужчина стоит перед ней, преклонив колени. Короткие рыжие волосы едва колеблются на ветру, а лицо опущено в землю.       — Ты глухой, Счастливчик, — чуть рассерженно произносит Артурия, но в глазах, осматривающих рыцаря, отражается едва заметное волнение, — я приказала тебе сражаться до самого конца и вернуться. Я не приказывала побеждать и тем более сдохнуть там.       — Это турнир выбора короля, — его кулак сжимается в злости, — я не могу проиграть!       — Если ты умрешь, это ничем не поможет, — она медленно подходит и кладет холодную ладонь ему на макушку, — просто верь в своего короля, — Артурия присаживается, заглядывая мужчине в лицо. Края ее синего платья пачкаются в грязи, но она не обращает на это внимания. Айрисфиль не может разглядеть рыжего рыцаря, она почему-то видит этот эпизод со стороны его спины, — я часто ошибалась, я проигрывала и теряла, но я никогда не сдавалась. Все, о чем я прошу — верь в меня, и все ваши грехи я понесу сама.       — Я тебе говорил, что твои речи пробуждают во мне зверя, — полушутливо выдал рыцарь, когда его плечи расслабились.       — Тогда пусть твой внутренний зверь наваляет шавке Вортигерна, — улыбнулась она, медленно отстраняясь. В жизни ее глаза были мутного темно-зеленого оттенка, отметила Айнцберн, — только без самопожертвований. Терпеть их не могу.       — Значит ли это, что я не должен сдаваться и все же завалить вас, моя госпожа? — в тоне рыцаря подчеркнутая вежливость за очевидной фривольностью.       — Пытайся, раб, — усмехается она, но тон ее весел, — тем приятнее мне будет обрушить твои мечты, — она поворачивается к другому рыцарю с более длинными и яркими волосами.        Его лицо выглядит женственным, но это очень красивый высокий мужчина с гетерохромией. Один его глаз желтый, а второй синий. Вместо тяжелого доспеха он носил лишь кольчугу, не меч висел на его боку — искусная шпага, а вместо щита у него были лук и колчан.       — И почему все лучники, которых я встречаю, такие извращенцы, а, Тристан? — риторически спросила она.       — Не имею понятия о чем вы, — оскорбленно вскинулся он.       — Да? — недоверчиво протянула Артурия, — может мне спросить у двух служанок, которые вышли из твоей палатки сегодня утром?       — Эй, Тристан! — обиделся другой рыжий рыцарь.       — Вот видишь, — указала она рукой довольная поддержкой.       — Ты должен был позвать и меня, жадная сволочь!       Артурия дала смачные подзатыльники обоим.       — По крайней мере, я могу считать, что ты меня ревнуешь, — все равно довольно произнес Счастливчик, — лишний повод не помереть на следующем поединке.       Айрисфиль моргнула, приняв сидячее положение. В широкие замковые двери, ведущие на балкон, врывались порывы осеннего ветра. Автоматически включилось освещение. Дверь соседней комнаты, превращенной в морозильную камеру, с шипением отворилась. Альтер заинтересованно выглянула.       — Все в порядке, — заверила Айрисфиль, благодарно кивнув дежурившей гомункулу-горничной, которая накрыла ее еще одним одеялом.       — Ну, я все равно проснулась, — пожала плечами Артурия, выходя наружу.       Странно это было. Гомункулу становилось холоднее, а Слуге жарче. Айнцберн очень хотела любоваться не внутренним садом замка, а внешним лесом, но Альтер наотрез отказалась от такой уязвимой позиции, найдя такой вот компромисс и попросив других гомункулов Ахта украсить внутренний двор красивыми цветами и деревьями вместо обычных кустов. В центре сада даже поставили красивый фонтан. Если бы Король Рыцарей еще не запрятала там десяток оружия и несколько смертельно опасных ловушек, можно было бы назвать это милым с ее стороны.       Хотя Слуга все свои комментарии всегда сводила к шуткам, предложение поспать вместе «ведь они обе девочки» воспринималось Айрисфиль в штыки. С другой стороны, ее почему-то особенно обеспокоил этот сон. По какой-то причине рыцарь, чьего лица она так и не смогла разглядеть, вызывал в ней и Артурии некое странное волнение.       Мастер так и не смогла снова заснуть и вышла в сад. У фонтана, откинувшись назад, сидела ее Слуга. Запрокинув голову, она смотрела на звездное небо, необычайно хорошо видимое в окружении холодной тьмы замка Айнцбернов.       — Артурия, можно спросить тебя? — робко начала Мастер, став поодаль от Слуги, но та приглашающе махнула на место рядом с собой, продолжая смотреть на небо, — почему ты всегда носишь перчатки?       Альтер лишь промычала, словно собираясь с мыслями. Несколько долгих секунд она сохраняла тишину, нарушаемую лишь естественным шумом природы вокруг. Сада, в котором почему-то не было ни одного животного или насекомого. Ни птиц, ни крыс, ни сверчков. Несмотря на яркую красоту ароматных цветов и прекрасную стилистику, он излучал некую пугающую пустоту. Айнцберн невольно сравнила окружение со своей Слугой. Артурия была тихой и спокойной, словно размеренный шелест листьев, величественной, словно монументальные статуи окружающие фонтан. В ней была своя притягательность, но внутри Слуга была словно давно мертва, как и этот прекрасный, но абсолютно бездушный искусственный сад.       — В старые времена, у царя, правившего Аркадией, была дочь по имени Каллисто. Молва о ее красоте была на устах каждого, соперничая с таковой у богини Геры — супруги верховного бога Греции, Зевса. Ревнивая богиня Гера, пользуясь своим могуществом, превратила Каллисто в жуткую медведицу. Когда ее сын, юный Аркад, возвратившись с охоты, увидел у своего дома дикого зверя, он ничего не подозревая, чуть не убил собственную мать. В последнее мгновение Зевс удержал руку Аркада, а Каллисто навсегда взял к себе на небо, превратив в красивое созвездие — Большую Медведицу. В Малую Медведицу заодно была превращена и любимая собака Каллисто, — Слуга фыркнула, — не остался на Земле и Аркад. Зевс превратил его в звезду созвездия Волопаса, Арктур, что означает «страж медведицы». Обрекая навеки сторожить в небесах свою мать, — тихо произнесла Артурия, медленно стягивая перчатку с руки.       — Ты рассказала мне эту легенду с определенным смыслом? — вздохнула Айрисфиль, наблюдая как Альтер опустив взгляд, приподнимает рукав водолазки, — прости, но я не понимаю.       — Тебе ведь на самом деле интересно, почему я желаю убить Ланселота? — почти риторически спросила она, наконец посмотрев на своего Мастера,  — я не хочу, чтобы он стал моим Аркадом. Чтобы, хоть кто-либо из них стал, — Слуга обнажила бледную кожу на правой руке, где виднелся заметный ожог чуть выше запястья.       — Аркад ведь любил свою мать? — все еще не понимая, предположила Айнцберн, всегда любившая слушать истории и мифы разных народов. Черная перчатка упала на пол, — так почему ты видишь в этом зло?       — Не зло, — покачала головой Слуга, нежно касаясь шрама. Она вспоминала, ради кого его получила. Рана, о которой она никогда не будет сожалеть, сколько бы боли не причиняли воспоминания всплывающие при взгляде на этот ожог, — но отсутствие свободы — не то, что мать желала бы своему ребенку. Героические Духи это лишь копии помещенные в сосуды. Они вплели себя в историю великими деяниями и великими жертвами.       Артурия замолчала, снова опустив рукав. Айрисфиль подумала, что понимает чувства Слуги как мать и как женщина. Гомункул жертвовала собой только ради того, чтобы ее дочь не разделила ее судьбу. Чтобы, в отличие от нее, Илия жила полноценной жизнью, смеялась, плакала, познала любовь… познала обычные мирские радости. Мысль о том, что Илия навсегда будет привязана к ней, вечность охраняя ее, причиняла лишь боль.       — И плата за их самопожертвование во имя человечества, вечное рабство у Алайи — не то, что я могу принять, — рука Слуги медленно приблизилась к ближайшему растению и от одного лишь прикосновения цветок за секунды завял, превратившись в труху. Рука сжалась в кулак, — я вместила в себя Все Зло Мира и навсегда привязала к якорю вне Трона, который не даст Силе Противодействия остановить меня, пока я не добьюсь своей цели.       — Ты хочешь пожелать спасения Ланселота, — поняла Айнцберн, шокировано прикрыв рот ладонью, — но ведь в конце твоего пути, даже если добьешься цели, ты останешься одна. Вынужденная нести свой долг вечность.       Гомункул и придумать участи хуже не могла, любая ее жалость была бы каплей неспособной напитать пустыню изуродованной души Альтер. Слуга, что несла в себе драконьи Цепи, была наполнена ненавистью. Не смогла спасти тех, кого желала спасти более всего на свете и тогда, она, в бесконечной ненависти, уничтожила всех своих врагов. Но не смогла смириться. Не умела сдаваться. И бросила вызов самому мирозданию в тщетной попытке взять свое.       Когда врагов и друзей не осталось. Некого было ненавидеть. Некому было поддержать. Даже думать об этом Айрисфиль было жутко до дрожи.       И тогда у Артурии осталась лишь ненависть к себе. Холодная и расчетливая. Лишь она продолжала питать проклятый Экскалибур и не давала безумию овладеть Слугой.       — Я не была героем и никогда не стремилась к какой-либо идеалистической мечте. В своей истории я была жестоким тираном и готова принять возмездие за свои приказы. Но не они, мои рыцари не будут рабами.       — Ты ведь понимаешь, что Героические Духи необходимы, чтобы Алайя могла противостоять Гайе? Если их не будет, то человечество останется беззащитным перед Миром, — ужаснулась перспективе гомункул.       — Каждый может стать героем, — уверенно покачала головой Артурия, снова надевая перчатку, — если ты посмотришь на наши легенды, то увидишь, что герои никогда не были идеальными людьми, и не у всех имелась божественная кровь или могущественная магия. Но у всех была решимость, чтобы достигнуть своих целей, — она ностальгически тепло улыбнулась, — даже в этой эпохе я знала людей, которых бы назвала большими героями, чем я.       — Так ты и вправду не первый раз участвуешь в войне за Грааль, — прежде чем осознала, воскликнула гомункул, а потом смущенно покраснела от такой грубости.       — Это даже не вторая, — полуправдой отшутилась Слуга.       Альтер не могла доверить свое желание оскверненному Граалю. Она сделала приготовления и приступила к исполнению своих планов задолго до того, как Сила Противодействия смогла бы обнаружить ее. У нее все еще хранился Энки Гильгамеша, оружие, которым она должна оборвать жизнь Ланселота, чтобы вырвать его оригинальную душу из Трона Героев и переместить в Авалон. К сожалению, это означало, что она не сможет использовать этот фантазм для защиты, полагаясь лишь на свою сопротивляемость магии, ускоренную регенерацию и силу Ангра-Манью. И у нее быстро истекало время. Сила Противодействия отреагирует, найдет и уничтожит ее.

***

      — Мастер, — экзекутор отрешенно посмотрел на появившуюся из тени Слугу, — как вы и приказали, я обследовала все указанные места, но не обнаружила Мато Рин.       — Девочка умна, но она все еще ребенок, — Кирей издал тихий хлопок, закрывая библию, которую в этот раз толком и не читал, — она должна была выбрать знакомое ей место и при этом там должен быть хотя бы слабый приток праны, иначе она не сможет поддерживать Лансера. Что мы могли упустить?       — Когда я сбегала от маньчжуров, то искала не то место где меня сложно найти, а то где не будут искать, — подала идею Ассасин, оценивающе осматривая поврежденную, но в целом пригодную для жизни квартиру, — если взять, что Рин прекрасно осознавала, где ее начнут искать в первую очередь, куда она могла пойти еще?       Тогда, глупо было бы ожидать, что юная Мато будет настолько наивной, чтобы прийти в школу, где ее легко выследят другие Мастера. Правила запрещали сражения днем, но они не запрещали выследить врага днем, чтобы атаковать его вечером. Да и, как показали события, если убить Мастера не оставив конкретных следов, то и наказать будет некого.       — Думаешь она поступила как и мы? — Котомине с интересом взглянул на Слугу.       Они спрятались в доме первого убитого Мастера. Вернее, в соседней квартире, которую атака тоже задела. Здание признали аварийным, а жителей быстро расселили в другие места. Затем люди Наблюдателя скрыли дом отводящим Барьером, исследовали магию, зачистили следы и занялись более насущными делами. Чуть позже его отец даст отмашку мэрии, и сюда отправят бригаду для сноса или перестройки. Враги в последнюю очередь будут искать тут, где уже был убит один Мастер. Место незащищенное и присутствие Барьера слишком очевидно. Да и магии, способной поддерживать Мастера, тут не осталось. Так что это было худшим местом для мага, и в то же время безопаснейшим для Кирея, полагающегося на свои боевые навыки и грубую силу, нежели на тонкие манипуляции магией.       — Так или иначе, она управляет насекомыми и, в силу ограничений возраста, не может возвести нормальную защиту для постройки собственной Мастерской, — Ассасин уселась прямо на скрипучий деревянный пол, собирая полученную информацию о вражеских Мастерах воедино, — современных средств защиты, вроде камер видеонаблюдения или датчиков, у нее нет. Мато были приверженцами традиционной магии и не полагались на современные средства.       — Мотели и подобные места тоже исключаем, одинокий ребенок ее возраста обязательно привлечет внимание, — продолжил цепочку рассуждений Котомине сидя на кровати, в которой ему сегодня предстоит спать.       — Думаю, стоит начать с насекомых, — Слуга нарисовала на пыльном полу круг, а вокруг него больший круг — Рин не может поставить никакой вид защиты, кроме Лансера, но только при обнаружении опасности, так как в материальной форме она его постоянно поддерживать не сможет. В то же время ей нужно как-то следить за округой. Это должно быть что-то простое, привычное, не бросающееся прохожим в глаза. Мухи, комары, тараканы… мерзость.       — Эта осень прохладная, ей нужно покупать где-то питание для себя и насекомых, а также теплое темное место, — кивнул в согласии Кирей, — ребенок, покупающий сладости, не привлечет внимания, но ей наверняка понадобятся новые средства гигиены и одежда. Мато явно уходила в спешке, но деньги у нее точно есть. Будет использовать наличные, покупая необходимое на улице с рук или в круглосуточных. Обыщи Мияму, особенно старые заброшенные здания или дома выставленные на продажу, их не так много. Если не найдешь, переходи к окраинам Синто, начинай с мест, где рядом есть уличные рынки. А я попробую выследить девчонку через местную полицию.       Кирей ощущал в словах некоторую симпатию Слуги к Мато. Интересно, что чувствовала Нг Муй, когда потеряла все с пришествием к власти династии Цин? Были ли у нее схожие чувства с Рин? Котомине пока не видел ничего конкретного, образы мелькали слишком быстро и в основном касались ее скитаний. Страх, боль утери и злость. Ассасин преодолела все это. Однажды, встретив монаха, голодная, грязная и неумелая, но движимая целеустремленностью и желанием выжить, она вписала себя в историю.       — Меня беспокоит Кастер. Вчера вечером, он смог заметить меня, несмотря на навык Скрытия Присутствия, — немного подумав, произнесла Слуга, вспоминая недавние события, — при этом, он выглядит слишком слабым. Я не чувствую в нем типичной для класса бурлящей магической силы, и в то же время его движения слишком явно демонстрируют в нем профана в боевых искусствах. Слуги это призванные боевые легенды или могущественные маги прошлого, такой слабак просто не может быть Героическим Духом.       — Или он намеренно притворяется неумехой, чтобы привлечь врагов, — понял ее Кирей, по привычке коснувшись маленького креста висящего на груди, — Кастер, который постоянно покидает территорию дающую ему классовое преимущество, чтобы нападать на таких Слуг как черный рыцарь Айнцбернов… Думаю, мудро будет дать заглотнуть наживку кому-нибудь другому и посмотреть, чего он стоит.       Котомине не сомневался, что Токиоми вскоре свяжется с ним. Тосака полагались на продуманную стратегию, но совершенно не умели импровизировать. Итак, что он мог и хотел с этим делать? Устранение Рин ослабило бы Токиоми и Мато одновременно — это было хорошо, если он действительно собирался подыграть Кирицугу. Как бы это лицемерно не звучало, но Кирей, как ни посмотри, вершил праведное дело. Эмия собирался подарить счастье всему миру, прекрасно осознавая, что счастье одного подразумевает несчастье для другого. Помогая ему, он снимал ответственность за последствия и мог полностью насладиться, как самим процессом, так и конечным результатом.       Если Кирицугу добьется своего, то Котомине можно будет записать себя в святые. Если нет, то он удовлетворит свое любопытство, смиренно наблюдая за приговором над человечеством. В любом случае, разве его долг священника не будет исполнен?       С другой стороны, Кирей прекрасно читал Эмию. Наемник тоже поймет слабость Мастера Лансера и использует девчонку как наживку. Цинично, жестоко и все ради мира во всем мире, как и положено героям. А Котомине будет рядом. В таком случае, разумнее будет просто подождать.       Значит, Арчера и Сэйбера пока нужно избегать. Наиболее подходящими для атаки оставались Райдер и… Берсерк? Экзекутор с долей удивления отметил, что только сейчас осознал, что с Слугой Айнцбернов что-то было не так. Он, как Мастер, мог видеть ее параметры, и классовой способности Безумного Усиления, поднимающего характеристики на ранг за счет утери разума не было. В черном рыцаре было достаточно ненависти, но не безумия, далеко от этого. Действия и речь Берсеркера показывали холодный расчет и умение планировать. Мастера обоих Слуг не представляли угрозы для тренированного экзекутора. Но Айрисфиль пока убивать было нельзя.       Значит, пока его целью станет Вейв Вельвет. Студентка Часовой Башни явно была не подготовлена к войне, скорее всего ее участие стечение обстоятельств и случая. Вейв иностранка, к тому же, навряд ли знает местный язык, а значит, пользуется знанием всех языков у Слуги. Тут опять же пригодятся связи с полицией, стоит сделать запрос о странной парочке из молодой девушки иностранки и огромного рыжего бородатого мужика. Такие все равно будут бросаться в глаза. Как только Ассасин обнаружит их Мастерскую, ей конец.

***

      Сакура осторожно приоткрыла окно и выглянула на улицу. Аой решила не рисковать и вообще не выпускать дочь из особняка Зенджу. Семья матери относилась к младшей Тосака довольно тепло и побег, устроенный девочкой, был следствием того, что она случайно услышала, а не ссоры с родственниками.       Мама очень громко ругалась с отцом. Это было впервые на памяти Сакуры, когда женщина вообще позволяла себе повысить голос на мужа. Поэтому она замерла у двери комнаты Аой, вовсе не для того, чтобы подслушать, а от удивления. Но из обрывков фраз и криков мамы она поняла, что ее сестре грозит страшная опасность, а папа не собирается что-либо предпринять. Сакура очень любила Токиоми, но в этот момент она почти возненавидела его. Когда он разлучил их, она могла это стерпеть, когда он отдал Рин вампиру, она приняла это как маг.       Но у всего есть предел.       Сакура взяла все драгоценные камни, какими умела пользоваться, и решительно направилась к дому Зокена. Разумеется, остывшая от ссоры с мужем Аой зашла в комнату дочери, чтобы убедиться в сохранности хотя бы одного ее ребенка и, обнаружив пропажу, страшно запаниковала. Иронично, но в теории рациональное решение Токиоми разделить детей, чтобы увеличить шансы на их развитие, теперь грозили потерей обоих.       Глава семьи Тосака оставался внешне спокойным, лишь второй, в этот раз разбитый об стену, телефон, говорил о вспышке ярости. Он злился не на дочерей, а на себя. Его планы никогда не подразумевали вмешательство в войну его семьи. А сейчас, обе его дочери находятся в городе в разгар войны за Грааль, где Мастера не чураются нарушений правил и гнусных методов. Его жена направилась в город, но ее семья специализировалась на усилении других семей, поэтому не имела своих боевых магов или фамильяров. Арчер тоже отлучился, чтобы подумать в одиночестве. Маг осторожно попытался связаться со Слугой через их духовную связь. Вкратце объяснив задачу Гильгамешу, он немедленно послал сообщение Кирею.       И сейчас он стоял у выхода в нерешительности. Его семья в опасности, и, просто отсиживаясь в Мастерской, он не находил себе места. С другой стороны, выход означал риск для него как для Мастера, за его домом круглосуточно следили фамильяры. В отличие от Мато, официально отказавшихся от участия в самом начале, за его особняком и замком Айнцбернов наблюдали все вражеские Мастера. Токиоми с тяжелым сердцем развернулся, он должен достигнуть Истока — это важнее.

***

      Вейв раздраженно скрипнула зубами, держа в руке упаковку Betterforya похожую на плитку шоколада. Какой идиот в этой отсталой стране придумал такие упаковки для воска? Отбеливатель Tesco выглядел почти также как бутылка жидкого йогурта от той же компании! Отсутствие знания языка превращало покупки в японских супермаркетах в русскую рулетку, где она ориентировалась исключительно на внешний вид упаковки. Искандер перешел в духовную форму и часто отходил, видимо, увлекшись новинками этого времени и возвращался только при необходимости перевести надписи на упаковках. Вельвет хваталась за голову, проклинала извращенную логику японцев и возвращала половину покупок на места. В привычном свитере и брюках она продолжала походить на парня, о чем не раз упоминал Райдер. Но в присутствии громилы, известного своими похождениями с различными женщинами, ей не очень хотелось становиться хоть сколько-нибудь привлекательной в глазах Слуги. Откровенно говоря, когда Искандер материализовывался, было сложно оторвать взгляд от его мужественной фигуры, буквально источающей волны опьяняющего тестостерона. Или как называют этаких диких самцов для девушек? Байкерами? Конечно, Вейв уверяла себя, что это из-за того, что этот верзила слишком большой и загораживает обзор, а не она пялится на него.       Она всегда считала себя больше сохнущей по утонченным красавчикам или мягким типажам чуть постарше, такими как молодые Хью Грант и Том Хэнкс, нежели качкам-культуристам из боевиков. Возможно, ее немного тянуло на экзотику в виде темнокожих мужчин… ненадолго в ее воображении мелькнул даже незнакомый женский образ темноволосой азиатки в красном пальто и с пронзительно голубыми глазами. Вейв потрясла головой. О чем она думает на войне за Грааль? Определенно, отсутствие сексуального опыта, постоянное присутствие мужчины, пусть и всего лишь духа, влияло на ее гормоны и… хм, неудовлетворенность.       — Это всего лишь стресс, — попыталась успокоить себя Вельвет, — ты просто не выспалась и немного перенервничала.       — Думаю, вы не захотите это есть, — вмешался в ее мысли детский голос, Вейв повернула голову на голос, но никого не увидела. Секунду спустя она догадалась посмотреть ниже: рядом с ней стояла младшеклашка немного напоминающая недавний образ. Вельвет слегка покраснела, не хватало только, чтобы в ней пробудилась лесби-педофилка. Отстойней ситуацию сейчас было сделать сложно. Например, встретить профессора-мудака или другого Мастера. Но высокомерие Арчибальда не позволило бы ему тусоваться в таких местах.       — О, ты говоришь на английском, — немного запоздало удивилась Вейв, хоть произношение девочки оставляло желать лучшего.       — Это твенджан, — пояснила девочка, указывая на упаковку, с, как думала Вельвет, шоколадной пастой, — то есть ферментированная соя, которая выглядит и пахнет как… ну то самое. Хотя азиаты вполне могут употреблять его, добавляя в супы, салаты или просто намазав на хлеб, вам навряд ли понравится его специфический вкус. Впрочем, одна моя подруга из Кореи меняла свой бутерброд с твенджаном с другой одноклассницей из России на ее бутерброд с салом.       — Вы едите такое? — Вейв, осторожно положила упаковку обратно стараясь удержать лицо от брезгливости, чтобы не оскорбить местного аборигена, — и собак?       — Несмотря на распространенное мнение, большинство азиатов, в том числе и корейцы, никогда не ели собак, — улыбнулась Рин, развеселенная высказыванием иностранки. Слушать стереотипы о Японии всегда было забавно. Хотя Мато и признавала, что сама не лишена предрассудков о других странах, — скажите мне, какие продукты вы хотите приобрести и я помогу.       — Да, помощь мне не помешает, — сокрушенно вздохнула Вельвет.       — Но в обмен вы поможете пронести через кассу, то, что я не могу пронести, — подмигнула Мато, похлопав по большой корзине, которую катила.       — Не вопрос, — бодро оттопырила большой палец Вейв, переведя взгляд на корзину девочки. Среди прочего, там были презервативы, какие-то таблетки, банки с алкоголем. Она снова перевела взгляд на девочку лет семи.       «Какого хрена?!»