Каламбуры спасут мир

      — И, знаете, месье Президент, что самое классное? Я ему под конец говорю, что все будет муркрасно, а он мне в тон «Как всегда котлично, раз работаете вы с Ледибаг». Представляете?!       Собеседник ухмыльнулся, а Кот закинул ногу на ногу и сверкнул фирменной нуаровской улыбочкой. Ледибаг внутренне взвыла от стыда и сильнее вжалась в уголок дивана. Он рассказал просто самую идиотскую историю из тех, которые вообще прилично рассказывать.       То, что должно было стать политически значимой встречей американского президента и героев Франции, под пагубным влиянием Кота Нуара быстро превратилось в вечер травли баек о жизни супергероев.       Да, Ледибаг понимала, что ее английский не позволит вести себя так же непринужденно, как Кот, знающий два языка с детства, благодаря матери, родившейся в Лондоне. Но Маринетт подготовилась! Заучила речь, составила план беседы. Она хотела поговорить с президентом США о проблемах экологии, а не обсудить последний налет акумы!       И проблема заключалась даже не в теме разговора. Президенту, вроде бы, нравилось слушать бахвальство Нуара. Но каждый чертов раз, когда Кот произносил один из своих знаменитых на весь Париж каламбуров, Ледибаг очень хотелось провалиться сквозь землю, утащить за собой напарника и там хорошенько ему навалять.       Вот время встречи истекло, президент и Нуар тепло попрощались, а Ледибаг кивнула, свернула в трубочку план проекта по утилизации отходов и зашвырнула его в ведро для мусора.       Кот догнал униженную и оскорбленную напарницу уже на крыше Елисейского дворца. Ледибаг выглядела так, что Нуар тут же сообразил — от могилы его отделяет не так уж много.       — Итак, все прошло замурчательно, правда, Котик? — брови Ледибаг почти сошлись на переносице. — А ты просто сидел и общался с президентом другой страны... каламбурами! Серьезно? Нам уже не по пятнадцать! Да я чуть от стыда не сгорела!       — Но, Маринетт...       — Подожди, я не закончила! Во-первых, сколько раз я просила не называть меня по имени в трансформации? И во-вторых, как же ты надоел мне со своими кошачьими каламбурами! Еще раз такой услышу... разведусь! — Ледибаг, кажется, не совсем осознала смысл сказанного, но не в правилах героини было отказываться от собственных слов, поэтому она мотнула хвостиками и демонстративно отправилась в закат — осознавать, что только что пригрозила разводом самому Адриану Агресту.       Кот потоптался пару минут на месте, высчитывая, какой раз за три месяца совместной жизни Маринетт заявила о своем намерении разводиться, а потом хитро улыбнулся и направил свои стопы в сторону ближайшего цветочного магазина. Без пышного букета роз дома появляться не стоило. К тому же, в голове у Нуара созрел просто крышесносный план по возвращению кошачьим каламбурам права на жизнь.       Маринетт просто не знала, на что подписалась.

***

      Адриан начал действовать внезапно. Приятно удивленная целой неделей без кошачьих каламбуров Маринетт уже не ожидала от любимого подвоха. Да и Габриэль настолько завалил работой перед показом в Милане, что девушке было далеко не до разгадывания тайны странной «покладистости» мужа.       Поэтому сейчас Маринетт суетилась вокруг последнего не отправленного в Италию платья и даже не заметила появление Адриана в дверях. Он лениво помешивал ложечкой кофе из ближайшего автомата и совсем не выглядел как готовый покорить весь мир тупой искрометной шуткой Нуар. Маринетт позволила себе расслабиться:       — Это последнее. А ты сомневался, что получится, — она показала Адриану язык. — Всего лишь потребовалось поговорить с ними на их языке, — Агрест подошёл к ней сзади и приобнял одной рукой за талию. Маринетт немного испуганно отшатнулась от горячего стаканчика с кофе. Она терпеть не могла, когда кто-то приближался с едой или напитками к ее мастерской, но для Адриана во всем допускались исключения.       — Ну, как всегда, успешно провернутые маринеттохинации! — Адриан попытался зарыться носом в волосы Маринетт, но та отстранилась.       — Что ты сказал? — она обернулась с надеждой на то, что ослышалась.       — Маринеттохинации, — с нечитаемым выражением на лице повторил Адриан. Маринетт не могла отыскать извечно затаившуюся в уголках его губ улыбку. Он был абсолютно серьезен. Маринетт задумалась. Может, Адриан сказал какое-нибудь супер-сложное, вычитанное в интернете, слово, а она просто не поняла?       — По буквам.       — М-А... А-а-а, серьезно? Махинации Маринетт — маринеттохинации, — Адриан разочарованно махнул рукой с горячим кофе. Мастерскую огласил короткий женский крик.       В Милан последнее платье не поехало.

***

      То, что Маринетт не сделала саму себя вдовой в первую же секунду после того, как осознала случившуюся с платьем неприятность, было, как минимум, чудом. И, конечно, в вызванной этим происшествием суматохе Маринетт и думать забыла о невзначай брошенном каламбурчике с ее именем.       А зря. Адриан учёл все свои ошибки и подготовился к дальнейшим решительным действиям. И ждать идеального момента для нападения пришлось недолго.       Нино раздобыл несколько билетов на футбольный матч какой-то там абсолютно левой и далеко не высшей лиги и попытался использовать их как предлог для внепланового мальчишника, который обожал проводить по любому поводу или даже без него. Безусловно, Адриан был первым, кого Ляиф позвал с собой.       Длительное расшаркивание перед домом Агрестов оставалось все той же традицией, которой Нино следовал еще с тринадцати лет. Правда, теперь он делал это, скорее, в шутку — еще необжитая квартира Адриана и Маринетт не воспроизводила того величественного впечатления, какое производил особняк Габриэля.       Но кое-что все-таки осталось неизменным. После инцидента с кофе Адриана опять никуда не отпускали. Он сам так ответил на предложение проветриться от друга:       — Нет, что ты, у нас в семье царит жесткий мариархат. Я должен спросить ее разрешения.       — Ты хотел сказать «матриархат»? — Маринетт несколько прищурилась, пытаясь разглядеть веселые искорки в глазах супруга.       — Я сказал то, что хотел, моя Леди, — нехорошо усмехнулся Адриан, и до Маринетт резко дошёл смысл выражения «из огня, да в полымя».       На матч кое-кто не пошёл.

***

      Мало кто знал о том, что почти единственной вещью, способной развеселить Габриэля Агреста, была желтая пресса. Маринетт и сама узнала об этом относительно недавно. Просто однажды, проходя мимо кабинета своего шефа и свекра в одном лице, она услышала из-за неплотно прикрытых дверей просто демонический хохот. Кажется, такой Маринетт слышала только в самых жутких фильмах про психбольных.       Но натравить дурку на работодателя Маринетт не торопилась. Она попыталась сначала заглянуть внутрь, разобраться в происходящем, а потом включить режим Ледибаг и действовать по ситуации. Путь ей преградила материализовавшаяся из ниоткуда Натали. И она же по секрету рассказала, что именно так забавляет самого Габриэля Агреста на досуге.       Оказалось, что даже Адриан не подозревал об этой странной наклонности своего отца.       Маринетт снедало любопытство — она хотела знать, что конкретно может настолько развеселить вечно холодного Габриэля. Поэтому на следующий же день она закупилась свежими выпусками тех журналов, которые читал Агрест, пришла домой и приготовилась надорваться от смеха.       Но прочитанное ее совсем не развеселило. Напротив, она пришла к Адриану жаловаться:       — Они там на каждой странице пишут, что ты гей. Это ведь не так?       — Неужели ты веришь им больше, чем мне? — Адриан усмехнулся и посадил девушку, обиженную на весь мир за ложь и несправедливость, к себе на колени. — Хочешь я сделаю так, чтобы никто больше не сомневался в моей ориентации?       Вскоре после этого разговора почти каждая газета сочла своим долгом опубликовать подпись под свежим постом из официального инстаграм-аккаунта Адриана Агреста:       «Кстати, хочу разочаровать всех представителей мужского пола, заинтересованных в моей персоне. Нам с вами не по пути. И впредь, говоря о моей ориентации, не забывайте, что у меня исключительно мариентация!»       Маринетт начала скучать по кошачьим каламбурам. Ими он, хотя бы, блистал на публике только в геройском обличии.

***

      Адриан и Маринетт были женаты уже несколько месяцев, поэтому возникший как-то вечером вопрос о заведении детей, обоим показался своевременным и логичным.       Несвоевременно было только то, что возник он во время вечернего патруля на одной из парижских крыш. Но Ледибаг привыкла к неожиданностям. Она лишь пожалела о том, что оставила дома нарисованное еще в коллеже семейное древо, наглядно и бесцеремонно демонстрировавшее все ее планы на Адриана. Но даже без рисунков и конспектов Ледибаг достаточно подробно изложила их суть и приготовилась ждать жалоб и предложений.       Кот Нуар такому раскладу событий, мягко говоря, удивился. Пока он не мог даже определиться с желаемым количеством детей, жена уже успела высчитать наиболее благоприятные дни для зачатия и примерные даты родов, не говоря уже об именах. Ее пунктуальность пугала.       Но, самое главное, у Нуара были бо-о-ольшие претензии относительно имени их первой дочери. И он поторопился их высказать:       — Это все, конечно, прекрасно, но... Слушай, Маринетт, нам надо назвать нашу первую дочь в честь тебя и друга семьи Хуана, который спас меня во младенчестве. Марихуана!       Молчание длилось всего-то минуту.       — Господи, Кот, ты дебил.       Маринетт в одночасье поняла, что у нее ужасное имя и, походу, бессмертный муж.

***

      Месяц. Она продержалась месяц. С молитвами, святой водой и верой в чудо. Но пришло время признавать поражение.       — Во! Нашёл! Парономария*! Идеально! — Кот Нуар, видимо, наконец, нагуглил то, что хотел. Ледибаг обреченно вздохнула.       — О'ке-е-ей. А теперь рассказывай, что это за болезнь и насколько скоро она избавит меня от твоего общества, — тихо пробормотала она, прекрасно зная, что Нуар все равно услышит, но проигнорирует. Ей просто надо было собраться. Она слишком долго откладывала, и теперь чаша терпения переполнена. — Ладно, Кот, твоя взяла. Мне ничего не изменить, поэтому я, скорее, соглашусь на кличку Мяуринетт, чем на дочь Марихуану...       — То есть... — Кот заискивающе ухмыльнулся, предчувствуя скорую победу.       — То есть... — она перевела дыхание. — Никогда не думала, что скажу такое, но... свободу кошачьим каламбурам!       — Есть! — Кот прижал к себе напарницу и запечатлил на ее щеке легкий поцелуй. — На мой скромяурный взгляд, это просто замурчательное замуршение дня. И небольшая победа моей харизмы и изобретательности над твоей прагмуртичностью и отсутствием чувства юмора.       — Ой, да замолчи уже, пока я не передумала! — Ледибаг потянулась к его губам, и разговор мгновенно замер.       И все-таки, Ледибаг любила этого придурка.