Майкл?

"Не знал он после, как долго я Плыла осколком его медали, И в спину била его струя, И жал он молча свои педали. Больно-больно потом упал, Расшибся и из-под обломков, Извлёк себя и начертал По фюзеляжу златой иголкой". (Ундервуд, "Гагарин, я вас любила")

Старший Челленджер сидел за столом и бездумно вычерчивал на бумаге круги и квадраты. Вчера пришло сообщение о смерти Майкла, и он до сих пор не мог избавиться от досадливого раздражения, хотя правильнее — человечнее — было бы оплакать старого приятеля, почти друга. Но ведь говорил же он ему, чтобы был осторожнее, не торопился. Как наивно было полагать, что хотя бы семья заставит его быть осмотрительнее и поберечься. Впрочем, если вспомнить жену Майкла… как бы их ребёнку скоро сиротой не стать с такими бешеными родителями. Так, ладно. Не о том он думает. Насколько совет директоров в курсе их связи? Сегодня ему выражали… сочувствие. Не по поводу «несчастного случая», разумеется, а на счёт подчинённого, который начал копать под него. Если они верят, что Майкл действовал один… это хорошо. Но всё равно придётся быть осторожным. Куда более, чем был до этого. Челленджер замер, коснулся пальцами файла с информацией об аварии рейса 2315, и подошёл к стене, где была устроена замысловатая система тайников. Эта история ляжет в компанию к таким же, и не всплывёт ещё много лет. Рано, рано… — Папа? — в дверь осторожно заглянул Гай, и он улыбнулся сыну, через силу, чтобы не выдать своего настроения. — Тебя мама зовёт. — Скажи ей, что я скоро приду, — кивнул старший Челленджер и, когда дверь закрылась, открыл нужный тайник. — Вот так, Майкл, я не стану мстить за тебя. Наверное, из меня вышел плохой друг, но я не тороплюсь за тобой. И эту историю я тоже использую. Я использую всё… Друг в глубинах памяти понятливо улыбнулся. Возможно, он действительно бы понял, но сам поступать так же не мог и уже не научится… Челленджер досадливо растёр лицо ладонью. Не думать, не думать об этом. Они просто учились вместе, а потом один работал под началом другого и предал его. Так всё и было. А ничего другого — не было. И всё же, сможет та женщина быть осторожной, или мальчик и впрямь останется один? Ответ он узнает через несколько месяцев… — Отец, — Гай стоял в его кабинете спокойный, как ружьё со взведённым курком, — зачем ты это сделал? «Какого хрена ты устроил и нафига?!» — вероятно так это должно было звучать на самом деле, но сын умел держать себя в руках, особенно в разговоре с ним. Старший Челленджер буквально гордился. — Так было надо. Ему действительно нужен был скандал, а Директор достаточно принципиален, чтобы защищать ученика даже от Пан-Галаксис. И декан навигаторов — тоже. А если верить Гаю (никаких оснований сомневаться в его словах и оценке у старшего Челленджера не было), то Харпер ещё и рад будет укусить корпорацию как можно больнее. — Отец, это… — Гай, я спрашивал твоё мнение? Сын умолк мгновенно, только слегка побелел — злость, боль — и дёрнул головой: — Нет. Забавно. Его что, правда, зацепил этот пацан? Впрочем, если тот хоть немного похож на Майкла, то неудивительно. Но это сейчас абсолютно не важно. — Тогда иди и займись своими делами, а это оставь мне. Они смотрели друг другу в глаза ещё несколько мгновений, а потом Гай развернулся и ушёл. Непонимающий, обескураженный, но объяснять ему старший Челленджер не хотел и не мог. Он слишком привык молчать за эти годы о Майкле, его семье, брошенной им без защиты, о кропотливо собираемой информации на фокусы экономических гигантов… Молчание казалось воском, залепившим губы, не дающим вырваться опасным — смертельно — признаниям, и сейчас не время вскрывать эту пломбу. Возможно, Гай узнает когда-нибудь позже. А пока посмотрим, сможет ли компания с Тассета воспользоваться таким красивым поводом. Когда ещё для них сложится такая дивная ситуация, в которой они кругом правы, а большие дяди — наоборот, везде виноваты? Старший Челленджер улыбался, не глядя в сторону тайников, но чувствуя — фантомной памятью — под подушечками пальцев десятки файлов, собранных им за эти десятилетия. Младший Рейкер умудрился убежать, не дождавшись своего спасения благородными наставниками всего несколько дней. Старший Челленджер не знал смеяться ему или плакать, так это было бесконечно глупо и прекрасно. — Что ж, по крайней мере, можно не опасаться, что мальчишку догонят «неполадки бортового накопителя», — пробормотал он, наконец-то, успокоившись. — И вряд ли он теперь вообще окажется втянут в наши разборки, внеземелье большое, есть где затеряться такому умному мальчику. Это хорошо. Старший Челленджер чувствовал облегчение и досаду. С одной стороны, хорошо, что мальчик может сам о себе позаботиться, с другой — он планировал выплатить ему компенсацию, почти наследство, неполученное за смерть отца, и организовать всё так, чтоб никому и в голову не пришло повторять его глупость и трогать младшего Рейкера, рискуя вызвать народный гнев. Что ж, теперь это не его забота, и ладно. Он в любом случае не жалел, что использовал сына Майкла. Где бы он ещё нашёл кандидата лучше для роли яблока раздора? А теперь… теперь главное — не дать быстро замять эту историю. Конечно, со временем она потеряет остроту, но… Этот Линдерн, вроде, действительно талантливый и настоящий, чем-то даже старшего Рейкера напоминает, такой же безбашенный. Может, у него и получится добиться своего. А ещё через несколько недель взорвалась «бомба», которую больше десяти лет назад собрал Майкл. Эффект был… волнующий. Челленджер задумчиво крутил ручку в пальцах и думал о том, что шурин Майкла очень терпеливый человек, и обладает замечательным чувством… момента. Жаль, что его сестра была не такой, но… теперь понятно, в кого младший Рейкер удался способностью ждать подходящего момента для удара или побега. В конце концов, мальчик же не знал, что недобитые рыцари космоса уже бегут к нему на помощь, и исходил из того, что он сам за себя. И справился. Талантливый молодой человек, что и говорить, глядишь — уцелеет. Должна же была судьба родителей его чему-то научить? Что ж, а ему предстоят тяжёлые месяцы, но оно того стоит. Этому миру явно требуется больше возможностей и свобод в выборе пути, пока существующий порядок не удавил сам себя, обрушив человечество в кровавый хаос. Старший Челленджер неплохо знал историю и представлял, какой кровью люди будут расчищать себе дороги и сносить с пути преграды, если довести их до крайности, и не хотел, чтобы в этой бойне довелось жить его детям или внукам. Лучше начать исправлять ошибки сейчас, пока общество ещё относительно спокойно. — Да, Майкл? Где-то в памяти друг насмешливо фыркал, он никогда не верил в предсказания будущего, но был одержим справедливостью. И всё же, по разным причинам, они, тем не менее, пришли к одному и тому же решению. Мир нужно менять. — Гай, — он позвал негромко, но сын услышал и подошёл ближе. — Возьми, — старший Челленджер вложил в ладонь своему наследнику пластину ключа от тайника. — Ты разберёшься, как ею пользоваться. — Я видел… Старший кивнул, точнее просто прикрыл согласно глаза. Сердце болело всё сильнее и сильнее, отказывая, не желая больше работать, и врачи не могли ничего с этим сделать. И не надо. Он своё дело сделал, а закончить ли его… это решать Гаю. В мире будущего жить ему, его дочке, значит, и решать будет он, а не умирающий кусок мёртвого прошлого. Он был только свидетелем, судить будет сын. Что ж, значит, как Гай решит. — Ты разберёшься. И решишь сам. — Что? — сын сжал его ладонь, пытаясь дозваться, но — уже поздно. Старший Челленджер закончил все свои дела и теперь пойдёт дальше. — Папа! «Зачем меня зовут, а, Майкл?» Память флегматично пожала плечами. — Сам, — вот и всё, что на прощание он смог оставить сыну. И через несколько лет Гай Челленджер решит. Сам.