Ты не говорил, что у тебя есть брат-близнец

      Федя с Антоном все же досматривают фильм, обсуждая игру актеров, клишированные моменты и на удивление годные саундтреки в этой работе. А потом Смолов провожает парня до двери, потому что Миранчуку еще добираться до дома, а завтра утром им обоим ехать на тренировку. Леша пропал из поля зрения еще в процессе сборов, поэтому нападающий начинает немного нервничать, что мог переборщить и вновь обидеть призрака. — До завтра. Набирайся сил, чтобы больше не схватить люлей от Палыча, — улыбается Антон и зевает, а после покидает квартиру Смолова.       Федя думает о том, чтобы пойти провожать Миранчука, в надежде высмотреть Лешу. А потом слышит писк из кухни. Такие звуки издает холодильник, дверцу которого долго не закрывают. Но ни он, ни Антон не заходили на кухню в последние полчаса. Смолов осторожно заглядывает за угол и видит, как старший из братьев рассматривает содержимое холодильника с каким-то странный придирчивым выражением лица. Нападающий даже теряется и не знает, что сказать в данной ситуации. — Не помню, — неожиданно произносит Леша. — Не помню, какая еда на вкус. И на запах. Раньше я очень любил запах домашних вафель. Мама делала их только по праздникам, иначе мы с Антоном не смогли бы держать вес в норме, а теперь… Не помню, какого это — чувствовать вкус или запах. — Ты не чувствуешь вкус и запах. Ты не можешь поговорить ни с кем, кроме меня. Прикосновения причиняют тебе боль, — стараясь звучать спокойно, перечисляет Федя.       На самом деле, сердце у него сжимается от жалости к Миранчуку. Но он понимает, что Леша не примет этой жалости и станет лишь хуже. — Леш… Если ты не хочешь слушать меня, то послушай хотя бы брата. Антон уже взрослый, он сможет постоять за себя сам. А если не сможет он… теперь ведь есть я. Обещаю, что буду оберегать твоего брата, что не дам ничему плохому случиться с ним.       Смолов очень боится, что эти слова вновь все испортят. Что Леша снова уйдет и больше уже никогда не согласится поговорить с ним. Что продолжит страдать из-за своего альтруизма. Что никогда так и не найдет покоя.       Миранчук в ответ смотрит как-то странно. Он будто изучает Смолова, пытается найти подвох или ложь. Или что-то, что не может понять Федя. И молчит при этом, не давая никаких подсказок, что заставляет нападающего еще больше нервничать. А потом неожиданно ухмыляется и выдает: — Что, обещаешь быть с ним до конца ваших дней? И в горе и в радости? — Эй, я же не жениться на нем собрался, — возмущается Смолов.       Он понимает, что не может сказать того, чего хочет от него Леша. В отличие от старшего Миранчука, он не призрак. У него есть собственная жизнь, свои планы. Жизнь футболиста такова, что через пару месяцев их может разнести по разным клубам. И даже если Федя пообещает всегда быть с Антоном и останется ради него навсегда в Локомотиве… может ли он обещать, что Миранчук не уедет куда-нибудь в Европу? Он не сможет быть рядом с Антоном всегда. И он не хочет врать Леше, обещая то, чего не сможет исполнить. Поэтому он просто опускает взгляд.       На несколько минут в комнате повисает тишина. Миранчук никак не комментирует слова Феди, может быть даже, чтобы не ставить его в неловкое положение. Не шутит больше, потому что их градус искренности сейчас невероятно высок. И, кажется, парень хочет сказать еще что-то. Просто собирается с мыслями. А Федя его не торопит. — Знаешь, может быть это вовсе не благородство? — такого вопроса Смолов не ожидал от слова «совсем». И поэтому поднимает удивленный взгляд на Лешу, который продолжает говорить. — Мы всегда были с Антоном вместе. Гуляли, заводили друзей, вместе разбивали коленки, получали нагоняи от мамы, прятались от грозы под кровать, играли в футбол. И сейчас я должен уйти один. И мне… страшно.       Смолов молчит, потому что он никогда не был силен в поддержке. Он футболист, а не психолог. Он не знает, как подобрать правильные слова, что сказать. Он даже не уверен, что поступает правильно. И спросить совета совсем не у кого.       Федя делает шаг в сторону Леши. Смотрит парню в глаза и думает о том, что тот будто маленький ребенок. Наверное, в чем-то он и остался ребенком. Физически он рос вместе с Антоном. Наверное, он взрослел, потому что рядом с ним был пример того, как именно он должен взрослеть. А вот морально…       Конечно, смерть помогает повзрослеть. Но у него не было в этой жизни так многого. Выкуренной втайне от родителей сигареты, первого опьянения, первой влюбленности. Всего того, через что проходит любой мальчишка. Ему не приходилось покидать отчий дом и впервые пытаться самостоятельно погладить рубашку, не нужно было разбираться с тем, как же платить счета. Ему не удалось повзрослеть. В чем-то, Леша куда умнее Антона. Ведь ему пришлось пройти через так много испытаний. Но… сейчас Смолов смотрит ему в глаза и видит лишь маленького напуганного ребенка. — Антон научился жить без тебя. Он помнит и любит тебя, но… он больше не нуждается в тебе.       Наверное, эти слова причинят Леше боль. Но Федя знает (или думает, что знает), что их надо сказать. — Он научился справляться со всем сам. И стал невероятно сильным человеком. Ему никогда не давали выбора. Он просто был вынужден. Но он справился. А ты… ты не слабее, чем он. И я верю, что ты тоже справишься. — Но если… Даже если так. Я не знаю, что меня ждет там, — Леша будто пытается зацепиться за что-то, чтобы остаться. А может быть ему нужно немного уверенности в том, что он хочет сделать. Ведь больше он не обвиняет ни в чем Федю и не злится. — Что если там будет что-то страшное? Что если там меня ждет котел и вечные муки?       Федя не знает, что ответить на такие слова. Ведь никто еще, кто был за чертой, не возвращался, не рассказывал о том, что же их ждет после смерти. Это тайна для всех, которую можно разгадать только умерев. Но все же Смолов не может остановиться на половине пути. — А разве может стать хуже, чем сейчас? — Федя замолкает на секунду, а потом улыбается. — Тем более, что я уверен, что после того, как ты спас своего брата от смерти ценой собственной жизни — никто не посмеет упечь тебя в ад. — А если там просто ничего нет?       Смолов вздрагивает. Этот вопрос звучит страшно. Одно дело уговаривать Лешу уйти в лучшее место. А другое отправлять его… на смерть? В ничто? Каким бы ужасным ни было существование Миранчука здесь, оно ведь лучше, чем ничего? — Если бы после смерти ничего не было, то и призраков бы не было, — наконец говорит он. — Твое тело давно покоится в земле. А ты тут. А значит душа существует. И поэтому должен существовать и рай.       Смолов думает, что теперь ему можно податься в священники. И нервно усмехается при этой мысли. Он верующий, но о смерти до встречи с Лешей задумывался редко. И такие вот высокие беседы даются ему тяжело. — Леша… — Федя поднимает руку, будто желая коснуться плеча парня, но в последний момент запрещает себе это. — Ты очень мне дорог. Мы знакомы совсем недолго, но я… — он вдруг думает, что нет смысла врать призраку, — я полюбил тебя. И я знаю, что мне будет больно расставаться с тобой. Но еще больнее смотреть, как ты страдаешь. Я думаю, что ты заслужил покой. И я верю, что на той стороне тебе будет куда лучше.       Леша долго смотрит на него и ничего не говорит. И Федя уже жалеет о своих словах, жалеет, что открыл душу. Наверное, это неправильно. Он собирается уже начать как-то оправдываться, когда Миранчук тихо говорит: — Я должен об этом подумать. Просто дай мне немного времени, хорошо?       А потом выходит из комнаты. И в этот раз Смолов его не догоняет. Он понимает, что Леше нужно побыть одному. И верит, что парень еще придет к нему.