Внутривенно

You're eyes, they shine so bright I wanna save their light

У Тэхёна в глазах – вся вселенная, звёзды самые яркие, что даже Сириус затмевают, и космос увидеть можно. И Чонгук видит, тонкими пальцами обводя контуры такого родного лица, прямо в карамельные глаза напротив заглядывая, утопая в них, и даже спасательный круг не нужен, он согласен достичь самого дна, лишь бы навечно там и оставаться, видя только своё отражение. Чонгук тянется за поцелуем, желая ощутить сладкий вкус на губах и своё личное счастье ещё ближе, прямо под бархатную кожу, однако сам понимает, что Тэхён уже там, укол любви сделан уверенно, точно, быстро, Внутривенно. Нежность переполняет, выплёскивается за границы дозволенного, но Чонгуку мало, он хочет впитать в себя каждый миг, проведённый с Кимом, до бесконечности растянуть их мгновения, чтобы до конца дней держать за руку, обнимать собственнически, сминать до одури желанные губы, а ночью слушать невероятную музыку – стоны Тэхёна, что для ушей Чона лучше любой мелодии. Ким переплетает их пальцы, ближе садясь, всего себя отдавая поцелую, а младший уже может разбиться на миллиарды осколков, потому что сердце стучит по рёбрам с такой силой, словно хочет прыгнуть прямиком в руки Тэ, хотя это ни к чему, они оба знают, что друг другу принадлежат каждой своей клеткой, а гоняющий кровь орган, отбивающий невероятно быструю чечётку, стоит кому-то прикоснуться к другому, – тому подтверждение. Ким Тэхён для Чонгука – весь его мир, и пока старший рядом, макнэ больше ничего не нужно. Он согласен на старую лачугу в обшарпанной пятиэтажке, где из мебели только ободранный стол, пара разваливающихся кресел и матрас, пропахший никотином; согласен на дом в лесу, в самой глуши, где можно ночи напролёт любоваться звёздным небом, а соседи точно не пожалуются на скрип кроватных ножек и громкие звуки; согласен даже на жизнь под мостом с рекой поблизости, когда не знаешь, хватит ли денег на пачку лапши на двоих, лишь бы Тэхён всё также любяще смотрел на Чона, без мысли о том, чтобы закончить отношения. Чонгук, не прерывая поцелуй, укладывает податливого Тэхёна на спину, нависая над ним и руки по обе стороны от головы последнего укладывая, лишая возможности вырваться, а Ким и не собирается, утопая в чувствах и в самом Чонгуке. Дыхание сбивается, температура в комнате повышается на пару градусов точно, и оба уже в нетерпении перейти к более интересной стадии происходящего, но нельзя заканчивать нравящуюся игру так быстро, иначе не получить максимум удовольствия. Они знают собственные правила. У них не секс – у них любовь в чистом виде, даже когда нужна быстрая разрядка, и Чон втрахивает Тэхёна в кожаный диван в закрытой на ключ пустой гримёрке, а последний отплачивает великолепным минетом, заглатывая член практически полностью, чтобы довести младшего до пика наслаждения, ощущая свою власть над ним. На самом деле, Ким время от времени берёт на себя роль актива, ведь только он знает, что Гук не такой уж и папочка, если прижать его за талию, на живот перевернуть и провести языком от основания шеи до самого копчика, мимолётно касаясь губами смуглой кожи, а дальше – полёт фантазии и желаний. И протяжное, на выдохе: «Котёнок» - лучшая награда, какую только можно получить за все свои действия, заставляет Тэхёна самодовольно ухмыляться. А доказать, кто тут d a d d y, можно и на втором заходе. Даже если победит опять Тэхён. Чонгук только за. Чонгук хотел бы кричать во весь голос о том, что Тэхён – его парень, но им приходится до хруста зубов сжимать челюсть при продуманном фансервисе с другими, довольствоваться взаимодействием в хореографии, долгими взглядами на мероприятиях и остальным, не запрещённым контрактом и компанией. Невыносимо от того, что не может прилюдно целовать старшего, забираться руками под футболку, выражать свои чувства ярче, нагляднее, словно вешая на Кима табличку «м о ё», ведь некоторые осудят, не поймут, появятся лишние, никому не нужные проблемы. И фраза «счастье любит тишину» стала неким успокоением для душ обоих. Тэхён буквально плавится, когда Гук спускает ниже, оставляя на открытых свободной майкой плечах и ключицах - а хотелось бы на шее, да только замазывать довольно сложно, менеджеры снова будут злобно смотреть и ругаться - ярко красные засосы – метки принадлежности, и пусть пока видеть их может только макнэ, он уже доволен, он обожает видеть свои отметины на теле своего мальчика. Одну руку младший запускает под абсолютно ненужную сейчас ткань, проводя ногтями по чувствительной коже, отчего Тэ резко выдыхает, прикрывая глаза, а после, когда чувствует прикосновение к пояснице, приподнимается, помогая снять с себя верхнюю одежду, за что получает одобрительное «молодец, малыш» и долгий, тягучий поцелуй. Чонгук настойчиво проталкивает свой язык в рот Тэхёна, дразнит его, разгорячая последнего ещё сильнее – хотя казалось бы, куда уже – и прикусывает нижнюю губу своего хёна, зная, насколько сильно тот это любит. Ким смотрит с явным желанием в глазах, возбуждён нереально, но Гук и не думает начинать сейчас, нет, ещё слишком рано. Это – американские горки, и они только поехали вверх. Ким Тэхён – персональный чонгуков грех, и если бы он был дьяволом, Чон не мешкая бы отдал ему свою душу, даже если бы платой была всего лишь одна ночь, наполненная превращением самых пошлых и грязных фантазий в реальность. Тогда, в 2013 году, макнэ и представить себе не мог, что у него с этим странным мальчиком с завораживающей квадратной улыбкой будет крышесносный секс, выматывающий не хуже шестичасовой тренировки. Жизнь делает поистине неожиданные повороты. И эти повороты устраивают обоих. Чон уже чувствует каменный стояк, выпирающий из джинс, и рывком скидывает с себя майку, отбрасывая её, после чего также быстро помогает Киму избавиться от штанов, которые тоже летят куда-то в сторону, а за ними и боксеры. Гук смотрит на обнажённого Тэхёна – эстетику во плоти – и безмерно рад, зная, что это всё – только его и ничьё больше. Тэ смущён, взгляд отводит, прикусывая губу, что ещё больше заводит младшего, особенно обожающего т а к о г о хёна, и Чон довольно улыбается, глядя на эрекцию того. Он берёт тэхёнов член в руку, сжимая его, медленно обводит пальцем головку, надавливая на уретру, отчего нижний чуть ли не скулит, сильнее сжимая простынь в кулаке и прося большего. Макнэ наклоняется прямо к уху Тэхёна, шепча: «Ты готов, сладкий?», одновременно не прекращая водить пальцами по стволу старшего, размазывая тягучие капли по всей длине. А Ким уже мыслить нормально не может, он словно оголённый провод, на всё готов, лишь бы прямо сейчас, сиюсекундно ощутить в себе Чонгука, и его хватает только на то, чтобы, всхлипывая, простонать: «Ч-чонгук-а, по.. пожалуйста». И всё. С самообладанием Чонгука можно попрощаться окончательно и бесповоротно. Младший с рыком впивается в губы Тэхёна, вовлекая того в очередной долгий, полный любви и страсти поцелуй, нижнюю губу посасывая, после чего в знак извинения зализывая, вызывая этим низкие стоны бархатным голосом, одной интонацией умоляющим о большем. Чон ненадолго разрывает поцелуй, одной рукой ища под подушкой вишнёвую - любимую Кима - смазку и презервативы, что остались после последнего раза, второй по телу старшего блуждая, одному ему понятные узоры от ключиц до пупка и обратно вырисовывая, наслаждаясь мягкостью кожи своего парня. Щёлкает крышка, и Чонгук выдавливает на пальцы достаточное количество лубриканта, нагревая его, чтобы не дайте высшие силы не доставить неприятные ощущения Тэхёну, ведь главное для макнэ - Ви и его чувства. Забота в каждом движении, в каждом полном нежности взгляде, друг на друга брошенном, и Чонгук знает, что его хён так же, как и он, думает в первую очередь о своём партнёре, и они тонут, тонут, тонут друг в друге, образуя идеальный по всем параметрам дуэт. Они - соулмейты, истинные, переплетены между собой душами, готовые ради друг друга на всё, и если один умрёт - другой последует прямиком за ним. В жизни и в смерти, навечно. Чонгук подставляет палец к сфинктеру Тэхёна, круговыми движениями размазывая смазку вокруг, пока поцелуями спускается от линии подбородка до низа живота, чувствуя, как напрягается Тэ, и желая свести дискомфорт на минимум. Одновременно с тем, как ввести палец в старшего, макнэ обхватывает губами головку члена Кима, сразу же ртом почти до основания насаживаясь, отчего последний издаёт стон боли, смешанной с нереальным наслаждением, потому что язык Чонгука невообразимые вещи творит, то обводя каждую вену, то посасывая, словно самый дорогой и вкусный леденец, и только от этого можно кончить, но нельзя, ещё нельзя. Аттракцион набирает обороты. Тэхён хватается за шёлковые волосы младшего, пропуская их между пальцами и сжимая, в нужные моменты надавливая, как бы намекая, когда стоит заглотить глубже, но намёков и не требуется: они за все эти годы, прожитые бок о бок, досконально изучили тела друг друга, словно важный параграф все эрогенные зоны знают, умело на "слабостях" играют и искренне этим наслаждаются. Чонгук набирает темп, в то же время двумя пальцами в старшем двигаясь, разводя их на манер ножниц, желая уже быстрее оказаться в Тэхёне, однако он, видимо, мазохист, потому что ему нравится долгая растяжка, что распаляет обоих нешуточно, нравится видеть, как раскрасневшийся, но по-прежнему самый прекрасный на свете, Тэ сам насаживается и стонет, стонет, стонет. Чонгук может кончить только от стонов Тэхёна. Тэхён близок к разрядке, как может себя сдерживает, ведь перед глазами звёзды пляшут от удовольствия, что доставляет рот Гука вкупе с уже тремя пальцами, и он резко дергает своего возлюбленного за волосы на себя, чтобы поцеловать его, прикусив нижнюю губу, и ему совершенно не противно собственный вкус при поцелуе чувствовать, наоборот, это даже заводит, а у Чонгука крышу давно сносит, но эти действия - последняя капля, ведь требовательный Тэхён, в поведении которого нотки властности даже в роли пассива проскальзывают, - ещё один из фетишей макнэ. Чонгук вытаскивает пальцы из разработанного ануса, слушая скулёж Тэ из-за ощущения пустоты, и к презервативу тянется, но замечает отрицательный кивок старшего и тихое "не надо, хочу полностью чувствовать тебя", и внутри тепло разливается, нежностью к лежащему рядом парню затапливает настолько, что хочется сгрести того в объятия и зацеловать каждый участок кожи, но он просто куда-то в сторону пакетик швыряет и снова целует, целует, целует своё самое дорогое во всей вселенной сокровище. Пока, выдержка, мы на вершине горки. Спускайте с цепей внутренних демонов. Пора переходить к более приятному. Чонгук входит наполовину длины, давая привыкнуть к размерам, хотя оба прекрасно знают, что это не особо обязательно, ведь за шесть лет (плюс-минус год на то, чтобы себя понять и принять, начав встречаться) отношений, когда ни у кого других партнёров не было, а если и были, то в моменты "перерывов", из которых оба поняли только то, что им другие даром не нужны, даже их тела друг под друга подстроились идеально, однако этот жест - забота, которую они друг другу дарят и принимают с благодарностью. Тэхён сам начинает двигаться, такую сладкую пытку не выдержав, а макнэ подхватывает его под бёдра, крепко за них держась и закидывая ноги себе на плечи, зная, что так будет лучше всего, и он оказывается прав: уже через пару толчков его член попадает точно по простате, и Тэхёна подбрасывает, он дугой выгибается почти до хруста костей и стонет громко, простыню царапает и беспрерывно, словно в бреду, шепчет-кричит "ещё, сделай так ещё", а Чонгук только рад и послушно выполняет то, о чём его просят, бешеный темп набирая и рыча от нахлынувших ощущений, но не забывая медленно поглаживать бёдра своего хёна, сцеловывать его стоны, контрастируя с быстрыми движениями внизу. Контраст - все их отношения. Они - гармония, инь и янь, и абсолютно не важно, что роли часто меняются. Всё так, как должно быть. И менять ничего не нужно. - Я люблю тебя, ты знаешь? - произнёс Тэхён в самое ухо Чонгуку, лизнув ушную раковину, из-за чего у последнего табун мурашек по всему телу прошёлся, а слова сладкой патокой где-то глубоко внутри разлились, бабочек в животе хаотично летать заставляя, и Тэ мог поклясться, что в глазах напротив зарождение сверхновой увидел, каждую звезду разглядев, упиваясь тем, что такое с макнэ мог только он творить, только на него младший так реагировал, и это самое ценное, что есть на этой планете. "Я тоже люблю тебя", говорили ласковые прикосновения Чонгука, "я так сильно люблю тебя", - толчками на всю длину, чтобы весь воздух из легких выбивать, "я безумно тебя люблю", - мокрыми, пошлыми поцелуями, сплетением языков и танцем тел, "я неимоверно сильно тебя люблю", - поцелуем в костяшки пальцев и обручальное кольцо, уже несколько лет носившееся, но от того не менее ценное. Только тебя. На всю свою жизнь и далекую вечность. Тэхён вспоминает вдруг, с чего начались их отношения: с отрицания и долгого, очень долгого принятия себя со стороны Тэ, который не мог поверить, что вот он, всю жизнь вроде как бывший натуралом, к темноволосому парню с большими оленьими глазами далеко не дружеские чувства питает; с вечно всего на свете Чонгука смущающегося, у которого при любом взаимодействии со старшим щёки алым пылали, что видели все, кроме самого Тэхёна; с их робких, чересчур трогательный касаний, после чего оба взгляд в разные стороны отводили, до кончиков ушей алея; с боязни раскрыться, ведь кто знает, не пошлёт ли их объект воздыхания в пешее одиночное эротическое; с их друзей, посмеивающихся ехидно, на двух парней-тугодумов глядя, между собой планы по их сведению вместе строя и их в реальность весьма успешно воплощая, а после глядя с неприкрытой радостью, когда эти двое наконец сошлись вместе. Парни на сближение шли медленно, не один месяц потребовался, но само признание фееричным вышло, пусть и от шаблонов далёким: не ресторан, не прогулка ночная под тёмно-синим небом, даже не вечно во всяких сёдзе мангах крутящееся колесо обозрения, нет, Чонгук с Тэхёном, когда на их долю наконец-то выходные дни выпали, сначала далеко от города уехать решили, потому что "природа, мы вдвоем, романтика", а на деле же на свои пятые точки приключения искали, а после, вымотанные, забравшиеся в незнакомое место и решившие не спать всю ночь, благо было лето, развели костёр на опушке какого-то леса, оставив машину поблизости, а потом, когда уже в обнимку сидели и смотрели на огонь, Чонгук резко повернул Тэхёна к себе лицом и сбивчиво, заикаясь и запинаясь чуть ли не на каждом слове, как на духу признание в любви выпалил, зажмурился, удара или криков ожидая, но тут же глаза широко распахнул, потому что старший чувственно целовал его, за затылок крепко держа, сминая мягкие пухлые губы, настойчиво углубить поцелуй пытаясь, и спустя время, когда Гук отошёл от шока, своё получил, после чего лбом к чонгукову лбу прижался, в самые губы прошептав: "Мы с тобой два идиота. Я тоже тебя люблю", и обнял крепко, давая понять, что теперь никогда и никуда его не отпустит. Их друзья долго смеялись, слушая эту историю, достойную какого-нибудь романа, который бестселлером определённо стал бы, выпусти они её в свет. Однако никто не захотел этого делать. Слишком личное, на посторонних не рассчитанное. Это всё так давно было, а сейчас Чонгук отстраняется немного, ловко из недр кровати что-то светлое доставая, давно там заготовленное, причём в двойном экземпляре (Тэхён смутно вспоминает, что это от костюмов для выступлений осталось), после чего руки Тэхёна перехватывает, над головой поднимая и аккуратно привязывая их к спинке кровати. Старший непонимающе смотрит, осознать происходящее пытается, ощущая ленту на запястьях, которая к коже плотно прилегает, так, что вырваться нет ни единого шанса, из-за чего он хмурится, но расслабляется сразу же, потому что знает - это Чонгук, его милый кролик, и ничего плохого или здоровью вредящего тот не сделает, и, если потребуется, сам же все раны и ссадины залижет и прощение миллион раз попросит, крайне виноватым себя ощущая и себя изнутри выедая этой виной. Чонгук в который раз улыбается ласково, контур губ Тэхёна очерчивая, и за второй лентой тянется, теперь уже завязываю старшему глаза, на все возмущения жарко в ухо шепча "тебе понравится, просто наслаждайся", и Ким успокаивается резко, в руках любимого обмякая и уловить каждый вздох стараясь, ведь теперь гораздо лучше обострены другие органы чувств, что позволяет любое прикосновение в сто крат сильнее ощущать, буквально задыхаясь под умелыми руками того, кто внёс больше красок в их "игру". Поднимайте руки и кричите, сейчас будет незабываемый длинный спуск. А ведь когда-то Чонгук всего стеснялся, заливаясь краской даже шеей и с подозрением относясь к любому предложению Тэхёна разнообразить их сексуальную жизнь, и, если бы не Тэ, то не узнал бы никогда всех прелестей ролевых игр, БДСМ и различных поз на любых горизонтальных поверхностях. Ви раньше своего парня уговаривал долго, даже отзывы опробовавших вслух чётко зачитывал, после переключаясь на книги с жанром 18+, что как детям на ночь своему парню читал, любые попытки сбежать на корню пресекая, и, как ребёнок своим победам радуясь, когда Чонгук таки соглашался на всё, что только не предложит, цитата, "сумасшедший, но такой любимый хён". И вот теперь стеснению нет места между ними, Гук сам инициативу проявляет с запалом безумного учёного, стоящего на пороге гениального открытия, а Ви только рад, ведь столько сил приложено было, такой длинный путь пройден, и результат действительно стоящий, заставляющий каждый раз срывать голос до хрипа, за что Чонгук по утрам получает гневный взгляд и реванш в виде собственного сорванного голоса, когда ночью уже Тэхён искусно доводит до исступления, ритмично вдалбливаясь в Чона, у которого руки тоже частенько связаны, на члене эрекционное кольцо, кончить не позволяющее, засосы почти по всему телу и умоляющий взгляд, контрастирующий с оглушительно громкими стонами и выкриками "Да, вот так, ещё, Тэээ". И этим они невероятно довольны, даже не смотря на то, что получают весьма красноречивые взгляды от друзей, всегда прекрасно слышащих своеобразную "музыку", из-за чего наверняка, возведя глаза к небу, молящихся о том, чтобы переехала ненасытная парочка куда подальше или сделала звукоизоляцию, усмехающихся с хрипа и красных узоров под рубашкой, практически не сходящих с тел, поскольку два собственника ревнивых, никогда не отказывающих себе в удовольствии показать всем, кому они принадлежат, раз уж табличку "М О Ё" повесить нельзя. Но плевать, когда каждую ночь попадаешь в рай и ад одновременно, сгорая в страсти и возрождаясь, словно сказочный феникс, из пепла. Макнэ аккуратно на живот Тэхёна переворачивает, ставя в коленно-локтевую, следя за тем, что бы лента запястья не передавила нигде, потому что допустить кровавые натёртости на тонкой коже Тэ - чистейшей воды преступление, за которое менеджер и стилист по первое число всыплют, и сам хён своего Чонгукки точно по голове не погладит, что его больше всего расстроит. Угол меняя, железной хваткой в талию Кима вцепившись, чувствует, как тот под ним вздрагивает, слышит, как стонет во весь голос, сделать так ещё прося, потому что точно по простате каждый раз попадает, даря наслаждение неимоверное, на полёт похожее, и Гук, темп ускоряя, крепче стискивает пальцы, до синяков возможно, однако сейчас это никого точно не волнует. Тэхёну хочется повернуться, снять повязку с глаз, освободить руки от мягкой ленты, чтобы впиться в родные губы поцелуем, нижнюю прикусить и оттянуть, чтобы ногтями по спине своего мужа провести, оставляя длинные красные борозды, которые после царапинами станут, и Чонгук будет смотреть в зеркало ухмыляясь, говоря о том, что Тэ действительно тигр с острыми цепкими коготками, а последний только пробурчит смущённо что-то из разряда "Ты мою спину видел после того, как я сверху? Сам также царапаешься, наглый кролик", отведя взгляд и покраснев красноречиво, чем заставит макнэ улыбнуться радостно и налететь с объятиями. На деле же Чонгук не развязывает, он легко, едва касаясь, проводит подушечками пальцев вдоль позвоночника, новую волну мурашек посылая, после чего сжимает соски резко, то ли стон, то ли всхлип вызвая, и, реакцией довольный, продолжает с сосками Тэхёна играть, остальных фрикций не прекращая, и старший уже держаться не может, за прутья кровати хватается, но не помогает: ноги в стороны разъезжаются, и Гук одной рукой того под живот поддерживает, упасть не давая, второй же то сжимает, то разжимает бусину, быстрый темп не меняя, языком проходя между лопаток, отчего Тэхёна откровенно ведёт, и он уже не понимает, на каком свете находится, что происходит, где он, кто он, ведь есть только тёплые руки, крепко к себе прижимающие, горячий влажный язык, выводящий странные узоры, длинный и толстый член, исчезающий в разработанном анусе с пошлыми звуками, и низкий рык над ухом. Они словно изголодавшиеся звери, и так происходит всегда, сколько бы времени не прошло. И так будет вечно, просто потому что по-другому Быть Не Может. Чонгук чувствует, что тоже к разрядке близок, поэтому перемещает руку на член старшего, несильно на уретру надавливает, раскатывая выделяющуюся смазку по всему стволу, с яичками играя, в такт толчкам надрачивая - над Тэхёном по полной издевается, наблюдая, как тот извивается, как кричит о том, что он почти, как проклинает Гука и в то же время своим божеством называет, однако сам Чонгук думает, что нет, божество сейчас под ним стонет сладко, голос срывая; что это он, Чонгук, молиться должен на старшего, который в себе Дьявола и Бога успешно сочетает, да так, что крышу снесло когда-то давно, и возвращаться она явно не собирается; что готов ради него себя в жертву принести, сердце из груди вырвать, в дар отдав просто так, как показатель того, что вот, смотри, я всегда только для тебя и ради тебя, но Тэ и сам все знает, осознает, отдается Чонгуку точно так же: сильно, крепко, взаимно, до невозможности интимно, Навечно. Пара толчков, пара взмахов, и Ким, словно дикая кошка, в спине сильно прогибается и кончает, перед глазами пятна яркие видя, сам на низкий рык переходя, отчего Чонгука в себе сжимает, слыша, как их голоса вместе сливаются, в один гармоничный стон превращаясь, ведь даже они идеально подходят, после чего тепло и заполненность ощущает, чувствует, как на него другое тело валится, придавливая к кровати, протискивая под живот руки и сжимая в объятиях, пока оба пытаются отдышаться: взмыленные, растрёпанные, потные и до ужаса счастливые. Поездка окончена, освободите места. Или нет? Некоторое время спустя Чонгук спохватывается, узлы на запястьях старшего развязывая, ленту с глаз в сторону отбрасывая, и сам его кожу растирает нежными касаниями, проходясь поцелуями-бабочками по красным следам, а Тэхён плавится, плавится, плавится, удержаться уже не может и, ладонь на чонгукову щёку положив, заставляя того посмотреть себе в глаза и в очередной раз утонуть в них без надежды на спасение, за полноценным поцелуем тянется, чтобы снова сплести языки, но уже лениво, медленно, но от того не менее чувственно и необходимо. Уставшие и вымотанные, словно марафон пробежавшие, они лежат на постели среди смятой и испачканной простыни, чёрт знает где валяющихся подушек и так и не открытой пачки презервативов, которая лишь каким-то чудом им в процессе не мешала; нога Тэхёна на бедро Чонгука закинута, пальцы переплетены, а сердца в унисон бьются, и большего, кажется, никому из них не нужно, и эти минуты каждый будет хранить в своей копилке воспоминаний как нечто волшебное, феерическое, безумно дорогое и л и ч н о е. Тэхён на локте приподнимается, долго на лицо любви всей своей жизни смотря, после ухмыляется хитро, прищуривается, и Чонгук уже знает, что его чудо сейчас скажет, знает, что будет дальше, но все равно дыхание затаивает, словно приговора ожидая, на деле же предвкушая продолжение, и не ошибается, слыша почти истинно кошачье мурчание "Ну что, в душ, и на второй круг? Только теперь я сверху, малыш", отчего сам улыбается и кивает, вставая и протягивая руку Киму, чтобы увести его за собой в ванну, сшибив по пути явно ненужные бутыльки с полок. Сделка с дьяволом, от которой невозможно отказаться. И уже глубокой ночью, полностью удовлетворённые, снова перепробовавшие разные позы и роли, оба будут шептаться о том, насколько сильно они друг друга любят, и что даже если весь мир будет против них, им будет искренне плевать, потому что они есть друг у друга, а значит, крепко держась за руки, смогут пережить всё, что подкинет им судьба.