family

Лучи палящего солнца накрывают все вокруг, пробиваются под зонтики, в окна домов и под слишком большие солнцезащитные очки Минсока, одной рукой держащего тающее ежесекундно ванильное мороженое, а второй большую руку Чонгука, несущего целый пакет мороженого. Они идут, хотя скорее, бегут по разгоряченному песку, ошпаривая ноги и судорожно ища, где оставили Юнги, уйдя в магазин. — Где же он? — Чонгук озирается по сторонам, вглядываясь в красные, но счастливые лица под большими зонтами. Свои солнцезащитные очки он отдал сыну, поэтому сам щурится и страдает, хватаясь за темные и уже успевшие стать горячими волосы. — Вот же он! — Минсок почти прыгает и поправляет упавшую на лицо панамку, показывая на дальний шезлонг, где Юнги мирно посапывает, ни о чем не подозревая, прикрыв лицо книгой. Чонгук берет Минсока на руки, и уже ускоренным шагом добирается до видящего десятый сон Юнги. — Папа, мы пришли! — Минсок хлопает его по плечу липкими от мороженого руками, целуя в щеку. Юнги выглядит так сонно и сладко, ероша выгоревшие волосы и широко зевая, что Чонгук воодушевленно хлопает в ладоши. — Мы купили та-ак много мороженого. Хочешь попробовать мое? — малыш тянет рожок Юнги, внимательно наблюдая, как и сколько он его попробует. Юнги молча показывает большой палец, садясь поудобнее, не до конца проснувшись. Минсок садится рядом и продолжает доедать мороженое, наблюдая за купающимися, пока Юнги медленно намазывает Чонгука солнцезащитным кремом, ласково нашептывая что-то, доводя его до тихого хихиканья в изгиб локтя и самой яркой улыбки, затмевающей даже солнце, на что Юнги довольно улыбается, чувствуя, как внутри разливается и течет по венам самый сладкий из существующих сироп. Минсок доедает мороженое и присоединяется к натиранию папиной широкой спины вкусно пахнущим кремом. Он что-то сосредоточенно вырисовывает им, тщательно втирая, пока Юнги массирует его напряженные плечи, встав напротив его лица и играя с ним в гляделки, закусывая губу, чтобы не засмеяться, но терпит поражение и нежно прислоняется к его лбу своим, еле заметно и очень быстро целуя, и тотчас робея от этого. А потом снова возвращается к Минсоку и щелкает его по носу, оставив на нем след от крема. Мальчик в долгу не остается и начинает оставлять отпечатки своих ладошек на животе Юнги, громко смеясь, а потом и вовсе умирая от смеха, потому что Юнги начинает его безжалостно щекотать и обмазывать кремом. Чонгук с упоением наблюдает за этой картиной, замечая, что он улыбается только, когда начинают болеть щеки. Вскоре Минсок садится строить замки и куличики из песка, пока Чонгук и Юнги, поедая холодное мороженое обсуждают их отпуск, чистый пляж и Минсока, замки которого получаются действительно красивыми и интересными, с мелкими камешками и блестящими ракушками. Все будничные проблемы остались где-то в самолете между их домом и этим пляжем, а стресс словно растворился в молоке и соке, из которых сделано это мороженое. Силы, мотивация, вдохновение, потраченные за длительный период времени начинают медленно вливаться обратно — одно из лучших чувств на свете. — Слушайте, — Минсок привлекает внимание родителей, но завороженно смотрит, как солнце блестит в голубой воде, а люди играются на волнах. — Пойдем купаться! — он берет мяч и круг, хоть и умеет плавать, но с ним ведь чуточку веселее. Юнги, кряхтя и взяв за одну руку Чонгука, а за другую Минсока, встает с шезлонга, отряхиваясь от песка, который, кажется, везде — начиная с пяток, заканчивая ушами и солеными прядями волос. Чонгук с Минсоком наперегонки бегут к морю, ловко обходя препятствия в виде чужих тапок и полотенец. Они громко плюхаются в воду и начинают брызгаться и кричать. Юнги неуклюже заходит в море, боясь окунуться, но малыш, а точнее оба его малыша, быстро помогают ему в этом, брызгаясь и потягивая его на себя. Юнги напыщенно недовольно фыркает, но быстро привыкает к теплой воде и даже начинает гоготать вместе со всеми. Они начинают играть в мячик, успевая при этом прыгать на подступающих к ним волнах и время от времени обниматься с Минсоком, который болтыхается в круге, выпрыгивая из него и ловя от этого дикий восторг. — Папа, смотри, акула! — Минсок довольно хорошо для ребенка отыгрывает испуг, подплывая к Юнги и показывая куда-то вдаль. Чонгук заливается смехом, но под серьезным взором обернувшегося сына, меняет выражение лица на изумление. Юнги подыгрывает ему и начинает беспокойно смотреть по сторонам. — Смотри, вон там, — он показывает вдаль, и сам засматривается, не замечая, как Юнги тянется к нему, чтобы ущипнуть с громким «бу». Минсок сначала пугается, чуть ли не отпрыгивая, но потом начинает смеяться, стыдливо прикрываясь ладошками. Вдоволь накупавшись, он выходит на берег и начинает собирать ракушки в большое ведерко вдоль того места, где плавают родители. В это время Юнги по-ребячески цепляется за спину Чонгука, пока тот его катает, как катал Минсока пару минут назад. Потом он меняет положение и оказывается к нему лицом, теперь ногами обвивая его вокруг талии и любуясь темными глазами, с выделяющимися на фоне загара склерами и выразительной улыбкой. Они окунаются под воду с головой, кротко пытаясь поцеловаться там, пока их накрывает волна. Но не рассчитав время, они выныривают раньше, и волна сбивает Чонгука с Юнги на руках с ног, и они падают прям перед ногами Минсока, наблюдающего за медузой, подозрительно похожей на обычный пакетик. — Вы чуть не раздавили медузу, — возмущается Минсок, всплескивая руками. — Аккуратнее. Чонгук согласно кивает и резко подхватывает его, закидывает на плечо и мчится на всех порах обратно к шезлонгам под зонтик, хитро оставляя Юнги забирать ведерко, мяч и круг. Минсок деловито натягивает панамку и очки и ложится на шезлонг, положив книжку на лицо, подражая Юнги. Чонгук показывает на него пальцем, хихикая в ладошку, пока Юнги усмехается и накрывает его, а затем и Минсока полотенцем. — Ты хочешь спать, Минсокки? — прекрасно зная ответ, спрашивает Юнги, дергая его за ножку. Они уже это проходили. Чонгук отрицательно качает головой, передразнивая сына. — Не-а, папа, не хочу, — зевая, но прикрывая рот рукой, отвечает мальчик и сильнее натягивает полотенце на себя. — Я не могу с него, — шепчет Чонгук садясь рядом с Юнги и приобнимая его. Они наблюдают, как Минсок зевает еще несколько раз к ряду и сворачивается мохнатым клубочком на длинном шезлонге. — Как можно так нагло врать и не краснеть? — Это дар всех детей, — Юнги кладет голову ему на плечо, поглаживая спину засыпающего Минсока. — Когда я был маленький, я сказал родителям, что не брал зефиринку, пряча ее за спиной, пока наша собака подкралась ко мне и съела ее у меня из рук. Родители потом долго смеялись, — с нотками ностальгии рассказывает Юнги, прикладывая палец к губе Чонгука, когда он начинает громко что-то говорить, при этом прыская со смеху. Пока Минсок сладко спит, они успевают повспоминать детство, а потом все собрать, чуть не забыв формочки и лопаточку, и даже одеть малыша в шорты и футболку с железным человеком и одеться самим. Юнги берет его на руки, положив его голову на себя и взяв термопакет с оставшимся мороженым и идет за Чонгуком, навьюченным сумками с одеждой, полотенцами и игрушками Минсока. Они приходят в гостиницу, устало заваливаются на большую кровать, обещая встать вечером, чтобы сходить поужинать, и втроем удобно засыпают, уютно обнявшись и уткнувшись друг в друга, как часто делают это и дома, когда Минсок прибегает к ним спать. В теле приятная усталость, а на душе полное умиротворение и легкость. И как же это очаровательно.