***
Я проиграл свой косарь — Чан играет в эту игру прямо сейчас и если же вы удивлены, то я не меньше. Мне денег не жаль, мне больше жаль самого себя, ведь самое ужасное здесь то, что это не самое шокирующее, дальше — хуже. -…Также, мы внесли правку в правила игры недавно. Оператор тоже должен целовать незнакомца, пока другой снимает это дело на камеру, то есть, короче говоря, вы будете меняться, — его слова всё ещё заедают в моей голове подобно плёнке. — Вот ваш список определенных типажей незнакомцев, которых вы должны будете поцеловать, на этом всё, хорошего времяпровождения! Какой же это, блять, Ералаш! Пока Чан смеялся до слез и остановки сердца, я же готов был рвать и метать: я не рассчитывал на игру брата со стороны вообще, а теперь полноценный участник вместе с ним и я! Я бы отнекивался, я бы обязательно ушёл, но это было бесполезно: Чан бы затащил меня обратно в любом случае из любой точки мира. Я чувствую себя ужасно, об этом говорит то, что я хожу из стороны в сторону и игнорирую каждое высказывание Чана, потому что попросту его не слышу и, честно говоря, до сегодняшнего дня я любил такую погоду: не слишком солнечно, но не слишком холодно, очень тепло, ведь теперь из-за этой погоды я навсегда буду вспоминать этот позорный день. Я рассказываю настолько драматично, что кажется, что я расцеловал всех, но в этом и прикол: игра ещё не началась. — О, полдень, Минхо, игра началась, — до этих слов Чана я, как и сказал раннее, не слушал. Я резко поднимаю голову и заглатываю слюну — умоляю себя проснуться, даже зная, что это не сон. — Тащи список, — нервно говорю, нет, выкрикиваю я, потирая ткань моих брюк так, что готов её к чертям порвать. — «Человек с красным верхом», — читает Чан первый пункт, усмехнувшись и так же, как и я, нервничая. — Так, погнали искать кого-нибудь. А, точняк, камеру же врубить! Го прямую трансляцию? — Я тебе по башке дам прямой трансляцией! — кричу на него я, что на нас аж спокойная бабушка обернулась. — Я уже Джинёну на всякий сказал мою инсту, — да Чан меня вообще не слушает! Я злюсь и сжимаю зубы, ведь я боюсь, что знакомые меня могут увидеть, и Чан начинает ржать от моего гнева. — Сука… — нервно пинаю я какой-то булыжник, аж ноге больно становится. — Ну-ну, без матов тут! Короче, пусть вас соберётся хотя бы десятка, вот тогда и начнём. О, тут и девушка Чанбина, привет, Чэвон, мы играем в игру, где вы и познакомились. Минхо, тебе Чанбин передаёт удачи, — на этих словах я без страха показываю в камеру средний палец, и Чан усмехается. — О-о-о, меня медиа слышит, уже одиннадцать человек. Ну чё, ранарод, погнали нахуй? — Ох уж эти без матов, Чан, вообще никаких матов, — поворачиваюсь к нему я, как всегда подкалывая его и он снова усмехается. — Вот такой я логичный. Короче, первым делом мы должны поцеловать кого-то с красным верхом и… О, видишь вон ту читающую цыпочку в красном свитере и симпатичных очках? — он так говорит, что эта бедная девушка аж отрывается от книги и испуганно смотрит на нас. — Давай громче, чтоб весь парк слышал, — цокаю языком я и видимо я настолько смешной, что Чан угарает над каждым моим словом. Я сжимаю губы, за что мне этот брат? — Так, — поправляет он причёску. — Сейчас Минхо снимет, как я поцелую эту девушку. О, здрасьте, Джинён. — Вперёд, мачо, — толкаю его я, уже включив заднюю камеру. Чан очень сильно волнуется, я вижу по тому, как он постоянно теребит волосы, так он постоянно делает при Шухуа и при симпатичных особях женского пола, он приподнимает брови и закидывает одну ногу на другую, улыбаясь и превращая свой голос во что-то другое, что на него не похоже. Он садится около девушки и, она недоумевающе поднимает взгляд: далее его волнение берёт своё, он начинает нести всякий бред: — Привет, кукла. — Кто? — У тебя такие волосы… Длинные… Рыжие. Как тебя зовут? — трогает он её волосы и я не сдерживаю смех: какой же он идиот. — Эм… Лалиса, — она растерялась и выдёргивает свои волосы, отодвинувшись и приподняв брови от шока. Как же мне её жаль, сидела себе, книгу читала, а тут идиот какой-то подсел. — О, я Чан Бан… — я уже громко угараю, а эта девушка нервно кусает губу, бегая глазами в разные стороны. Почему она не уходит? Чат взрывается от смеющихся смайликов, даже качество становится хуже. Видимо, он думает, что это игра не «Целовать незнакомцев», а «Тупо пикапить незнакомцев». Когда Чан переводит взгляд на меня, я показываю ему жест рукой «давай», и он, потупив взглядом, переводит глаза на девушку и долго смотрит. Боже, ну я так и думал, что при игре что-то подобное и случится. Затем он всё-таки целует её, чат тогда вообще с ума сходит, все в шоке, и я сдерживаю крики внутри меня — а я вчера не верил! Я в таком шоке, я так этого не ожидал и боялся! Только, конечно же, она толкает его, что он почти падает со скамейки. — Ненормальный! — убегает она с испуганным лицом, и я, сука, сдохну от смеха. — Бля… У меня сердце ебашит… Нихуевый адреналин, — он до сих пор смотрит ей вслед, говоря с тоном а-ля гипноз. — Мне нравится! — Бедная девушка! — сквозь смех произношу я, и мне жаль всех в этом парке: кажется, мой смех слышно не только тут. — Чё дальше по списку? — достаёт он из заднего кармана данный список. — Так… «Человек, который идёт не один». Теперь очередь Минхо! — Чт… — я чуть не роняю телефон. Боже, я чуть ли не забыл об этом и лучше бы нахуй не вспоминал. Кому пришла эта идея вообще в течение игры, в её окончание, сменить правила? — М-Может ты? — Ссыкло, — отбирает у меня он телефон, и я глотаю, вспомнив, что меня может увидеть рандомный одноклассник. Я кусаю язык и поворачиваюсь, ища кого-то такого взглядом, безнадежно молясь о том, чтобы это всё поскорее кончилось. — Чтобы сделать игру интереснее, он поцелует парня! — Ты охуел? — толкаю его я сильнее Лалисы, что он чуть не упал со скамьи. — Слушай, вспомни правила, ты в любом случае будешь обязан поцеловать парня, — наклоняется он над моим ухом и тихо говорит. — Блять, да я вообще никого целовать не должен был! — мне кажется, наши тайные переговоры слышат зрители, которые пока смотрят на листья деревьев в своём экране. — Минхо, я тоже думал, что ты будешь только снимать, пожалуйста, сделай это, — я ещё никого не поцеловал, но чувствую себя максимально дерьмово. — Тем более, поиграв в этой игре, ты сможешь накопить денег на охуеть дорогой концерт Мино. И зачем он это сказал? Зачем он поставил мою мечту наравне со самым стыдным в мире действием? Зачем? Я об этом даже не думал. Я ничего не отвечаю, тем самым, дав Чану положительный ответ. Я вздыхаю и устало смотрю вперёд, как бы я хотел, чтобы я не брал вчера в руки этот идиотский мамин журнал и оставил его в покое. — Техническая и драматическая пауза, я извиняюсь, — Чан прирождён быть инстаблоггером, жаль, что он не является таковым по сути. — Что ж, как я и сказал, пойдёмте искать занятых парней! Завидую им, мне бы тяночку. О, прикольно будет! У Минхо будет парень, а у меня девушка. — Идиот, — закатываю глаза и фыркаю я, идя за ним, затем заглядываю к нему в телефон и наконец нормально вижу, как много ноунеймов нас смотрят, пока из знакомых никого, это к лучшему. — О, Минхо, твой шанс! — резко останавливается старший, показывая пальцем вперёд. Там и правда стоит высокий парень и очень низкая девушка около него. — А он ниче такой, да? — Кто из нас хочет с парнем целоваться, м? — спрашиваю у него я, вправду сомневаясь в его ориентации. Он что-то болтает в камеру, смеясь, а я нервно кашляю, смотрю вперёд. Эта девушка куда-то отходит, что-то ему сказав, а он кивает и садится на скамейку. Так лучше, да? Я иду очень мелкими и медленными шагами, будто по лезвию, хотя и так я тоже сказать могу. Я кусаю нижнюю губу и боязливо осознаю, что я ближе. И ближе. Мне улыбается удача, ведь этот парень очень даже симпатичный и ни в коем случае не старше меня, мой ровесник. Чан что-то шепчет в камеру, идя за мной, и мне становится стыдно, ведь при той девушке я не сдерживал смеха. Я тяжело вздыхаю и резко сажусь около этого парня. Он похож на белку своими щеками и заинтересованными глазами. Чан там наверняка с ума сходит. Я сжимаю кулак, мне тяжело, но я… Даже страшно подумать, сука! Я поднимаю взгляд на него, уставившись в упор? и он и спросить ничего не успевает, как я резко целую его. Мне не противно целовать парня — мне неуютно и странно, очень неловко и стыдно, хочу провалиться от стыда и исчезнуть, всё в голове бессвязно запуталось, я не могу видеть его, я прикрываю глаза. Я будто застываю — он… Его губы необъятные и такие мягкие, я чувствую себя смешанно и максимально неудобно. Почему он меня не толкает, как Лалиса Чана? Почему он сидит на месте, будто это происходит не с ним?! Он очень странный, да и пахнет от него эскимо: почему я никогда таких не видел? Так и хочется, чтобы он меня толкнул и послал дальше, умоляю, пацан, не тупи, блять, каждая секунда делает порез в душе и чем дольше, тем глубже. Но он пассивен и недвижен как статуя, а я стеснительно импровизирую, будто обратно в свои четырнадцать возвращаюсь, мои руки трясутся сильнее и я позорюсь, пытаясь для удобства держаться за его лицо этой тряской. Это кажется ужасной и вечной пыткой, пока не приходит его девушка, блять, ну наконец. — Ты кто? — первое, что спрашивает у меня эта девушка с яро отбеленными короткими волосами. — Ты совсем?! Джисон, кто это?! Вот теперь я слышу этот громкий и заливистый смех Чана на весь парк и краснею, кусаю нижнюю губу так сильно, что пиздец. Я ничего не отвечаю и убегаю отсюда прочь, как же это тупо выглядит со стороны. Я уже забиваю на Мино, я уже забываю и о Чане, я просто хочу, чтобы меня сбила машина, и я сдох под ней, или сверху на меня упал самолёт. Я не хочу никого видеть, я, сука, ненавижу эту игру! Я не замечаю ничего и никого, я оборачиваюсь и убегаю отсюда в сторону дома под крики этой девушки и под смех Чана — это надо видеть! Я умоляю дорогу, чтобы в ней была яма или люк, а я провалился в него. Я, может кого-то и сталкиваю, но наконец я оказываюсь у себя в квартире и начинаю тяжело дышать, ловить ртом воздух. Лютый пиздец, я так на всю квартиру и выкрикиваю. В голове прокручивается этот странный момент — что же будет с этим парнем, что же будет с Чаном? А со мной? Что будет со мной? Я чувствую себя таким виноватым, что хочется зарезать себя. Включаю «MINO — TRIGGER», ведь пиздострадать под музыку — для меня самое то. Я не знаю — я хочу плакать от стыда и от того, что мне некуда деться? Никогда бы, честно говоря, не подумал о том, что буду о чём-то так сильно жалеть, как об этом. Как мне стереть память, чтобы об этом не думать? Как отключить мозг? Почему я всё ещё вспоминаю это ощущение его кожи на моих пальцах? Я утыкаюсь лицом в подушку и я не знаю, как отличить сон от думы, ведь я в слишком странном состоянии — мозг чересчур расслаблен, а со всех сторон, как шипы на меня смотрит его лицо. — Шестнадцатый год идёт, а ты до сих пор чуть что, так под одеяло, — садится кто-то, да очевидно, Чан, на мои ноги и, точно почувствовав это, даже не имеет желания отодвинуться. Судя по резкому приходу, в воспоминаниях, как в наполненной ароматической пеной ванне, тону я половину или больше часа. — На, Джинён дал нам вдвое больше, чем должен был всего за двух людей. Компенсация за резкое введение нового правила. — тычет он мне в нос купюры. Я юркаю из-под одеяла. Смотрю на него несколько секунд, фыркаю и не отвечаю ничего, но беру их, положив под подушку — пока лень встать, чтобы пойти за кошельком. Чан кривит губы, смотря на меня и продолжает со мной разговор: — Извини, что втянул тебя в это, я очень хотел доказать… — Да-да, — останавливаю Мино в наушниках я, переведя взгляд на него. — Джисон и эта девушка… Что-то говорили? — Его девушка кричала на него, потом обозвала нас обоих придурками, а он молчал, — наконец он слезает с моих ног. — В шоке парень, что с него взять? Она переживает больше, чем он. — Из-за чего ты пошел домой? — Я не могу играть в одиночку, — пожимает он плечами, затем срывает с меня одеяло. — Жаль на Мино не хватит. А ты хорош лежать, мама курицу просила разморозить! — Эм, Чан… Можно тебя о кое-чём попросить? — со стороны я выгляжу как червяк, которому отдавили конец: слабо и бессильно пытаюсь подняться и полноценно сесть. — Мои деньги это мои, сразу говорю! — Нет, я не об этом, — слабо улыбаюсь я, наконец по-человечески сев на кровать. — Можешь больше никогда не заводить разговор об этой игре? По крайней мере, обо мне и со мной. Чан молчит и показывает пальцами «окей», видимо, австралиец не расположен к этому разговору, что очень даже хорошо. Я вздыхаю, перевожу взгляд на потолок, при этом кивнув старшему. По крайней мере, я и Джисон ведь никогда не встретимся, да? Мне нечего переживать за жизнь этого незнакомца и его девушки? Ну, они ведь тоже продолжат жить своей счастливой жизнью без меня? Завтра в школу, я забуду о Джисоне очень быстро, да? В этом и заключён весь смысл игры, и в любом случае, всё ведь будет хорошо. Да?***
— Сап всем фанючкам Мино, — с такими словами встречает ещё один человек, который знает меня лучше, чем я сам себя — Хван Хёнджин. Парень слегка, нет, не слегка, толкает меня. — Попал к своей тёзке? — И тебе привет, казанова, — пожимаю я ему руку и искренне радуюсь видеть своего друга. — Ага, если бы у него был бесплатный тур… А ты сколько разбитых сердец собрал? — Пять, — с серьёзным видом заявляет мне он, пока мы вместе идём в класс. — Короче, прикинь, я гулял по центру, а там идёт девушка, и говорит мне… Я не знаю его обстоятельства знакомства с бедными милыми девушками, ведь в этот момент весь звук и всё происходящее будто отключилось. Джисон сидит на месте, где я сидел несколько лет, да вы издеваетесь, ебанный в рот?! Я вижу его. Окей, если бы показалось, хорошо, если бы я сошёл с ума, но глаза хоть выдави — это, сука, тот, кого я вчера поцеловал. Всё те же черты лица, но я вижу его улыбку и невольно вспоминаю его губы. Умоляю, только не это. Пусть это всё будет смешным приколом и он посидит и уйдёт, либо же исчезнет их моей головы и превратится в пустоту. Наши взгляды сталкиваются, как же не смешно получилось — я даже слышу стук своего сердца, это так в фильмах вставляют иногда, но сейчас это нихуя не ебанный фильм. Я разворачиваюсь и убегаю, даже не подумав и сделав это автоматически. И оказываюсь я… Да хуй знает где, вроде не так уж и далеко — засел в коридоре. Я прижимаю к себе колени под солнечным светом и утыкаюсь носом в них — поверить не могу, что неожиданное приходит так случайно. Учащённо дышу и сжимаю зубы. — Ты чё, совсем? — садится Хёнджин около меня, обеспокоенно спросив. — Я… Это… — растерянно и пусто мямлю, не осмелившись хотя бы и взгляд поднять. — Ща придумаю, — в любой другой бы день я засмеялся от его пародий, но не сейчас. — Так че там, алло? К моему счастью звенит звонок на первый урок, и если утром я не хотел на уроки где-то на девяносто пять процентов, то сейчас на сто. Я глотаю и ватными ногами поднимаюсь с Хёнджином в класс. Я стараюсь идти очень маленькими и медленными шагами, будто мне восемь лет и это меня спасёт, а Хёнджин смотрит на меня как на ебанутого, чёрт. И почему же мне так страшно, когда я вижу эту открытую дверь в класс? Я провожу языком по зубам, сжимаю кулаки и еле как переступаю порог, пока Хёнджин спокойно идёт впереди меня. Я захожу в класс и невольно поворачиваю голову налево — в сторону парт и опять это ужасное столкновение взглядов, иди нахуй! Я сажусь подальше от Джисона, Хёнджин садится со мной. Я выпадаю из реальности, понурив голову и положив её на парту, самое лучшее начало года, ставлю лайк, подписку на канал, добавляю в избранное. Учительница льёт воду о том, как важно хорошо учиться, сдать все экзамены, но слушать я её начинаю со следующих слов: — Так, среди вас есть новые лица, как вы уже заметили. Это Хан Джисон, можешь выйти к нам? Хан. Этот парень, столкнувшись с партами, проходит к доске, и я заинтересованно поднимаю голову на него и до этого дня я бы в жизни не представил незнакомца в школьной форме моей школы, которого засосал на глазах у его девушки. Джисон прячет руки за спину и облизывает губы, волнуется, аж шатается на месте, смотря в потолок и нервно кашляя. Это так странно слышать его голос и видеть напротив себя снова, что хочется застрелиться нахуй. — Мне рассказать о себе? — он боится. И я боюсь. — Пожалуйста, — поправляет учительница очки, сложив на столе руки. — Из Инчхона, переехал сюда по семейным обстоятельствам, надеюсь, мы сдружимся, — он говорит кратко и нервно, а когда он смотрит на меня в тысячный раз нахуй, я не могу. Я вжимаюсь всем телом в стул и напряженно бегаю взглядом из места в место, чтобы в иной раз не посмотреть на Хана. Хан. Какая необычная и красивая фамилия. — Можешь присаживаться, — кивает ему учительница, и он нервно потирает пальцы и в какой раз на меня смотрит. А я смотрю на его губы очень невольно и в какой уже раз. Следующие три урока напролёт я мечтаю вскрыться, ведь я не могу думать, осознавая то, что этот человек, перед которым мне будет стыдно всю жизнь, сидит сзади меня и будет там сидеть все дни. Как же я проучусь весь год? Хочу перевестись отсюда с Хёнджином и Чаном, лишь бы не видеть его снова. Вот в таких мыслях я и сижу, пока не звенит звонок между третьим и четвёртым уроком, и Хёнджин опять решает выебнуться, как он это всегда делает: — У меня есть объявление, — Хёнджин громко говорит на весь класс. — У меня в субботу вписка, всех жду, можете звать своих друзей, ведь больше — лучше! — на этом моменте весь класс завороженно визжит и дает друг другу пять. Идиоты. Их реакция вызывает удовлетворенную ухмылку Хвана, он аж нагло откидывается на спинку стула. Затем он обращается ко мне потише. — Поднимай задницу, нам надо ещё кое-кого оповестить о вписке. — Что отмечать будем? — спрашивает Джисон, и я резко и больно кусаю губу, аж колени затряслись. Бедный мальчик, думает, что каждая вписка обязательно должна праздновать какой-то случай, какой же он наивный. Он подходит к нашему столу и встаёт специально напротив меня. Я невольно поднимаю взгляд и тут же опускаю: умоляю, время, сделай так, чтобы сейчас был выпускной или день, когда Джисон уходит из этой школы. — Хм… Начало нового года! Ты, кстати, тоже обязательно приходи, будет весело, не пожалеешь, — нет. Нет. Нет, сука, не приходи. Нет. Нет. Нет. — Кстати, я Хёнджин, я тут самый сасный, если дело по отношениям и впискам — это ко мне. — как же мне стыдно за него. — Оу, ясно, — скромно усмехается Джисон, затем он поворачивает голову ко мне. — А тебя как зовут? Джисон со мной заговорил. Моё дыхание резко замедлилось, а мысли путаются, и ничего не несуразного я подумать не могу, такое чувство, будто кто-то придумал машину времени и специально замедлил время. Я поднимаю глаза, и на меня смотрят они оба: Хёнджин смотрит на меня, облокотившись на свой локоть и смотря так, будто нихуя не понимает, да и Джисон от меня ждёт ответа, так легко и непринужденно улыбаясь. Я глотаю и под нос еле выдавливаю: — Мнхо. — Как? — не расслышал Джисон, чёрт, как неловко! Я сжимаю кулаки и чувствую пот на своей коже. — Это Минхо, он не всегда такой чудик, ты не подумай. Но зато это наша местная фанючка Мино! — меня спасает Хёнджин, и я облегченно выдыхаю, хаотично киваю его словам и хочу дёрнуть за рычаг, который провалит меня в ядро земли. — Видимо от каникул ещё не отошёл, — шутит Хан и, Хёнджин громко угарает. Вот его подколов мне не хватало, сукин сын, я передумал — он не наивный. Я случайно от нервов стукаю кулаком по столу. — Хёнджин, мы как б-бы хотели п-пойти… — бегаю я глазами повсюду, кроме хотя бы фигуры Джисона. — А, да, я заболтался! — наконец успокаивается он, вставая из-за стола. — Прикольный ты малый. Я молчу и встаю за Хёнджином и иду к двери и пока я прохожу, между мной и Джисоном такое маленькое расстояние, что наши плечи касаются друг друга. И мы одновременно оборачиваемся друг другу вслед. И я быстро опускаю голову, то всё ещё чувствую его взгляд, провожающий меня. Я злюсь на всех, на себя, на него, на Хёнджина и осознаю следующее: как же я ненавижу его. Я выхожу в муторных мыслях, смотрю на ноги, а Хван спрашивает: — Епт, чего ты весь день такой дёрганный? — От каникул не отошёл, — бросаю я, цитируя Джисона, осознав это не сразу. Хёнджин пожимает плечами: за это я его люблю. Не захочу говорить — он дальше лезть не станет, как многие люди. Что ж, судя по всему, Хёнджин тащит меня в спортивный зал на первом этаже. Я ничего не спрашиваю, догадываюсь, кого-то ещё охота подхватить к себе на тусу. Интересно, кого? Ведь он всех девушек в школе разобрал, по второму кругу идёт или на пятиклассниц потянуло? Мы и правда заходим в спортзал, и нас встречает интенсивная игра каких-то параллельных классов. — Видишь эту цацу? Я тяну глаза за уголки в поисках хотя бы одной девушки и не вижу никого, кроме трёх бывших Хёнджина, мда, действительно идёт по второму кругу, что ж, в таком случае, даже комментировать не хочется. — Ты кого хочешь опять? Черён, Йеджи, Рюджин? — моё настроение приподнимается от моих же саркастических комментариев. — Никого из них. Хотя, тебе бы подошла Рюджин, — как шипперить меня с кем-то из его бывших, так это он тут как тут. — В общем, ты же прекрасно знаешь мою настоящую сексуальную ориентацию и смотри, видишь его? Чёрт, я даже и не подумал! Короче говоря, Хёнджин не гей в плане романтических отношений (встречаться-то ему с любым полом в радость, таких людей би-романтиками называют), но в плане секса — только с парнями. Я бы этого не заметил, если бы не увидел его стояк на Джину во время просмотра какого-то клипа «WINNER», я ничего об этом у него не спрашивал, ведь и так всё понял, и когда мне он как-то об этом признался, я просто похлопал его по плечу и купил ему плакат Джину — ну, не кидать же братана. Возвращаясь к тому, как он на кого-то запал, он показал мне рукой в сторону сидящих на трибунах двух парней, обсуждающих что-то своё с такими эмоциональными выражениями лиц. Одного из них я знаю — Ян Чонин, младший брат героини сердца Чана — Шухуа, другого же, на которого показывает Хёнджин, я не знаю, да и не должен — он такой неприметный ходячий стереотип с круглыми очками, так что, судя по всему, это не параллельный класс, а более младший. — Не, ну ты серьёзно? — обращаюсь к нему я, восклицая. — Ладно бы, Югём какой-нибудь, но этот ноунейм?! — Во-первых, у Югёма уже есть парень. Во-вторых, это тебе не ноунейм, а очень симпатичный милашка по имени Сынмин, в-третьих, я с парнями ещё ни разу не пробовал мутить, а в школе одни занятые, стрёмные, бывшие и малолетки остались, — сразу защищает он свою точку зрения и с ним лучше не спорить — всегда своё возьмёт. — А это по-твоему не малолетки? — спорю с ним я так громко, что они оба на нас аж оборачиваются. — И вообще, ты уверен, что он по парням? — Я уверен, что у него на меня краш. Как никак, он рисовал меня, вот сейчас и проверим, — вот на этих его аргументах я и соглашаюсь и киваю. Такое чувство, что у Хёнджина столько связей и знакомых и фактов, что он бы точно был журналистом с таким наличием информации. Мы оба подходим к трибунам и парни сразу прекращают свой разговор, удивленно смотря на нас. — Привет, что делаете? — вот эта тактика и заставляет влюбляться всё существующее в Хёнджина. Милая улыбка, подмигивание, заинтересованность, комплименты, да и вообще внешность. — Эм… Вам ч-что-то надо? — заикается Сынмин, поправляя очки и поджимая колени, недоверчиво отодвигаясь от старшего парня. — Да так, хотел пригласить вас на впис… вечеринку, — поправляет причёску Хёнджин специально, чтобы можно было попросить его научить вас кадрить людей так же, как это делает он. — Кстати, у тебя очень классные очки! — Оу… Спасибо, — отводит взгляд он и краснеет. Да, у него краш, Хёнджин прав. — А где будет вечеринка? — У меня дома, я скину адрес и время в личку, если что! — подмигивает Хёнджин, и Ким так очевидно смущается. Жалко его, вскоре ведь младший возненавидит это его поведение. — У вас же никаких планов на субботу? — Минхо, а Чан придёт? — резко спрашивает меня Чонин, и точно так же застенчиво, будто заставляя себя это спросить. — Кто-кто, а Чан точно! А Шухуа? — спрашиваю я взаимный вопрос у парня. — Наверное, — пожимает плечами он, немного опустив взгляд, когда речь зашла об его сестре. — Мы оба придём обязательно! — Вот и отлично, я жду! Хорошего дня, Сынминни! — с этими словами мы разворачиваемся и уходим. И когда мы уходим на достаточное расстояние, Хёнджин тихо говорит мне. — Думаю, будем мутить до того, как не потрахаемся. А дальше посмотрим уж. Может, даже на вписке потрахаемся? — и какой же он всё-таки мудак.***
Вся неделя была наполнена следующим: я избегаю Джисона по максимуму, он пытается со мной поговорить по максимуму, Хёнджин подкатывает к Сынмину по максимуму. Я чувствовал себя ужасно, когда Хан снова смотрел на меня, снова спрашивал в компании у меня какие-то вопросы, чёрт, да что ему надо от меня, чего он так ко мне липнет?! В остальном, Чонин, кажись, словил краш на моего брата (боже, ну что он в нём нашел?), ведь когда он отвлеченно спрашивает у него про Шухуа, Чонин ведёт себя по-другому и даже весна не наступила, так у всех отношения, романтика, любовь, но в какой раз не у меня. Об этом я думаю, иногда хлебая ледяную колу, пока жду прихода всех гостей в дом Хёнджина. Пока нас немного — Чанбин, какой-то чувак с голосом-басом, что я аж испугался, когда его услышал, сам Хёнджин, лапающий Сынмина, пока тот неловко смеётся, Чан, листающий ленту в телефоне и какие-то одноклассники, говорящие между собой и Чонин, который ничего не делает и изредка посматривает на Чана — вот угораздило же в такого дурака. — Привет! — с такими словами сюда заходит… Джисон. Угадайте куда он смотрит первым делом? Правильно! На меня! Уебок, бесит так, не могу нахуй. Чан устало поднимает голову и его взгляд меняется, он шокировано на меня смотрит и я киваю ему. Чан ведь не видел до этого Джисона ни разу (я удивляюсь, как он мог его не увидеть ни одним днём?!), вероятно, не передать, в каком он ахуе. Он жестом руки подзывает к себе и мы уходим с диванов в другую комнату. — Это ещё что такое?! — жестикулирует он руками, крича так, что у меня сейчас барабанная перепонка умрёт. — Новенький в моём классе, Хан Джисон, знакомься, — спокойно отвечаю я, даже можно сказать, с усмешкой. — А я в каком ахуе был, когда его увидел в моём классе?! Почему именно в моём?! — Пизде-е-ц, ты че не сказал-то? — берётся за затылок Чан, мотая головой. — А нахуя? Не хотелось как-то. Вот ты, блять, понимаешь, каково это видеть его каждый день и не отделаться от него?! — кричу я ещё громче и наконец… Чувствую себя легче? Я ни Хёнджину не мог сказать из-за стыда почему же я дёргаюсь от Джисона, а Чану не хотелось как-то тоже, но теперь я чувствую себя легче, зная, что не я один переживаю за всё это дерьмо. — А он с тобой как-то говорит и… Как у вас с ним отношения вообще? — у Чана от нервов и голос торопливый, прямо тараторит. — Он липнет ко мне, постоянно пытается заговорить, спрашивает рандомные и странные вопросы, а я не понимаю, хули ему надо?! А я избегаю его потому что… Потому что… Я не знаю. Я боюсь его. Я не могу убрать из головы эту игру и тот момент поцелуя, когда вижу его. Мне кажется, он хочет познакомиться со мной, чтобы использовать это против меня. Я… Боже, Чан, мне страшно, — резко случайно стукаю я кулаком по стене. — Знаешь, лучше бы ты его не избегал, — люди начинают приходить, что слышно по шуму снаружи и это разряжает обстановку и тишина улетучивается. — Мне себя вести так, будто ничего не было и мило говорить с ним о погоде? — злюсь я, топнув сильно и больно ногой по полу. — Да делай хоть что, главное не дёргайся от него, это и заставляет его липнуть к тебе сильнее! Короче, не думай пока о нём, сейчас же вписка, тусняк, все дела, брат, забей на этого идиота, а если прилипнет — нормально себя веди, хотя бы не уходи от разговора, — и на его словах будто под заказ врубается «EVERGLOW — Bon Bon Chocolat». В прихожей, да и вообще везде выключается свет. Мы сразу чувствуем эту атмосферу типичных вписок: музыка, бьющая по уху своими басами, все пытаются перекричать музыку, чтобы что-то сказать, освещение либо красное, либо фиолетовое, либо ещё каких-то цветов, а свет идёт лишь от диско-шара. Кто-то сидит на диване, где музыка не так сильно разрывает голову, а кто-то уже танцует. Я прохожу ближе к тем, кто сидит на диване, там больше знакомых. Диваны все заняты, поэтому я занимаю место на полу. — О, Минхо! — с улыбкой встречает меня Хёнджин, который держит свою руку на колене Сынмина, а тот же скромно улыбается и ёрзает. На меня оборачиваются все сидящие на диване и насмешливо и высокомерно смотрят. — Мы короче играем в правду или действие. — на момент он останавливает музыку на ноутбуке на стеклянном журнальном столике, который я почему-то не заметил. — Эй, народ, будет кто в правду или действие? — Я! — приходят сюда зеваки и с нашего, и со старшего, и с параллельного класса. И Джисон. Я глотаю и вспоминаю слова брата, хорошо, не дёргаюсь. Он садится около меня, блять, других мест не нашёл?! Какой-то идиот освобождает место и уходит и я моментально сажусь на диван, фух, так легче. Сюда приходит и Чан, садится около меня на ручку дивана. Мы ждём ещё минут пять, пока не набирается определенное количество народа. Хёнджин снова включает музыку и отпивает довольно-таки большое количество соджу залпом, а затем, откинувшись на диван, продолжает: — Короче, играем по цепочке, выбираем рандомных, а тот кого я сейчас выберу выберет другого, другой третьего, короче, вы поняли, да. Цзыюй, правда или действие? — Действие, — о, а с этой девушкой они встречались в двенадцать лет. — Слабо тверкнуть? — Хёнджин такой уверенный, даже руки за голову сложил, только на девушку и смотрит, да и все в целом пожирают её взглядом и ждут моментов, чтобы поржать или подрочить. — На изи, — встаёт она на стол и начинает трясти своей охуенной и известной всем старшим классам упругой задницей под «Everglow» и мы все начинаем ржать, что она творит? Кто-то достаёт камеру снимать её танец, а кто-то наслаждается видом, некоторые даже подходят и смотрят на неё. Она слезает с самодовольной улыбкой и обращается к следующему. — Ты, рыжий около Чанбина, правда или действие? — Феликс, если что, — басит он и я опять пугаюсь от такой резкости, с какого он такой скример? Они с Чанбином два сапога пара. — Действие. — Позвони какому-нибудь случайному номеру и предложи секс по телефону, — усмехается она и проводит языком по верхним зубам — прям женская версия Хёнджина какая-то, жаль, что они расстались в шестом классе. — Блять, — говорит он и мне от его голоса охота ржать. — Окей, но тут музон громкий. — Без базара, — вырубает Хёнджин музыку и по его азартному взгляду ясно, что он ждёт действий. — Э! — доносится с недовольной толпы всем хором. — Да ща-ща, сорян, — Хенджин поднимает ладони а-ля «Sorry, bro» и громко отвечает это им и толпа успокаивается, как быстро, некоторые даже сюда приходят посмотреть. Феликс что-то там набирает, копается, вздыхает и нервничает, это прям по его приподнятым бровям и расширенным зрачкам видно. Он сжимает губы и ставит на громкую связь. Доносятся гудки, затем какой-то мужской голос берёт трубку: — Аллё. — Здравствуйте, это секс по телефону. — Чё? — из-за этого слова все заражаются смехом, конечно же, из-за этого кто-то бросает трубку и сразу слышны гудки. — Бля, мне стыдно, — хлопает себя по лбу Феликс, но благодаря ему народу стало больше. Хёнджин включает обратно музыку и включается «CLC — Like it». Хёнджин кладёт свои ноги на стеклянный стол и мы смотрим за тем, что будет дальше. — Чанбин, правда или действие? — Ну чё я-то… Правда. — Что бормочешь, пока дрочишь? — Твоё имя, пупсик, — подмигивает ему Чанбин, а Феликс же ему улыбается — это очень нравится публике, все мгновенно произносят «О-о-о» и тут я замечаю как подозрительно похожи этот пугающий басистый Феликс и девушка Чанбина, вроде Чэвон? Я аж хуею, когда это обнаруживаю, они оба рыжие, у обоих такие же черты лица одинаковые, нос точь-в-точь, губы одинаковой формы, чёрт… — Минхо, правда или действие? — Бля, — не сдерживаю себя я. — Эм… Давайте действие. — Хм… Так… Вы слышали про игру «семь минут в раю»? — спрашивает Чанбин у всех, положив голову на руку и многие снова издают это самое «О-о-о», странно ухмыляясь и молча, а некоторые ничего не понимают, как я. Мне это не нравится, я съёживаюсь, зачем я это сказал? — Нет? — нервно смеюсь я, отворачиваясь и смотря на всех, кто в теме, а кто нет. — Что это? — Короче, ты должен будешь провести семь минут в ванной с каким-нибудь человеком наедине взаперти. Без телефонов! — поясняет Чанбин и я киваю. Ничего страшного, я ожидал худшего. — И с кем я пойду? — заранее отдаю я свой телефон Чану, не думая ничего плохого. — С Джисоном, — тут же говорит Хёнджин, который скоро будет пьяным от такого количества соджу. Или уже? Я кусаю язык и всё идёт хуже, чем я ожидал. Я бы с радостью засосал кого-то, с радостью бы прошелся по крыше, с радостью. Но только не это. Мудак. Я нехотя встаю и иду наверх в направление ванной вместе со всей толпой, иногда сталкиваюсь с кем-то. И иду с ним. Я будто в каком-то кошмаре нахожусь, в ужастике, так страшно зайти в ванную, кстати, я дошёл. Я стою на пороге и оборачиваюсь на них. Хёнджин смотрит на меня пьяным взглядом с улыбкой и подталкивает внутрь, в ванную. Джисон же заходит сам. Нас вместе запирают и кричат снаружи: — Время пошло! Они включают свет, спасибо на этом. Я снова смотрю на Джисона, а он на меня. Мы совершенно одни, сука, нахуй. Я стою в ступоре и умоляю время пройти быстрее, эти ебаные семь минут. Я тяжело вздыхаю и дышу ртом, как же всё вокруг нагнетает, как будто неделю назад. — И чего ты меня избегаешь? — облокотился он об дверь, смотря мне в упор, скрестив руки. — А т-ты чего ко мне липнешь? — от волнения мой голос такой высокий, как же мне неловко, я ничего не понимаю. — Чего ты от меня хочешь? Отпиздить за то, что было неделю назад? Сделай это без подлизываний и отъебись уже от меня! — боже, я не понимаю, что я несу, но говорю, что хотел так давно сказать. — Если бы я хотел тебя избить, я бы это сделал и даже не я бы, — едко усмехнувшись, произносит он. — Не думал, что я хочу тебя узнать поближе и познакомиться, нет? — Зачем? Вот зачем тебе это надо? Я засосал тебя не по своей воле, а при виде тебя так и вспоминаю этот ужасный момент, мне до сих пор стыдно перед тобой и твоей девушкой! — Она мне не девушка, — цокает языком он, закатывая глаза, видимо, не впервые ему это говорят. — Мы просто друзья с детства, всё. — Оу… Я не знал, — виновато произношу я и обстановка становится более странной, нежели напряжённой. Я даже сажусь на немного сырой и холодный край ванны, потому что устаю стоять. — Слушай, забей на этот случай, мне-то уже похуй. Ты мне интересен и я просто хочу с тобой общаться, ладно? Ты меня не насиловал тем более, — и он садится около меня, я аж отодвигаюсь от такой близости. — Но это же странно, когда тебя целует незнакомец, ты же должен испытывать к нему отвращение и испуг, избегать его. Почему это происходит наоборот? — я поворачиваю голову на него и мы так близко, что становится по-настоящему странно, аж в сердце щекочет, но я не хочу от него отворачиваться — хватит его избегать. — Хех, если бы ты знал, как я изменил своё отношение ко всему после тебя, — выдыхает он, что я чувствую это на своей коже. Мы смотрим друг другу в глаза при слабом освещении и какой-то неизвестной мне американской музыки издали. Кажется, я медленно ловлю краш. Нет же, нет, мне нравятся девушки, нет, нельзя так — слышите слабину и неубедительность внутреннего голоса? И я слышу. — Извини, что так настырно лез, я не думал, что… — Нет, ты меня прости, я не должен был грубить и говорить с тобой так, — чувствую себя дерьмово по максимальной шкале. — Мы ведь можем быть друзьями? — Ну да, — кивает Джисон и я улыбаюсь, отвожу взгляд и смотрю на раковину. — Ты красивый. — Что? Не-е-ет, я точно нет, — я от этих слов чуть-ли не падаю в ванну — нет же. — Да, ты очень красивый. Разве у тебя нет девушки или что-то в этом роде? — обращается Хан ко мне и я не верю ни в одно его слово, хоть убейте. — Была два года назад, но мы расстались, разлюбила. А у тебя? — Мне никто никогда не нравился до т… В общем, нет. Кстати… Чан твой брат, да? Вы непохожи, — переводит он тему, даже вопросов куча появляется по отношении к нему. — Именно поэтому мы и непохожи, что мы неродные. Мой отец ушёл к своей секретарше, а мама почти совершила самоубийство, но её спас психолог — мой отчим, у которого был уже сын, старше меня на год — Чан. Чан знает меня лучше, чем никто, пусть и заставил играть в то, что заставило меня тебя… Ну ты понял, — почему я чувствую стеснение, когда завожу тему об этом? Но даже если так, я чувствую себя, будто могу сказать Джисону всё — это так, чёрт возьми, странно и уютно. — Оу… У вас такая счастливая семья. Всё не как в рассказах про ненависть к сводным братьям и сёстрам и это хорошо, вы с Чаном такие хорошие, — его голос такой приятный и успокаивающий, будто гладящий по спине, я не имею понятий, как бы это ещё объяснить. — Мои родители тоже несчастливы, только конца у них счастливого не будет, как у тебя. Я переехал сюда из-за своей семьи, из-за их развода, ведь отца уволили, а дальше он не делал по дому ничего, да и не работал он нигде. А мама… Ей стало плевать на меня и на отца. Меня забрали воспитать родители Чеён, этой самой девушки, которая на вас орала и я живу у них и как же это несмешно, что родительскую любовь я получаю от них больше, чем от родителей. — Время прошло! — кричат нам снаружи и быстро распахивают дверь, влетая сюда гурьбой и перебивая наш мирный и милый разговор. Я умолял в начале о конце, но в конце я умоляю о начале — как это работает? Что он со мной сделал, что я хочу говорить с ним больше и больше? Я хочу узнать его, я разделяю его эмоции, я очень хочу с ним разговаривать. Чёрт, ну нахуя я его отшивал и дёргался? Мы оба выходим из ванной и меня кто-то тянет за собой, а Хан… Хан остаётся там, смотрит на меня. И когда я его не вижу, становится даже грустно. Я не знаю, кто меня тянул, ведь он резко опустил мою руку и свалил в неизвестном направлении, а я оказываюсь снова на том же диване, где и была игра, но всем не до игры — все уже в хлам под музыку. Феликс страстно целует Чанбина у него на коленях, боже ж ты мой, разве за семь минут можно настолько нахрюкаться? Кто-то спит прямо на диване, кто-то на полу. Я забываю о том, что мне может быть пизда от родителей, которые доверяют моей лжи о том, что я всего лишь ночую и… Пью первую бутылку ради интереса. Залпом. И вторую. Залпом. И больше бутылок нет, все пустые. Ещё хочу. Сколько я там выпил? Похуй вообще, хочу ещё, кончилось? Как жаль. И Хана хочу. Где он там? Почему Феликсу и Чанбину можно сосаться, а нам нет? Я также хочу. Я шаткой походкой иду хуй знает куда, всё такое мутное, я постоянно падаю и я упал к кому-то в комнату. Я еле как поднимаюсь и начинаю громко ржать: вау, Хёнджин и Сынмин трахаются! Я показываю палец вверх и ухожу отсюда. Я бормочу себе под нос, что я делаю, даже сейчас! Я иду, не разбирая дороги. — Минхо! — кладёт мне руку на плечо кто-то. Я поднимаю голову, это Джисон. — Дж… Джисончик! Я хочу тьеб… — набрасываюсь я на него и обнимаю. Затем целую его с языком, прям так нагло и прикольно! Я шевелю своим языком в его рту, провожу им по верхним зубам и прижимаю к себе, это так мокро и классно. — Ты что, пил? — отталкивает он меня от себя и я тянусь к нему снова. — Я… Стёкл как тр… Минхо я! — начинаю я громко ржать, хлопать себе по колену, затем по обуви. — Мяу! Я кошка! — кричу я, громко смеюсь и падаю на ковёр и начинаю валяться как сосиска. — Сосиска! Ха-ха! — Боже мой, где Чан? — вытирает он рот запястьем и поднимает меня со всей силой и уверенностью, обеспокоенно смотря на меня. — Чёрт, как же ты так? — А вот так! Дай мне тебя тр… Трхахнуть! Хахахнуть! Тра-а-ахнуть! — кричу я, зажмурившись и срывая горло. Я еле встаю, а мой милый мусечка Джисон тащит меня за собой, у меня темнеет в глазах, а колени подкашиваются, что стоять уже невозможно. Я снова падаю на пол и не могу больше встать, а затем блюю себе под нос и на одежду. В глазах ничего не видно, а музыка и его голос уходят куда-то в тартарары. Я блюю себе на одежду, да ещё и на пол. Я тяжело дышу, затем окончательно падаю в свою блевоту и так и засыпаю.***
Никогда бы не подумал, что банально открыть глаза может стать самым трудным испытанием. Я щурюсь от чересчур белизны этой комнаты, затем я нехотя поворачиваю голову, смотря на потолок. Нет, это не моя люстра и не люстра Хёнджина, да и вообще ни у меня, ни у него, комната не белая. Я быстро вскакиваю с кровати от осознания того, что я не знаю, где я, но мигрень оказывается быстрее меня, я аж за голову хватаюсь! Я осматриваюсь и пытаюсь вспомнить и понять где я могу оказаться, но нет, я в этой комнате никогда не был и ничего она мне не напоминает: нигде нет таких белых обоев, такого простора и убранных и аккуратных шкафов как в отеле. Я обнаруживаю себя полуголым, благо, я в джинсах! Я смотрю налево и вижу около себя стеклянный столик на колесиках со стаканом воды и таблетками. Спасибо и на этом. Я быстро засовываю таблетку себе в рот и запиваю её. — Послевкусие — тяжёлая штука, — с такими словами сюда заходит… Джисон. Он улыбается очень тепло, а его пресс… Пресс. Чёрт, пресс, такой красивый и рельефный, эстетичный. Я задерживаю взгляд на нём и мысленно яростно избиваю желание дотронуться до этой необъятности. Он садится около меня. — Ничего не помнишь, да? Я тут же осознаю ситуацию. Я в доме того, кого засосал по игре и мечтал больше не встретить — блять, да что ж такое-то? Я от смущения прячусь в одеяло, ведь я не хочу видеть то, как он на меня смотрит и испытываю стыд, как же мне страшно представить, что было, что я оказался полуголым в его доме, я очень боюсь подумать, что мы могли случайно поебаться. Или… Чёрт, что же было? — Не переживай, твоя футболка была просто вся-я-я в блевоте, пришлось снять, — почему я чувствую себя странно, когда он сказал это? Он раздевал меня и касался моего тела — да о чём я вообще думаю! — Она сушится. Чан трахался с Чонином, поэтому пришлось везти тебя к себе на такси, — вздыхает Джисон, не сказав ничего на мой жест. — Ого, — охуеваю я от брата, так и думал, что Чонин словил на него краш, наверное, он встал довольным. Я выныриваю из-под одеяла, чтобы говорить более нормально, а не слышать его прекрасный голос через ткань. — Но… Почему ты не повёз меня домой ко мне? — Что бы я сказал твоим сонным родителям, у которых два сына бухие в хлам? — усмехается Джисон и… Его улыбка такая яркая, боже, даже я улыбаюсь, какой же он красивый, я не заслуживаю такого как он, никто его не заслуживает. — Мои дядя с тётей спали как убитые, а сейчас на утренней службе в храме, а Чеён одобрит любую мою идею, так что, поэтому тебе здесь всегда рады. — Извини, что я доставил тебе дискомфорт, пожалуйста, мне стыдно, что я здесь, — опускаю я глаза и сжимаю простынь — какой же я, чёрт возьми, идиот. Ненавижу себя. — Всё хорошо, Минхо, даже не извиняйся за себя, — мотает головой Джисон с обеспокоенным лицом, как же это мило, я не могу. — Я пойду принесу завтрак. — Завтрак? Я такого не… — Ты заслуживаешь лучшего, — мне кроме мамы так никто не говорил. Я не могу — моё сердце и правда теплеет от него и тает. — И завтрака в том числе! — Ладно, тогда я сам! — встаю я с кровати и меня немного шатает, как будто из поезда только вышел. Здесь пол даже такой холодный. Я оглядываюсь и понимаю, что этот дом и правда похож на самый богатый и лучший в мире отель — здесь пахнет свежестью и свободой, а ещё богатой жизнью. Мы проходим на кухню и я вижу, что это не квартира, как у меня, а коттедж. Я очень удивляюсь, когда вижу эту самую Чеён — низкую девушку с белыми короткими волосами. Она улыбается нам обоим и мы садимся. Мне молча дают морскую капусту, кимчи, блины. Я скромно ем, пока не поедаю от голода все блины, доедая кимчи и оставив пустой тарелку с морской капустой. — Спасибо огромное, — говорю им я обоим. — Было очень вкусно, извините, что… — Минхо, не извиняйся, кому говорю, — перебивает меня Джисон и Чеён усмехается. Эта Чеён ровно неделю назад орала на меня и брата, что мы ненормальные, я о ней ведь больше никогда не думал. — Пойду принесу твою футболку. И я сам. — встаёт он из-за стола и уходит, оставив меня и Чеён в неловкой тишине. — Он ни на кого не смотрит таким взглядом, он никому так не улыбается, — говорит мне Чеён. — Знаешь, до твоего поцелуя, он был… Тусклым, хотел совершить суицид, он не улыбался так часто и на такое не шёл, чтобы отвезти еще и бухого одноклассника аж к себе домой… Цени это, ладно? У него очень тяжёлая жизнь была и он тебе доверяет, — от её слов становится стыдно. За то, что я избегал его, за то, что такого наговорил — прямо кошки царапают душу. — Говори что хочешь, но он тебя любит. Иначе я это не объясню. Любит. Одно слово заставляет биться сердцу чаще, в душе теплеть и улыбаться до боли в щёках. Не верю, но так становится хорошо. — Что ж, вот и твоя футболка! — заходит на кухню он и улыбается мне. Я так хочу его обнять. — Спасибо! — одобряюще киваю я и встаю с дивана. Я беру футболку и наши пальцы случайно касаются, что моему сердцу снова щекотно и тепло, я улыбаюсь и отвожу взгляд. — Я думаю, я пойду, — я надеваю его на себя и кланяюсь им, всё ещё немного шатаясь. — Встретимся в школе! — Поскорее бы, — тихо шепчет Джисон, а я слышу и теперь верю Чеён и мысленно радуюсь: кто-то, кого я люблю, любит и меня. Как же всё быстро происходит. — Пока, Минхо! — Пока! Я иду домой вприпрыжку с хорошим настроением, улыбаюсь удивлённым прохожим и как же это мозговыносяще, что я неделю назад хотел быть убитым из-за Джисона, а сейчас хочу жить. Из-за Джисона. Я даже не противлюсь тому, что я влюблён в парня, как я бы обязательно сделал раньше — кто виноват, что среди девушек нет таких прекрасных людей? Если я и гей, то только ради него. Официально подтверждаю — я влюблён в Хан Джисона.***
— Привет, — машет мне Джисон и я тепло улыбаюсь парню. — Как спалось? — Привет, — сажусь я с ним и прям чувствую, как пылают мои щёки. — Хорошо, а тебе? — Не понял прикола. Минхо, ты меня кинул? — заходит сюда Хёнджин и видит нас. Конечно, он шутит. — Ой, всё… — Ну Хёнджин! — усмехаюсь я и такого хорошего настроения у меня давно не было. — Хан Джисон и Ли Минхо — в кабинет директора, — заходит в кабинет завуч и моё хорошее настроение портится тут же. Моё сердце уходит в пятки, меня ведь никогда не вызывали в кабинет директора. Что я сделал? Что произошло? Мы смотрим друг на друга испуганными взглядами и, взяв друг друга за руки, как поиск поддержки, идём из кабинета. Мы оба молчим, хотя я точно уверен: Хан точно также ничего не понимает, как и я. Мы оба заходим в искомый кабинет и видим там ещё и Чана и… Бог ты мой, ту рыжую девушку Лалису, которую Чан поцеловал! Тут даже… Блять. Я нервно сжимаю ладонь Джисона крепче и отхожу назад, неосознанно и нервно улыбаюсь своим родителям, которые тоже здесь и каким-то ещё трём взрослым, судя по всему, двое из них это дядя и тётя Джисона. Я сажусь около Чана на кожаный диван, с которого я скатываюсь. — Видите ли, я собрал вас здесь по особой ситуации, — складывает руки в замок толстый мужчина, точнее, наш директор. Он поворачивает ноутбук к нам и там… Запись нашей трансляции в момент игры «Kissing strangers». Что я ощущаю? Стыд. Я опускаю голову и не вижу экран, но слышу по смеху то, что сейчас момент, где Чан целует Лалису. Я хочу вырвать уши, чтобы этого не слышать, вот только всё хорошо стало, так решили помянуть старые ошибки! — Ваши сыновья играли в очень критичную игру «Kissing strangers», нарушая общественный порядок, — говорит директор, обращаясь к моим родителям. Мне становится плохо и душно от таких слов. — Вы знали об этом? — Что же в этом такого? — спрашивает моя мама. — Они подростки и мы все ещё хуже в детстве вещей творили! — Как мило, жаль, меня с собой не звали, — а мой отец легкомысленный и равнодушный: что там происходит, ему вообще похуй и это отпускает от моей души камень, который был до собрания. — Что же в этом такого?! Моя малышка Лалиса напугана таким неподобающим поведением! — стукает по столу её отец. — Требую компенсации за моральный ущерб! — Успокойтесь, эта игра для веселья, — вступает за нас Джисон, хотя сам на месте Лалисы. — Смотрите дальше, — ставит далее директор и происходит перемотка. И эти ебаные кадры, когда я поцеловал Джисона. Я снова чувствую себя неуютно и не в своей тарелке. Я жмурюсь и хмурюсь и хочу тупо зареветь, чувствую себя ужасно, ведь мои родители это смотрят. Но они и носом не ведут, но мне всё равно страшно. — Хан Джисон, вы тоже являетесь жертвой этой игры. Скажите правду и семья Ли принесет вашей и Лалисиной семье ущерб в… — Зачем? — спрашивает Хан, откинувшись на диван и защищая всех нас. — Меня всё устраивает, я сам решу, нужна ли эта компенсация нашей семье и вправду, я же жертва. Не тратьте время, гоняясь за детскими игрушками, — затем он поворачивается к семье этой девушке. — А вы семью Ли-Бан не трогайте тем более, вы у них никакого права за поцелуй денег вынимать не имеете. — Ты мне как сын, которого у меня никогда не было, — по-отцовски хлопает его дядя по голове и обнимает. — Ты вообще кто такой, чтобы так говорить?! — встаёт лысый отец этой девушки и кричит на него, а Хан же самодовольно ухмыляется. — Вы меня не узнаёте, господин Манобан? — обращается к нему его дядя. — Думаю, ввиду сегодняшнего случая и вашего поведения, я не хочу сотрудничать и спонсировать вашу компанию. Мы закончили? А то есть охота. — чего только стоит увидеть лицо этого мужчины в серьёзном костюме, а заодно и лицо Лалисы! Такие разочарованные. — У вас очень милый мальчик, Джисон, вы встречаетесь? — обращается его миловидная тётя к моим родителям и я краснею, от нервов зарядив себе кулаком по колену. — Ну тётя Дахён! — ноет Джисон и она усмехается. — Минхо, бога ради, встречайся с ним! — поворачивается ко мне Чан и мои родители аж смеются, как я хочу врезать этому идиоту! Даже Джисон смущенно отводит взгляд. — Эй, постойте! — пытается напомнить о себе директор, но всем на него плевать, мои родители встают и уходят, как и мы с ними. — Загляните к нам на чай как-нибудь, а! — тётя Дахён такая приветливая к моим родителям, да и семье. Она выглядит так, будто старшая сестра Джисона, но не его тётя — у неё даже волосы покрашены в сиреневый! Думаю, Хан испытывает счастье, ведь его новая семья любит его больше и делает его жизнь лучше. — Давайте! Ух, жаль таких игр в молодость нашу не было, я б таких вещей понаделал! — присоединяется к разговору отчим и мы с Чаном облегченно выдыхаем и улыбаемся — кажется, моё настроение всё-таки сегодня лучшее. — Минхо, а сколько вы заработали? — гладит меня мама по голове. — Из-за того, что Минхо зассыковал после первого раза, не так уж и много, — говорит Чан вместо меня расслабленным голосом. И отец тут же даёт мне подзатыльник, вызывая тем самым всеобщий смех. Я больно хватаюсь за затылок и говорю: — Эй! — В следующий раз бери нас с собой, мы накопим на поездку на море! Наши родители о чём-то продолжают весело разговаривать, Чан с ними, а я не верю. Любой бы родитель разочаровался и стыдился бы ребёнка из-за этого, но мои же с радостью бы в это поиграли — какого чёрта? Зато мне теперь не страшно, а мое беспокойное и грустное прошлое превращается в приятное настоящее. Мы с Джисоном отходим достаточно далеко от них и не спешим идти на уроки, как они думают, мы просто идём и я наслаждаюсь его присутствием. — Минхо, — он аж останавливается посреди пути, идя при этом впереди меня. Получилось как в каких-нибудь вестернах — он говорит со мной так, чтобы я видел лишь его спину. — Да? — улыбаюсь я и тоже встаю сзади него. — Ты ведь… Любишь Мино, да? — Джисон говорит так скромно, что хочется его подбодрить, но я весь во внимании! — Обожаю! А-а что? — угадайте, кто скоро умрёт от нетерпения и сравнит секунду с вечностью? — Эм… Закрой глаза, ладно? — Джисон слишком неуверенный, видимо, он готовит для меня что-то серьёзное. Я с чувством приятного и в то же время мучающего ожидания, а вместе с тем и возбужденным настроением закрываю глаза. Он берёт мою ладонь в свою и это приятно, так чертовски приятно ощущать его кожу на моей, прямо сердце бьется, вы бы это чувствовали! Он что-то даёт мне. И нет, я не знаю, что это. На ощупь как бумага или картон, чёрт, что же это может быть? — Открывай. Я открываю даже быстрее, чем он сказал. Это что-то в какой-то открытке для денег, что, деньги мне даёт? Нет, не деньги. И вот в этот момент, когда ожидание остаётся позади, всё и замирает, когда я вижу что там. Не зря он меня про Мино спросил, ведь там… Ну, очевидно, билет на его концерт. Я раскрываю рот и не верю своим глазам. Я жмурюсь и открываю их снова и верчу его со всех сторон. «СОН МИНО — БОЛЬШОЙ СОЛЬНЫЙ КОНЦЕРТ. ДАТА ПРОВЕДЕНИЯ: 15.09. РЯД…» и изображение Мино на сцене. У меня трясутся руки, я ведь всегда о таком мечтал, мне даже не снился билет ни разу, а теперь я его, чёрт побери, держу в руках, в реальности. Я перевожу взгляд на Джисона и начинаю визжать. Мне похуй на уроки, мне очень похуй! Я счастлив, как никто! Я начинаю прыгать и кричать слова благодарения, а затем набрасываюсь с тёплыми и крепкими объятиями на парня, которые способны переломать в нём все кости. — Спасибо! Спасибо! Спасибо! — ору я ему почти в ухо, обнимая крепко-крепко и прыгая на месте. — Я так… Я… Я года два по нему фанател! А ты… Почему ты сделал это? Где ты их достал? — Дяде на работе подарили, он тебе ведь не просто так, а президент компании маркетинга, — говорит мне Хан, даже не уходя из моих объятий и улыбаясь мне всё той же ангельской улыбкой, я хочу его затискать. — Считай, приглашаю тебя на свидание. — Ч-Что? — останавливаюсь и краснею я и кусаю губу, смущенно смотрю на парня. Он поправляет прическу и что-то ещё готовится сказать, как я выдаю. — А до свидания можно целовать? — Ты уже это сделал, — подкалывает меня парень, сделав пальцы пистолетики и я смущаюсь, закатываю глаза. — Дай и мне, всё ты да ты. Это ведь так начинают встречаться люди, да? — Дурачок, целуй уже! — улыбаюсь я во всё лицо. И он целует меня. Больше никакой стеснительности и некомфортной смазанности, да и солнце с окна уже не светит так неприятно в глаза, он большим пальцем поглаживает мою щеку, а его губы всё те же мягкие и необъятные, я даже улыбаюсь сквозь поцелуй. Он такой чуткий и аккуратный и с каждой секундой я всё больше таю от него, как снег под солнцем. Я зарываюсь руками в его мягких волосах и мне абсолютно плевать, если кто-то выйдет и увидит нас, я люблю его. Как же я обожаю эту игру.