Голод.

Иногда Гаоарта думал. В самом деле, живя так долго среди людей, нельзя не постичь основы их жизни. Люди парадоксальны, и хотя творения Текне не могут постичь парадоксы, выводы они делать умеют. Иногда им это не нравится. Тот, кого другие называли Кутием Сарцеллом, сидел в своём шатре и, можно сказать, думал - хотя ни один человек не назвал бы этот процесс мышлением. Скорее, в его голове проносились связанные друг с другом фразы. Люди парадоксальны по своей природе. Более того: люди - причина парадоксов. Вот, например: сегодня он видел Икурея Конфаса. Экзальт-генерал действительно нравился порождению инхороев, и Гаоарта часто представлял, как насиловал бы этого человека, как сладка была бы его плоть, мечтал содрать с человека кожу и убить только в самом конце, когда жизнь и так почти покинет истерзанное тело. Мысли не приносили удовольствие, лишь распаляли, обещая недоступное людям блаженство, и приходилось тайно покидать среди ночи собственный шатёр. Пропажа одного-двух солдат или рабов никого не настораживала, в походе всякое случается. Вожделение стихало, но совсем ненадолго. Эти люди...незнакомые, бесполезные, они не желались так сильно, как главы похода. На них можно было просто не обращать внимание - собственно, по большей части оборотни-шпионы именно что не обращали на них внимание, за исключением тех редких случаев, когда требовалось подменить кого-то из этих людей. Никакой ненависти, но и особого желания люди не вызывали. А Конфас вызывал. Впрочем, не только он. Этот дунианин тоже выглядел весьма аппетитно. Хотя...простой, ограниченный, но всё-таки разум оборотня-шпиона твердил: человек с непроизносимой фамилией опасен. Их почти дружеская схватка подтверждала правоту разума - этот человек (по крайней мере, пах он точно человеком) опасен. Его тоже нужно изнасиловать, попытать и убить, как экзальт-генерала. Причём Келлхуса в первую очередь убить, а Конфаса в первую очередь изнасиловать, потому что первый опаснее. Воистину, иной раз оборотни-шпионы, простые и приземлённые, видели куда больше наделённых душой. Однако, оставалась одна проблема: Гаоарта не мог просто так взять и убить этих людей. И только потому, что Консульт велел как можно дольше скрывать себя, и потому, что эти люди поступают правильно. Пусть не навсегда, но на какое-то время эти люди...неприкосновенны. Как беременные женщины или больные проказой (основой оборотней-шпионов были люди, а проказа - очень неприятная болезнь, которая ещё и мешает менять лица). Оборотни-шпионы побольше людей знают о воздержании. Их голод не утолить, и даже во время совокуплений им хочется чего-то большего, чем то, что можно получить от человеческого тела. А жизнь среди людей, жизнь человеком? Да, люди убивают друг друга, спят друг с другом, пытают друг друга. Проблема в том, что все их действия временны и редки, зависят от множества условий и в одной и той же ситуации приводят к совершенно разным последствиям. Чтобы жить среди людей, оборотню-шпиону проще вообще ни с кем не спать, никого не пытать и никого...почти никого не убивать. После битвы - единственного события, во время которого можно убивать (пусть и не всех) - приходится долго и мучительно гасить возбуждение, и хорошо, если удастся уединиться с чьим-нибудь трупом посвежее. Чаще не удаётся, и тогда на помощь приходит рука. А это очень, очень мало. А битв в последнее время всё больше, выйти ночью в поле к трупам получается всё реже, из-за чёртовых патрулей трудно по-тихому поймать жертву, а сдерживать себя с рабынями...для оборотня-шпиона это всё равно, что пить воду ложками. Метафора так себе, но ничего более точного Гаоарта придумать не мог. Уже то, что он прибегает к метафорам, о многом говорит. Итак, больше всего ему хочется убить тех, кого убивать нельзя. Среди эмоций Гаоарты в тот момент, когда он это осознал, была та, которую человек романтичный назвал бы острой жаждой справедливости.