Горизонт вечности

Ох, как же тверда маска на изящном аристократичном лице Арно. Он хотел отгородить от себя людей, заниматься только работой, поиском идеального лекарства от смерти. Но он все годы понимал, что липкое одиночество делало только хуже. И, нуждаясь хоть в капле любви и внимания, он, стискивая зубы, пытался не завыть от стригущей боли, что росла внутри него огромным комком, заполняя легкие, что разучились дышать. Он лихорадочно искал ингредиенты, все снова и снова, провальная попытка за попыткой, Арно искал то самое лекарство, что поможет людям пережить смерть, эту болезнь, этот мор. Но сердце так болело, и каждую ночь на глазах наворачивались обжигающие капли, скатываясь по бледному, почти серому, лицу. Верил ли он в то, что действительно сможет создать лекарство от поветрия? Честно, уже не так сильно. С каждым днем блеск в глазах потухал, а энтузиазм исчез, оставляя после темные ошметки разочарования, что глубоко засели внутри него. Раньше было невероятно мучительно говорить неизвестным ему людям о том, что они умрут. А сейчас уже не так больно и не так мучительно, слова срывались сами с его губ. Мучительно было видеть как они страдают не из-за себя, а из-за погибших любимых. И в груди кипит эта отчаянная злоба, ярость, и боль, да. Эта отвратительная боль, что стала его вечным спутником. Стискивает зубы, пытается не кричать, сжимает края подола костюма, мычит, и слезы катятся с его глаз. Каждый раз смотрит в отражение зеркала - и на него смотрит мама. Перед глазами плывет, и горло обжигает подобно кипятку, он пытается сделать глоток воздуха, но что-то мешает. Арно жадно открывает рот, падает на кровать. Не кричи, держись. Ты должен, ты обязан. Не дай треснуть маске, ты не должен позволить ни единой трещины. Ты доктор, чумной доктор. Так тяжко. Так больно. Внутри потрескивал костер из всех его чувств, которые он пытается скрыть за семью замками. Мучительно горело чувство закричать навзрыд, кричать громко, надрывисто, так, чтобы все Королевство слышало. В носу проснулся тот отвратительный ужасный запах горящих трупов, он чувствует в руках теплоту факела, и перед глазами горы мертвых тел. Как это перенести? Как пережить? Как не сдаться? Он жмурится, скалит зубы, и из горла вырывается всхлип. Арно молится, каждый день, каждый час. Он так хотел чтобы этот мор прошел, чтобы все стало как прежде. Он хочет чтобы все люди стали здоровыми. Он не хочет ходить по пропитанной кровью французов земле. Он хочет хоронить свои эмоции, а не людей. Глубоко, так, чтобы никто их не достал, чтобы он забыл о том, каково это чувствовать что-то. Он хочет избавиться от этой зудящей рваной боли, вырвать душу и сердце из тела. Он хочет жить. Вставай. Арно мотает головой больше не в силах даже открыть глаза. Он устал. Так сильно устал. Прошу, встань. Взгляни на себя. Из губ вырывается обреченный вздох и он с усилием распахивает распухшие глаза. Смотрит по сторонам, взгляд мечется из одного угла в другой. Ищет источник голоса, но мозг слишком разбух от отчаянных попыток забыться и упиться в собственной боли. - Дранга, - срывается с губ имя. Его голос подобен плачу младенца, такой беспомощный, такой отчаянный. Унизительно. Арно стало тошно от самого себя. Пытается встать, но сил совсем нет. Голова распухла от бесконечного самобичевания и так неистово болит, что лучшим средством избавление от головной боли остается лишь гильотина. С мучительной болью поднял голову, еле как сполз с кровати, и из губ сорвался стон. Тяжко. Больно. Хочется лечь теперь уже на пол и снова забыться в мучениях собственных мыслей, но голос в голове подобно опухоли разбух где-то внутри извилин, шевеля и делая еще больнее. Она дает ему невидимый толчок, заставляя Арно с тяжестью во всем теле подняться на ватные ноги. Пройти два метра до запотевшего зеркала для него все равно что оббежать все Французское Королевство. Также невозможно. Но Арно сделал шаг, потом другой. И каждое движение глухой болью отзывалось внутри него. Оступился, тело накренилось. Чуть не упал. Не помнит даже как дошел до зеркала, но знает точно, что с гнетущим усилием. Дрожащая серая рука протирает зеркало. Нет сил даже ужасаться. Карие глаза налились кровью, слезы сами по себе скатываются вниз. Ошметки крови застыли на бледных губах, а на шее разбухли бубны. Жалкое зрелище. Тот кто пытался воспротивиться самой смерти сам на нее и напоролся. Проще сразу - в могилу, яма уже готова. Сам стал ужасом для самого себя. Он осклабился, и злость закипела внутри него. Так обидно. Просто и четко. Обидно. - Ну и что? - шепчет он себе под нос, опуская голову. - Чего хочешь добиться? Я сдаюсь, Дранга. От смерти нет лекарства. Злость и обида ядовитым пламенем подбирались к его сердцу, опаляя. Но он молчит. Еще не все кончено. Как же. Скоро конец. И этого никак не остановить. Даже не показалась передо мной, - хотел он было с остервенением зашипеть, но снова молчит. Смотрит под ноги и молчит. Потом успокаивается. Вздыхает с каким-то облегчением, и ему даже кажется, что дышать стало немного легче. Поднимает глаза и губы дрогнули в немом вопросе. Из отражения на него смотрели его же, но только голубые глаза, что сияли ярче луны на беззвездном небе. Ты не умрешь.