Родился на улице Герцена Асбеста, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист-Музыкант, по призванию своему — Поэт-лаборант. В народе — колхозник. В магазине — продавец-Гений. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц…*
***
— Ну и где он? — зайдя в лагерь спросил Снэйк. — Кто? — не понял Вадим который как раз заканчивал кровлю крыши мужской хижины. — Глеб — пояснил Снэйк. — Я же его к тебе послал! — раздраженно воскликнул Вадим уставший за этот день как сто собак. — Нет его на пляже и костра нет, — прохрипел Снэйк. — И куда делся этот Вася Морковкин? — спрыгнув на землю озадеченно спросил Вадим. — Хм, — пожал плечами Снэйк — сочиняет где нибудь, гений! — на полном серьезе заявил он. — Ремня гению не хватало! — буркнул Вадим глядя на то, как быстро заходит за горизонт солнце окрашивая море и песок в рыже-пурпурные тона. Вадим собрал сухую траву, листья, небольшие веткии и при помощи трения палочек добыл огонь. — Придется идти его искать — закончив с костром устало сказал он. — Да ладно, нахуй, куда он денется с острова? Проспиться придёт, — вытянувшись около жаркого пламени произнес Снэйк. — Тебе-то ладно, Димас-Карабас! А мне не ладно! Там собаки-людоеды бегают! Забыл?! А ну да, ну да, тебе же посрать! — сказал Вадим и вытащил из огня горящую палку. Принять участия в поисках Глеба вызвались Баранюк и Нио. Трое мужчин с горящими факелами в руках вышли из лагеря когда уже совсем стемнело и разошлись в разных направлениях. — А ты что же не пошел? — злорадно улыбаясь, сросил Ра греющегося у костра Снэйка. — А кто это у нас заговорил? «Подросток» у которого зашкаливает чувство собственной важности? Звездочку давно словил? — осклабился Сиятельный. — В «Агате» ты был принеси подай иди на хуй не мешай, а тут на сцену разрешили выйти играть. Но на канцах ты всегда выглядишь смешно и неуместно на сцене, — вертя в зубах соломенку прохрипел он. — Да нормальный Сашка, спокойный, — отозвался Валера насажавая краба на металлический прут оставшийся от фюзеляжа самолёта. — Снэйкич отойдем, поговорить нужно…***
Глеб брел по берегу не глядя под ноги, пребывание на острове становилось невынасимым, отношения между выжившими наколялись с каждым днем, а стресс и напряжение снять было нечем, ни сигарет ни алкоголя ни таблеток. Ему хотелось оказаться дома в комнате с проводами, лавировать между которыми мог только он и лежа на своем синем диване, создавать на планшете новые «шедевры», покидая свое лежбище только чтобы попасть на кухню и в туалет. Что-то звякнуло под ногами и опустив глаза вниз, он не поверил увиденному. Перед ним, утопая в песке и омываемая волнами лежала стеклянная бутылка с кристально-прозрачной жидкостью внутри. Дикие псы кружили вокруг беспечно спящего на мокром песке рокера. Отросшие, кудрявые волосы он намокли и слиплись, серый свитер который он носил все прибывание на острове, не смотря на жару прилип к телу, а ладони скрытые растянувшимися словно у Пьеро руковами, прижимали к груди почти опустошнную им бутылку водки. Собаки чуяли легкую добычу, но долгое время подходить не решались, однако голод все-таки взял верх и вот один тощий, пегий пес резко прыгнул вперед, но тут же отпрянул назад увидев человека замахнувшегося на него горящей палкой. — Эй Глеб! Ты живой?! — взвявшись за колючий подбродок брата, Вадим тряс его голову, так, что казалось она вот-вот оторвется от шеи. — Эмууу, — загудел пьяный Глеб и опять погрузился в сон. — Что это у тебя?! — опешил Вадим увидев в руках у брата бутылку «беленькой». — Откуда это?! Я тебя спрашиваю?! — Вадим выхватил почти пустой сосуд из пальцев Глеба и со злостью закинул его в океан, — а ну встать! Встать я сказал! — он схватил родственника за грудки и поставил его на ноги. — Фотографируете Свердловск полуостров и получаете Те-ле-фун-кен, а шесть в периоде. И музыкант работает по другой линии, жопа с метлой, жрите дальше! — открыв глаза заговорил еле стоящий на ногах Глеб. — Вперед! Давай двигай! — Вадим поднял факел с песка и толкнул брата в спину, — а ну пошли отсюда! — кринул он собакам нерешавшимся уйти им или напасть. — Леопарды на свободе! — завопил пьяный Глеб. — Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике и женщинам пойдёт одна планета… — Глеб продолжал несвязную речь и неуверенно шел вперед подталкиваемый братом. — Щас я тебе устрою и планету и физику и женшин! Захлопнись лучше! Пресмыкающаяся паразитная натура! — усталось и злоба на брата вывели Вадима из себя, и он уже был готов бросить этого алкоголика на растерзание диким псам. Получив очередной точлок в спину от Вадима Глеб не удержался на ногах и упав на мокрый песок сказал: — А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Илья Муромец работает у себя дома, Илья Муромец работает на студии, неопостготика, ВОР! — Ты сука, ты врешь, ты пьешь, твой алкоголь не так хорош как ты! — поднимая брата с песка негодовал Вадим. Зайдя в лагерь Вадим увидел, что все выжившие уже в сборе и сидели у костра кто уплетая крабов, кто погруженый в свои мысли. — А вот и Глебыч нашелся! — обрадывался Снэйк. — Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем концерт на улице Маяковского. Профхейтеры, подавитесь! — серьезно сказал Глеб и вместо того чтобы сесть упал на песок у костра. — Что-что?! — усмехнулся Снэйк. — Панки, в вас боюсь! — дрожащим голосом сказал пьяный Глеб, увидев как ему показалось незнакомую группу людей, — ультракульра торговли…ста двадцати единиц вагин, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Электрическая лампочка горит от ста двадцати хуев! — заявил он садясь ближе к Снэйку. — Чьих вагин и хуев Глебыч? — делая серьезный вид спросил Снэйк. — Из них что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?! — непимающе глядя на ржущих вокруг мужиков сказал Глеб и закрыв лицо руками заплакал, — проститеменялюди! — Это огония сознания к сожалению, — констатировал Вадим. — Подожди Вад не мешай! — сказал Снэйк, — так что там с лампочками Глеб? — Распродажа, большие миллионв денег! Раздельно, но понравилось. Мама сказала, Вадима нужно оставить, — продолжал рыдать Глеб, растирая прилипший к руковам песок по лицу. — Тьфу! Включил свое хренТиВи! — Вадим плюнул и подняв брата с земли повел его к хижине, — пиздуй! Клоун пропитый! — Я не видел Костиного меча ни разу. Костядруг! — зачем-то признался Глеб — чемоданы таскать будешь! — завопил пьяный Глеб вырываясь из рук брата, и пытаясь бежать к костру где слышался мужской хохот.