You think you're cool and got it all (Ты думаешь, ты классная, добилась всего,) You think you run the scene (Ты думаешь, что управляешь ситуацией,) I don't believe how you'd conceive (Я не верю, как тебе могло прийти в голову,) That your good enough for me (Что тебя мне достаточно.) You think you've got it all sewn up (Ты думаешь, что все себе обеспечила,) But I'll cut you right down to size (Но я, право, собью с тебя спесь) The way I figure you dont exist (Тем, что представлю: ты не существуешь.) So you'd better realize (Итак, ты лучше пойми:) Don't you touch (Не прикасайся,) Don't get near (Не приближайся.) No give and take (Никакого компромисса,) I'm too good for you (Я слишком хорош для тебя.) So keep your hands off (Так руки прочь) Private property (Частная собственность!) Hands off (Прочь!) I'm number one when I turn it on (Я номер один, когда возбужден и готов к процессу,) Do you think you can relate (Думаешь, ты соответствуешь?) You'd be amazed, left in a daze (Ты была бы поражена, ошеломлена,) To see me operate (Увидев меня в действии.) You live in a fantasy (Ты живешь в фантазиях,) I don't even care. (Мне наплевать.) If you're lookin' for sympathy (Если ты ищешь сочувствия,) It ain't there (Здесь его не получишь.)
Judas Priest — Private Property
Про 104 день* Как все началось Нашла силы, чтобы описать все, что случилось. Я поступила, конечно, хреново. Бросила Брюса и дело, которое мы начали. Но он отступать не собирался. В одиночку добыл доказательства того, что сделка состоится, привел полицию. Сделка проводилась слишком близко к Джеромвиллю, вот в чем проблема. Все оказались в одном месте: Буйволы, Техасцы, психи и копы. Сначала психи начали палить по полицейским. Потом, когда те стали прятаться в укрытие — по Буйволам с Техасцами. Девушки, которые выступали в виде товара, испуганно орали каждый раз, когда в машину, в которой они сидели, попадали пули. В итоге патроны у копов закончились. Половина Буйволов и Техасцев была перебита, несмотря на то, что они превосходили психов числом. Те только этого и добивались, намереваясь перехватить «товар». Когда окровавленный главарь Буйволов заявил, что его люди отомстят за него, психи безжалостно с ним расправились. Оставили небольшую кучку живых, отобрав все оружие, а потом уже начали объяснять: дескать, Джером их долго терпел, вот только не нравилось ему, как они с женщинами обращаются. — У нас же какой закон? — весело проговорил псих, прижав к лицу техасца нож. — Девушкам на нашей земле должно быть хорошо. Всем им место в нашем Доме. А вы пытались утаить их от нас… Держали их в ужасных условиях… Джером для девушек, оказывается, выступает кем-то вроде спасителя-джентльмена. Правда, как по мне, больше на словах, но в этой ситуации — и на деле. Гордон, прибывший собственной персоной, храбро вышел из укрытия, примирительно подняв руки. Псих пальнул рядом с ним, но Гордон и бровью не повел. Заявил, что имеет мирные намерения. Местные разборки его не интересуют, но девушки должны поехать в Убежище. На что ему ответили — с какой стати? Разве там достаточно еды, чтобы их прокормить? Много косметики и красивой одежды? Я ушам не поверила, когда они всерьез начали приводить такие аргументы. В тот момент мне и в голову не пришло, что в этой зоне девушек действительно ценят (чуть) выше, чем просто скот. Полицейских окружили со всех сторон: им ведь нельзя было появляться на территории Джерома. Наказание — смерть. Я мысленно начала просчитывать шансы. Психов было около двадцати. Из своего укрытия я видела Брюса, который явно думал о том же самом: как их обезвредить. И он тоже видел меня. Слишком большой перевес, надо было их как-то отвлечь. Так что я не нашла ничего лучше, чем начать кричать, привлекая к себе внимание. Громко засмеялась и начала убегать со словами: «ВЫ МЕНЯ НЕ ДОГОНИТЕ!». Брюс начал отвлекать уже со своей стороны. У психов патроны тоже закончились, так что копы сразились с ними врукопашную. Я немного выиграла им время. Победить им все равно бы не удалось, так что, когда бугай поймал меня и закинул себе на плечо, я начала кричать им, чтобы они уходили. Психи не оставят в живых никого, если они задержатся хоть на секунду. И копам пришлось отступить, прыгнув по машинам, явно взятым у Сирен. Они остались ни с чем, но они и правда сделали все, что могли. Не появись психи, полиция вполне могла бы отбить девушек. Я видела лицо Гордона. Как он не хотел отступать и признавать поражение. Но психов было слишком много — больше, чем обычно бывает в патруле. У него не было шансов. Пытаться идти на бандитов с голыми руками было глупо. Брюс не хотел уходить, но Гордон насильно втянул его за собой. А я? Что я? «Счастливого пути, мальчики!» — вот и все, что они от меня услышали. Меня грубо поставили на землю, схватили за волосы и потянули вверх, разглядывая лицо. К этому дню я специально умылась и даже нанесла на глаза стрелки найденной в чужой квартире подводкой. Несмотря на явные следы побоев, по моему лицу теперь можно было опознать, что я — девушка. Я еще и две гульки сделала, будто зная, кого встречу, и чем все это закончится. Хотя, если подумать, смена имиджа была также связана с моим очередным поиском своего «я». Надоело быть безликим пацаненком — напарником Брюса. Надо же иногда быть собой. И бронежелет, и пистолет пришлось оставить в доме неподалеку от торгового центра. Конечно, нет ничего глупее, чем идти в опасное место незащищенным, но у меня бы все равно все отобрали. Еще и лишние вопросы бы возникли. Сейчас же я походила на самую обычную девушку, и это только играло мне на руку. — Ты кто такая? — агрессивно поинтересовался тот, кто недавно заметил, что для девушек на этой территории есть все условия для комфортного и безопасного проживания. — Бэмби, — ответила я, оскалившись. И тут несколько психов меня узнали. Правда, не поверили сразу, поэтому пришлось немного подурачиться. Они пришли к выводу, что пусть босс сам со мной разбирается. В итоге я оказалась в одной машине с пленницами, которые и так уже сидели на головах друг у друга. Эти прекрасные сбрендившие джентльмены извинились за временные неудобства и пообещали, что скоро все наладится, стоит нам только ступить на землю обетованную. Кастет они у меня отобрали, вот только не знали о маленьком сюрпризике — ноже в ботинке. Поэтому, пока они весело болтали о чем-то своем, я, находясь в окружении зловонной толпы, пыталась перерезать куски ткани, которыми мне связали руки. Ехали мы в некрытом кузове в одной большой клетке, что было не очень приятно, но терпимо. Девочки, девушки, женщины — они были голодными, изможденными, едва одетыми и очень, очень злыми. Мне показалось, что они растерзают меня — им уже плевать, какого человек перед ним пола, все чужаки воспринимаются как враги. Я порадовалась, что в кой-то веки выглядела, как девушка: кажется, это спасло мне жизнь. Дважды. Освободив себя, я начала помогать и им. Негоже сидеть связанными, когда тебе обещают, что покажут лучшую жизнь! Эту самую «лучшую жизнь» нужно принимать при всем параде и с гордо поднятой головой… Или хотя бы со свободными руками. Какого-то определенного плана на ближайшее время у меня не было, поэтому я больше ничего не предпринимала. А вот девушки явно хотели сбежать: мужчинами они уже были сыты по горло. Только их было меньше, чем «защитников», и оружия у них не было никакого. Кроме лезвия, которое они с корнем вырвали из ботинка, испортив его. Обидно, но я могу их понять: сейчас не время для моды, надо думать о выживании. Но лично я о нем не думала. Только бестолково покачивала головой в такт нестройному пению психов, громко празднующих свою победу, и широко улыбалась, чем сильно их взбесила. Мне было все равно. Я почувствовала себя… словно нашла свое место. Ошибочное впечатление. Кровавое представление Бесполезно было пытаться напасть на конвоиров, я их об этом предупреждала. Тех, кто пытался сбежать, всего-навсего вырубили. Остальные послушались меня. Я настаивала, что мы должны идти сами. Их главной я не понравилась. Она начала меня обвинять, что я заодно с психами. Я ничего не ответила и первая вошла внутрь. Чувствовала себя королевой со своей свитой и охраной. Психи старались держаться на допустимом расстоянии, но были начеку. Стоило кому-то дернуться, думая о побеге, за этим сразу следовал удар по голове. Лезвие эти дурынды сохранить не сумели. Только зря обувь мне испортили. Нас повели по темному коридору торгового центра. Многие магазинчики по левую и правую стороны от нас были полуприкрыты рольставнями, а если те сломаны — тканями или пленкой. На каждой свободной поверхности — рисунки баллончиком. Так местные помечают, кто где живет. Под ногами хрустело стекло от разбитых витрин. Везде стояли горшки с цветами — как ни странно, настоящими. Лампочки постоянно мигали, но здесь есть свет! Видимо, от какого-то запасного генератора, иначе я не могу себе объяснить. Издалека раздавались чьи-то голоса и смех, из-за чего я несколько струсила. План действий у меня возник пока только один — заставить Джерома меня вспомнить. А дальше — чистая импровизация. Вот только импровизацией теперь стала вся моя жизнь. Мы вышли на огромную просторную площадь. Свет был выключен — вместо крыши здесь уходящий вверх прозрачный купол, через который видно небо. К нему с последнего этажа тянулись множество растений. Наверху там — целая оранжерея. Сначала мне это показалось странным, потом я вспомнила про Айви. Она живет в парке, который практически примыкает к торговому центру, она вполне может быть частым гостем и здесь. Ее рука видна везде. Но любовалась этим я недолго. Голоса отвлекли меня. В центре зала раньше располагалось небольшое кафе. Теперь на его месте устроили зрительный зал, сдвинув стулья в ряды. А перед ним — сколоченная из досок сцена рядом со старым неработающим фонтаном. Мне сначала не было видно, что на ней происходит, из-за огромной толпы людей, которые смотрели представление. Люди были не только внизу. Многие перегибались через перила второго, третьего этажа. Увидев нас, они начали кричать, подавая сигнал другим, и представление, очевидно, остановилось. Все взгляды сразу обратились на нас. Теперь мы стали главными героями этого шоу, и мне это чувство не понравилось. Психи выглядят не так уж и плохо. Все в хорошей одежде (которая, правда, между собой не сочетается), почти каждый — с тремя-четырьмя парами дорогих часов на руке, как будто они умрут, если неправильно назовут время. На многих, как ни удивительно, надеты очки без диоптрий разной формы и размера. Лица как обычно разукрашены, но уже явно не дешевыми белилами из-под полы. Однако улыбаются они по-прежнему жутко: у многих зубы гнилые или выбитые, в глазах — одно только безумие и пустота. Не так просто будет выжить в таком коллективе. К счастью, про девушек они не обманули. Их обижать нельзя. Мы обогнули толпу и вышли к самой «сцене». Почему-то я боялась, что не увижу его, но он спокойно сидел посередине в окружении нескольких девушек. На большом удобном кресле, облаченный в красный халат, под полы которого уже пробрались пальчики одной из дам. Не знаю, каким его ожидала увидеть. Но взгляд у него был таким же озлобленным, как и тогда, когда он сидел в бункере. Джером снова чувствовал себя запертым. Наши глаза на какое-то время встретились, но он равнодушно отвернулся, разглядывая моих спутниц. Новоприбывшие испуганно жались друг к другу (я стояла чуть поодаль). Все знают, кто он такой и, видимо, ни один нормальный человек не хочет оказаться у него в лапах. Он широко улыбнулся, приветствуя нас, и пригласил присоединиться к просмотру представления. А потом можно будет уже и о деле поговорить. Подняв голову вверх, он закричал, чтобы нам дали, на что сесть. И с третьего этажа сразу полетели стулья. Некоторые ломались, ударившись об пол, особо крепкие выдержали. Их нам и принесли. Я единственная, кто засмеялся, и Джером снова посмотрел на меня. Уверенность растворилась, будто ее никогда и не было. Бросание стульев, видимо, было для них обычной практикой. Людей становилось все больше, мест на всех не хватало, а мебели тут от всяких кафешек завались. Кому-то упавшим стулом проломило голову. Его тело успели оттащить до того, как я об этом задумалась. Психи вразнобой, перебивая друг друга, доложили Джерому обстановку. Как ими и было запланировано, сделку сорвали, девушек забрали. Группировки угрожают расправой, но психов больше, так что об этом не стоит беспокоиться. Джером покивал с умным видом, хотя его это мало заинтересовало. Он хотел скорее вернуться к прерванному представлению. Нас привязали к стульям и велели смотреть спектакль молча. Пригрозили, что если решим заговорить, рот нам заклеят скотчем. Пленницы, конечно, повозмущались, но быстро смирились. Им не привыкать подчиняться приказам. Я же изначально вела себя спокойно. В отличие от них, я оказалась именно там, куда и хотела попасть. Девушки Джерома нехотя сдвинулись, освобождая нам место. Некоторые сели к Джерому в ноги, прямо на пол, одна не побоялась устроиться у него на коленях. Она посмотрела изучающе, увидев в нас своих врагов. Вот об этом я точно не подумала, когда шла сюда. Воздух так и пропитан духом соперничества и ядом интриг. Так получилось, что ближе всех к Джерому села я, потому что остальные опасались и его, и его псин. Я бы, наверное, все время отвлекалась бы на них, но сцена полностью завладела моим вниманием. Перед нами стоял скованный наручниками мужчина с флейтой в руках. Ноги обмотаны мехом от растерзанной шубы, на голове детский красный ободок с дьявольскими рожками. Я сначала подумала, что он — Дьявол, но какой-то человек, одетый в одну занавеску, назвал его сатиром Марсием. Парень в Занавеске комментировал происходящее весь спектакль, чтобы мы, зрители, понимали, что вообще происходит. Для новеньких он объяснил заново, что сатир поспорил, будто играет лучше Аполлона… Джером смотрел спектакль, поставленный по греческим мифам. Про Аполлона. Я поняла, что ничего хорошего меня не ожидает. Из-за спины актера виднелись два тела: один человек был в окровавленном костюме какой-то ящерицы, второй — в узкой набедренной повязке с приделанными к спине кусками ткани, которые, видимо, символизировали крылья. Когда я позже спросила Рассказчика, кто это, он ответил, что змей Пифон и бог любви Эрот (или Амур). Последний по сюжету умирать был не должен, но он взбесил Джерома. Все эти люди, конечно, не были актерами. Они были пленниками, которые перешли Джерому дорогу. И он избавлялся от них вот таким интересным способом. К счастью, я не знала всех мифов и не могла предугадать, что будет дальше. Лучше о таком не знать. Аполлона играл какой-то блондин, который от первого занавесочного отличался только зеленым венком на голове. И он, кажется, нервничал даже сильнее, чем другие. Еще бы, ему дали такую ответственную роль! Вряд ли он сам ее выбирал. Не уверена, что кто-то участвует в этом фарсе по собственному желанию. Когда Марсий проиграл, на «сцену» вышли два бугая. Каждый схватил его за руку и поднял вверх. Рассказчик ему что-то вколол. «Сатир» сначала задергался, потом обмяк. Его частично парализовало. Как я поняла, он все чувствовал, но не мог шевелить конечностями. Следующие минут десять мы слушали, как он кричит, пока с него ножом срезают кожу. Как будто мерзости помимо этого недостаточно, Джером подтянул к себе одну из, как он их в шутку называет, «муз», и она сосала ему все время, пока это происходило. Я держала за руку какую-то девчонку из бывших пленных, но, в отличие от нее, от сцены взгляда не отводила. Эпицентр жестокости и безумия. Почему я сюда так стремилась? У всех новеньких, включая меня, на лице читался ужас, а вот остальные со своих мест радостно кричали: «Режь! Режь! Режь!». До сих пор в ушах стоит. Его бросили сверху на предыдущие два тела, оставив так умирать. Все оставшееся время он стонал, и не обращать на него внимания было невозможно. Тем временем два бугая приняли на себя роль братьев, которые бросили вызов богам**. У «Аполлона» был самый настоящий лук, но пользоваться он им не умел. Посмотрел на Джерома, понял, что все равно умрет, и бросился на мужчин с кулаками. Они его отметелили под крик толпы, и Джерому даже пришлось их остановить, потому что они действовали не по сценарию. В отличие от других, они только притворились, что «Аполлон» их убил. Эти Джерому точно еще были нужны. Люди напирали со всех сторон. Удивительно, как в таком шуме можно что-то услышать. У пленниц были отрешенные лица, но я заметила, что постепенно в них начал просыпаться азарт. Если сцена с Марсием была слишком отвратительна, то смотреть на то, как двое избивают одного, им точно понравилось. Про «сатира» они уже забыли и даже подались вперед, чтобы лучше видеть сцену. Их реакция закономерна: после всего, что с ними было, они возненавидели мужчин, и им доставляло удовольствие смотреть на их страдания. Несмотря на это, я все равно ощутила укол разочарования. Как будто весь мир сошел с ума и надеяться больше было не на кого. Я пыталась отключить мозг, сделать вид, что я где-то в другом месте, потому что даже на улицах я не встречала такой концентрированной бесчеловечности, как здесь. Не знаю, зачем сейчас все это описываю. Если кто-то прочитает — не поверит. Но если (когда) связной до меня доберется, он явно будет впечатлен моими рассказами. Даже самые страшные байки, придуманные в Убежище, являются детским лепетом по сравнению с реальностью. Пока «Аполлон» приходил в себя, какой-то парень решил побороться с ним за сердце принца***. Поспорил на этот раз не с самим Аполлоном, а с «музами», что лучше всех споет. Мне одного взгляда на этих дьяволиц во плоти хватило, чтобы понять, что у него нет шансов. Даже обидно за него стало. Пел он неплохо, причем это была песня о Джероме, какой он монстр и так далее. Этот парень пытался обратиться к толпе, обличить ее пороки, открыть глаза, но все они только смеялись. Видно было, что он действительно сам сочинил весь этот бред, за то и поплатился. Но «музы» ничего не спели ему в ответ, это даже соревнованием нельзя было назвать. Просто начали на него кричать, какой он отстой, а потом этому парню выкололи глаза и вспороли горло. И сразу после этого «Аполлон» и «принц» потрахались прямо на наших глазах. По ним было видно, что не особо-то они этого хотят, но выбора им не оставили. Опять все это сопровождалось отвратительным визгливым смехом. Мне кажется, я — в который раз, — почувствовала, как во мне умирает человек (который почему-то все еще жив). Окружившие меня со всех сторон психи, кажется, никогда людьми и не были. Чтобы пережить подобное шоу, я заранее продумала небольшой свод правил, которым теперь попытаюсь следовать, чтобы выжить в мире безумцев. Вот он: 1. Ничему не удивляйся. 2. Ничего не принимай близко к сердцу и ни из-за чего не расстраивайся. 3. Никогда не злись. 4. Не жалей ни себя, ни других. 5. Делай только то, что приблизит тебя к твоей цели. Стоило мне про себя проговорить все эти пункты, как зарождающееся внутри отчаяние намертво отрезало. Я заставила себя посмотреть на истерзанные тела спокойно, как бы со стороны. Кто все эти люди? Маньяки, насильники, убийцы, возможно, педофилы? Не жалей никого, ведь они тебя не пожалеют. Я добровольно пришла в чужой Дом, а значит, должна принять установленные здесь порядки. Мне их не изменить. Все, что в моих силах — это не дать себя убить. А еще не забивать голову лишними вопросами и переживаниями. Не нравится смотреть — так не смотри. Ты уже достаточно влезла в чужие дела, пора уже подумать и о себе. Благодаря искусству медитации мне удалось временно отстраниться от всего происходящего и успокоиться. Я даже смогла найти в сложившейся ситуации нечто забавное. Интересны мне были не сами актеры, а зрители. Они наседали друг на друга, чтобы лучше видеть, подбадривающе кричали, брызгали слюной. О, они были очень жадной публикой, но при этом — совершенно непритязательной. Кровь и секс — вот, на что они могли смотреть бесконечно. Любопытно, смогли бы они заинтересоваться спектаклем, в котором не было бы ни того, ни другого? У «принца» никаких реплик не было. Все, ради чего его вытащили на сцену — так это для того, чтобы он подставил свою задницу «Аполлону», а потом и свою голову, которую какой-то новый персонаж попытался пробить огромной гирей****. Но «принц» не давался, уж очень он хотел жить, поэтому Джерому пришлось вмешаться и сделать это самому. А потом он отобрал стрелы у «Аполлона» и вонзил их парню с гирей в глаз. На этом, в общем-то, и закончился спектакль. Когда Джером спросил, обращаясь к нам, новеньким, понравилось ли нам представление, одна половина девушек нервно рассмеялась, а вторая — испуганно закричала, отрицательно качая головой. Что касается меня: это было, наверное, худшее, что я видела в своей жизни. Как можно так неаккуратно срезать кожу?! Смотр невест Тела, наконец, убрали, а нас заставили встать на их место, лицом к толпе. У меня вся обувь из-за этого испачкалась в крови. Пришлось потом выбросить, все равно эти ботинки были уже ни на что не годны. Джером, как и его последователи ранее, заявил, что девушкам в его Доме всегда рады, и по традиции новенькие должны прожить здесь хотя бы месяц в качестве гостей. Отказы не принимаются. А еще одна маленькая деталь — представительницам женского пола обязательно нужно выбрать себе спутника. Можно одного, можно нескольких, но у каждой бабы должен быть хотя бы один мужик. Такова плата за гостеприимство. Те, кто был на других этажах, сразу ринулись вниз, чтобы заявить о своих правах. Так вышло, что я была чище всех (ну естественно), а значит, автоматически привлекательнее. Но зато я была самой маленькой, так что смогла закрыться одной из девушек, параллельно пытаясь составить какой-нибудь план. Я не собиралась становиться ничьей девушкой. Ни за что. Джером отобрал первых желающих. Поучаствовать в «торге» могли только те, у кого еще нет дамы сердца. Все-таки, по численности выходит, что одна девушка приходится на десять (сто?) человек торгового центра. Несколько парней вызвались подраться за свою «музу». Только так здесь, видимо, дела и решаются. Нам сказали подумать и выбрать. И пока мы думали, как нам выбраться из того дерьма, в которое мы вляпались, пришлось смотреть на то, как парни ради нас убивают друг друга. Потому что победителем можно стать только так. Судя по лицам моих подруг по несчастью, они не были особо против. Некоторые даже заулыбались. Сразу стало ясно, что они останутся. Мужчинами здесь можно повелевать на раз-два, если правильно устроиться. Контролировать и комментировать происходящее принялся Рассказчик В Простыне. Я этому, честно говоря, удивилась, потому что раньше Джером лез в центр внимания, теперь же он в основном оставался зрителем. Может, устал? Пока я пыталась найти его взглядом, он нашел меня первым. Лениво ткнул в мою сторону пальцем, и один из его охранников, не обращая никакого внимания на мои жалкие попытки сопротивления, тут же схватил меня и притащил к нему. — Ну и что ты здесь делаешь? Джером посмотрел на меня с неприятной усмешкой и дал знак, чтобы меня отпустили. Я потерла руку, на которой точно останется синяк, и одарила его не менее «дружелюбным» взглядом. Началось наше общение совершенно не так, как я представляла — очень многого я не учла. Например, того, что он будет сидеть в окружении настороженных женщин, которые в этот момент явно пытались понять, кто я такая, и представляю ли я для них угрозу. Мужчинам же стало ясно, что если за других девушек можно сколько угодно бороться между собой, то за меня им придется идти против самого босса. Таких дураков не нашлось. — Решила заглянуть к старому другу. — Маленькому олененку следовало сидеть дома и не лезть в логово охотников. Я наклонилась вперед, опираясь руками о его колени и не обращая никакого внимания на предупредительное шипение его змеюк. — Маленький олененок вырос и убил всех охотников. — Руки убрала! — крикнула мне одна из девушек (сложно пока их всех запомнить) и оттолкнула меня, вызвав этим у Джерома приступ смеха. — Не ссорьтесь, девочки, — заметил он на автомате. Эту фразу ему явно приходится озвучивать постоянно. — Не поверю, что мои отбили тебя у других банд, — заметил он уже мне. — Что, в Убежище стало слишком скучно? — я не ответила. — За чем бы ты ни пришла, правила те же, — он склонил голову, сузив глаза. — Правда, я уже заявил на тебя свои права, упс! После этого девушки недовольно переглянулись. Их не обрадовало, что в гареме может стать на одну больше. И я их даже понимала. Конкуренция, все дела. Приходится из кожи вон лезть, чтобы привлечь его внимание. Хотя, как я заметила, активно за него боролись только три девушки. Две другие сидели в стороне, причем одну из них мне даже не было видно. Потом она вообще куда-то пропала. Наверное, соперницы от нее избавились. Самая активная была одета в вызывающее красное платье, чем напомнила Анну — единственную из моих знакомых, кто решился бы напялить нечто подобное. Но у Красной волосы черные и подстрижены коротко. Зеленая — мощная, как танк, а Голубая смотрит так, будто в лицо тебе будет улыбаться, но сразу же воткнет нож в спину, стоит от нее отвернуться. Фиолетовая какая-то слишком мрачная и натужно улыбается, когда Джером поворачивается к ней, а про Желтую я ничего не знаю. Ставлю себе на заметку: нужно выяснить о них больше. Пока я заметила, что они носят одежду определенных цветов, потому что Джерому лень запоминать их имена. И другим, видимо, тоже. А еще на них понавешано столько золота, что глаза болят. Мужчины тоже носят украшения (перстни, в основном), но это уже явный перебор. Видимо, так они подчеркивают свой статус… Зря эти бестии беспокоятся: я не собираюсь отнимать у них Джерома. Если, конечно, это не поможет мне в моем деле. Я прекрасно знала, что напрямую спрашивать Джерома о чем-то бесполезно. Но я не хотела с этим тянуть и выдумывать какую-то неправдоподобную историю. Главное, чтобы он не узнал о связи с полицией, а остальное — ерунда. К тому же, он чувствует, когда ему лгут. — Я не ради ублажения мужиков сюда пришла. Мне нужно найти Джеремайю. Он подпер рукой подбородок и посмотрел на меня так, будто не видел никого тупее меня. — Чтобы его ублажать? Или поплакаться на его могилке? Прости, но ее нет. Я разрешил мисс Любительнице Растений использовать его тело как удобрение. Потом можешь сходить, проверить… с сопровождающим, конечно, если я разрешу тебе выйти отсюда. Он неприятно усмехнулся. Не очень-то мне и нужно его разрешение. У меня не было никакого желания ему подчиняться. Тот, кто ищет выход, тот всегда его найдет, и после его слов я поняла, что просто обязана это сделать. Интересно: все мне без конца твердят, что Дж. умер… Но если так говорит Джером, значит, верить ему точно нельзя. Ответ прятался в его хитрой улыбке, в изогнутой брови, в понимании во взгляде. Он словно говорил: «Я знал, что ты будешь его искать… Но думал, что ты сдохнешь раньше, чем доползешь до этого места. Я ничего тебе не скажу, и не надейся». — И как же его тело там оказалось? — я не собиралась вот так просто отступать. Неужели он не даст хотя бы намека? Как меня раздражают эти его игры! Но к нему самому я ничего не чувствовала. Разве что легкий укол омерзения. — А это не твое деееело. Я бы посоветовал тебе сделать выбор, потому что ты здесь надолго! — он рассмеялся и подскочил на кресле. — Рад, что ты пришла оценить мое королевство, леди Палач, оно создано специально для таких, как ты и я, как все мы, — он развел руками в стороны. — Я видел, история Аполлона привела тебя в восторг. Соглашусь, это лучший спектакль из всех, что есть у нас в репертуаре. Но ставим мы его редко — актеры как-то слишком быстро заканчиваются. — Так может, не надо их убивать? — Тупица, в этом же весь смысл! — он без предупреждения лягнул меня ногой. Вот этого я точно не ожидала. — Кому интересно смотреть, как люди притворяются? Гораздо смешнее, когда все страдают по-настоящему! — То есть когда кто-то страдает, тебе всегда смешно? — Ну конечно! Пункт «не злиться» успешно провален. — А по-моему, ты ржешь абсолютно с любой хуйни. — Эй, леди, попрошу следить за языком, — он нахмурился. — Меня не так уж и легко рассмешить. Я знала, что нарываюсь. Меня обуяло пьянящее злое веселье, которое было сложно контролировать. Да я и не хотела. Пункт номер шесть: действуй по обстоятельствам и не сдерживай себя. — Да неужели? — я поднесла к его лицу палец и начала им шевелить. — Червячок Боб танцевал макарену, к нему подполз червячок Стэн и сказал: «Хей, Боб, ты неправильно танцуешь, делай как я», — и задергала вторым пальцем. Я не была до конца уверена, что это сработает, но Джером и правда рассмеялся. — Один червячок танцует макарену, два червячка танцуют макарену, хееей, макарена! — Потом я добавила еще двух червячков на другой руке и сказала: — А теперь червячки научат танцевать червячка Джерома… — и нещадно его защекотала. На мое счастье, щекотки он боялся, и я смогла вырвать из него еще несколько смешков. — Это запрещенный прием! — в следующий миг возмутился он, резко вытаскивая словно из ниоткуда нож и приставляя его к моему горлу. Вся его свита, состоящая из «муз» и «охранников», напряглась, кто-то тоже достал оружие, направляя его на меня, но мне было плевать. Я продолжала улыбаться, напирая на лезвие, как в старые добрые. Возможно, я действовала так безрассудно, зная, что теперь он не станет меня убивать, а может, наоборот, хотела, чтобы он это сделал. — Да, но зато не пришлось никого убивать ради того, чтобы вызвать у тебя смех, — заметила я, отодвигаясь. Он убрал нож как ни в чем ни бывало. — Как там говорится: на войне все средства хороши?.. А теперь время приватного танца! — объявила я и начала громко подпевать, делая нужные движения и параллельно строя рожицы. — Да́лля ту ки́рп алегри́я макаре́на, ки ту ки́рпэ пада́рля алегри́а кусове́на. Да́лля ту ки́рпо алегри́я макаре́на, хееей, макаре́на!***** В Убежище было очень скучно. А дети были очень настойчивы. И они знали макарену — единственное, что я теперь могла станцевать. Это первое, что пришло мне в голову, чтобы отвлечь людей от желания убить меня, но все быстро вышло из-под контроля. Джером, мать его, заставил всех танцевать эту долбанную макарену. Даже тех, кого только что избивали в драке, и кто еще не успел от нее оправиться. Одного его окрика хватило, чтобы к нему прислушались. Большинство взглядов, обращенных на него, были восхищенными, но он словно этого не замечал. Все бои были прекращены, психи распределились по залу, чтобы было удобно повторять движения. Меня без всякого моего на то согласия подняли в воздух и перенесли обратно на сцену, чтобы всем меня было видно. Мне пришлось надрывать голос, чтобы все меня услышали. Главная пленница, которая уже выбрала себе спутника, дождалась, когда я посмотрю на нее, и выразительно покрутила пальцем у виска. Но она же должна понимать, что от меня в этом деле ничего не зависит. Я решила выбросить все ориентиры и действовать по ситуации. Меня уже было не остановить. Если я не хотела привлекать к себе излишнее внимание, то я чертовски облажалась. В этом месте обожают из всего делать шоу. Я не знала, что мне делать после окончания танца, но все уже решили за меня. Джером запрыгнул на сцену так, будто она была высотой с небольшую табуретку, завладел вниманием толпы и заявил, хитро глядя на меня: — Ты решила отстоять свое одиночество, и это твое право. По нашим традициям у представительниц прекрасного пола есть только одна возможность оставаться в этом Доме, не избрав себе джентльмена. С большой радостью, и, несомненно, гордостью за такой выбор… Ммм, какая вкусная печенька, спасибо… Я объявляю тебя… королевским Шутом! Ну вот. Дотанцевалась. Королевский шут Джером громко свистнул и попросил, чтобы ему принесли шутовской колпак. Несколько человек бросились к «костюмерной», которая была образована на месте бутика. Психи провыли торжественную музыку, пока на меня надевали этот ужас. Колпак состоит из двух «хвостов» (один — синий, другой — красный) длиной до пола, которые заканчиваются бубенцами. И естественно я сразу же об них споткнулась и упала. Толпа заржала как от самой смешной на свете шутки, хотя я даже не делала это намеренно. — Уже начала? — обрадовался Джером. — Посмотрите на нее, какое рвение! Всем бы так стараться меня порадовать! — при этом он бросил взгляд через плечо, вглядываясь в толпу. Кто-то из этих людей явно его разочаровал. Я с трудом поднялась, в конец запутываясь в собственном головном уборе. Как Джером изящно меня переиграл… Хотя я с ним и не соревновалась в остроумии. В последнее время я совершенно разучилась держать язык за зубами. С другой стороны, быть Шутом, наверное, не так хреново, как чьей-то подстилкой. Моей первоначальной задумкой было оставаться незаметной мышкой, которая осторожно разнюхивает всю информацию о фанатиках и их возможном местоположении. Еще стоило бы узнать о наркотиках, раз уж я здесь, хотя это больше интересует полицию, чем меня. Но было глупо на такое надеяться. Мы с Джеромом знакомы. Не получится оставаться незамеченной той, кто уже запятнал себя общением с обоими безумными братьями. К тому же, и он, и я достаточно несдержанны. Я бросаюсь в омут с головой, а он этот омут предоставляет. Если бы я выбрала себе первого попавшегося мужика, то, может, дело и выгорело бы, а теперь нужно было придумать что-нибудь другое. — Какое выступление можно услышать, но не увидеть? — громко спросила я, отвлекая внимание от своего фиаско. — Которое идет по телику, когда экран сломан? — попробовал ответить кто-то. — Нет, когда карлице-шутихе не поставили табуретку, — ответила я и закрыла глаза, чувствуя, как волна смеха сносит меня назад. Даже когда я стою на сцене, не всем меня видно. Хоть какая-нибудь подставка для ног была бы очень кстати. Хотя не уверена, что хочу, чтобы меня видели. Я знала, что Джером любит издеваться по поводу моего маленького роста, так что сгенерировать подходящую шутку было несложно. Но что делать дальше, я не имела никакого представления. И сейчас не имею. Я ведь совершенно не умею шутить. — Спасибо, вы очень любезны, — заметила я, когда кто-то принес стул. Мне даже подали руку, чтобы я на него взобралась. Сделала я это, максимально кривляясь, потому что больше ничего смешного у меня в голове не было. Когда я выпрямилась, у меня закружилась голова. Смотреть на всех сверху вниз было чертовски непривычно. Я натянула улыбку до ушей, поклявшись себе, что она не исчезнет с моего лица, пока этот ужас не закончится. — Люди смеялись надо мной, сколько я себя помню, и я все думала: что я делаю не так? Оказывается, я забыла брать за это деньги, ну я глупая! — я хлопнула себя по лбу. — Какой же шут работает бесплатно? Ребята, вы прямо раскрыли мне глаза! — на этот раз эффект был не так силен. И я решила: если унижать себя, так по полной! — Хей, когда я училась в школе, учитель по математике попросил меня найти две точки на плоскости! — я сделала театральную паузу. — Тогда я спросила его: «Вам что, нужно показать мои соски, сэр?». Сказала бы я, что возненавидела саму себя в ту же секунду, как только раскрыла рот, но я ненавидела себя всегда, так что, по сути, ничего не изменилось. Только людям это еще и понравилось. Кто-то засвистел, заулюлюкал, я даже услышала крик: «Покажи их нам, детка!» Не стоило так шутить… По Джерому сложно было определить, что он думает на этот счет. Хотя он вроде бы улыбался, брови у него были нахмурены. — Не знал, что ты так можешь, — заметил он. Не знаю, как смогла расслышать его во всеобщем шуме. — Мы просто слишком давно не виделись, — мгновенно отреагировала я. — Тебя ослепило великолепие моего отсутствующего чувства юмора. У меня было такое ощущение, будто я только что выпила целую банку кофе и убежала от стаи злобных собак-убийц. Иначе этот мандраж никак нельзя было бы объяснить. С одной стороны, я ощущала свободу чувствовать и выражать любые свои мысли словами. С другой стороны, играла с огнем, не имея особой цели и понимания, ради чего я это делаю. Брюс (вслух я заменила его имя на «один мой друг») назвал это бессознательной тягой к опасности, к необоснованному риску ради риска. Так же говорили и ему. Мой психотерапевт, если бы я продолжала к нему ходить, сказал бы, что мне стоит пропить дорогущий курс лекарств, если я собираюсь остановить движение своей крыши. Это даже не было шуткой или выдумкой, но психи все равно заржали. Я понимала: дело не в моем искрометном юморе, а в том, что Джером заинтересовался мной и показывал публике, что нужно меня поддержать. Если бы он захотел обратного, ему достаточно было подать сигнал, и в меня бы уже полетели тухлые яйца. Хотя я не нашла в выступлении свое призвание, отвлечься от плохих мыслей получилось. Когда тебя так поддерживают, какую бы херню ты не сморозил… Приятно. Оказывается, мне нравится всеобщее внимание. Я бы, наверное, могла обзавестись фанатами, если бы не одно но: человека скучнее меня еще нужно было поискать. И я, увы, не умела чувствовать толпу. Случайно встретившись взглядом с одной из «муз» Джерома, я заметила, как она быстро провела большим пальцем по шее, показывая, что мне крышка. А ты думаешь, я сама не знаю? Чем раньше, тем лучше. — Над подачей надо бы поработать, — заметил Джером. — Пошлые шутки — явно не твой конек. На первый раз достаточно. Он щелкнул пальцами, и все закончилось. Я поклонилась, на мгновение перестав улыбаться, и попыталась переосмыслить жизнь за ту секунду, что моего лица не было видно. Приняв решение, тяжело вздохнула, оступилась и грохнулась со стула, высоко подняв ноги кверху и показав всем свою задницу. На штанах так удачно виднелась здоровенная дырка, которая образовалась, когда я села на стул с торчащим из него гвоздем. До этого я успешно скрывала ее длинной футболкой, но теперь ее звездный час настал. Помахав немного ногами для усиления эффекта, я посмотрела на небо, виднеющееся через стеклянный потолок, а затем с силой ударила себя головой об пол. Хотя колпак и смягчил удар, не было ничего удивительного в том, что я решила, будто у меня начались галлюцинации. Лучшая галлюцинация Сначала я услышала его голос. — РАЗОШЛИСЬ! БЕШЕНЫЙ ПЕС, БЕШЕНЫЙ ПЕС, ГОВОРЮ. А еще у меня мачете! Разрежу пополам, потом не соберетесь, как конструктор!.. Кто там в меня тычет? Эй, почему расходитесь? НЕ ПРЕКРАЩАЙТЕ ВЕСЕЛЬЕ, КОГДА Я ПРИХОЖУ. Я заставила себя подняться, боясь в это поверить. Наконец, я увидела его. Кайла не узнать было сложно, даже несмотря на то, что его лицо покрывали пятна крови, как будто он действительно кого-то порезал, пока продвигался к сцене. Волосы он, наверное, месяц не расчесывал, я даже заметила один колтун сзади. Одежда испачкана и порвана, он явно вернулся не из самого приятного места. Видя, как он кипит, все разошлись, не желая иметь с ним никакого дела, но он этого словно не замечал, выискивая Джерома. Ноги понесли меня к нему прежде, чем я успела что-то понять. Забыв обо всем, я спрыгнула со сцены, на которую даже забраться не могла без посторонней помощи из-за ее высоты. Руки сдернули злополучный колпак, пальцы сжали его, комкая ткань, и я, борясь с исчезнувшим вдруг голосом, несколько раз хрипло позвала Кайла. Раз, наверное, на третий, он меня услышал. Я подошла к нему. Из его взгляда постепенно начала уходить пугающая пустота, он запустил свободную руку в волосы, пытаясь понять, как я тут могла оказаться. Кто-то смотрел на эту сцену с любопытством, но в основном никто не замечал, обсуждая между собой впечатления от «концерта». — Ника? Он долго разглядывал ссадины на моем лице, но мне было плевать, как я выгляжу. Все силы разом меня покинули, и, бросившись его обнимать, я почувствовала, что начинаю плакать, и, как бы я не пыталась себя сдержать, становилось только хуже. Тогда я прижалась сильнее, запустив руки в его пыльные, но мягкие волосы, пытаясь таким образом успокоиться и почувствовать, что он действительно жив. Он дернулся, когда я выдрала колтун, но ничего не сказал. Я больше не видела ничего вокруг, все стало таким неважным, вдыхала запах крови, пота и почему-то гари, и постепенно сама собой затихла, чувствуя, как чей-то мокрый нос утыкается мне в голую лодыжку. — Смотри, ты понравилась Понедельнику! — услышала я голос Кайла как бы издалека. Он никак не прокомментировал мое состояние, за что я безумно была ему благодарна. Я бы сама не смогла объяснить, что со мной происходит, и мне не хотелось бы выслушивать всякий успокаивающий бред. Это еще больше разбило бы меня. Я опустила взгляд и увидела, как ко мне задумчиво принюхивается огромная собака, которая, судя по виду и по размеру, скорее походит на пушистого прирученного волка, чем на домашнего песика. — Ты говорил, он бешенный. Не укусит? — Да нет, он не кусает моих друзей… — Кайл задумался и почесал нос. — Только если играется, но не сильно. Теперь я старательно прятала глаза. Не знала, что говорить и как реагировать. Собака была отличным предлогом отсрочить разговор. Мне нужно было как-то успокоиться и справиться с потрясением. — А погладить его можно? — поинтересовалась я и сразу же потянула руку к Понедельнику. Укусит? Пусть кусает. Пусть хоть всю руку мне откусит, в этот момент мне было абсолютно все равно, лишь бы отвлечься. Пес старательно обнюхал ее, а затем гавкнул и облизал. Контакт с инопланетным существом установлен. — Осторожнее! Я его не мыл еще вообще-то. Он такой же грязный, как и я. Не слушая его, я провела рукой по шерсти. Понедельник негромко зарычал, но все-таки погладить себя дал. Чувствовал, что я не желала ему зла. Но смотрел настороженно. Наверное, пытался понять, кем я прихожусь его хозяину. Хотела бы я и сама это знать. Я пряталась в коконе покрывал, оплакивая его без слез, напридумывала себе тысячу сценариев его гибели, и ни один из них не оказался близок к правде. — О, не страшно. Ты все пропустил. Я только что вывалялась в грязи с головы до ног. И, боюсь, это уже не отмоешь. Прийти в себя все не получалось. Гордон сказал, что Кайл мертв, но нет, юноша находился прямо передо мной и вряд ли задумывался, кем его считают в Убежище. Если он здесь, скорее всего, он специально сюда пришел. В полиции же решили, что он не вернулся, потому что погиб… Только я хотела ему об этом сказать, как в разговор влез подкравшийся Джером, сбивая меня с мысли: — Ну что, голубки, о чем воркуем? — одну руку он панибратски закинул на меня, другую — на Кайла, и переводил взгляд с одного на второго, пытаясь понять ответ по нашим лицам. Я успела увидеть одну из «муз», прежде чем она отвернулась. Она посмотрела на Кайла так, будто увидела что-то противное. И на собаку так же. Зря, отличный пес. Обычно банды тренируют своих собак так, чтобы те убивали людей, так что их стоило как минимум опасаться. И те доберманы выглядят действительно не очень. Один раз я увидела, как у одного такого из пасти торчала человеческая рука. — Не о тебе, — огрызнулась я. От него пахло несколькими ароматами женских духов одновременно. Почему-то мне было противно представлять, как все эти разноцветные пустоголовые курицы трутся об него. Хотя зачем представлять то, что видел своими глазами. Так же противно мне было только тогда, когда я видела, как кто-то обжимался с Дж. — Хочу Нике экскурсию по Дому устроить, можно? — нашелся Кайл. Прошло всего немного времени, а он так изменился. Его движения стали более плавными и просчитанными, а сам он стал гораздо… тише? Кроме того момента, когда криками разгонял толпу, пытаясь пробиться вперед. Кажется, его реально злит, когда он пропускает все веселье. В руке он все еще сжимал здоровенное мачете, и на нем, к счастью, следов крови не наблюдалось. Видимо, вытер об футболку. Мои старые опасения по поводу него вернулись. Мы были незнакомцами, которые знали лишь имена друг друга. — Можно, вот только, — Джером нахлобучил колпак обратно мне на голову. — Она теперь — наш новый Шут. — А куда делся старый? — Тебя Дома почти не бывает, — ухмыльнулся Джером, потрепав его по волосам. Когда он нас отпустил, я почувствовала заметное облегчение. То ли я сильно ослабла, то ли он потяжелел за последние несколько месяцев. Не обращая внимания на протяжное «не пооонял» Кайла, он обернулся ко мне: — Прости, дорогая, но тебе все время придется это носить. И еще… — тут ко мне кто-то подкрался сзади и молниеносно застегнул на шее здоровенный ошейник. Пинок получил, но сделать свое грязное дело успел. — Да, вот так. Ключ есть только у меня, сама снять не сможешь, Кайла даже не проси. Можешь попробовать распилить болгаркой… вместе со своей головой! — смешок. — Зачем это? — Без обид, я не хотел бы видеть тебя рядом с собой каждый день. Не могу же я позволить тебе ничего не делать и разнюхивать мои секретики? Так что, пока я тебя не позову, ты обычная прислуга. А вся прислуга здесь носит ошейники. Я потянула сдавливающий шею аксессуар. Он гораздо больше обычного чокера и тяжелее. А еще он очень холодный с внутренней стороны, как будто под кожей прячется железо. Мне стало очень некомфортно, а все попытки от него избавиться, как Джером и говорил, не увенчались успехом. Я от бессилия ударила по ошейнику кулаком. Что значит прислуга?! Судя по вздоху Кайла, это не предвещает ничего хорошего. Но он не попытался возразить Джерому. Значит, на то есть причины. Пункт номер два — не расстраиваться. Принимать реальность, какая она есть. Во всем искать положительные стороны. Плюс: на прислугу обычно никто не обращает внимания, в то время как она все слышит и все видит. Минус: не хотела бы я, чтобы мной помыкала такая огромная толпа народу. Все подай да принеси. Ошейник неприятно сжимал кожу. Он явно был рассчитан на собак. Я видела немало последователей с таким «украшением», но теперь оно уж точно не просто часть стиля. — Я бы тоже не смогла терпеть твою наглую рожу слишком долго, — ввернула я шпильку. — У меня выходные хоть будут? — Будут, — хлопнул он меня по плечу. — В другой жизни. И, весело насвистывая, удалился по своим злодейским делам. Экскурсия по Джеромвиллю Я думала, никто не смог бы меня заставить постоянно носить шутовской колпак, так что я сразу с облегчением его сняла: в нем слишком жарко. Кайл подошел к неработающему фонтану. В нем стояла грязная, неприятно пахнущая вода (не хочу даже думать о том, что в нее сливали), но его это не остановило. Он невозмутимо засунул туда лицо, усиленно смывая с себя кровь. Понедельник перемахнул через бортик и присоединился к водным процедурам, хотя, по моему мнению, только сильнее испачкался. Я подходить к фонтану близко не рискнула, хотя мне тоже бы не помешало умыться. Уже успела побывать свидетелем того, как ничего не подозревающего человека толкнули в спину, чтобы он туда свалился. Последователи Джерома явно любили подшутить друг над другом, но проворачивать такого с Кайлом никто не решился. Не знаю, почему, но я начала испытывать тревогу. Кое-как смыв все с себя, Кайл непроизвольно поморщился и почесался, и, как есть, мокрый, потащил меня на так называемую экскурсию, попутно пытаясь объяснить, как работает маленькое сообщество Джеромвилля. Я же старалась в красках ему поведать, что он пропустил, и он даже расстроился, что не побывал на кровавом представлении, настоящими зрителями которого были перехваченные у Буйволов девушки. Я заявила, что Кайл ничего не потерял, и если бы у меня была возможность стереть из памяти этот «шедевральный» спектакль, именно это я бы и сделала. Все переживания постепенно ушли на второй план. Никто уже, кажется, не помнил о моих позорных шутках. На нас с Кайлом даже не смотрели. Я же пыталась все запомнить и скоординировать свои дальнейшие действия. С кем здесь в первую очередь нужно наладить общение? Кто главный среди прислуги? К кому в случае чего обращаться за помощью? Кайл посоветовал пока не думать об этом и решать проблемы по мере их возникновения. А первая проблема — грязная одежда. Кайл притащил меня в первый попавшийся бутик (мужской) и, особо не церемонясь, стянул с себя грязную футболку, вытер чистой стороной лицо и бросил ее прямо на пол. Так поступали и все до него, поэтому грязной одежды на полу было много. И все, что сделала «прислуга» — это запульнула все в одну кучу. И Понедельник на эту кучу радостно запрыгнул, гавкая на нее и тормоша. — Вы что тут, вещи вообще не стираете? — А зачем? Одежды ж дофига. Я разглядела несколько шрамов на его теле, прежде чем он скрыл их под футболкой. А еще все его ребра можно было пересчитать, так он исхудал. Футболка ему не понравилась — мала, — поэтому он снова разделся. Да, точно можно пересчитать: раз, два, три… Кайл надел самый просторный балахон, какой только можно было найти в этом магазине. В чистой одежде, умытый он выглядел уже не так устрашающе. Я смогла вздохнуть свободнее. Он стоял рядом, такой живой и почти здоровый. Я не могла об этом даже мечтать. И ведет себя как ни в чем ни бывало, как будто мы только вчера расстались. Как будто ничего не изменилось, все по-старому: мир не рухнул, а два друга просто решили погулять по торговому центру. Мне захотелось ещё раз проверить, по-настоящему ли все это. Действительно ли он здесь. — Ты — тощий, — заметила я, обличительно ткнув его в бок. Палец сквозь него не прошел, значит точно — не галлюцинация. Пахнуть от Кайла стало меньше, но все равно мой чувствительный нос улавливал его запах. Я, наверное, была не лучше. В доме, в котором я пряталась, не было горячей воды. На улице начало стремительно холодать, и простужаться я не хотела. — Ты тоже, — улыбнулся Кайл, сделав то же самое. Я хихикнула. Мне стало легче. — Чего не переодеваешься? Гиперактивность начала к нему постепенно возвращаться: он хотел закончить с выбором одежды как можно быстрее. Он уже приглядел себе штаны и, вытащив ремень из старых (они тут же упали), натянул новые, приговаривая: «Эти точно не спадут…». Больно было смотреть, как сильно он затягивает ремень. А штаны все равно болтаются. Надеюсь, он не на грани голодной смерти. Я решила, исполняя свои обязанности прислуги, приносить ему в будущем как можно больше еды. Джеромвилль — королевство свободы. Так все снаружи говорили. Не торговый центр, а островок мечты. В итоге, как и в любом месте, здесь есть те, кто трудится, и те, кто отдыхают. Как я поняла, у слуг нет никакой специальной униформы (ура), так что я могу носить все, что душе угодно. Не так уж и сложно было сделать выбор из одной большой серой футболки и другой большой черной футболки. — Ну… — я замялась. — Не при тебе же. Он закатил глаза. — Ну, давай до примерочной тебя доведу, если хочешь. Закончив с одеждой, мы ушли в другой любимый бутик Кайла, где подобрали мне нормальную обувь. Понедельник, поняв, что это надолго, и никто с ним играть не собирается, куда-то убежал. Но Кайл сказал не волноваться о нем, пес в основном гуляет сам по себе, но всегда возвращается. Видимо, проголодался и пошел клянчить еду. Потом пошли знакомиться с первым этажом. Оказывается, он только у главного входа такой мрачный и неприветливый. А так, здесь есть врачи (!), которые нас с Кайлом сразу же осмотрели. Ему налепили на руку пластырь, а мне выдали какие-то травы (!!!). Кайл сказал, есть можно, их каждому новенькому дают, это что-то вроде средства для укрепления организма. Надо постоянно приходить и есть это, у врачей все брать можно. А вот если кто-то просто в коридоре подойдет — лучше отказаться. Иначе себе дороже. Кайла ненадолго выгнали, чтобы полностью меня проверить, и я порасспрашивала врачей, как они вообще тут очутились. Оказывается, их завлекли обещанием безопасности и кормежки, а так же пообещали достать все необходимые инструменты. Так что ни один псих не имеет права угрожать человеку в белом халате (врачи здесь не могут носить все, что угодно, иначе их никак не узнать). Среди врачей есть одна-единственная медсестра, которая, видимо, оказалась таким же исключением, как и я. Один заикнулся, что раньше он и несколько его друзей работали на «другого Джерома», но на него сразу же зашипели. Вот и первый ключик, приближающий меня к цели! Правда, больше я ничего узнать не смогла — они отказывались это обсуждать. Значит, Дж. мертв, говоришь? Почему же ты тогда всем запрещаешь одно только упоминание твоего брата… Чем больше я узнавала, складывая паззл на паззлом, тем яснее становилась картина. Джеромвилль живет как самый настоящий автономный город. Никому отсюда просто не надо было выходить! Примерный план торгового центра, который я выяснила благодаря экскурсии. -2 этаж. Парковка. Машин здесь немного, но именно на них ездят патрульные или привозят товар. Без специального разрешения выбраться через выезд для машин невозможно. Я попыталась. Чуть не схлопотала пулю в лоб. Здесь много подозрительных личностей, которые любят темноту, а еще здесь моются люди (там, где должны машины). Зрелище незабываемое. -1 этаж. Часть парковки и огромный продуктовый, в котором до сих пор есть еда. Катались с Кайлом на тележках и забыли, зачем вообще сюда пришли. Лучшая часть дня. 1 этаж — в основном, магазины косметики и одежды. Так же здесь врачи, «жилье» некоторых людей из охраны или патруля. Обустроили себе комнаты в магазинах, закрываются рольставнями, вход строго по стуку. В центре, соответственно, «зрительный зал» со «сценой», только обычно там на возвышении, лицом к основному входу сидит Джером и слушает докладчиков или посланников с соседних территорий. Сегодняшний день — исключение. На 1 этаже часто репетируют спектакли. А еще здесь есть «тюрьмы». «Заключенные» благодаря постановке «Аполлона» закончились. 2 этаж — часть магазина закрыта на ремонт, который, видимо, никогда не закончится. Кайл здесь умудрился «провалиться в дыру и чуть не умереть». С тех пор намного осторожнее передвигается по Дому. В основном все живут (спят) именно здесь, потому что здесь два мебельных магазина, один двухэтажный (затрагивает и третий этаж), другой одноэтажный. А еще здесь «комната» этих змеюк. Джером предпочел их всех держать в одном магазине. Магазин тканей. Косметика. 3 этаж. Здесь всякие кафешки, рестораны, книжный, магазин игрушек, магазин сладостей, опять одежда и обувь, сумки. Второй этаж Икеи, соответственно, магазин стройматериалов (хозяйственный). А еще тут обитает Джером со всеми своими приближенными, включая охрану и… Кайла. Я теперь живу здесь. 4 этаж. Одна его часть полностью закрыта для посещения для тех, кто в ней не работает. Тут выращивают всякие растения — не только наркоту. В парке около центра тоже выращивают еду. А я не знала… А еще здесь кинотеатр, куча аттракционов (некоторые даже работают) и игровые автоматы. Мы успели сыграть только в несколько. Кайл признался, что одиночные автоматы ему уже наскучили, а те, в которые нужно играть двум и более людям, были для него недоступны. — Тебе не с кем здесь играть? — удивленно спросила я. — А как же… ну не знаю… Джером? — Джерому это не интересно, — Кайл покачал головой. Но я чувствовала, что он что-то не договаривал. Время пролетело незаметно, даже слишком. Сначала я упорно записывала в небольшом блокнотике, где что находится и где кого можно найти, потом мы выбирали мне койко-место. В Икее-коммуналке жить не особо хотелось, а одной слишком опасно, все слуги, помимо меня — мужчины… Что подчеркивает мое патовое положение. Но затем я поняла, что книжный — это идеальное место. Здесь живут самые спокойные из всех психов. Все эти страницы я напечатала на взятой из магазина техники печатной машинке, сидя в подсобном помещении книжного. И на это ушло так много дней, что смысла печатать больше не вижу. Это был тяжелый день, но я даже не представляла, насколько все может быть хуже. _________________________ *Писалось несколько дней, поэтому день 104 поделен на смысловые части. **От и Эфиальт. Пригрозили, что поставят горы одну на другую, взберутся по ним на небо и похитят Геру и Артемиду. ***Аполлон и Фамирид одновременно влюбились в принца Гиацинта. Для Фамирида соперничество закончилось неудачно, но по мифам он выжил. ****По одной из версий бог ветра Зефир то ли специально, то ли случайно попал Гиацинту диском в голову, но постановщик данного спектакля решил, что целенаправленное убийство здоровенной гирей будет выглядеть намного зрелищнее. *****Dale a tu cuerpo alegria Macarena. Que tu cuerpo es pa' darle alegria y cosa Buena. Dale a tu cuerpo alegria, Macarena. Hey, Macarena! (исп.) Песня «Macarena» была записана в 1992 году, выпущена в 1993 в Испании, одноименный танец появился чуть позже и быстро распространился по всему миру. 3 августа 1996-го года «Macarena» в исполнении дуэта Los Del Rio возглавила чарт США. Хотя по хронологии этого фика идет совершенно другой год, сделаем вид, что этот танец уже существовал. И вообще, Готэм вне времени.