Pain and suffering.

Человечество погубило всё. В прошлый раз, в этот раз и погубит снова. Люди — тот вид существ, что сидят на суку с топором в руке и усердно, по собственной глупости, рубят этот сук. А на вопрос:"зачем?", они лишь удивлённо, как бездумные куклы, хлопают глазами, жмут плечами и продолжают дальше рубить, и с каждым новым звучным ударом приближают себя к концу; в данном случае инстинкт самосохранения приближается к нулевой отметке. Высокомерие, берущее подпитку у безграничной глупости, стирает из головы слово "жить", меняя на "умереть". А потом, благодаря старательной и кропотливой работе масс, небольшая часть, — процентов десять или пятнадцать, — меняют это слово на "выжить". Выжить в космосе, выжить на Земле, выжить вне всех законов морали, утратить остатки человечности. Выжечь понятия правильности, пройтись по головам и возвести себе трон, повесив на себя титул "выживший". Но ровно до того момента, пока не явится очередной выдуманный враг, с которым обязательно, в целях профилактики и искажённого восприятия, нужно сражаться, окропляя планету кровью снова. Это как по бесконечному кругу, почти порочному, который не разорвать, не внести в него новые штрихи, что в конце очередной главы, приведут к другому исходу. Сценарий избит, прописан досконально и даже минимальные расхождения караются новой порцией ада, что выжигает святое, а любые попытки, выйти с этого поезда живым, пресекаются на корню. Человеческий вид уникален в перекладывании вины на кого угодно, только не на самих себя. Ответственность — не тот конёк, который в приоритете. В приоритете — обвинять саму жизнь. Будто именно она заставляет убивать тех, кто тебе дорог. Она велит пускать кровь, брать грех на душу и испепелять себя внутри раз за разом в очередной экстремальной ситуации, в которых перекрыт доступ к кислороду. Словно жизнь шепчет на ухо, что та группа людей или иная — зло, которое нужно истребить, иначе оно истребит тебя. Однако жизнь молчит, не она пишет книгу, а сами люди, что возомнили себя хозяевами всего мироздания. И против этой системы, что укоренилась так глубоко, пойти можно, как и выйти потом в могилу; ты либо прогибаешься, ломая свои кости, пробуя убийства на вкус, либо тебя пробуют на вкус оружием. Кровь на руках, кровь на лице и одежде, что является жидкость из вен не только врагов, которых пришлось принимать, как должное, но и является содержимым тех, кто близок душе. Летальный исход, не совсем летальный, но который в итоге всё равно приводит к могиле. К уродливым бугоркам, свежеразрытой земли, а под ними кроются бездыханные тела тех, кто должен был жить, но оказались в неправильном месте в неправильное время. А всё из-за людей, у которых соревнования в игре "кто здесь Бог?". Очередной день выживания, снова десятки смертей, вновь мрак в солнечный день и сотня терзаний, что не дают сбежать в мир сна полноценно, ведь перед глазами результаты принятых решений: чужие крики, пропитанные страхом, отчаянием и болью; множество глаз, в чьих зеркалах плещется обширный спектор негативных эмоций, от которого хочется самому пойти следом за обугленными телами у собственных ног; и вновь кровь, которая расширила свои владения по данному периметру, укореняя свою власть не только своим видом, но и тошнотворным запахом: от свежего металлического ментального привкуса до подгоревшего вместе с землёй и тканями одежды. Быть может, нет хороших парней? Быть может, вовсе нет хороших людей? Ведь давить на рычаг, устраивать инквизицию ради спасения своей шкуры и своих людей — не приносит морального удовлетворения, как и не приносит ничего положительного. Данный акт априори аморален и отвратителен, а без некуда никуда. Как в первый раз, так и потом. Чёртово дежавю, от которого нет спасения при жизни. Жизнь — больше, чем выживание? Отнюдь. Это выживание с лозунгом:"Убей или будешь убитым". У тебя нет времени на мораль-удавку, нет времени на иллюзии запасных планов, которые полетят к чёрту, есть только выбор: либо ты, либо тебя. Ловушка, сотканная из плотной паутины, где нет выхода, а есть только бесконечная арена смерти, и в конечном итоге ты устанешь трепыхаться. Тогда-то за тобой и придёт костлявая в лице очередного человека. А пока вновь оказаться на перепутье. Позволить дилемме и жизни атаковать, загнать в угол, покорно разрешая запихнуть в глотку два острых варианта; проглоти любой и разрежь себя изнутри. Устрой вскрытие своей души и тела, покажи всем внутренности, умирая от принятого решения, а потом выбери одиночество. Одиночество гарантирует то, что, если и будет смерть, то либо твоя, либо твоего соперника. Никаких кровавых месс, никакого выживания для малого круга людей в обмен на несколько сотен. Больше никаких неравноценных обменов. Во всяком случае именно так заставляют думать обстоятельства и собственные решения. Всё заканчивается. Будь то чай в кружке, тлеющая сигарета или сама жизнь. И если у первых двух есть возможность на повтор в новом лице, то у последнего данная роскошь отсутствует, но при этом присутствует подвох. Двойное дно, о котором не предупреждают в несуществующей инструкции: жизнь может оборваться в процессе, а тело будет и дальше существовать, несмотря на отсутствие духа. И ты будешь вынужден карабкаться и дальше, хотя желание для подобного действа аккумулировать неоткуда. Это, скорее, инстинкт самосохранения, который по негласному умолчанию сохранён в базовых настройках, что не искореняются даже, если внутри умерла последняя искра для розжига костра. Этот инстинкт перебивается лишь в некоторые моменты, один из которых — когда есть для жизни всё. Есть всё и есть топор, которым нужно рубить сук, возвращаясь к тому, что человечество погубит алчность, которая развилась из-за ограниченного и примитивного мышления. В очередной раз.