Жизнь на Марсе

Огонёк в воздухе Ларри замечает прежде, чем самого Роберта. Задним числом он понимает, что Роберт не только меценат, но и сам немного исследователь: нарыл, что Джонсон ходит в свой домик через подвал, и оценил по достоинству импровизированную курилку под носом у Эддисона. Короче, Ларри зуб даёт, что его тут блять караулили. Надо заколотить вход в домик, пока его и там не доебались. - Не притормозишь? - Нет. - волшебное слово, как известно, лучшее средство контрацепции... - А если я угощаю? -... но даже оно тут блять бессильно. Роберт курит какую-то ядрёную дичь, но, похоже, на вредных привычках не экономит. Похоже, так и ощущается качественный табак. Короче, Ларри не закашлялся и даже оценил - Ларри молодец, а не какая-то там сопля-малолетка. Ему блять целых шестнадцать лет. Ларри не спешит спрашивать "какими судьбами", в конце концов это Роберту от него что-то нужно. Может быть даже дать под дых и запихать в мусорку. В лучших традициях так сказать. - Ко мне тут Тодд в соплях завалился. Оу... то есть он теперь типа миротворец. Ещё одно заплаканное хлебало в копилку Джонсона. С запозданием доходит, что Тодд не будет плакаться Роберту, если они не... - ... вы ебётесь? - с ходу выплёвывает Ларри. Ему не до вежливостей. Наверное, до него сходу должно было дойти другое: типа Тодду не всё равно, Тодда задело... и Тодд пошёл просить помощи. К единственному, перед кем Ларри зассыт. Так что Джонсон из принципа так просто не дастся. Харе им манипулировать. Панк выразительно приподнял обе крашенных брови. - Поёбываемся, - ах да, у Роберта есть ахуительный навык говорить с сигаретой в зубах. И вот на этом снисходительном слове сигарета описала восьмёрку. На зоне так могли некоторые надзиратели. В обезьяннике так мог какой-то рецидивист под полтинник. - Это статья, чувак. Панк хищно скалится. Вот сейчас он припомнит Джонсону все обидки, чтоб тот повалялся неделю в больнице и пришёл к логическому выводу держать язык за зубами. Впрочем, Ларри просто так не дастся, и вообще, он давно научился разницу в комплекции компенсировать увёртливостью. - Я несовершеннолетний, - сига сделала что-то типа вензеля. У Ларри тоже есть особый навык: когда в состоянии знатного ахуя он роняет сигу, то может поймать её не глядя и натурально сделать вид, что не обжёгся. На руке на один волдырь больше, ну и что? - Пиздишь. Из жилетки-косухи(которая когда-то походу была курткой) Роберт достаёт ученические права. Подсвечивает фонариком на связке ключей. Ладно, не пиздит. Три месяца до восемнадцатилетия осталось. - Ты в курсе что у Тодда есть парень? - Это его проблемы. - Роберт спрятал права и погрузил всё в приятный полумрак. Ларри не стал уточнять, чьи - Нила или Тодда. Итак на "Санта-Барбару" похоже, только почему-то Ларри себя чувствует главной целкой на районе. Вокруг одни петухи. - Ладно, а я тут причём? Роберт выдыхает дым колечками. Соблазняет, чертовка. - Помирись с Тоддом. - Мы не настолько близки, чтоб я первый шёл мириться, когда он ведёт себя как пидр. Панк хрипло рассмеялся. Ну хоть кто-то каламбур заценил. - Возможно, но меня блевать тянет от зарёванных ебальников. Тут Джонсон был готов пожать ему руку. Сига плавно заканчивалась. - Я всё равно не полезу на ёбаный пятый этаж. А без этого не заслужить мне прощения. Нет, панк не засадил перо в бочину. Панк снова выдохнул дым, но не было в этом прежднего очарования главного ёбыря на районе. - Ты в праве, но тогда оно придёт к тебе само. Роберт плавно сливался со стеной по мере наступления темноты. Раньше Джонсон считал, что мулаты так не умеют. - Ты живёшь в квартире, где полгода назад убили одну тётку. Поэтому она такая дешёвая. Ибо нехуй, Роберт. Напутствий Ларри не заказывал. - Ага. - Просто "ага"? - Ага. Роберт стряхнул пепел. Как-то это не вяжется с его суеверностью. - Ты блять не позволяешь при тебе свистеть, но жить в "нехорошей" квартире тебе комильфо? - Есть одна тварь, которая любит свистеть, перед тем как сожрать тебя. Похоже, лицо Джонсона выдало что-то в духе "Ты блять серьёзно?" Но Роберту похуй. - Эта вещь ещё с тобой? Доперает не сразу. Крестик. -...а что? - Роберт, наверное, и это от Тодда знает. Только Ларри Тодду не говорил про крестик. Ларри послал Тодда на хуй при попытках допроса. - А не дашь посмотреть? - и Роберт не может знать, что у Ларри что-то есть. "ОТДАЙ Ларри" Ларри никогда в жизни ещё так не бегал блять. *** Джонсон заруливает в 402-ю, хлопает дверью и, в лучших традициях мультов про уток, захлопывает ВСЕ замки, которые только находит на двери. -... а у нас гость. - говорит мама в полной тишине. - Да ладно, блять! -Джонсон разворачивается на пятках и лицезреет всех жильцов в полном составе. Он ожидал мента, наркошу-Дэвида, татуировщика с работы, батю Чака, Тодда с его мавром-Нилом, неведомым хреном обогнавшего на подъёме Роберта.( мавр - смесь араба и европейца, да-да Отелло - не негр и не мулат) А там была Эшли Кэмпбэл. Ещё не ясно, что страшнее: от остальных Ларри хотя бы знал, как отбиваться. А девке в табло не заедешь. По крайней мере, если первой драку не начнёт. - Да ладно, - на столе чай с печеньками, Фишер глупо улыбается, мать глупо улыбается, на коленях у Эшли сидит Гизмо, -... пардон. Гизмо похуй, и это успокаивает. АнтиПТСРный котик, мать его. Ларри обнаруживает в своей руке тлеющий бычок сигареты. Хоба, блять. Он проходит к кухонному крану и на глазах у всех тушит сигу в струе воды. Ну а хули: отпираться поздно - уже принёс домой, и уже смердит дымом. Почему-то Джонсон чувствует себя не застуканным подростком, а уголовником, быкующим законопослушных родственников. Судя по единогласному молчанию, так оно и было. Ларри выбрасывает мокрый окурок в урну и ещё раз оглядывает мизансцену. Наверное, ему надо что-то сказать. - Ну.... так какими судьбами.... Эш? - он не знает, как быть официозным, поэтому будет фамильярничать с девкой которую видит третий раз в жизни, при домашних. Да, он опять всех вокруг бычит. Эшли чешет Гизмо за ушком и невозмутима до зубовного скрежета. И только она раскрывает свой напомаженый ротик, как синебеород её опережает. - Она хотела что-то с тобой... - под взглядом Ларри взрослый мужик давится воздухом, - ...обсудить. Ну, то есть... На кухне закончились свободные стулья, и Джонсону приходится возвышаться над остальными, как ебучему судье на заседании. Ларри не нравится пугать домашних. Ларри не нравится, что его тут обсуждали весь вечер. Ларри не нравится, что он со всех сторон в этой ситуации(да и в прочих) выходит главным уебаном. Ларри вообще нихуя тут не нравится, с того момента, как с колонии откинулся. Ларри прыснул в кулак. Откровение, однако. Оказывается, он в рот ебал последний год своей жизни. Ибо в колонии ему тоже не нравилось. От смешка главного бандита на районе зал громко выдохнул. - Я решила всё-таки дождаться тебя, и в итоге... -... профилонила последний автобус, - перебил Ларри, - Уважаемые взрослые, вы не возражаете, коли я уступлю даме комнату? Лиза посмотрела на Генри. Генри проморгался, но закивал. - Я на диване отлично высплюсь, - даже не ясно, заценила ли Эшли реверансы или нет, - Не нужно лишнего переполоха. Мать начала ворковать что-то на домохозяйском. - У нас тут полтергеи водятся, а с диваном и я хорошо посплю. - прокаламбурил Ларри. Сработало, в зале посмеялись. - Es mi hijo... - закатила глаза маман. - Диван, кстати, раскладывается, - встал из-за стола Генри. - Зашибись! - Ларри даже хлопнул в ладоши. Правда, так с размаху, как если бы муху об стол убил. Даже тут проебался. После всех манипуляций с постельным бельём, воркования матери над вторженкой с какими-то бабскими бутылочками (он с Фишером предпочли не вслушиваться) и парой попыток Ларри споткнуться о собственный ворох простыней идиллия таки была достигнута: взрослые засели в кабинете Фишера, а дети в разгар пубертатного периода остались под присмотром кота. Замечательно. Ларри наливает себе воды прямо из крана(привет сальмонелла или что там нынче завезли), но так и не решается сесть за один стол с ДЕВОЧКОЙ. Даже после того, как он превратился в главного опиздыша на районе. Гизмо клеит стикеры прямо на стол. Ему похуй. - Не... - начинает Ларри через жопу -... я тоже допираю, что в гашишовой роще вообще не вариант ночевать. Эшли хихикает, но как будто бы чисто из вежливости. - Да, ты прав, спасибо, - она отпивает остывший чай, но о вкусах не спорят, - Мне кажется, если Тодд съедет, то они производство на месте его комнаты развернут. - Точняк, - хмыкает Ларри и наконец таки по хозяйски садится за стол. Как будто ему наконец разрешили. - Так чего ты хотела? - как-то это недружелюбно вышло. Да, Ларри всё ещё не похуй. Эшли безжалостно скидывает Гизмо с колен (страшная женщина!), официозно прокашливается. - В первую очередь, я хочу попросить прощения, - Джонсон жалеет, что в руке у него не бутыль с пивком, ибо он в ахуе, - Тодд, конечно, не образец деликатности, но я тоже не должна была вмешиваться в ваш разговор и тем более наседать на тебя вместе с ним. Ларри вернул отвисшую челюсть на место. -...Э-эш...Можно ведь звать тебя Эш? - робость Ларри спрятал за тоном мамкиного казановы и поигрыванием бровей -... это ведь я ругался, как портовая... ну ты поняла. Это я должен извиниться... И я извиняюсь. Даже хуёвый образ разбивателя бабских сердец ему не даётся. Ты тряпка, Джонсон. Они помолчали. Ларри отпил темноватой водички. - Но ты сказала "во-первых", значит есть и "во-вторых"... - И "в-третьих" тоже. Во-вторых я хочу извинится за Тодда, он пере... - ...не утруждайся, - Джонсон отпил из стакана, как если бы там был пивас. - ...ты важен для него, по-настоящему. И к тому же... - Эшли-эшли, - отчего бы не сыграть в Крестного Отца, - когда парень ведёт себя, как мудак, а потом за него извиняется баба, то он не заслуживает уважения. Эшли опешила. Эшли возмущена. Но Эшли хватает ума не возникать. - Даже не как мужик или гражданин, а как человек, - у Ларри не получается актёрить, - Это его косяк. И если за него косяки справляешь ты, то он пидрила не только по ориентации. - Так ты знал? Ларри кивает и допивает воду. Бактерии в этом году удались. - Тогда понимаешь, что его душевная организация... - Эш, душевная организация - это когда ты бьёшься в истерике из-за смерти собачки или наоборот вообще не плачешь на похоронах бабушки. Не можешь при всём желании. А это элементарная порядочность и она от пола не зависит. - Откуда ты? - опешила собеседница. - Что откуда? - удивился Джонсон. Где опять он накосячил. - Ничего. Ты прав. Извини. - А ты тут причём? - Ларри отпил из пустого стакана, потому что лох, - Это я обматерил Тодда, и это Тодд меня использует как верного жёлтого миньона. И мы как-нибудь помиримся, обещаю. По чесноку, Ларри сейчас бы пообещал ей что угодно. - Ловлю на слове. Эш прищуривается, и Джонсон на манер матери закатывает глаза. Типа ему остопиздело, но на самом деле нет. По крайней мере у Кэмпбэл есть чувство юмора, ибо она заценила. - Что там у нас далее, детектив Кэмпбэл? Ему хочется надеяться, что хоть она до него не доебётся. Ну пожалуйста. - Я таки хочу выслушать твою версию произошедшего, - как будто ему могло настолько повезти. - Прям мою версию? - даже Ларри слышен сарказм в собственных словах. Он знает, что Эш уловила невысказанное "чтоб потом доложиться репетитору". Но, к чести девушки(нет), она добралась до Джонсона там, откуда он так просто не сбежит. Это дохуя подло, но взрослые вроде ею довольны, так что Джонсон делает вид, что так и надо. - Да, потому что я много слышу от тебе от Тодда, но с самим тобой это никак не вяжется. Остановите происходящее, Джонсону надо выйти. Срочно. Тодд "многое" рассказывает Эшли. Почему ей? Насколько "многое"? Какого он вообще с кем-то обсуждает? Что вообще можно обсуждать с другими о Ларри? Полумексиканец, матери довелось пожить в Испании, но с раем не сложилось. Отсидел, потому что нос длинный везде совал. И на зоне ему этот нос пару раз поломали. Батя-рокер сделал для него вооон тот домик на дереве и вообще руки из жопы на место ставил. Вот собственно, и всё. И то, про родаков больше, чем про самого Ларри. -...Например? - он уже жалеет об этом вопросе. - Ну, он вообще не сказал, что ты художник. Да, блять, был грешок в виде мазни. Ну то есть у него ощущение, будто Эш застукала его в постели с Робертом. Как минимум. Хотя по сути, скорее всего, просто мать вложила... - Сколько часов ты тут с матерью просидела, говоришь? Эшли смеётся. А Ларри не шутил. - Но это же круто! - Правда? - Ага, - Эшли улыбается, а Ларри хочет отгородиться от неё котом, - Проверено. -... как много ты видела? - Я ничего не видела, но это только доказывает, что я о тебе ничего не знаю. - А зачем тебе что-то обо мне знать? - Ларри чудом не срывается на истерику. - Мне кажется, что это стоит того. Ларри замолк. Завис. Расшифровал смысл фразы. Повторно расшифровал. Сравнил результаты обоих сравнений. Потом ещё раз. Походило на комплимент, но и доказательств тому не было. - Один-Один, Кэмпбэл. Они ещё много пиздели. Долго. Ларри наблатыкался варить воду. Для чая всмысле. Они пожрали все печеньки из миски на столе. Ларри чуть не подрался за одну с Гизмо, Эш обыграла его в камень-ножницы-бумагу, и Ларри показал ей один из рисунков. Это был инфернальный паук и занесённая на него секира. Эш сказала, что это замес для видеоигры. Ларри заявил, что он уже одной ногой гениальный видеоигрок, ибо у него такой дичи много, или что-то вроде того. Ларри рассказал и продемонстрировал, как Гизмо материт его в стикерах, и как Роберт доплачивает ему за различную мистическую поеботу, и что не надо забиваться в местном тату-салоне. Как Тодд подбивает Ларри заработать сверх тату-салона и таки добыть новой мистической поеботы для Роберта. Ах да, Роберт - это суеверный мулат-панк, его можно услышать за стенкой. Эшли спросила, не мутит ли панк с Тоддом. Ларри сказал, что она чёртов Шерлок Холмс. Эшли сказала, что Нил - милый парень, но его с Робертом и Джонсоном кое-что объединяет, и что Ларри лучше над этим не задумываться. Вот так и сказала. Ларри признаётся, что вообще не вкуривает, как это пережить. Эшли рассказала про младшего братюню с пафосным именем Бенджамин. И что она сама много рисует. Зуб даёт, что покажет. Ларри не верит, но со всем соглашается. В конце концов Ларри рассказывает про Пыха и его поведение. Но не про цацку. И просит больше не спрашивать. Эшли соглашается. И тут же спрашивает, сколько слов Ларри знает на испанском. Ларри признаётся, что ни одного матюга, но он это исправит. Эшли спрашивает, не думает ли Ларри стать комиком. Ларри охуевает от открывшихся перспектив, но потом осознаёт, что из уголовника хреновый комедиант, ибо жизнь у него - анекдот, но только не смешной. Эшли говорит, что многие публичные личности имели проблемы с полицией. Ларри аж воссиял, а Эшли смеётся, как будто он ахуенно пошутил. Ларри жалеет, что мимы - прошлый век, а то походу у него талант. - Теперь вяжется? - Ларри зевает, даже не парясь о том чтоб прикрыть рот. Крайняя степень доверия. - Вяжется, - соглашается Кэмпбэл, обещавшая не расспрашивать про очумевшего Пыха, - но я всё равно в туалет первой иду. - Ты разбила мне сердце, - заламывает руки Джонсон. - Развод и прежняя фамилия, и я оставлю Гизмо себе. Эш проходит мимо Джонсона, прикрывая лицо руками. Ну тут просто грешно не гопстопнуть на входе в комнату. - Что ты там зацензурила? - от неё пахнет так же, как матери перед сном - Это не для слабонервных, - у Эш не очень с мимикой, но жесты красноречивые. В конце-концов она могла просто велеть ему не смотреть. Это же типа крайняя степень доверия по-женски? - Я обещаю не плакать. Эш убирает руки от лица. Улыбается. - О ужас! Она ненакрашена! Спасайте кота! - Ларри на цыпочках спешит к Гизмо, ибо взрослые давно спят. Эш некоторое время преследует его на манер девицы из японских страшилок, пока Ларри не стукается о край дивана, не падает на постель и не скулит в одеяло. - Пациент подлежит ампутации, - не знает сочувствия ужасная женщина. Ларри бухтит что-то в духе "иди ты", и тут же радуется, что одеяло не даёт его нормально расслышать. - Ладно, до завтра, - большой палец вверх ей вместо ответа. Гизмо смотрит на Ларри с требовательным осуждением. И он вспоминает, что им ещё как-то надо пережить ночь в ареале обитания живой тени. Да, точно. Ведь поэтому Джонсон и уступил комнату. *** Генри никогда не забывал. Никогда и ничего. Первые шаги Салли, первое слово - "Папа" кстати - день знакомства с Дианой, день когда он видел её в последний раз - живой в смысле - как будет по-испански "зачем ты сдал моего сына" и сколько доказательств нужно предъявить, чтобы Гарсия наконец поверила, что Фишер тут не при чём. Сколько шурупов вкрутил в полку на кухне соседа-колясочника и какие группы слушает (почти)пасынок за пару часов до комендантского часа. - Ты всё-таки предал меня? Не предавал. - Ты изменил мне... с ней? ... - Ты больше не любишь меня? Веки медленно открываются. Генри не больно. Он медленно, - аккуратно, чтобы не разбудить Лизу, - садится на кровати. Лиза мило ворчит во сне. Правда, мило. А она стоит напротив. Но Генри никогда не видел на ней такого платья. Пустые глазницы кровоточат, еле заметно мерцая алым. С подола незнакомого платья стекают вязкие капли, образуя у босых ног кровавую лужу. Генри не больно. Но кем бы она ни была, пусть забирает его, если хочет. *** Гизмо лежит брюхом кверху и смотрит на херь по телеку ровно так, как оно и выглядит. После часа ночи там либо ебля, либо поебота. Еблю в дуэте с котом созерцать как-то не комильфо. Поэтому они смотрели телемагазин. Когда раздражающая изрядно-счастливая студентка начала втюхивать им ламинированные стикеры, у Гизмо откуда-то взялся на пузе телефон. Который кот отшвыривает в другой конец комнаты, сорвавшись под дверь в комнату Фишера. Гизмо истерично скребет по двери и орёт, как будто сейчас март. Ларри хватает его за шкирняк. И дверь открывается. - Гизмо, ты кушать хочешь? - у Фишера порез на половину рожи и кровяка на бороде. - Мяу!!! - А почему у Ларри не попросил? - Генри смотрит на распластавшегося через весь диван подростка. И добродушно улыбается. - Мяу!!! - Ладно, сейчас. Жирная кошачья туша перестаёт издавать противный вопль и следует за своим настоящим хозяином на кухню. Генри щебечет что-то про консервы и колбасу. Генри предлагает Ларри бутерброд. Гизмо хряпает из миски. - Генри... - Ларри стоит с ювелирно нарезанным бутербродом в руках, но всё же решается, - ... у тебя лицо порезано. - А? - Фишер застывает. Смотрит на своё отражение в кухонном ноже, как если бы так делали все домохозяины. Босиком идет в ванную комнату. Ларри как болванчик следует за ним. С бутербродом в руках. Фишер внимательно рассматривает себя в зеркале, пытается оттереть порез водой. Бирюзовая борода становится грязно-бордовой. Фишер вытирает лицо туалетной бумагой и заклеивает порез тремя пластырями. Как заплатками на штанине. - Наверное, на тумбочку во сне наткнулся, - говорит Фишер отражению Ларри в зеркале, - Или ногти не подстриг и полоснул. Мужик смотрит на свои ногти, но под ними ничего нет. Ларри стоит с бутербродом в руках и не знает, что сотворит Фишер в следующий миг. - Надо будет утром Лизочке сказать, чтоб не волновалась, - он трёт подбородок мокрыми руками, и это как будто помогает. Как будто. Джонсон хочет спросить, как Генри раскопал инфу про "Чистилище", но не может. Фишер спрашивает, остался ли чай. Фишер спрашивает, любит ли Ларри бутерброды с этой колбасой. Ларри говорит, что он за любое мясо. Фишер говорит, что не стоит так переживать, и свёртываемость крови у него хорошая. Но он обещает утром посмотреть, обо что он мог порезаться. Ларри его об этом не просил, но к сведению принял. Гизмо трётся о ногу Фишера и идёт спать на подушке Джонсона. Генри спрашивает, хорошо ли Тодд объясняет математику - раз они к нему с Эшли ходят - и не хочет ли Ларри ещё что-то подтянуть перед школой. "Не хочет ли". Как будто Ларри не проблемный подросток, а... даже непонятно кто. Образцовый? Благоразумный? За которого НЕ стыдно перед всеми соседями? Джонсону даже не хочется говорить, что он к Тодду не за матешей ходит. Под старческую фразу "пойду попробую поспать" Генри уходит. А Ларри остаётся жевать заполночные бутерброды. Утро застало его на месте преступления: в обнимку с кружкой и в крошках от хлеба. Гизмо наклеил ему стикер на лоб.